Тень Квинтессона (джен)

Тусклый свет кристаллических ламп отражался от металлических стен, заливая архивы Иакона мягким сиянием. Здесь, в сердце Кибертрона, время словно застыло: ряды дата-панелей, покрытых тонким слоем пыли, хранили миллионы лет истории. Орион Пакс стоял у одной из них, его оптические сенсоры мерцали, пока он водил пальцем по выщербленной поверхности. Ему нравился этот тихий уголок — место, где можно было укрыться от гудящих улиц и бесконечных споров Совета. Здесь он чувствовал себя дома, среди молчаливых свидетелей прошлого.

Орион был невысок для трансформера — чуть ниже среднего стандарта рабочих каст, — но его массивные плечи и крепкие руки выдавали силу, скрытую под скромной броней архивариуса. Его красно-синяя окраска поблекла от времени, а на правом предплечье виднелся старый шрам — память о погрузчике, рухнувшем на него в юности, когда он ещё работал в порту Иакона. Он редко говорил об этом. Да и кому было интересно? Орион Пакс не был героем легенд. Пока.

Он подключил свой интерфейс к панели, и перед ним развернулся поток данных: имена давно угасших праймов, чертежи утраченных технологий, обрывки хроник. Обычная рутина. Но сегодня что-то было иначе. Среди строк мелькнул символ — странный, угловатый, не похожий на привычные глифы кибертронского языка. Орион нахмурился, увеличив изображение. Символ пульсировал, будто живой, его линии дрожали, словно на грани распада.

— Что ты такое? — пробормотал он, наклоняясь ближе.Панель коротко мигнула, и поток данных сменился текстом. Древним. Слова складывались в предложения, которых он не видел ни в одном архиве:

«Искра Мультиверсума, созданная Тринадцатью, открывает пути к Свернутым Реальностям. Но сила её — проклятие. Один мир возвышает, другой — обращает в прах».

Орион замер. Искра Мультиверсума? Он слышал легенды о Первых Праймах — Тринадцати, что сформировали Кибертрон из хаоса, — но это было нечто большее, чем мифы, которыми их кормили в академии. Его процессор загудел, обрабатывая информацию. Свернутые Реальности? Параллельные миры? Он попытался прокрутить текст дальше, но панель зависла, издав низкий гул, от которого по его броне пробежала вибрация. Орион отключился и отступил, потирая виски. Сердце его — или то, что трансформеры называли искрой, — билось чуть быстрее, чем обычно.

Иакон был старше большинства городов Кибертрона. Его шпили пронзали облака энергонного тумана, а подземелья уходили так глубоко, что никто не знал их истинной глубины. Архивы, где работал Орион, считались лишь верхушкой этого лабиринта. Он часто гадал, что скрывается ниже — в катакомбах, куда доступ имели только высшие члены Совета да редкие ремонтные дроны. Может, там и лежали ответы? Или что-то, что Совет хотел забыть?

— Орион! Ты опять разговариваешь с пылью? — голос раздался из-за стеллажей, резкий и насмешливый, выдернув его из раздумий.

Он обернулся. Из полумрака вышел Мегатрон — высокий, угловатый, с серебристой броней, покрытой царапинами от шахт Каона. Его красные оптические сенсоры горели ярче обычного, а в походке чувствовалась энергия, которую он едва сдерживал.

Мегатрон был шахтером, но не простым — его имя уже шепталось в тавернах Каона, где он говорил о равенстве и конце кастового гнета. В последние циклы он все чаще появлялся в Иаконе, делясь с Орионом своими идеями. Они были странной парой: тихий архивариус и громогласный бунтарь. Но что-то их связывало — может, общая вера в то, что Кибертрон мог быть лучше.

— Я не разговариваю с пылью, — Орион улыбнулся, скрестив руки.

— Я нашел кое-что. Древний текст. Ты слышал об Искре Мультиверсума?

Мегатрон прищурился, шагнув ближе. Его тень упала на панель, закрывая свет, и в воздухе запахло озоном — слабый след его перегретых систем.

— Искра чего? Звучит как очередная сказка Совета, чтобы держать нас в узде. — Он постучал пальцем по панели, и та мигнула, оживая, словно от его грубой силы.

— Что там написано?

Орион наклонился, повторно подключившись. Текст появился снова, но теперь сопровождался схемой: сложная сеть линий, пересекающихся в одной точке. В центре — тот же пульсирующий символ, теперь более четкий, будто панель адаптировалась к его запросу.

«Это не сказка», — Орион сжал панель так, что треснул экран. Его голос впервые зазвучал как у Прайма.

— Здесь говорится о мирах… других Кибертронах. Реальностях, где все пошло иначе. И эта Искра, похоже, могла их связывать.

Мегатрон фыркнул, но в его взгляде мелькнуло любопытство. Он скрестил руки, его броня слегка скрипнула.

— Другие Кибертроны? Где Совет ещё хуже, чем наш? Или где шахтеры вроде меня не гнут спину ради энергонных крошек? — Он усмехнулся, но смех вышел горьким, как выхлоп старого двигателя.

— Если это правда, я бы хотел туда заглянуть. Может, там найдется мир, где нас не считают расходным материалом.

Орион кивнул, не отрывая глаз от схемы. Линии на ней напоминали карту — или паутину, сплетенную безумным архитектором. Он задумался: что, если эти миры реальны? Что, если Кибертрон — лишь один из множества, и где-то там его братья живут иначе?

— А если кто-то уже заглянул? — сказал он тихо, почти себе самому.

— И не просто смотрел, а пытался… изменить?

