Второй шанс на улице снов (гет)

В древнем городе, где каждый камень мостовой хранил молчаливую летопись тысяч судеб, а сам воздух, казалось, был густ от невысказанных историй и запахов вековой пыли, жил человек по имени Алекс. Узкие, вечно сумрачные улочки, в которых даже солнечный свет терял свою яркость, равнодушно провожали его ссутулившуюся фигуру. Город этот, подобно древнему, усталому мудрецу, давно перестал удивляться мимолетности человеческих драм, и Алекс, со своей тихой безнадежностью, идеально вписывался в его меланхоличный пейзаж.

Он уже и сам не помнил, когда в последний раз его шаг был легок, а взгляд — открыт миру. Мечта, когда-то горевшая в его сердце путеводной звездой, давно превратилась в едва тлеющий уголек, чей едкий дымок лишь вызывал приступы горькой иронии над самим собой. Возможно, когда-то он хотел писать книги, что изменили бы мир, или рисовать картины, от которых захватывало бы дух. Теперь же эти порывы казались ему наивными юношескими фантазиями, пылящимися в самом дальнем и темном углу его души. Он был одной из тех бесчисленных теней, что скользят по улицам, не оставляя следа, — человеком, чей каждый новый день был до мурашек похож на вчерашний.

Тем вечером, когда старые городские фонари зажглись, окутав улицы медовым, но каким-то негреющим светом, Алекс брел, почти не разбирая дороги. В голове гудел рой мыслей о предстоящем собеседовании — очередном в бесконечной череде попыток ухватиться хоть за какую-то соломинку. Этот шанс казался ему последним, и оттого тяжесть на душе становилась почти физической.

Его путь пролегал через один из фешенебельных, обычно тихих кварталов, и именно здесь, на безупречно чистом тротуаре, он наткнулся на первую картину. Мужчина в дорогом, хоть и слегка измятом костюме лежал ничком, одна рука неестественно вывернута, рядом валялся раскрытый кожаный портфель, из которого сиротливо выглядывал уголок какого-то чертежа. «Допился, бедняга, до чертиков, — с неожиданной злостью подумал Алекс, брезгливо обходя его. — Вот так и заканчивают все эти успешные господа. Сначала дорогие костюмы, а потом — мордой в асфальт». В глубине души он понимал, что злость эта — лишь отражение его собственной зависти к тем, кто, как ему казалось, легко получал то, о чем он мог только мечтать. Он ускорил шаг, стараясь не смотреть на упавшего.

Дальше его маршрут лежал через небольшой, видавший лучшие времена, сквер, где даже осенью пытался выживать бродячий цирк-шапито. Обычно Алекс обходил это место стороной, считая его пристанищем неудачников и фриков, но сегодня, задумавшись, свернул на одну из его аллей. Ветер трепал выцветшие флажки, а из-под купола доносились обрывки разухабистой музыки и редкие, какие-то натужные, хлопки. У самого выхода из сквера он заметил фигуру, резко выделявшуюся даже на этом пестром фоне: старая клоунесса в нелепом, залатанном костюме с огромными пуговицами и ярко-рыжем парике, сползшем набок, курила, прислонившись к обшарпанному фургону. Грим на ее лице, толстый и растрескавшийся, напоминал трагическую маску. Когда их взгляды на мгновение встретились, Алекс увидел в ее глазах не веселье, а какую-то вселенскую усталость, от которой у него самого неприятно засосало под ложечкой. Она что-то сказала ему, то ли окликнула, то ли просто выдохнула клуб дыма вместе со словами, но Алекс, торопливо отвернувшись, почти побежал прочь. Ему и своих проблем хватало, чтобы еще вглядываться в чужую тоску.

Начавшийся мелкий, противный дождь быстро перерос в настоящий ливень. Алекс, подняв воротник своего старенького пальто, уже почти добрался до дома, когда увидел ее. На единственной скамейке у его подъезда, под безжалостными струями воды, сидела женщина. Она была насквозь мокрой, тонкий платок едва прикрывал ее плечи, а в руках она стискивала какую-то размокшую тетрадь, словно это было единственное ее сокровище. Ее лицо, бледное и осунувшееся, было обращено к небу, и по нему, смешиваясь с дождем, текли слезы. Алекс на секунду замер. Что-то в этой картине абсолютного, тихого отчаяния коснулось даже его зачерствевшей души. Но лишь на секунду. «Еще одна сумасшедшая, — подумал он, отводя взгляд. — Или просто поссорилась с кем-то. Не мое дело». Он юркнул в подъезд, оставив ее наедине с дождем и своим горем.

