Шрамы Хогвартса (гет)

Хогвартс задыхался от боли. Лето 1998 года струилось сквозь разбитые витражи Большого зала, рассыпая золотые искры по выцветшему ковру, но свет гас в паутине войны, что опутала стены. Камень хранил шрамы — чёрные змеи заклятий вились по углам, обугленные знамёна свисали с балок, точно саваны, шептавшие о прошлом. Воздух, пропитанный пеплом и сыростью, дрожал от скрипа обломков — школа стонала, словно живая, пронзённая эхом битвы. Минерва МакГонагалл выступила вперёд, её поступь отзывалась глухим звоном в пустоте. Мантия колыхалась, подхваченная сквозняком, очки ловили тусклые отблески, а лицо — изрезанное морщинами, будто высеченное резцом скорби, — несло отпечаток выжженных дней.

Перед ней стояли выжившие— призраки самих себя, вернувшиеся в руины дома. Гарри Поттер прислонился к колонне, холод камня пробивался сквозь мантию, леденя спину. Пальцы скользили по шраму — старая привычка из прошлой жизни, а взгляд застыл на обугленном знамени Гриффиндора — ткань ещё хранила запах дыма и крови. В груди шевельнулось эхо — Люпин? Нет, лишь пепел и отголосок его силуэта, растворённый в вечности. Рон Уизли ударил носком по обломку скамьи; дерево хрустнуло, точно сломанные рёбра его гнева на пустоту, где когда-то звенел смех Фреда. Рыжие волосы торчали, спутанные ветром, что гулял в разбитых окнах, а в горле вставал ком — Фред бы ухмыльнулся над этой рухлядью. Гермиона Грейнджер сжимала пергамент со списком дел, бумага шуршала под пальцами, выдавая дрожь, что она гнала прочь.Кудри выбивались из пучка, точно мысли из-под контроля, под глазами залегли тёмные круги, а разум цеплялся за список — якорь, что не давал ей сорваться в пропасть. В стороне шелестели саженцы Невилла, звенел шёпот Полумны, стучали шаги Джинни. У входа замерли слизеринцы: Теодор Нотт теребил манжет, будто счищая пыль былого, Пэнси Паркинсон скрестила руки, пряча озноб, Блейз Забини кривил губы в усмешке, но глаза его тлели, как угли угасшего костра.

— Хогвартс должен жить, — голос МакГонагалл звенел, словно сталь, выкованная в огне, но усталость сквозила в каждом слове. — Мы потеряли людей, стены, время. Это наш долг — перед теми, кого здесь нет, и перед теми, кто ещё придёт.

Гарри опустил взгляд к серому, холодному полу, испещрённому трещинами, что вились, словно вены земли. В одной из них мелькнул отблеск, и тень Люпина, спокойная и далёкая, растаяла в дымке памяти. Кулак сжался так, что кожа натянулась на костяшках. Рон яростно пнул обломок ещё раз — дерево отскочило к стене с глухим стоном

— Долг — само собой, — буркнул он, ухмылка скривилась, как треснувшее стекло.— Только без еды меня можно сдавать в Азкабан.

Гермиона промолчала. Пергамент в её руках смялся, пальцы стиснули его, точно щит против криков, что рвались из глубины души. МакГонагалл обвела их глазами, затем перевела взгляд на слизеринцев.

— У каждого своя задача. — Очки сверкнули, поймав луч витража. — Гарри, Большой зал — сердце школы, вдохни в него жизнь.Рон, кухни и подвалы — эльфы, быт, еда, без этого нет дома. Гермиона, библиотека — знания поколений, ты её хранитель. Джинни, с Гарри. Невилл, сады. Полумна, портреты и статуи. Теодор, зелья. Пэнси и Блейз, башня. Драко Малфой… — голос стал суше, как ветер над пепелищем, — в кабинет. Сейчас. Отдельно.

Он выступил из полумрака, шлейф мантии волочился по камням, точно призрак былой спеси. Растрёпанные волосы падали на лоб, губы кривились в насмешке, но взгляд метался, цепляясь за углы, будто зверь, загнанный в клетку. Портрет у стены прошептал что-то невнятное, и звук утонул в сквозняке, холодном, как поцелуй дементора.

Рон шагнул вперёд, ботинок скрипнул по камню, точно когти по стеклу.

— Малфой? Серьёзно? — Глаза полыхнули гневом, голос сорвался в хрип. — После всего этого?

Гарри молчал, ногти впились в ладонь глубже. Гермиона выдохнула, подошла к Рону и несмело сжала его руку — её пальцы были тёплыми и влажными.

— Мисс Грейнджер, через пять минут, — кивнула МакГонагалл и резко направилась к выходу. Драко последовал за ней, их шаги гулко отдавались в тишине.

* * *

Кабинет директора пропах воском и старой бумагой, запах цеплялся за горло, как воспоминание о прошлом. Стол МакГонагалл утопал в свитках, чернила расползались по пергаменту пятнами, точно слёзы, впитанные тканью времени. В углу трепетал огонёк свечи, отбрасывая пляшущие силуэты на стены, где портреты шептались, точно призраки. Драко стоял у окна, глядя на осколки витражей — стекло ловило солнце, но свет резал глаза, как вспышки заклятий, от которых он бежал в ту ночь. Пламя мигнуло, и он отшатнулся, коротко вдохнув, пальцы скользнули по подоконнику, оставив едва заметный след. Дверь скрипнула, впуская Гермиону, и захлопнулась с глухим вздохом.