Мегатрон замолчал, его процессор явно заработал быстрее. Он не был глупцом, хоть и любил казаться простым бойцом. Орион видел это в нем — острый ум, скрытый под броней гнева и усталости от шахт.

— Ты думаешь, это связано с Первыми Праймами? — спросил Мегатрон наконец, его голос стал ниже, серьёзнее. — Или с тем, что Совет так тщательно скрывает под своими золотыми башнями?

— Не знаю, — признался Орион, отсоединяясь от панели. — Но текст обрывается. Тут сказано, что Искра была уничтожена… или спрятана. И этот символ… он не из нашего языка. Я проверял все архивы — ничего похожего.

Мегатрон наклонился к панели, изучая схему. Его когти слегка царапнули металл, оставив тонкую борозду.

— Если она спрятана, то где-то здесь, на Кибертроне, — сказал он, выпрямляясь. — И если она открывает миры… — Его оптика вспыхнула ярче.

— Это может быть оружие. Или ключ к чему-то большему. К свободе, о которой я говорю.

Орион хотел возразить — он думал не о войне, а о знаниях, о прошлом, которое могло бы научить их строить будущее. Но что-то в словах Мегатрона его зацепило. Ключ. Да, это слово подходило. Он снова взглянул на панель, но в этот момент помещение сотряс слабый гул. Пол под ногами дрогнул, и где-то вдали послышался скрежет металла — низкий, протяжный, будто что-то огромное шевельнулось в глубине.

— Что это? — Мегатрон резко обернулся, его рука инстинктивно легла на скрытый в броне энергонный клинок. Пальцы сжались, готовые выхватить оружие.

Орион отключился от панели и прислушался. Гул нарастал, доносясь из глубин Иакона

— из катакомб, куда он никогда не спускался. Звук был живым, механическим, но с какой-то странной, почти органической нотой. Он встретился взглядом с Мегатроном, чья оптика сузилась до тонких красных щелей.

— Не знаю, — сказал Орион, шагнув к выходу из зала.

— Но думаю, нам стоит проверить. Если это связано с Искрой…

Мегатрон ухмыльнулся, его броня клацнула, когда он двинулся следом.

— Веди, архивариус. Посмотрим, какие тайны прячет твой пыльный дом. Только не жди, что я буду вытирать тебе пыль с брони, если там что-то рухнет.

Орион коротко кивнул, и они направились к узкому проходу в дальнем углу архива. Пыль оседала за ними, а символ на панели продолжал слабо пульсировать, будто ждал своего часа. Гул становился громче, и с каждым шагом Орион чувствовал, как его искра отзывается на этот зов — слабый, но настойчивый.

Они миновали арку, ведущую к лестнице вниз. Металлические ступени уходили в темноту, покрытые ржавчиной и следами старых ремонтных дронов. Орион остановился, бросив взгляд на Мегатрона. Воздух здесь был холоднее, пропитанный запахом старого энергонного масла и чего-то ещё — едкого, почти живого, как дыхание давно забытой машины.

— Ты уверен, что хочешь идти? — спросил он, его голос эхом отразился от стен.

— Это может быть опасно.

Мегатрон рассмеялся — коротко, но с вызовом, его броня загудела от движения.

— Опасно? Я живу в шахтах, Орион. Там каждый цикл — игра со смертью. Если там внизу что-то есть, я хочу это увидеть. И, может, забрать себе.

— Он сделал шаг вперед, его когти слегка царапнули перила.

— Или ты боишься испачкать свою архивную броню?

Орион покачал головой, скрывая улыбку. Мегатрон всегда был таким — дерзким, готовым броситься в пропасть ради ответа. Но в этом и была его сила. И, возможно, слабость.

— Тогда держись рядом, — сказал Орион, начиная спуск.

— Если это ловушка, я не хочу объяснять Совету, почему шахтер из Каона пропал в моих архивах.

Мегатрон хмыкнул, следуя за ним.

— Пусть попробуют спросить. Я сам им объясню — с клинком у горла.

Ступени скрипели под их весом, а темнота сомкнулась над ними, словно живая. Гул превратился в ритмичный пульс, от которого дрожали стены, и где-то внизу мелькнул слабый отблеск света — неестественно синий, холодный, словно отблеск чего-то нездешнего.

Орион сжал кулаки, чувствуя, как его искра ускоряет ритм. Катакомбы были старше даже архивов — их стены, покрытые трещинами, хранили следы древних механизмов, чьи очертания едва угадывались в полумраке. Здесь когда-то работали машины Первых Праймов, шептались слухи, но никто не знал правды. Или не хотел знать.

Они спускались всё глубже, и воздух становился тяжелее, насыщенным металлической пылью. Орион заметил на одной из стен выцветший символ — не тот, что был на панели, но похожий, с острыми углами и странной симметрией. Он замедлил шаг, коснувшись его пальцами. Металл был холодным, но под рукой ощущалось слабое тепло — как будто стена жила своей жизнью.

— Ты видишь это? — спросил он, обернувшись к Мегатрону.

Тот остановился, склонив голову. Его оптика пробежалась по символу, и на мгновение в его взгляде мелькнуло что-то похожее на узнавание.

— Похоже на метки из шахт, — сказал он, нахмурившись.

— Старые, ещё до моего времени. Мы находили такие в глубоких туннелях Каона. Никто не знал, что они значат.

Орион кивнул, его мысли закружились быстрее. Если эти символы связаны с Искрой

Мультиверсума, то катакомбы могли быть не просто заброшенным хранилищем. Это была карта — или ловушка. Он сделал ещё шаг, и тут гул резко усилился, сотрясая лестницу. Снизу донесся звук — не скрежет, а низкий, вибрирующий вой, будто что-то пробуждалось. Синий свет стал ярче, заливая нижние ступени холодным сиянием.