Поднявшись в свою маленькую квартирку, он долго стоял у окна, глядя, как потоки воды хлещут по стеклу. Каждая из этих мимолетных встреч, как ни старался он их выбросить из головы, отзывалась в нем глухим раздражением. Почему ему вечно попадаются на глаза чужие несчастья, чужие падения? Словно судьба издевается, подсовывая ему зеркала, в которых он невольно видел отражение собственных страхов и неудач. Успех, признание, даже простое человеческое тепло — все это казалось ему чем-то из другой, недостижимой вселенной, как сказки, которые читают детям перед сном. А его реальность — это вот такие промозглые вечера, одиночество и глухая тоска в груди.

Именно в таком настроении, уже почти отчаявшись найти выход из этого замкнутого круга, он в очередной раз бесцельно брел по городу несколько дней спустя. Дождь тогда уже кончился, но небо оставалось низким и серым, под стать его душе. Завернув на одну из старинных торговых улочек, где витрины маленьких лавочек манили полумраком и обещанием чего-то необычного, Алекс вдруг остановился. Его взгляд приковала витрина часового магазина.

Витрина часового магазина мерцала, словно портал в иное измерение. За стеклом, на бархатных подушечках, застыли мгновения, отлитые в металле и стекле: строгие хронометры с римскими цифрами соседствовали с причудливыми солнечными часами, изящные карманные «луковицы» — с тяжеловесными морскими хронографами. А в самом центре, на отдельном постаменте, вращалась сложная конструкция из шестеренок и сфер, напоминающая старинный астролябиум. Часы всегда завораживали Алекса — эти безмолвные свидетели неумолимого бега времени, отмеряющие секунды его собственной, такой бесцветной жизни. Сколько раз, глядя на их стрелки, он мечтал о невозможном — повернуть их вспять, переписать начисто неудачные главы.

Что-то неуловимо притягательное было в этой витрине, в самом ощущении застывшего времени. Повинуясь внезапному импульсу, Алекс толкнул тяжелую дубовую дверь. Тихий, мелодичный звон колокольчика нарушил царившую внутри полусонную тишину.

За массивным дубовым прилавком, заваленным инструментами и разобранными механизмами, сидел пожилой мужчина. Его лицо, испещренное сеткой морщин, светилось каким-то внутренним спокойствием, а глаза, внимательные и чуть насмешливые, смотрели так, будто видели не только посетителя, но и что-то гораздо глубже. Длинные седые волосы были небрежно перехвачены кожаным шнурком.

— Доброго дня, — произнес он неожиданно мягким, бархатным голосом. — Что привело вас в мою скромную обитель времени? Ищете что-то конкретное, или просто любуетесь вечным танцем секунд?

Алекс немного смутился под его проницательным взглядом.

— Просто… просто смотрю, — пробормотал он, чувствуя себя школьником, пойманным на шалости. — У вас тут… как в музее.

Часовщик усмехнулся, и морщинки у глаз собрались в лучики.

— В некотором роде, вы правы. Каждые часы — это не просто механизм, это история. Иногда — целая жизнь. Но, возможно, вас заинтересует нечто большее, чем просто история? — Он, не торопясь, выдвинул ящик прилавка и извлек оттуда предмет, который сразу приковал взгляд Алекса. Это были не совсем часы в привычном понимании. Скорее, сложный бронзовый артефакт, напоминающий старинный компас или навигационный прибор, с несколькими циферблатами и маленькой красной кнопкой, выделяющейся на матовой поверхности.

— Вот, взгляните, — часовщик бережно положил предмет на бархатную подложку. — Это, молодой человек, не просто хронометр. Это — Перевертыш. Уникальное творение одного весьма эксцентричного, но гениального мастера. Они позволяют… — он сделал многозначительную паузу, — начать день заново. Прожить его иначе, до тех пор, пока результат вас не удовлетворит.

