The Queen Of My Life (гет)

Многие ли люди задумывались о том, что бы сделали, окажись в своем же прошлом, но не потеряв при этом никаких воспоминаний? А о том, как бы сложилась их жизнь, появись лишь только возможность переродиться вновь в роли главного героя какого-нибудь исекая? Разумеется, в первую же очередь появляются мысли о том, насколько это круто.

Впереди целая жизнь, ты в теле молодого и еще только растущего организма, тебя любят и лелеют уже просто за то, что ты есть, ведь ты еще маленький и якобы беспомощный ребенок. По мере взросления попаданец все больше демонстрирует свои великие познания о жизни, становится вундеркиндом в той же самой школе и начинает чувствовать себя чуть ли не гением, совершенно забывая о том простом факте, что он уже взрослый человек и заточен в теле самого обычного ребенка.

Когда-то и я тоже любила предаваться мечтам о том, как однажды вернусь в прошлое или перерожусь другим человеком, при этом не утеряв никаких воспоминаний. Думала, насколько это замечательно, и во всех красках фантазировала о своей лучшей жизни, но…

Правда в том, что это все-таки случилось. И главная проблема заключается далеко не в том, что я не знаю языка или же этот мир мне как-то непривычен. Мои родители — ужасные и не приспособленные к жизни люди. А я — беспомощный младенец, навыки моторики которого оставляли желать лучшего до недавнего момента.

— Дорогой! Наша девочка наконец-то делает первые шаги! — восторженно заявила женщина, при виде которой мне хотелось лишь плеваться.

Никогда еще не встречала в своей жизни мать, что на крики явно голодного младенца кричит в ответ: «Да когда же ты научишься уже сама себе готовить?!». Тогда я еще не понимала смысла сказанных ею слов, но со временем начала их разбирать. Конечно же, без помощи этих двоих оболтусов, что даже не работали и жили… на самом деле, мне даже не хотелось думать, на какие деньги они существовали.

— Ирума-то?! Ну наконец-то, вся в меня! Малышка, — отец, лениво оторвавший свой зад от излюбленного кресла, вдруг подошел ко мне и присел на корточки. — Теперь ты готова стать самостоятельным человеком и будешь обеспечивать свою семью.

— Что?..

— О Боже, она уже и говорит! Ну какая умница! — воскликнула мама, радостно хлопнув в ладоши. — Дорогой, а ты уверен, что Ирума сможет уже зарабатывать?

— Ну-у… начинать все равно придется с малого, — огорченно выдохнул мужчина. — Будет помогать мне вымогать деньги у прохожих. Притворюсь инвалидом с ребенком, научу ее имитировать кашель…

* * *

Как можно было догадаться, жизнь этой малютки едва ли можно было назвать нормальной. И осознав на практике, что она не сможет зарабатывать деньги в один годик, родители начали приручать ее к обычным домашним делам вроде мытья полов, где кроха ползала с тряпочкой в руках туда-сюда, либо же сбора мусора в виде бутылок из-под пива, коробок с нарисованной пиццей и упаковок с разными вредными вкусностями, при одном виде которых у Ирумы, как казалось, текли слюни.

Она бы тоже не отказалась поваляться на диване, как ее мать. Похрустеть чипсами, да выпить баночку чего-нибудь сладкого вроде того же ягодного сидра или же мохито. Но, к сожалению, девочка понимала, что в ее возрасте к алкоголю лучше даже не притрагиваться. Как и к вредным закускам, собственно, тоже.

— Ирума, подойди сюда, — ласково зовет ее женщина, смеющая называть себя матерью. — Ты у меня такая умница! Я уже и сомневаюсь в том, что ты обычный ребенок, — от нее разило перегаром. Девочка лет восьми сморщилась, неспешно обнимая ту в ответ, хотя и не хотелось. — Спасибо, что перемыла всю посуду. Не могла бы ты помочь завтра своему папе?

— Ты же не забыла, что мне надо быть в школе?..

Сомнительные подработки отца были жуткими. И поняла об этом девочка задолго до того, как однажды сваливала с ним в одной машине от погони или же от какого-то вооруженного мужчины в лесу, что, судя по всему, хотел их застрелить.

Ирума занималась передачей незаконных товаров и была той, кого использовали как простое пушечное мясо. То есть, ей могли доверить как порошки в белых пакетиках, так и весьма внушительных размеров чемодан, который следовало либо доставить в определенное место, либо передать конкретному человеку. Таким образом, однажды ей пришлось бежать от обдолбанного в хламину незнакомца и…

— Почему ты продолжаешь думать только о себе? — и девочка резко возвращается из воспоминаний в не менее жестокую реальность, где она была обязана беспрекословно служить собственным родителям.

— Мам, но у меня контрольная! Что ты скажешь моему сэнсэю? Он и без того подозревает меня в том, что у нас… не совсем благополучная семья.

— Не совсем благополучная? Ты так теперь нас называешь? — насмешливо спросила ее мать, посмотрев на девочку, будто на какой-то мусор. — Ирума, ну пожалуйста, — ее всю передергивает от одного слова. Малышка стиснула зубы и сжимает руки в кулаки, старательно пряча взгляд. — Ты же не откажешь в помощи? Мы с твоим папой очень на тебя рассчитываем, — в груди вспыхивает жгучая ярость, когда Ирума не может сказать в ответ ни одного слова. — Мы придумаем что-нибудь со школой. Не переживай, малышка.