— Что бы это ни было, — сказал Мегатрон, его голос стал тише, но твёрже, — оно знает, что мы здесь.

Орион сглотнул, его рука легла на панель управления на поясе — слабая защита, но лучше, чем ничего. Что бы ни ждало их внизу, отступать было поздно.

Ступени под ногами Ориона скрипели всё громче, пока он и Мегатрон спускались глубже в катакомбы Иакона. Металл лестницы, покрытый ржавчиной и следами времени, дрожал под их весом, издавая низкий, скрежещущий звук, который эхом отражался от стен. Темнота вокруг казалась плотнее, чем в верхних залах архивов, словно воздух здесь был пропитан чем-то тяжёлым, почти осязаемым.

Синий свет, что мерцал внизу, теперь пульсировал в такт гулу, который пронизывал всё вокруг. Это был не просто звук — он ощущался в броне, в суставах, в самой искре, как зов, от которого нельзя было отвернуться. Орион чувствовал, как его системы напрягаются, пытаясь адаптироваться к этому давлению, но что-то в этом ритме было знакомым, почти родным, будто часть его самого отзывалась на этот пульс.

Его процессор пытался найти объяснение, но каждая попытка заканчивалась одной мыслью: это место живое, и оно знает, что они здесь.

Орион шёл первым, его оптические сенсоры напряжённо сканировали пространство.

Катакомбы были лабиринтом — коридоры, вырезанные в металле Кибертрона, уходили в разные стороны, пересекаемые трубами и остатками древних механизмов. Здесь не было кристаллических ламп, как в архивах; свет исходил только от того странного сияния впереди, отражаясь от стен и создавая длинные, изломанные тени, которые двигались, словно живые.

Воздух был густым, пропитанным запахом перегретого металла и чего-то ещё — едкого, почти кислотного, что заставляло его фильтры работать на пределе. Он заметил, как мелкие частицы пыли кружились в лучах света, будто подчиняясь невидимому течению, и это зрелище вызывало у него странное чувство — словно катакомбы дышали.

Стены были покрыты трещинами, из которых торчали обрывки проводов и труб, покрытых коркой застывшего энергона, словно это была кровь давно умершего механизма.

Мегатрон шагал позади, его тяжелые шаги эхом отдавались в пустоте. Он молчал, но Орион чувствовал его присутствие — напряжённое, готовое к действию. Шахтёр из Каона не привык к тишине; его жизнь была полна грохота шахт, криков рабочих и свиста падающих буров. Здесь же тишина казалась живой, наблюдающей, и Орион поймал себя на мысли, что Мегатрон, возможно, чувствует это острее, чем он сам. Его друг — или союзник? — всегда был чуток к опасностям, как зверь, выживший в самых тёмных уголках Кибертрона.

Орион заметил, как Мегатрон время от времени касался стен, проверяя их когтями, словно ожидая, что металл оживёт под его пальцами.

— Ты уверен, что знаешь, куда идёшь? — голос Мегатрона разорвал молчание, резкий, но с привычной насмешкой.

— Или мы просто бродим в темноте, пока что-то не решит нас сожрать?

Орион бросил взгляд через плечо, его оптика слабо мигнула в полумраке.

— Я бывал в катакомбах раньше, — ответил он, стараясь звучать увереннее, чем чувствовал.

— Но не так глубоко. Эти уровни закрыты для архивариусов. Совет говорит, что здесь только старые энергонные шахты, давно истощённые.

Мегатрон фыркнул, его когти слегка царапнули стену, оставив искры, которые тут же погасли в холодном воздухе.

— Совет говорит много чего. Например, что мы все равны. — Он сделал паузу, его голос стал ниже, с ноткой горечи.

— Если это шахты, то почему я чую что-то… живое? Ты чувствуешь этот запах? Это не просто ржавчина. Это как… гниль.

Орион замедлил шаг. Мегатрон был прав — запах в воздухе не походил на обычный энергонный осадок. Он был слишком резким, слишком… активным. Как будто что-то разлагалось и одновременно росло, смешивая смерть и жизнь в странный коктейль.

Орион коснулся стены, где виднелся ещё один символ — похожий на тот, что был выше, но с добавленной линией, пересекающей центр. Металл под пальцами был тёплым, почти горячим, и Орион отдёрнул руку, ощутив слабую вибрацию, пробежавшую по его сенсорам. Символы казались живыми, пульсирующими в такт гулу, и это пугало его больше, чем он хотел признать.

— Эти метки… — начал он, но слова оборвал внезапный всплеск звука.

Гул усилился, превратившись в низкий, вибрирующий вой. Пол под ногами дрогнул, и с потолка посыпалась металлическая крошка, звеня о броню. Орион инстинктивно пригнулся, а Мегатрон выхватил энергонный клинок — короткое, грубо выкованное оружие, чьё лезвие засветилось тусклым красным, отбрасывая кровавые отблески на стены. Его броня клацнула, когда он принял боевую стойку, готовый к схватке.

— Что-то идёт, — прорычал Мегатрон, его оптика сузилась до тонких алых щелей.

— Готовься, архивариус. Пора показать, на что ты способен.

Орион кивнул, активируя панель управления на поясе. Это был не боевой инструмент — скорее устройство для анализа данных, — но в крайнем случае могло выдать слабый импульс. Он не был бойцом, как Мегатрон, но отступать не собирался. Не теперь, когда тайна Искры Мультиверсума манила его всё сильнее. Он сжал кулаки, чувствуя, как энергия в его искре пульсирует в унисон с машиной впереди.