Алекс замер, чувствуя, как по спине пробежал холодок. Это звучало как бред сумасшедшего, но что-то в спокойной уверенности часовщика, в его немигающем взгляде заставляло поверить в невозможное.

— Вы… это серьезно? — голос его дрогнул. — Вернуться в начало дня?

— Абсолютно, — кивнул часовщик. — Эти часы — или, если угодно, этот артефакт — много лет ждали того, кто по-настоящему в них нуждается. Того, чья душа жаждет второго шанса. Возможно, это вы?

Сердце Алекса заколотилось так, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Надежда, почти забытая, болезненно уколола его.

— Но… какова цена такого чуда? — выдавил он, заранее готовясь услышать нечто заоблачное.

Часовщик задумчиво погладил свою седую бороду.

— Цена… хм. Деньги для таких вещей — мера условная. Скажем так, пять фунтов. И одно условие.

— Пять фунтов? — Алекс не верил своим ушам. Он ожидал услышать сумму, сравнимую со стоимостью его квартиры. — За возможность… управлять временем?

— Я же говорю, деньги здесь не главное, — мягко улыбнулся старик. — Важнее то, что у вас в душе. Я вижу вашу усталость, ваше отчаяние, но вижу и затаенную искру. Перевертыш сам выбирает своего владельца. А условие простое: у вас будет лишь этот день. Один день, чтобы попытаться что-то изменить. Сумеете — они ваши. Нет — к закату они вернутся ко мне, и другой такой возможности уже не будет. Никогда.

Алекс смотрел то на загадочный прибор, то на часовщика. Это был либо искусный розыгрыш, либо… либо действительно шанс, который выпадает раз в жизни. Руки его слегка дрожали, когда он доставал из кошелька помятую пятерку.

— Я… я попробую, — сказал он, и голос его прозвучал неожиданно твердо.

— Мудрое решение, — кивнул часовщик, принимая деньги и передавая ему Перевертыш. Прибор был неожиданно тяжелым, холодный металл приятно лег в ладонь. — Вот, здесь небольшая инструкция, хотя все интуитивно понятно. Красная кнопка — возврат. Стрелки сейчас показывают время, когда вы сегодня проснулись.

Алекс вышел из лавки, словно оглушенный. На улице он еще раз посмотрел на Перевертыш. Маленькие стрелки на одном из циферблатов действительно указывали на 9:00. «Не может быть…» — прошептал он. Мир вокруг казался нереальным, подернутым легкой дымкой. Он сделал несколько шагов, потом остановился. А что, если?.. Соблазн был слишком велик. Глубоко вздохнув, он решительно нажал на красную кнопку.

Мир вокруг на мгновение замер, цвета смешались в один мутный вихрь, а затем резко схлопнулись, словно кто-то невидимый сдернул с глаз Алекса пелену. Он ощутил короткий приступ тошноты, будто прокатился на самой быстрой карусели. Когда головокружение прошло, он обнаружил себя… в собственной постели. Утренний свет, еще робкий и серый, едва пробивался сквозь неплотно задернутые шторы. На прикроватной тумбочке привычно тикал его старый будильник, показывая ровно 8:00.

— Невероятно… — выдохнул Алекс, садясь на кровати. Сердце колотилось где-то в горле. Он посмотрел на свою руку — Перевертыш лежал на ладони, его бронзовая поверхность была теплой, словно живой. — Это… это действительно работает!

Впервые за долгие месяцы, а может, и годы, он почувствовал не гнетущую апатию, а странную смесь возбуждения и страха. Шанс. Настоящий шанс все исправить. Но что именно исправлять? В голове калейдоскопом пронеслись вчерашние встречи, его собственные равнодушные или брезгливые реакции. Стыд неприятно кольнул его.

Он вскочил с постели, ощущая непривычный прилив энергии. Сегодня все будет иначе. Он не знал еще, как именно, но твердо решил: он не будет прежним Алексом, который проходит мимо чужой беды, зациклившись на собственных неудачах. Он оденется, выйдет на улицу и… и что-то сделает. Что-то правильное.

