Шрамы Хогвартса (гет)

Хогвартс задыхался от боли. Лето 1998 года струилось сквозь разбитые витражи Большого зала, рассыпая золотые искры по выцветшему ковру, но свет гас в паутине войны, что опутала стены. Камень хранил шрамы — чёрные змеи заклятий вились по углам, обугленные знамёна свисали с балок, точно саваны, шептавшие о прошлом. Воздух, пропитанный пеплом и сыростью, дрожал от скрипа обломков — школа стонала, словно живая, пронзённая эхом битвы. Минерва МакГонагалл выступила вперёд, её поступь отзывалась глухим звоном в пустоте. Мантия колыхалась, подхваченная сквозняком, очки ловили тусклые отблески, а лицо — изрезанное морщинами, будто высеченное резцом скорби, — несло отпечаток выжженных дней.

Перед ней стояли выжившие— призраки самих себя, вернувшиеся в руины дома. Гарри Поттер прислонился к колонне, холод камня пробивался сквозь мантию, леденя спину. Пальцы скользили по шраму — старая привычка из прошлой жизни, а взгляд застыл на обугленном знамени Гриффиндора — ткань ещё хранила запах дыма и крови. В груди шевельнулось эхо — Люпин? Нет, лишь пепел и отголосок его силуэта, растворённый в вечности. Рон Уизли ударил носком по обломку скамьи; дерево хрустнуло, точно сломанные рёбра его гнева на пустоту, где когда-то звенел смех Фреда. Рыжие волосы торчали, спутанные ветром, что гулял в разбитых окнах, а в горле вставал ком — Фред бы ухмыльнулся над этой рухлядью. Гермиона Грейнджер сжимала пергамент со списком дел, бумага шуршала под пальцами, выдавая дрожь, что она гнала прочь.Кудри выбивались из пучка, точно мысли из-под контроля, под глазами залегли тёмные круги, а разум цеплялся за список — якорь, что не давал ей сорваться в пропасть. В стороне шелестели саженцы Невилла, звенел шёпот Полумны, стучали шаги Джинни. У входа замерли слизеринцы: Теодор Нотт теребил манжет, будто счищая пыль былого, Пэнси Паркинсон скрестила руки, пряча озноб, Блейз Забини кривил губы в усмешке, но глаза его тлели, как угли угасшего костра.

— Хогвартс должен жить, — голос МакГонагалл звенел, словно сталь, выкованная в огне, но усталость сквозила в каждом слове. — Мы потеряли людей, стены, время. Это наш долг — перед теми, кого здесь нет, и перед теми, кто ещё придёт.

Гарри опустил взгляд к серому, холодному полу, испещрённому трещинами, что вились, словно вены земли. В одной из них мелькнул отблеск, и тень Люпина, спокойная и далёкая, растаяла в дымке памяти. Кулак сжался так, что кожа натянулась на костяшках. Рон яростно пнул обломок ещё раз — дерево отскочило к стене с глухим стоном

— Долг — само собой, — буркнул он, ухмылка скривилась, как треснувшее стекло.— Только без еды меня можно сдавать в Азкабан.

Гермиона промолчала. Пергамент в её руках смялся, пальцы стиснули его, точно щит против криков, что рвались из глубины души. МакГонагалл обвела их глазами, затем перевела взгляд на слизеринцев.

— У каждого своя задача. — Очки сверкнули, поймав луч витража. — Гарри, Большой зал — сердце школы, вдохни в него жизнь.Рон, кухни и подвалы — эльфы, быт, еда, без этого нет дома. Гермиона, библиотека — знания поколений, ты её хранитель. Джинни, с Гарри. Невилл, сады. Полумна, портреты и статуи. Теодор, зелья. Пэнси и Блейз, башня. Драко Малфой… — голос стал суше, как ветер над пепелищем, — в кабинет. Сейчас. Отдельно.