Они двинулись дальше, следуя за синим светом. Коридор сузился, стены покрылись трещинами, из которых торчали обрывки проводов и труб, покрытых коркой застывшего энергона. Впереди открылся зал — огромный, с высоким потолком, теряющимся в темноте. Посреди зала возвышалась конструкция: массивный цилиндр из чёрного металла, опутанный кабелями, которые пульсировали тем же синим светом. На его поверхности виднелись угловатые символы, складывающиеся в узор — звезда с разорванными лучами, окружённая кольцом мелких глифов. Орион замер, его процессор пытался осмыслить увиденное.

Машина была древней, но её энергия была живой, мощной, и она звала его.

— Это не шахта, — тихо сказал он, его голос дрожал от смеси страха и восторга.

— Это… машина. Древняя. И она работает.

Мегатрон шагнул ближе, его клинок всё ещё был наготове.

— Машина? Похоже на генератор. Или на что-то, что давно должно было заржаветь. — Он наклонился, изучая кабели, которые слегка шевелились, как живые.

— Но она работает. Чувствуешь? Энергия идёт откуда-то снизу. Мощная, но… неправильная. Как будто она не из нашего мира.

Орион кивнул, подойдя к цилиндру. Его сенсоры уловили слабый поток данных, исходящий от машины. Он подключился к ближайшему кабелю, и его процессор тут же затопила волна информации — обрывки кодов, координаты, слова на незнакомом языке.

Среди хаоса мелькнула фраза: «Искра зовёт. Реальности ждут. Выбор сделан». Он отключился, его оптика расширилась от осознания, а искра в груди забилась быстрее.

— Это связано с Искрой Мультиверсума, — сказал он, голос стал твёрже.

— Эта штука… она как маяк. Или портал. Она живая, Мегатрон. И она знает, что мы здесь.

Мегатрон выпрямился, его взгляд стал острым, как лезвие его клинка.

— Портал? Куда? В твои «другие Кибертроны»? — Он постучал клинком по цилиндру, и металл отозвался низким гудением, от которого по полу пробежала дрожь.

— Тогда почему она спрятана здесь, под носом у Совета? Это их игрушка?

— Может, они не знают, — предположил Орион, обходя машину.

— Или знают, но скрывают. Если Искра может открывать реальности, это сила, которую нельзя контролировать. Даже Совету.

— Он замолчал, прислушиваясь. Гул стал глубже, ритмичнее, как биение сердца гигантского зверя.

Внезапно вой, что звучал раньше, вернулся — громче, ближе, теперь с оттенком скрежета, будто металл терзал металл. Из дальнего конца зала послышался шум, и тени на стенах задвигались, удлиняясь и изгибаясь. Орион повернулся, его сенсоры уловили движение — быстрое, хаотичное. Что-то приближалось, и оно было не одно. Его искра сжалась от предчувствия опасности.

— Готовься, — повторил Мегатрон, становясь в боевую стойку, его броня клацнула от напряжения.

— Кажется, мы разбудили хозяина.

Из темноты вынырнула фигура — не трансформер, но что-то похожее. Металлическое тело, покрытое ржавчиной и странными наростами, двигалось на шести тонких ногах, как паук. Его оптика представляла собой два тусклых синих огонька, а из спины торчали обрывки кабелей, шевелящиеся, словно щупальца. Оно выглядело как ремонтный дрон, но искажённый, изуродованный чем-то, что не поддавалось логике.

За ним мелькнула вторая тень, чуть меньше, но такая же уродливая, а за ней — третья. Их движение было синхронным, как у стаи хищников, почуявших добычу.

— Что за ржавчина это такое? — выдохнул Мегатрон, поднимая клинок, его голос стал тише, но твёрже.

— Они… заражены чем-то.

Существо издало низкий визг, и все три твари бросились на них одновременно, их ноги застучали по полу с пугающей скоростью. Мегатрон среагировал первым, метнувшись вперёд и рубанув по одной из конечностей лидера. Лезвие врезалось в металл с фонтаном искр, отсекая ногу, но тварь даже не замедлилась. Она развернулась, щупальца хлестнули по воздуху, и одно из них ударило Мегатрона в плечо, отбрасывая его к стене с глухим ударом. Каменная крошка посыпалась сверху, а вторая тварь рванулась к Ориону, её щупальца извивались, как змеи. Третья тварь обошла их сбоку, пытаясь зайти с фланга.

— Орион! — рявкнул Мегатрон, поднимаясь, его голос перекрыл визг тварей. — Делай что-нибудь! Я не могу драться с тремя сразу!

Орион активировал импульс своей панели, направив его на первую тварь. Разряд ударил в центр её корпуса, и она замерла, её огоньки мигнули, словно в замешательстве. Но это длилось лишь мгновение — она снова двинулась, теперь на него. Орион отступил, споткнувшись о кабель, и упал на спину, его броня звякнула о пол. Щупальце взметнулось над ним, острое, как копьё, но Мегатрон прыгнул вперёд, вонзив клинок прямо в голову твари. Металл треснул с громким хрустом, синий свет погас, и существо рухнуло, дёрнувшись напоследок.

Вторая тварь набросилась на Мегатрона, её щупальца обвили его руку, пытаясь вырвать клинок. Он рявкнул, активируя скрытый в броне шип, и ударил им в бок твари, пробив её корпус. Маслянистая жидкость брызнула на пол, шипя и пузырясь, а тварь взвизгнула, отшатнувшись. Орион, поднявшись, направил ещё один импульс на третью тварь, которая пыталась зайти ему за спину. Разряд попал в её ногу, и она споткнулась, дав ему время увернуться.