Знакомый маршрут казался сегодня иным. Улица, по которой он столько раз брел, погруженный в свои мрачные мысли, сегодня выглядела ярче, звуки города воспринимались острее. Вот и тот самый фешенебельный квартал. Алекс замедлил шаг, его сердце учащенно забилось. И точно — у обочины, почти на том же месте, что и «вчера», лежал мужчина в деловом костюме.

Но теперь Алекс смотрел не на дорогой костюм и не на предполагаемое «пьянство». Он заставил себя подойти ближе. Только сейчас он заметил то, мимо чего прошел в прошлый раз: рядом с мужчиной валялся искореженный новенький электросамокат, очевидно, попавший под колеса машины, которой и след простыл. Лицо мужчины было неестественно бледным, а у виска виднелась кровь, темным пятном расплывающаяся по светлому асфальту.

«Господи, да он же не пьян, он ранен!» — мысль обожгла Алекса. Тот вчерашний циничный комментарий про «мордой в асфальт» вдруг показался ему чудовищным.

Неловко опустившись на колени, Алекс осторожно приподнял голову пострадавшего.

— Эй, вы меня слышите? Держитесь! — он вытащил из кармана свой, не первой свежести, но чистый носовой платок и прижал его к ране. Руки немного дрожали. Он никогда раньше не попадал в такие ситуации.

— Сейчас, сейчас, я вызову скорую, — бормотал он, одной рукой пытаясь достать телефон, а другой продолжая придерживать голову мужчины.

— Спасибо… — прошептал раненый едва слышно, его глаза с трудом сфокусились на Алексе. — Я… не заметил машину…

— Молчите, не тратьте силы, — Алекс наконец набрал номер экстренной службы. — Алло, скорая? Человек попал под машину, кажется… Улица Вязов, около дома номер пять. Да, в сознании, но ранен в голову. Скорее!

Пока они ждали медиков, Алекс пытался говорить с мужчиной, стараясь не дать ему потерять сознание. Он узнал, что его зовут Джон, и что он действительно спешил на важную встречу на своем новом самокате.

Сирена скорой помощи становилась все громче. Вскоре прибыли врачи, быстро и профессионально оценили состояние Джона, наложили шину на подозрительно вывернутую руку и бережно уложили его на носилки. Алекс отошел в сторону, чувствуя странное опустошение и одновременно — непривычное тепло где-то внутри. Он что-то сделал. Что-то важное.

— Молодой человек, — обратился к нему один из врачей, — вы оказали первую помощь? Молодец. Возможно, именно ваша быстрая реакция и спасла ему если не жизнь, то здоровье.

Когда носилки уже грузили в машину, Джон слабо махнул рукой:

— Алекс… спасибо. Вы… вы не просто прошли мимо. Я ваш должник. Возьмите… — он попытался что-то достать из внутреннего кармана пиджака, но медсестра его остановила.

— Ему нужен покой, — строго сказала она. — Но он просил передать вам свою визитку. Сказал, обязательно позвоните.

Алекс взял протянутую ему картонку. «Джон Смит. Генеральный директор «Инновационные Решения».

Он проводил взглядом уезжающую скорую. Всего лишь полчаса нового, «перезагруженного» дня, а мир уже казался совершенно другим. Он не получил работы своей мечты, не стал богатым или знаменитым. Но он помог человеку. И это ощущение стоило гораздо большего. Он посмотрел на Перевертыш. Часы все еще показывали раннее утро. День только начинался.

Спасенный Джон Смит и его визитка в кармане придали Алексу толику уверенности, которой ему так не хватало. Ощущение, что он поступил правильно, согревало изнутри. Он посмотрел на Перевертыш — время неумолимо двигалось вперед, и он помнил, что после встречи с бизнесменом его путь лежал через сквер с бродячим цирком. Он решил ничего не менять в своем маршруте, но изменить свое отношение.

Вот и знакомый сквер. Ветер все так же трепал выцветшие флажки, доносилась музыка. Алекс уже знал, кого он сейчас увидит у выхода. И действительно, у обшарпанного фургона стояла та самая «старуха-клоунесса» в нелепом костюме и с ярко-рыжим париком. Сегодня, зная, что это лишь образ, Алекс смотрел на нее иначе. Он пытался разглядеть за толстым слоем грима, за преувеличенными морщинами и старческой сутулостью что-то другое.