Он выступил из полумрака, шлейф мантии волочился по камням, точно призрак былой спеси. Растрёпанные волосы падали на лоб, губы кривились в насмешке, но взгляд метался, цепляясь за углы, будто зверь, загнанный в клетку. Портрет у стены прошептал что-то невнятное, и звук утонул в сквозняке, холодном, как поцелуй дементора.

Рон шагнул вперёд, ботинок скрипнул по камню, точно когти по стеклу.

— Малфой? Серьёзно? — Глаза полыхнули гневом, голос сорвался в хрип. — После всего этого?

Гарри молчал, ногти впились в ладонь глубже. Гермиона выдохнула, подошла к Рону и несмело сжала его руку — её пальцы были тёплыми и влажными.

— Мисс Грейнджер, через пять минут, — кивнула МакГонагалл и резко направилась к выходу. Драко последовал за ней, их шаги гулко отдавались в тишине.

* * *

Кабинет директора пропах воском и старой бумагой, запах цеплялся за горло, как воспоминание о прошлом. Стол МакГонагалл утопал в свитках, чернила расползались по пергаменту пятнами, точно слёзы, впитанные тканью времени. В углу трепетал огонёк свечи, отбрасывая пляшущие силуэты на стены, где портреты шептались, точно призраки. Драко стоял у окна, глядя на осколки витражей — стекло ловило солнце, но свет резал глаза, как вспышки заклятий, от которых он бежал в ту ночь. Пламя мигнуло, и он отшатнулся, коротко вдохнув, пальцы скользнули по подоконнику, оставив едва заметный след. Дверь скрипнула, впуская Гермиону, и захлопнулась с глухим вздохом.

— Это не просьба, мистер Малфой. — Голос МакГонагалл прозвучал, как острый металл. — Это выбор. Министерство держит вашу судьбу на острие пера. Я дала слово, что вы будете полезны. Библиотека — ваша задача. С мисс Грейнджер.

Драко усмехнулся — звук хрупкий, как стекло, что вот-вот разлетится под ударом.

— Прислуга? Или узник? — Горечь сквозила в словах, он отвернулся к окну, профиль лёг на стену острым росчерком.

— Работайте, или суд решит за вас.

Гермиона подошла ближе, выпрямив спину, но пальцы невольно сжались в кулаки — привычка, оставшаяся от месяцев напряжения. В груди затаилась тихая усталость — не кричащая, а постоянная, как старый спутник. С Малфоем? Она нахмурилась, но тут же взяла себя в руки. Библиотека — её дело, её долг, последнее, что ещё можно спасти после всего, — ради неё она стерпит его присутствие, как стерпела столько другого.

— Профессор, я справлюсь одна. — Голос твёрд, но пальцы дрогнули, смяв край пергамента.

— Нет, мисс Грейнджер. — МакГонагалл чуть склонила голову, очки сверкнули, поймав отсвет. — Хогвартс — долг выживших.Библиотека истекает тьмой, как и всё здесь. Начинайте сегодня.

Драко бросил на неё взгляд — отстранённый, с искрой усталости в серых глазах, точно угасающий свет маяка.

— Грейнджер, готовься к худшему напарнику. — Яд в голосе смешался с пустотой, руки скрестились, пряча дрожь.

— Увидим, Малфой.

— Это память школы. Не подведите её. — МакГонагалл сложила ладони на столе, свет свечи вырезал морщины глубже, словно русла высохших рек скорби.

* * *

Обед тонул в тишине, тяжёлой, как туман, что сочился сквозь разбитые окна, обволакивая зал промозглой пеленой.Длинные столы исчезли, их место заняли грубые скамьи — дерево под пальцами шершавое, как кора старого дуба, промозглое, пропитанное сыростью и прогнившим лаком. Потолок нависал над залом, серый и безжизненный, его трещины вились, как шрамы, оставленные проклятиями. Эльфы проскользнули бесшумно, их шаги звенели в пустоте, оставив хлеб и суп — краюха крошилась в руках, пар от мисок гасила промозглая мгла, унося тепло. Где-то вдали капала вода, её ритм бил по камням, точно метроном забытой мелодии. Все молчали, погружённые в свои тёмные мысли — хрупкие, как пепел, что оседал на полу.