Мегатрон, освободив руку, рубанул по щупальцам второй твари, отсекая их одно за другим. Она издала предсмертный визг и рухнула, её огоньки погасли. Третья тварь, хромая, бросилась на Ориона, но он встретил её ударом ноги, отбросив к машине. Её тело ударилось о цилиндр, и кабели на машине задрожали, словно от боли. Орион активировал последний импульс, и разряд окончательно вырубил тварь, её корпус задымился.

Тишина вернулась, но гул машины стал громче, почти оглушающим. Мегатрон протянул руку Ориону, помогая ему встать, его броня была покрыта царапинами и тёмными пятнами от жидкости тварей, но он выглядел скорее довольным, чем встревоженным.

— Это был не дрон, — сказал Орион, переводя дыхание, его голос дрожал от напряжения.

— Они… изменённые. Как будто что-то заразило их. Видел эту жидкость? Это не энергон. Это что-то… чужое.

Мегатрон кивнул, глядя на обломки с мрачной усмешкой.

— Что-то вроде твоей Искры? — Он повернулся к цилиндру, чьи кабели теперь дрожали сильнее, а синий свет пульсировал неровно.

— Если эта штука её часть, то мы вляпались глубже, чем я думал. И мне это нравится.

Это значит, что здесь есть сила, которую можно использовать.

Орион встал, его взгляд метнулся к машине. Кабели на ней задрожали, и синий свет стал ярче, заливая зал холодным сиянием.

Где-то в глубине катакомб послышался новый звук — не вой, а шаги.

Много шагов, тяжёлых и синхронных, как марш целой армии. Пол задрожал под их ритмом, и Орион почувствовал, как его искра сжимается от страха.

— Нам нужно идти, — сказал он, сжимая кулаки, его голос стал тише, но решительнее.

— Это только начало. Что бы ни было внизу, оно проснулось, и оно идёт за нами.

Мегатрон ухмыльнулся, вытирая клинок о броню, оставляя на ней тёмный след.

— Тогда веди, архивариус. Но теперь я точно не уйду без добычи. Если это портал, я хочу знать, что за ним. И если придётся драться с целой армией, чтобы это узнать — что ж, я готов.

Они двинулись к выходу из зала, но Орион чувствовал, как машина смотрит им вслед — и что-то ещё, скрытое в тенях, уже знало их имена. Шаги приближались, и тьма за их спиной начала оживать, наполняясь новыми тенями, которые двигались с пугающей целеустремлённостью.

Шаги в темноте нарастали, их ритм отдавался в стенах катакомб, как барабанный бой, предвещающий бурю. Орион и Мегатрон двигались быстро, их броня звенела от спешки, металл скрежетал о металл, а синий свет машины, что осталась позади, отбрасывал длинные, извивающиеся тени, которые плясали на полу, словно призраки, пробуждённые их присутствием. Воздух стал густым, почти осязаемым, пропитанным электрическим гудением и едким запахом, напоминавшим Ориону горелый металл, смешанный с чем-то живым — как будто Кибертрон истекал кровью, чёрной и чужеродной, из своих древних недр. Его сенсоры работали на пределе, улавливая каждый шорох, каждый слабый импульс энергии, что пульсировал в глубине. Этот пульс проникал в его броню, в его суставы, в самую искру, и Орион чувствовал, как она отзывается — не страхом, а странным, почти болезненным узнаванием. Что-то в этом месте знало его, и он знал его, хотя не мог понять, откуда.

— Они близко, — сказал Мегатрон, его голос был низким, хриплым от напряжения, но в нём сквозила искренняя радость, почти ликование бойца, нашедшего достойного противника. Он сжимал клинок, покрытый пятнами маслянистой жидкости от предыдущих тварей, и его оптика горела ярким красным, как угли в шахтной печи Каона, где он провёл большую часть своей жизни. Его серебристая броня, покрытая вмятинами и царапинами, блестела в пульсирующем свете, и каждая отметина казалась медалью, выкованной в битвах за выживание. — Что бы это ни было, оно не даст нам уйти с пустыми руками. И я не собираюсь отдавать добычу без боя, Орион. Ты со мной или будешь прятаться за своими архивами?

Орион кивнул, но его разум был далеко. Машина в зале позади них — она была не просто маяком, не просто механизмом из прошлого. Она была связана с Искрой Мультиверсума, и чем глубже они спускались, тем сильнее он ощущал её зов. Это чувство было больше, чем любопытство архивариуса, что годами копался в пыльных дата-панелях Иакона. Это была потребность, почти инстинкт, как будто его искра была выкована с единственной целью — найти эту силу, прикоснуться к ней, понять её. Он взглянул на стены, покрытые трещинами и ржавчиной: символы появлялись всё чаще, их угловатые линии светились слабым голубым, словно вены, пронизывающие металл Кибертрона. Они пульсировали в такт гулу, как живое сердце, и Орион заметил, как их свет усиливается с каждым их шагом, будто указывая путь. Эти знаки были картой, путеводной нитью в лабиринте катакомб, и он знал, что должен следовать за ними, даже если это вело к пропасти, из которой нет возврата.

Коридор резко повернул, и перед ними открылась новая камера — огромная, величественная, как храм давно забытых праймов. Потолок был усеян сталактитами из сплавленного металла, что свисали, как клыки древнего зверя, застывшего в вечном ожидании. Их острые края блестели в синем свете, отражая его в сотнях крошечных вспышек, словно звёзды, упавшие с небес Кибертрона и застрявшие в этом подземном мире. Пол был гладким, отполированным временем, но испещрённым глубокими трещинами, из которых вырывались тонкие струйки пара, шипящие и растворяющиеся в воздухе, оставляя за собой слабый запах озона. Стены зала возвышались, как утёсы, их поверхность покрыта выцветшими барельефами — силуэтами трансформеров, чьи формы были незнакомы, но внушали трепет. Некоторые держали оружие, другие — сферы, подобные той, что он видел в текстах, и все они смотрели вниз, на центр камеры, где стояла платформа.