Когда она закончила свое короткое, но яркое выступление, где она, несмотря на «старческий» образ, показала удивительную ловкость и задор, и зрители начали расходиться, она, как и в «прошлый раз», заметила Алекса. В ее глазах, подведенных так, чтобы казаться маленькими и слезящимися, на этот раз Алекс уловил не только усталость, но и какой-то живой, оценивающий интерес.

Она направилась к нему, чуть шаркая ногами, поддерживая образ.

— Что, молодой человек, приглянулось наше скромное искусство? — голос ее был намеренно скрипучим, «старческим». — Или просто заблудились в нашем прекрасном парке?

Алекс улыбнулся. Он решил подыграть.

— Ваше искусство, мадам, не может не приглянуться, — сказал он с легким поклоном. — Вы так убедительны в своей роли, что я почти поверил, будто передо мной настоящая… э-э-э… почтенная дама преклонных лет.

Нарисованные морщинки вокруг ее глаз, казалось, дрогнули.

— Ох, комплименты, комплименты! Старая я уже для них, — прошамкала она, но в глубине глаз блеснул лукавый огонек. — А зовут меня на сцене Матильда Ух. А вас, смельчак, раз не побоялись подойти к такой карге?

— Алекс, — представился он. — И я не считаю вас каргой, мадам Ух. Скорее, очень талантливой актрисой.

— Талантливой? Ха! — она махнула рукой в огромной перчатке. — Ну, раз так, может, талантливая актриса угостит вас чашечкой… цикория? В моем дворце, — она кивнула на фургончик, — как раз самоварчик пыхтит.

Алекс с готовностью согласился. Он помнил этот фургончик.

Внутри, как и прежде, было уютно и немного таинственно. Пока «Матильда Ух» возилась с чашками, Алекс осматривался. Вот та самая стена с фотографиями. На одной из них — невероятно красивая молодая девушка с каскадом темных волос и смеющимися глазами, в ярком сценическом костюме, но без клоунского грима.

— Нравится? — раздался за его спиной совершенно другой голос. Глубокий, бархатный, молодой.

Алекс обернулся. Перед ним стояла не старуха Матильда. Женщина, только что хлопотавшая у стола, стремительно стирала с лица грим ватным диском. С каждым движением исчезали морщины, старческие пятна, менялся овал лица. Рыжий парик был сброшен на диванчик, и теперь на него смотрела та самая красавица с фотографии. Ее кожа была гладкой и светлой, глаза — большими, изумрудно-зелеными, а губы, освобожденные от старческой гримасы, сложились в чуть смущенную, но озорную улыбку. На ней все еще был нелепый клоунский костюм, но сейчас он смотрелся на молодой фигуре лишь забавной театральной бутафорией.

— Вот так-то лучше, — сказала она, отбрасывая последний ватный диск. — Ева. Можно просто Ева. Матильда — это для сцены. А вы, Алекс, кажется, не очень удивились?

Алекс действительно не был удивлен так сильно, как мог бы. Он уже был готов к чуду.

— Я предполагал, что Матильда Ух — это лишь маска, — признался он. — Но не ожидал… такого поразительного преображения. Вы… вы действительно волшебница.

Ева рассмеялась, и ее смех был как звон колокольчиков.

— Просто немного театральной магии. Но вы первый, Алекс, кто не убежал с криками «обманщица!», когда увидел меня без грима. Обычно мужчины, клюнувшие на образ «беззащитной старушки, которой надо помочь», разочаровываются, увидев… это. — Она обвела себя рукой. — Или наоборот, те, кто шарахался от Матильды, потом не знают, как себя вести.

— А я… я рад, что увидел и Матильду, и Еву, — искренне сказал Алекс. — В каждой из вас есть что-то настоящее.

Ева посмотрела на него долгим, внимательным взглядом.

— Вы интересный человек, Алекс. Не такой, как все. В первый раз, когда я вас заметила… ну, то есть, когда Матильда вас заметила сегодня утром, в вас было столько… тоски. А сейчас ваши глаза светятся. Что-то изменилось?

Алекс подумал о спасенном Джоне, о Перевертыше в кармане.

— Можно и так сказать, — уклончиво ответил он. — Возможно, я просто решил посмотреть на мир другими глазами.