Гарри жевал медленно, хлеб ломался под пальцами, и перед глазами вставал зал год назад: крики рвали воздух, вспышки слепили, Фред лежал на камнях, а смех Беллатрисы гремел, растворяясь в дыму. Он моргнул, прогоняя видение, горло сдавило невидимой петлёй. Рон отщипнул кусок хлеба и швырнул его на стол, пальцы дрожали.

— Эльфы явно не старались, — буркнул он, голос хрипел, но в глазах мелькнула тень ухмылки — его броня, шутка, что держала его на плаву.

Гермиона сидела напротив, постукивая ногтем по скамье, звук отдавался в её висках. Она смотрела в миску, но видела не еду — ложка лежала нетронутой, пальцы впились в край дерева. Тишина давила, как камень на грудь. Рон выдохнул, откинувшись назад, волосы упали на лоб.

— Так что с Малфоем? Зачем он тут? — Глаза полыхнули, ложка звякнула о край миски.

Гермиона вскинула глаза, брови слегка дрогнули.

— Библиотека. Со мной. Его шанс. — Голос твёрдый, но в груди кольнуло. Шанс для него или испытание для меня?

Ложка Рона ударила по столу громче.

— Шанс? — Он фыркнул, кулак сжался. — Надеюсь, книги его задушат раньше, чем я до него доберусь.

Гарри шепнул, едва слышно, глаза упёрлись в пол:

— Он не сдал нас в поместье,

— И что? — Рон разжал кулак, потирая шею, пальцы оставили красные следы. — Фреда это не вернёт. Я бы ему нос расквасил, будь моя воля.

— Хватит, Рон. — Гермиона отрезала устало, отодвинув миску, пар растаял в воздухе. — Если ты выживешь без супа, я переживу Малфоя.

Полумна подняла голову от пустой рамы, волосы шелохнулись, цепляясь за воротник, точно нити паутины.

— У слизеринцев глаза — снитчи без крыльев. — Голос звенел тихо, как колокольчик в тумане. — Они прячут следы нарглов, но те не кусаются.

Рон ткнул ложкой в хлеб, фыркнув громче.

— Прячут? Они выслуживаются, вот и всё.

Гермиона глянула в угол. Теодор ковырял суп, ложка скрежетала по миске, точно когти по мрамору, Пэнси смотрела в пустоту, пальцы теребили манжет, будто рвали остатки гордости, Блейз ухмылялся чему-то своему, но взгляд был пустым. Их мир рассыпался, но они держались — не союзники, не враги, лишь осколки былой спеси. Потолок над ними моргнул, будто прошелестел что-то невнятное, и снова погас, оставив зал в полумраке.

Примечания:

Ты дочитал до конца мою главу, это уже успех для меня, спасибо! Я очень жду отзывов — хоть пару слов.

Большой зал дрожал от ушедших шагов — их эхо гулко отскакивало от стен, растворяясь в промозглом воздухе, пропитанном запахом земли и старого камня. Двери хлопали где-то вдали, точно выдохи уставшего зверя, а шорох осыпающегося песка с потолка вплетался в тишину. Гарри Поттер стоял посреди зала, окружённый серой взвесью, что оседала на мантии мелким пеплом. Он шепнул «Вингардиум Левиоса», и доска у стены дрогнула, взлетев к недоделанной скамье с низким скрежетом, задев край колонны. Искры заплясали в воздухе, оседая на его очках, запотевших от дыхания. Джинни шагала рядом, её ботинки оставляли резкие следы в сером налёте, а пальцы сжимали палочку. Заклинание сорвалось с её губ, подхватывая осколок витража — стекло зависло, поймав слабый луч солнца, и свет раскололся в нём, резкий и холодный.

— Держи крепче, Поттер. — Она ткнула его локтем, ухмылка мелькнула на губах, острая, как лезвие. — Если нас тут завалит, МакГонагалл решит, что мы хуже троллей.