Платформа была окружена кольцом пульсирующих синих кристаллов, чей свет отражался в полированных стенах, создавая иллюзию звёздного неба, раскинувшегося над ними. Кристаллы были неровными, их грани испещрены мелкими трещинами, но внутри каждого горел огонь — яркий, живой, как сердце планеты, бьющееся в унисон с их шагами. Они стояли в идеальном кругу, как стражи, охраняющие святыню, и их свет дрожал, словно в ответ на приближение чужаков.

В центре платформы лежал осколок — небольшой, размером с кулак, но сияющий так ярко, что Орион невольно прищурился, прикрывая оптику рукой. Это был не просто кристалл — это была энергия в чистом виде, заключённая в металлическую оболочку, покрытую теми же угловатыми символами, что он видел на машине и стенах. Его поверхность переливалась, как жидкий металл, то и дело меняя оттенки от глубокого синего до ослепительного белого, и каждый луч света, исходящий от него, казался живым, танцующим в воздухе, как дыхание звезды. Орион шагнул ближе, его сенсоры уловили мощный сигнал, исходящий от осколка, и в голове вспыхнули слова из древнего текста: «Искра зовёт». Голос был не его — он эхом отдавался в его сознании, мягкий, но настойчивый, как шепот давно угасшего прайма, чья воля осталась в этом мире.

— Это оно, — выдохнул он, его голос дрожал от благоговения, смешанного с трепетом.

— Осколок Искры Мультиверсума. Я чувствую его… он живой.

Мегатрон остановился рядом, его клинок опустился, но

рука осталась напряжённой, когти сжаты, готовые к удару. Он смотрел на осколок,

и в его красной оптике отразился его свет, придавая шахтёру почти мистический

вид. Его серебристая броня, покрытая пылью и следами битвы — царапинами,

вмятинами, пятнами чёрной жидкости — казалась грубой на фоне этого

совершенства, но в его позе чувствовалась сила, непреклонность, что делала его

равным этому артефакту. Он наклонил голову, изучая осколок, и в его движениях было

что-то хищное, как у зверя, почуявшего добычу.

— Красивая штука, — сказал он, его голос звучал почти благоговейно, что было редкостью для шахтёра из Каона, чья жизнь была пропитана грубостью шахт и криками рабочих. — И опасная. Чувствуешь, какая от неё мощь? Это не просто энергон, Орион. Это… больше. Это сила, которая может разорвать Кибертрон на куски — или собрать его заново. И я хочу знать, как её взять.

Орион кивнул, протягивая руку к осколку. Его пальцы дрожали, но не от страха — от предвкушения, от того, что он стоял на пороге чего-то большего, чем его тихая жизнь в архивах Иакона. Когда он коснулся его, по его броне пробежала волна энергии, горячая и холодная одновременно, как прикосновение звезды, упавшей с небес. Его системы загудели, суставы напряглись, а перед глазами замелькали образы, яркие и пугающие: разрушенный Кибертрон, окутанный тьмой, где башни Иакона лежали в руинах, а небо пылало красным, как кровавый закат; города, где правили машины с щупальцами вместо рук, их голоса сливались в механический хор, от которого дрожал воздух; и другой мир, где он сам стоял в золотой броне, окружённый воинами, чьи лица были знакомы, но искажены временем, их оптика светилась верой в него.

Он видел Мегатрона — другого Мегатрона, чья броня была чёрной, а клинок сиял, как молния, и его армия маршировала под знаменем, которого Орион не узнавал. Видения исчезли так же быстро, как появились, оставив его с гудящим процессором и учащённым пульсом искры, что билась в груди, как пойманная птица, рвущаяся на свободу.

— Это не просто ключ, — сказал он, сжимая осколок в руке. Его тепло проникало через броню, успокаивая и пугая одновременно, как голос матери, зовущий издалека.

— Это память. Она показывает… другие реальности. Миры, где всё пошло иначе. Я видел нас, Мегатрон — нас обоих, но других.

Мегатрон прищурился, его взгляд метнулся от осколка к

Ориону, и в его оптике мелькнула тень сомнения, смешанная с жадностью, что

вспыхнула, как искра в шахте перед взрывом.

— Показывает? — переспросил он, шагнув ближе, его броня клацнула от движения.

— И что ты видел? Себя в роли героя, размахивающего этим светлячком перед Советом, пока они кланяются тебе? Или меня в роли тирана, сжигающего их золотые башни до основания? — Он усмехнулся, но смех вышел горьким, почти злым, и в его голосе прозвучала нотка вызова.

— Если эта штука может менять миры, я хочу её. Мы могли бы переписать всё — касты, Совет, шахты. Никаких больше цепей, Орион. Только сила. Представь: Каон, свободный от их гнёта, и мы — те, кто это сделал.

Орион покачал головой, его оптика встретилась с красным взглядом Мегатрона. В этом взгляде он увидел не только друга, но и тень того, кем Мегатрон мог стать — воина, чья жажда свободы могла превратиться в жажду власти. Это заставило его искру сжаться, как от холода, пробравшегося в его системы.

— Это не для войны, — сказал он тихо, но твёрдо, его голос эхом отразился от стен, усиливая его слова. — Это для понимания. Мы могли бы узнать, почему Кибертрон стал таким — разделённым, сломленным, умирающим под гнётом каст. И как его спасти. Не разрушить, а исцелить. Разве не этого ты хочешь, Мегатрон? Не свободы через огонь, а мира, где шахтёрам не придётся ломать спины ради крошек энергона?