— И что же вы увидели? — Ева подошла ближе, и Алекс ощутил тонкий аромат каких-то полевых цветов, смешанный с запахом театрального грима.

— Увидел, что иногда самые удивительные вещи скрываются за самой неожиданной внешностью, — сказал он, глядя ей в глаза.

Между ними возникло то самое, едва уловимое притяжение, которое он проигнорировал в «первой версии» этого дня. Теперь он чувствовал его всем своим существом. Ева улыбнулась, и в этой улыбке было и обещание, и загадка.

— Знаете, Алекс, — проговорила она, понизив голос, — у меня предчувствие, что наша встреча — это не просто так. Может, выпьем все-таки чаю? И вы расскажете мне, что заставило ваши глаза так светиться.

Алекс кивнул. Этот день определенно становился все интереснее. И он был благодарен Перевертышу за возможность не упустить этот шанс.

* * *

Разговор с Евой, ее смех и обещание новой встречи наполнили Алекса теплом и надеждой, каких он не испытывал уже очень давно. Он вышел из сквера, и мир вокруг, несмотря на надвигающиеся сумерки, казался ему ярче и дружелюбнее. Он посмотрел на Перевертыш. Время шло, и он знал, какая встреча ждет его впереди. Та самая, которую он так бесчувственно проигнорировал под проливным дождем.

Небо, как и в «прошлый раз», начало хмуриться, и вскоре первые капли дождя забарабанили по крышам и тротуарам, быстро превращаясь в холодный, осенний ливень. Алекс не стал прятаться. Он помнил скамейку у своего подъезда и женщину на ней.

Вот и она. Сидит, сжавшись под безжалостными струями, такая же промокшая и отчаявшаяся, как в его воспоминаниях. В руках — размокшая тетрадь. Алекс подошел ближе. В прошлый раз он прошел мимо, бросив циничную мысль о «сумасшедшей». Сейчас его сердце сжалось от сочувствия. Он видел не просто мокрую незнакомку, а человека, раздавленного горем.

— Простите, — мягко начал он, стараясь не напугать ее. — Вам нехорошо? Может, я могу чем-то помочь? Погода ужасная, вы совсем промокнете.

Женщина медленно подняла голову. Ее лицо, бледное, со следами слез, смешавшихся с дождем, было полно такой глубокой печали, что у Алекса перехватило дыхание. Но в ее глазах, больших и темных, на мгновение мелькнуло удивление.

— Спасибо… — ее голос был тихим и надтреснутым. — Спасибо, что… обратили внимание. Большинство просто проходит мимо.

— Ну, я не большинство, — Алекс попытался улыбнуться ободряюще. — Позвольте, я живу прямо здесь. Давайте зайдем ко мне, вы обсохнете, выпьете горячего чаю. Нельзя же так сидеть под дождем.

Она смотрела на него с недоверием, но и с проблеском надежды.

— Вы… вы серьезно? Вы даже не знаете меня.

— Чтобы предложить чашку чая замерзшему человеку, не обязательно знать его родословную до седьмого колена, — Алекс постарался сказать это как можно мягче. — Пойдемте, пожалуйста. Меня зовут Алекс.

— Анна, — прошептала она, все еще колеблясь. Но потом, словно приняв решение, медленно поднялась. Она действительно была очень хрупкой, и Алекс инстинктивно протянул ей руку, чтобы поддержать.

В его маленькой квартирке, где еще витал легкий аромат мятного чая Евы, Анна постепенно начала приходить в себя. Алекс дал ей сухое полотенце, налил горячего чаю с лимоном. Она сидела на его стареньком диване, закутавшись в плед, который он ей предложил, и молча смотрела на свою размокшую тетрадь, лежавшую на столе.

— Это… это все, что у меня осталось, — сказала она наконец, ее голос все еще дрожал. — Моя книга. Вернее, то, что от нее осталось после сегодняшнего дня.

— Вы писательница? — спросил Алекс, стараясь звучать сочувственно, но не навязчиво.

Анна горько усмехнулась.

— Пыталась ею быть. Сегодня мне вернули рукопись из последнего издательства, куда я еще надеялась. Сказали… сказали, что это графомания, что у меня нет таланта, и чтобы я больше не тратила их время. И свое. — Она снова смахнула слезу. — Я шла домой и думала… что все. Конец. Больше нет смысла. Вот и села на скамейку… дождь показался мне даже утешением.