Гарри вздохнул, сдвинув очки на лоб — стекло холодило кожу, оставляя влажный след. Доска опустилась с тяжёлым стуком, он провёл рукой по её шершавому краю, и волна магии сгладила неровности, выпустив шлейф искр, что гасли в полумраке. Джинни хмыкнула — стекло влетело в раму, звякнув, точно колокол в пустоте. Она откинула волосы с лица, скрывая дрожь в пальцах, ладонь оставила серый мазок на щеке.

— Вот так. Не стой столбом, а то подумаю, что ты разучился ловить снитч.

— Не разучился. — Он крутанул запястьем, и колонна над головой шевельнулась, поднимаясь выше с низким гулом. Луч света замер, глаза поймали его, острые и тревожные. Джинни шагнула ближе, её заклинание укрепило витраж — стекло засветилось тонким узором, оживая под её пальцами.

— Осторожнее, Поттер. Это не метла, тут ловкостью не выкрутишься.

Гарри отодвинул ящик ногой — дерево застонало, точно жалуясь. Сердце ухнуло в пятки — не от битвы, а от тихой тени, что давила изнутри. Перед глазами встал Тедди: слабый плач в тишине после войны, крохотные пальцы, цепляющиеся за мантию, волосы, мигавшие от синего к каштановому. Он шептал ему что-то у дома Андромеды, лишь бы заглушить пустоту, а голос застрял, как песок в горле — обещание Люпину и Тонкс. Колонна плавно сдвинулась вверх, застонав под магией, будто соглашаясь.

Джинни хлопнула ладонью по ящику, но рука дрогнула, выдавая тень брата в её жесте. Её взгляд поймал его, тревога мелькнула в карих глазах, острая, как заноза.

— Ты где, Гарри? — Она прищурилась, уперев руки в бёдра. — Ты будто не здесь.

— Тут. — Он пнул ящик, дерево скрипнуло под ботинком, голос вырвался хриплый, как ветер в пустом коридоре. Искры выровняли потолок, стены выдохнули пыль, словно пробуждаясь. В проёме мелькнула тень — зал шевельнулся, оживая в серой взвеси. Джинни выпрямилась, кивнув вверх.

— Слышал? Хогвартс ворчит, что мы копаемся, как первокурсники. — Пол под ногами качнулся, точно пульс.

Гарри вскинул глаза, пальцы стиснули палочку — дерево впилось в кожу. Память подкинула голос Люпина: «Ты сильнее, чем думаешь,» — низкий, чуть усталый, у костра в ту ночь, когда он сомневался. Рядом Тонкс подбрасывала искры, её шепот — «Не докажешь — заставлю танцевать» — смешивался с ветром. Её смех резал воздух, живой и звонкий, а в глазах горела вера. Он ухватился за край ящика, заноза вонзилась в ладонь, кровь проступила тонкой нитью. «Репаро» сорвалось с губ, и трещина в витраже срослась — стекло зашуршало, отзываясь на тот ветер, что унёс их.

— Мы слишком медлим. — Заклятие укрепило колонну, подняв облачко серой взвеси, что закружилось в луче света.

Джинни подтащила фрагмент витража ближе, её плечо чуть толкнуло его — тёплое, живое. Осколок в её руках дрогнул, и из него вырвался странный звук — не шёпот, а низкий гул, будто кто-то провёл пальцем по краю бокала, но неровный, прерывистый, точно дыхание застряло в стекле. Края осколка мигнули тусклым светом, не багровым, а холодным, серебристым, как лунный отблеск на воде, и свет этот качнулся, словно отражая невидимый источник. Джинни нахмурилась, повертев стекло в руках, звук затих, но свет остался, дрожа на её пальцах.

— Это Хогвартс тебе нашептал или твоя голова? — Она прищурилась, осколок мигнул ещё раз, свет качнулся в сторону Гарри, точно указывая.

— И то, и другое. — Уголок губ дрогнул, почти улыбка, но глаза остались пустыми. Он потёр ладонь, стряхивая пыль, и бросил взгляд на осколок. — Странный он какой-то.