Мегатрон открыл рот, чтобы возразить, его когти сжались на рукояти клинка так сильно, что металл скрипнул, но его слова утонули в новом звуке — тяжёлом, механическом топоте, который сотряс зал с такой силой, что сталактиты на потолке задрожали, осыпая пол мелкими осколками, что звенели, как стекло. Кристаллы на платформе задрожали, их свет стал неровным, прерывистым, как дыхание умирающего, а тени на стенах ожили, растягиваясь и извиваясь, как будто камера пробуждалась от долгого сна. Из бокового прохода начали выходить фигуры — десятки, сотни, их силуэты вырастали из темноты, как кошмар, воплощённый в металле. Это были не те паукообразные твари, что они встретили раньше.

Эти существа были выше, массивнее, их броня покрыта чёрными наростами, похожими на обугленный металл, что трескался и крошился при каждом движении. Вместо оптики у них были пустые глазницы, из которых вырывались тонкие струи синего света, как дым от погасшего костра, а их руки заканчивались длинными когтями, острыми, как лезвия, что сверкали в свете кристаллов. Они двигались чётко, синхронно, как солдаты, подчиняющиеся единому разуму, окружая зал, перекрывая выходы, их шаги звучали в унисон, как единый механизм, и каждый звук отзывался дрожью в теле Ориона, пробирая его до искры.

— Легион, — прошептал Орион, отступая к платформе, его

голос едва пробился сквозь гул, что наполнил зал.

— Они охраняют её. Это не просто стражи — это её воля, её руки. Они рождены из Искры.

Мегатрон поднял клинок, его ухмылка стала шире, почти

безумной, и в его глазах загорелся огонь, которого Орион не видел раньше —

огонь шахтёра, что выжил в самых тёмных туннелях и теперь нашёл битву,

достойную его ярости.

— Охраняют? Отлично. Значит, мы на верном пути. — Он бросился вперёд, не дожидаясь команды, и врезался в ближайшего стража с такой силой, что металл столкнулся с металлом, породив оглушительный звон, что эхом разнёсся по залу. Его клинок рассёк воздух, врезавшись в броню твари с фонтаном искр, но страж даже не дрогнул — он схватил Мегатрона за руку и швырнул его через зал, как игрушку. Шахтёр ударился о стену, оставив вмятину в форме своего тела, и сталактит над ним треснул, рухнув вниз с оглушительным грохотом. Пыль поднялась столбом, но Мегатрон вскочил, его смех эхом разнёсся по камере, дикий и полный вызова, как крик зверя, что бросает вызов судьбе.

— Это всё, что у вас есть? — крикнул он, бросаясь обратно в бой. Его клинок мелькал, как красная молния, отсекающая куски брони и когти, но стражи наступали, их число росло с каждой секундой, как волна, что поглощает всё на своём пути.

Орион сжал осколок сильнее, его разум лихорадочно искал выход. Он направил импульс своей панели на ближайшего стража, и разряд ударил в его грудь, заставив тварь замереть на мгновение, её синие огоньки мигнули, как свечи на ветру. Но их было слишком много — они двигались как единое целое, их когти вырывали куски пола, оставляя глубокие борозды, а синий свет из глазниц становился ярче, словно они питались энергией осколка, что он держал в руке. Один из стражей прыгнул на него, и Орион едва успел увернуться, упав на колени. Когти твари прошли в миллиметре от его шлема, оставив длинную царапину на броне, и он почувствовал, как металл нагрелся от её прикосновения. Другой страж бросился сзади, его когти вонзились в пол там, где Орион только что стоял, и чёрная жидкость брызнула из-под его ног, шипя и растворяя металл.

— Мегатрон, держи их! — крикнул Орион, бросаясь к платформе. Его голос дрожал, но в нём была решимость, что росла с каждым ударом его искры. Он заметил панель управления, встроенную в основание платформы, покрытую пылью и символами, что светились слабым голубым, как звёзды, ведущие его к ответам. Подключившись к ней, он почувствовал, как поток данных хлынул в его системы — хаотичный, но знакомый, как голос старого друга, что звал его из прошлого. Это была карта, схема катакомб, и в центре — точка, обозначенная как «Ядро».

Осколок был лишь частью чего-то большего, скрытого глубже, в сердце Кибертрона, и эта платформа была ключом к нему. Он видел линии, ведущие вниз, в недра планеты, и образы — порталы, миры, сливающиеся в один бесконечный цикл, где время ломалось и переплеталось, как нити в безумном узоре.

Мегатрон сражался яростно, его клинок мелькал в воздухе, отсекая когти и куски брони врагов. Он был окружён, но не сдавался — каждый удар сопровождался рычанием, каждый промах — насмешкой, брошенной в лица безмолвных стражей. Один из них схватил его за плечо, вонзив когти в броню, и кровь энергона — яркая, синяя — брызнула на пол, но Мегатрон вывернулся, ударив шипом из предплечья прямо в грудь твари. Чёрная жидкость хлынула из раны, шипя и растворяя металл вокруг, и страж рухнул, его огоньки погасли. Двое других набросились на него с боков, их когти сомкнулись на его ногах, но Мегатрон рывком освободился, рубанув клинком по их головам одновременно. Обломки посыпались на пол с глухим стуком, но новые стражи уже занимали их место, их шаги звучали как гром, что приближался к своей кульминации.

— Орион, поторопись! — рявкнул он, отбиваясь от трёх стражей сразу. Его голос был хриплым от напряжения, но в нём всё ещё звучал вызов, как будто он наслаждался этой битвой.