Алекс вспомнил свои собственные мысли о несбывшихся мечтах, о книгах, которые он хотел написать.

— Мне очень жаль, Анна, — сказал он искренне. — Это ужасно больно, когда рушатся надежды, особенно связанные с творчеством. Но… одно мнение, даже мнение целого издательства, это еще не приговор.

— Вы так думаете? — она посмотрела на него с какой-то детской доверчивостью.

— Уверен. Знаете, я сегодня… понял одну важную вещь. Иногда мы слишком быстро сдаёмся или проходим мимо чего-то важного, потому что боимся, или не верим в себя, или просто не замечаем шанса. А он есть. Всегда есть.

Анна молча смотрела на него, и в ее глазах медленно разгорался огонек.

— Кто вы, Алекс? — спросила она тихо. — Вы говорите… такие правильные вещи. Как будто знаете что-то, чего не знают другие.

Алекс усмехнулся.

— Я просто человек, который сегодня получил очень важный урок. И, возможно, шанс. И я очень хочу, чтобы и у вас он был. Можно… можно я взгляну на вашу рукопись? Если она не слишком пострадала от дождя.

Анна с сомнением посмотрела на мокрую тетрадь, но потом решительно кивнула.

— Если вам не трудно… Только она, наверное, ужасна.

Алекс осторожно взял тетрадь. Страницы действительно промокли, чернила местами расплылись, но текст был еще читаем. Он начал читать. И чем дальше он читал, тем больше удивлялся. Это была историческая повесть, написанная удивительно живым, образным языком, с глубоким пониманием эпохи и психологии персонажей. Это было талантливо. Очень талантливо.

Он поднял глаза на Анну. Она смотрела на него с затаенным дыханием.

— Анна, — сказал он серьезно. — Это… это замечательно. Я не критик, конечно, но это действительно хорошо. Почему они так сказали?

На лице Анны отразилась целая гамма чувств: от недоверия до робкой надежды.

— Правда? Вы не смеетесь?

— Абсолютно серьезно. У вас настоящий дар. Возможно, редактор был не в настроении, или это просто не их формат. Но эту книгу должны прочитать! — Алекс почувствовал прилив энтузиазма. — Знаете, у меня сегодня… появился один знакомый. Очень влиятельный человек. Я думаю, я мог бы…

Он осекся. Он не знал, согласится ли Джон Смит, но что-то подсказывало ему, что попробовать стоит.

— Я не могу ничего обещать, — осторожно продолжил он, — но я бы хотел показать вашу рукопись ему. У него большие связи. Кто знает, может быть…

Глаза Анны наполнились слезами, но на этот раз это были слезы благодарности.

— Алекс… я… я не знаю, как вас благодарить. Вы… вы просто появились из ниоткуда, как… как ангел-хранитель.

Алекс смущенно улыбнулся. Он посмотрел на Перевертыш. Стрелки показывали уже поздний вечер. Этот день, такой насыщенный, подходил к концу. Но он чувствовал, что сделал все, что мог. Он не просто исправил свои ошибки — он помог другим. И это чувство было бесценно.

— Просто верьте в себя, Анна, — сказал он. — И дайте вашей книге шанс. А я постараюсь помочь, чем смогу.

Он знал, что история Анны Гоголь, благодаря его вмешательству, теперь пойдет по другому пути. Но он еще не знал, по какому.

Алекс устроил Анну на ночлег, пообещав себе позвонить ей на следующий день, как только поговорит с Джоном Смитом. Когда она отправилась спать, он устало опустился в кресло. Перевертыш в его руке был все еще теплым. День закончился. И какой это был день!

Он не стал отматывать время. В этом не было нужды. Он чувствовал, что сегодня прожил не один, а несколько дней, и каждый из них был наполнен смыслом. Он не знал, что принесет ему завтрашний день — получит ли он работу у Джона, как сложатся его отношения с Евой, удастся ли помочь Анне. Но впервые за долгое время его это не пугало. Главное, он понял, что может влиять на свою жизнь и жизнь окружающих. Он перестал быть просто песчинкой, гонимой ветром судьбы.