— Это не просьба, мистер Малфой. — Голос МакГонагалл прозвучал, как острый металл. — Это выбор. Министерство держит вашу судьбу на острие пера. Я дала слово, что вы будете полезны. Библиотека — ваша задача. С мисс Грейнджер.

Драко усмехнулся — звук хрупкий, как стекло, что вот-вот разлетится под ударом.

— Прислуга? Или узник? — Горечь сквозила в словах, он отвернулся к окну, профиль лёг на стену острым росчерком.

— Работайте, или суд решит за вас.

Гермиона подошла ближе, выпрямив спину, но пальцы невольно сжались в кулаки — привычка, оставшаяся от месяцев напряжения. В груди затаилась тихая усталость — не кричащая, а постоянная, как старый спутник. С Малфоем? Она нахмурилась, но тут же взяла себя в руки. Библиотека — её дело, её долг, последнее, что ещё можно спасти после всего, — ради неё она стерпит его присутствие, как стерпела столько другого.

— Профессор, я справлюсь одна. — Голос твёрд, но пальцы дрогнули, смяв край пергамента.

— Нет, мисс Грейнджер. — МакГонагалл чуть склонила голову, очки сверкнули, поймав отсвет. — Хогвартс — долг выживших.Библиотека истекает тьмой, как и всё здесь. Начинайте сегодня.

Драко бросил на неё взгляд — отстранённый, с искрой усталости в серых глазах, точно угасающий свет маяка.

— Грейнджер, готовься к худшему напарнику. — Яд в голосе смешался с пустотой, руки скрестились, пряча дрожь.

— Увидим, Малфой.

— Это память школы. Не подведите её. — МакГонагалл сложила ладони на столе, свет свечи вырезал морщины глубже, словно русла высохших рек скорби.

* * *

Обед тонул в тишине, тяжёлой, как туман, что сочился сквозь разбитые окна, обволакивая зал промозглой пеленой.Длинные столы исчезли, их место заняли грубые скамьи — дерево под пальцами шершавое, как кора старого дуба, промозглое, пропитанное сыростью и прогнившим лаком. Потолок нависал над залом, серый и безжизненный, его трещины вились, как шрамы, оставленные проклятиями. Эльфы проскользнули бесшумно, их шаги звенели в пустоте, оставив хлеб и суп — краюха крошилась в руках, пар от мисок гасила промозглая мгла, унося тепло. Где-то вдали капала вода, её ритм бил по камням, точно метроном забытой мелодии. Все молчали, погружённые в свои тёмные мысли — хрупкие, как пепел, что оседал на полу.

Гарри жевал медленно, хлеб ломался под пальцами, и перед глазами вставал зал год назад: крики рвали воздух, вспышки слепили, Фред лежал на камнях, а смех Беллатрисы гремел, растворяясь в дыму. Он моргнул, прогоняя видение, горло сдавило невидимой петлёй. Рон отщипнул кусок хлеба и швырнул его на стол, пальцы дрожали.

— Эльфы явно не старались, — буркнул он, голос хрипел, но в глазах мелькнула тень ухмылки — его броня, шутка, что держала его на плаву.

Гермиона сидела напротив, постукивая ногтем по скамье, звук отдавался в её висках. Она смотрела в миску, но видела не еду — ложка лежала нетронутой, пальцы впились в край дерева. Тишина давила, как камень на грудь. Рон выдохнул, откинувшись назад, волосы упали на лоб.

— Так что с Малфоем? Зачем он тут? — Глаза полыхнули, ложка звякнула о край миски.

Гермиона вскинула глаза, брови слегка дрогнули.

— Библиотека. Со мной. Его шанс. — Голос твёрдый, но в груди кольнуло. Шанс для него или испытание для меня?

Ложка Рона ударила по столу громче.

— Шанс? — Он фыркнул, кулак сжался. — Надеюсь, книги его задушат раньше, чем я до него доберусь.

Гарри шепнул, едва слышно, глаза упёрлись в пол:

— Он не сдал нас в поместье,

— И что? — Рон разжал кулак, потирая шею, пальцы оставили красные следы. — Фреда это не вернёт. Я бы ему нос расквасил, будь моя воля.

— Хватит, Рон. — Гермиона отрезала устало, отодвинув миску, пар растаял в воздухе. — Если ты выживешь без супа, я переживу Малфоя.

Полумна подняла голову от пустой рамы, волосы шелохнулись, цепляясь за воротник, точно нити паутины.

— У слизеринцев глаза — снитчи без крыльев. — Голос звенел тихо, как колокольчик в тумане. — Они прячут следы нарглов, но те не кусаются.

Рон ткнул ложкой в хлеб, фыркнув громче.

— Прячут? Они выслуживаются, вот и всё.

Гермиона глянула в угол. Теодор ковырял суп, ложка скрежетала по миске, точно когти по мрамору, Пэнси смотрела в пустоту, пальцы теребили манжет, будто рвали остатки гордости, Блейз ухмылялся чему-то своему, но взгляд был пустым. Их мир рассыпался, но они держались — не союзники, не враги, лишь осколки былой спеси. Потолок над ними моргнул, будто прошелестел что-то невнятное, и снова погас, оставив зал в полумраке.

Примечания:

Ты дочитал до конца мою главу, это уже успех для меня, спасибо! Я очень жду отзывов — хоть пару слов.