— Я не собираюсь умирать в этой дыре за твою игрушку! Докажи, что ты не просто книжный червь, что копается в пыли!

Орион кивнул, его пальцы летали по панели, вводя

команды наугад. Он нашёл строку — активацию — среди хаоса данных, что текли

через его системы. Не зная, что она сделает, он запустил её, и платформа

задрожала с такой силой, что кристаллы вокруг завибрировали, издавая высокий,

пронзительный звон, что резал слух, как крик металла под давлением. Их свет

стал ослепительным, заливая зал белым сиянием, и воздух наполнился

электрическим напряжением, от которого волосы на шее Ориона встали бы дыбом,

будь он органиком. Стражи замерли, их синие огоньки мигнули, и они начали

отступать, словно подчиняясь невидимому приказу, их шаги затихли в унисон,

оставляя за собой лишь эхо.

Но затем зал содрогнулся сильнее, как будто само

сердце Кибертрона ударило в ответ. Пол под ногами треснул, и из щелей хлынул

синий свет, поднимая столбы пыли, что кружились в воздухе, как призраки,

пробуждённые из древнего сна. Осколок в руке Ориона задрожал, его сияние стало

почти невыносимым, и он услышал голос — не через сенсоры, а прямо в своём

сознании, глубокий и древний, как голос Первых Праймов: «Выбор сделан. Реальности ждут. Путь открыт». Видения вернулись, сильнее, чем прежде, заполняя его разум яркими красками и звуками: Кибертрон в огне, где башни Иакона пылали, а небо было затянуто чёрным дымом, в котором мелькали тени крылатых машин;

Мегатрон с армией за спиной, его клинок обагрён кровью врагов, а лицо искажено гневом и триумфом; он сам, держащий светящуюся сферу, окружённый тенями, что шептались на незнакомом языке, их голоса сливались в хор, что звал его вперёд. А затем — тьма, и силуэт огромного существа, чьи глаза горели, как звёзды, а голос гремел, как раскат грома: «Всё будет едино». Этот голос был не просто звуком — он был силой, что пронизывала

его, заставляя искру дрожать от ужаса и восторга.

Звон стих, и свет погас, оставив только слабое сияние

осколка в руке Ориона. Стражи исчезли, растворившись в тенях, словно их никогда

не было, а платформа затихла, её кристаллы потускнели, став серыми, как угли

после пожара, что догорел до конца. Орион рухнул на колени, его броня покрылась

потом конденсата, а дыхательные фильтры работали с перебоями, издавая слабый

свист. Его рука дрожала, сжимая осколок, и он чувствовал, как его тепло

пульсирует в такт его искре, как будто они стали единым целым. Мегатрон подошёл,

тяжело дыша, его клинок был опущен, но в глазах горел триумф, смешанный с

чем-то тёмным, что Орион не мог разгадать — жаждой, что росла с каждой

секундой.

— Что ты сделал? — спросил Мегатрон, его голос был хриплым, но в нём чувствовалась сила, что не угасала даже после битвы. Он кивнул на осколок, что всё ещё светился в руке Ориона, как упавшая звезда.

Орион поднял взгляд, его оптика мигнула, но в его голосе появилась новая решимость, что родилась из видений и зова Искры.

— Я активировал его, — сказал он, поднимаясь на ноги, его движения были медленными, но твёрдыми.

— Это не просто осколок. Это карта… к самой Искре. Она где-то здесь, внизу, в ядре Кибертрона. И она зовёт нас. Но это не просто сила, Мегатрон. Это судьба — наша и всех миров, что я видел. Мы можем открыть их, понять их, но мы должны быть достойны этого.

Мегатрон протянул руку, помогая ему встать. Его ухмылка вернулась, но теперь в ней было что-то новое — голод, что Орион заметил впервые, и он не был уверен, нравится ли ему это. Его друг смотрел на осколок, как шахтёр на жилу энергона, что могла бы изменить его жизнь.

— Тогда идём за ней, — сказал Мегатрон, его голос стал ниже, почти угрожающим, как рокот далёкого взрыва в шахте. — Но если это сила, способная переписать Кибертрон, я не отдам её Совету. Она будет моей. Мы перевернём этот мир, Орион — вместе или поодиночке. Ты видел меня там, в этих твоих видениях, не так ли? Скажи правду.

Орион сжал осколок, чувствуя его тепло, что проникало в его броню, как живое существо, что шептало ему о будущем. Он не ответил сразу, его взгляд скользнул по залу — по трещинам в полу, по потускневшим кристаллам, по теням, что всё ещё дрожали в углах. Он видел Мегатрона в видениях — не того, кто стоял перед ним, а другого, чья сила стала проклятием. Но он видел и себя — и это пугало его больше.

— Я видел многое, — сказал он наконец, его голос был тихим, но тяжёлым, как металл, что выдержал века.

— И я не знаю, что это значит. Но если мы пойдём дальше, мы должны идти вместе. Не ради силы, а ради того, чтобы понять, кто мы есть.

Мегатрон кивнул, но в его оптике мелькнула искра — не согласия, а вызова. Они вышли из зала, шаги эхом отдавались в тишине, а где-то в глубине катакомб пробудилось что-то ещё — огромное, древнее и голодное, чей взгляд уже следил за ними из тьмы. Пол под их ногами дрожал, как будто Кибертрон сам чувствовал, что его судьба изменилась. Осколок в руке Ориона светился, как звезда, упавшая в их руки, и его свет обещал как спасение, так и хаос, что ждал впереди. Первая глава их пути началась, и Кибертрон уже никогда не будет прежним.