* * *

Прошел месяц. Жизнь Алекса изменилась до неузнаваемости. Джон Смит, впечатленный не только спасением, но и рассказом Алекса об Анне (и, конечно, прочитав ее рукопись, которую Алекс ему передал), не только предложил ему интересную должность в своей компании, но и помог с изданием книги Анны. Роман «Тени старого города», посвященный «неизвестному другу, подарившему надежду», стал настоящим событием, и имя Анны Гоголь замелькало в прессе. Алекс, конечно, не искал славы, но чувствовал приятное удовлетворение, видя ее успех и зная свой скромный вклад.

С Евой их отношения развивались стремительно и красиво. Ее искренность, ее умение видеть мир ярким даже сквозь призму цирковых буден, ее смех и глубина очаровали Алекса. Она больше не скрывалась за маской Матильды Ух, разве что иногда, для смеха, надевала свой рыжий парик, когда они дурачились дома. Они понимали друг друга с полуслова, и каждый день рядом с ней был для Алекса открытием.

Сегодня был особенный день. День их с Евой свадьбы. Скромная церемония в старинной ратуше, в кругу самых близких. Среди гостей был и Джон Смит, ставший для Алекса не просто начальником, а настоящим другом, и сияющая Анна, чей второй роман уже был в работе. Были и артисты из труппы Евы, внесшие в официальную обстановку нотку веселого балагана.

Когда официальная часть закончилась, и молодые вышли на площадь, залитую теплым осенним солнцем, к Алексу подошел знакомый пожилой мужчина. Часовщик. Он выглядел точно так же, как и в тот памятный день в своей лавке — седые волосы, перехваченные шнурком, внимательные, чуть насмешливые глаза.

— Я вижу, Перевертыш сослужил вам добрую службу, молодой человек, — сказал он, мягко улыбаясь.

Алекс с благодарностью посмотрел на него. Перевертыш лежал у него во внутреннем кармане пиджака. Он почти не доставал его в последнее время.

— Вы изменили мою жизнь, — искренне ответил Алекс. — Спасибо вам. Я даже не знаю, как вас благодарить.

Часовщик покачал головой.

— Не меня благодарите, а себя. Перевертыш — лишь инструмент. Он дает шанс, но воспользоваться им или нет — решает сам человек. Вы сделали правильный выбор. И не один раз.

Он протянул руку.

— Думаю, пришло время ему найти нового владельца. Того, кто так же, как вы когда-то, стоит на распутье и нуждается во втором шансе.

Алекс на мгновение замер. Расставаться с Перевертышем было немного жаль, он стал для него своего рода талисманом. Но он понимал, что часовщик прав. Его собственный «второй шанс» был успешно реализован. Теперь эта возможность должна достаться кому-то другому.

Он достал Перевертыш и бережно вложил его в протянутую руку старика.

— Храните его, — сказал Алекс. — И пусть он поможет еще кому-нибудь так же, как помог мне.

— Непременно, — кивнул часовщик. — А вам, Алекс, и вам, прекрасная Ева, — он обернулся к подошедшей невесте, — я желаю, чтобы каждый ваш день был прожит так, чтобы не хотелось его переделывать.

С этими словами он чуть заметно поклонился и, прежде чем Алекс успел что-то ответить, растворился в толпе гостей, словно его и не было.

Алекс и Ева переглянулись. Они знали, что их встреча с этим загадочным мастером была неслучайной.

Ева взяла Алекса под руку.

— Кто это был? — спросила она тихо.

— Мой старый знакомый, — улыбнулся Алекс. — Можно сказать, ангел-хранитель на полставки.

Они посмотрели друг на друга, и в их глазах отражалось счастье. Впереди была целая жизнь, полная своих радостей и, возможно, трудностей. Но теперь Алекс знал главный секрет: не нужно ждать волшебных часов, чтобы изменить свою судьбу. Иногда достаточно просто повнимательнее посмотреть вокруг, протянуть руку помощи или не побояться открыть свое сердце. Ведь самый главный «Перевертыш» — это способность меняться самому и менять мир вокруг себя к лучшему каждый новый день. И этот шанс есть у каждого, всегда.

Примечания:

Спасибо, что читаете. =)