«Почему… я не могу просто взять и послать их уже к черту? Я же понимаю, что это не нормально», — думает она, но сама не может сказать слова против. Чувствует моральное давление, исходящее от женщины, и невольно вспоминает их разговоры о ее нелегком прошлом. О том, как ее избивал отчим просто за то, что та не родилась мальчишкой. О том, как ее изнасиловали, когда той было всего шестнадцать лет…

— Ирума, ты чего вдруг замолчала? — ее руки нежно касаются щек дочери, заставляя ту посмотреть на себя. — Ты всегда была такой доброй и полезной девочкой. Поверь, я бы и сама помогла твоему папе, но все эти дела…

— Какие у тебя могут быть дела? — с учетом того, что подрабатывала только девочка, а ее придурок-отец, что когда-то чуть не утопил ее в озере «по случайности», только подкидывал разные страшные задания, после которых все обычно заканчивалось ужаснейшим кошмаром.

— Звучало грубо. Ты же не думаешь, что их у меня нет? — в голосе снова прозвучали угрожающие нотки. — Ирума, без тебя твой папа не управится. Понимаешь? На это способна только ты. Уж не знаю, что он там такого придумал, но бюджет у нас не резиновый. А знаешь, сколько денег уходит на одну только квартиру? А на твое обучение? На эту форму? Канцелярию? Ты думаешь, для кого мы столько трудимся? — она берет ее за плечи вроде ласково, но чуть надавливает, когда кроха снова пытается опустить голову. — Ирума, наша семья из-за тебя, вообще-то, голодает.

Ее мозг подчеркивал из всего потока слов лишь конкретные выражения, от которых девочке становилось настолько дурно, что она буквально начинала чувствовать себя каким-то монстром. Она мотает головой, кусает губы, кричит мысленно о том, что больше не хочет, но…

— Ты можешь мне пообещать, что это в последний раз? — сколько раз эта женщина давала ей подобного рода обещания? Ирума уже не могла и вспомнить. Но от чего-то каждый раз… каждый гребаный раз она продолжала полагаться на них и верить, словно безмозглая девчонка.

— Конечно-конечно! Ах, милая, я так рада, что ты согласилась! — и та снова загребла кроху в свои объятия, наваливаясь на нее чуть ли не всем весом. — Кстати говоря, а ты чего еще не спишь?

— Я… по правде, очень голодна, — малышка жмурится, когда ее смачно целуют в лоб, и чувствует такое отвращение, что словами было передать нельзя. — У нас есть чего поесть? Хотя бы немного…

— Тс, — раздраженное выражение лица матери было лучше любого ответа. — Я ведь уже говорила, что у нас совсем туго с финансами, — но то совершенно не мешало ей покупать паленый алкоголь в больших количествах. — Попытайся заснуть и заработай завтра хоть что-нибудь. Часть денежек сможешь потратить себе на доширак или даже булочку… — погладив ее по голове, с улыбкой ответила Судзуки. — В этот раз, так и быть, разрешу. Только не забудь помочь папе с утра, хорошо?

— А во сколько?.. — растерянно спросила девочка, чуть склонив голову в бок.

— Ну, он будет ждать тебя в пять утра у станции, — а до этой самой «станции» идти около часа. Конечно, на транспорте она бы добралась гораздо быстрее, но денег на него у ее семьи не было. А это означало, что ей придется выходить в четыре, чтобы успеть вовремя, а встать хотя бы за минут тридцать… в половину четвертого? — Если подумать, то так ты и в школу сможешь успеть, — если бы они были в одном из тех тупых мультиков, что шли по телевизору, то Ируме пришлось бы поднимать свою челюсть. — Кстати говоря, тебя ведь больше не мучают кошмары?

И этот вопрос стал буквально вишенкой на торте, когда малышка только собиралась уже идти к своей картонке, чтобы завернуться в тонкий плед и поспать хотя бы несколько часов. Вот обязательно надо было этой женщине напомнить о кошмарах именно сейчас?

— Нет, мам… больше ничего не было, — Ирума врет, неловко отводя взгляд в сторону. — Но я не думаю, что это были просто кошмары, — девочке снились сны о том, что она была взрослым человеком. Только выглядела та совсем иначе, представлялась другим именем и… что говорить? Ее настоящая жизнь в корне отличалась от той, которую видела порой в своих «кошмарах». — Скажи, а это… не могла быть моя прошлая жизнь?

— Пф-ф, ты это серьезно? Снова наслушалась глупостей по телеку? — мама прыснула со смеху, посмотрев на дочь не то как на сумасшедшую, не то просто как на идиотку. — Ты просто большая фантазерка. Вместо этих глупостей лучше бы занялась куда более полезными делами.

— Например, работой? — чуть более язвительно, но при этом с доброй и невинной улыбкой поинтересовалась Ирума.

— И помощью своим родителям. Не забывай, что мы у тебя одни, малышка. И больше тебя так терпеть никто не будет… — сладко прошептала женщина, приобняв свою дочурку. — Спи спокойно, милая. И радуйся, что мама с папой трудятся в поте лица ради того, чтобы у тебя был дом.