— Да уж, не обычное стекло. — Джинни фыркнула, пожав плечами, и сунула осколок в раму, свет угас, будто растворился в витраже. — Наверно, заклятие старое застряло, после войны всякое бывает.

Гарри застыл, глядя на витраж. Тишина легла между ними, тяжёлая, как камень на плечах. Джинни смотрела на него, дыхание замедлилось, пальцы впились в осколок, выдавая тень Фреда в её жесте.

— Он растёт без них. — Голос хрипло вырвался, точно ветер через щели. Перед глазами встал Тедди: неуверенные шаги по траве, ручки, тянущиеся к небу, и вопрос «Где папа?» с глазами Люпина и улыбкой Тонкс. Дыхание спёрло, он сжал палочку, дерево впилось в ладонь.

Джинни отпустила ящик, шагнула к нему, её ботинки тихо скрипнули по камню. Она обняла его сзади, обхватив плечи, её подбородок уткнулся в его спину — тёплое дыхание пробилось сквозь мантию, мягкое, но дрожащее. Его боль ударила её, как эхо — она почувствовала пустоту Тедди, что давила на Гарри, и её собственная тень Фреда ожила: его смех над метлой, его рука, тянущая её за косу. Гарри замер, её тепло обволокло его, и он ощутил её утрату — острую, как заноза, что пронзала её каждый раз, когда она бралась за палочку. Их дыхание смешалось, короткое мгновение тишины, где не было слов, только общая рана, что связала их крепче магии. Джинни отстранилась, подхватила ещё одну доску, взмахнула палочкой — дерево взлетело к потолку, закрепляясь с глухим стуком. Она вытерла пот со лба, оставив серую полосу, и бросила взгляд на Гарри. Голос дрогнул, она смахнула пыль с рукава, пряча блеск слёз.

— Давай, Гарри. Для Тедди.

Он кивнул, прогоняя песок из горла. Палочка качнулась — колонна встала ровно, витраж засверкал, поймав их свет. Осколок на полу мигнул ещё раз, шёпот затих, но магия осталась, пульсируя в тенях зала.

* * *

Библиотека Хогвартса встретила их хаосом. Секции Заклинаний, Зелий и Тёмных искусств смешались в груды книг, громоздившихся на полу, точно руины рухнувшего мира. Полки зияли пустыми провалами, покрытые паутиной, что дрожала в сквозняке, и тонким слоем сажи, оставленной войной. Запретная секция стояла нараспашку — цепи болтались, позвякивая при каждом порыве ветра, запах старых страниц смешивался с едким привкусом плесени и горелого пергамента. Слабый свет из высоких окон падал на торчащие корешки, выхватывая выцветшие пятна, словно следы слёз.

Гермиона очертила круг палочкой — золотые искры вспыхнули, точно сигнал в ночи, и стопкитомов взмыли вверх, выстраиваясь по алфавиту. Её движения были резкими и точными. Драко слонялся у шкафа с Зельями, скрестив руки на груди.

Тень его мантии падала на пол, длинная и рваная, словно шлейф выцветшей славы. Он подхватил упавший том и сунул его обратно, даже не глянув на название.

Гермиона бросила взгляд на Драко, голос острый, как нож:

— Малфой, если ты не можешь расставить всё как надо, найди себе другое занятие.

Драко лениво подхватил ещё один том и сунул его в ряд вверх ногами, пнув упавший корешок ногой. Дерево скрипнуло, он скривился, вытирая пальцы о рукав:

— Это библиотека, Грейнджер, а не твой штаб. — Он лениво пожал плечами. — Расслабься, никто не заметит, если пара томов перепутается.

Она взмахнула палочкой — переплет выскочила, перевернулась в воздухе и легла ровно с тихим стуком.

— Это не про заметят. Это про порядок. Тебе правда всё равно, что тут творится?

Он прислонился к шкафу, скрестил руки крепче. Он хотел уйти, но ноги не слушались.

— Порядок? — Усмешка вышла натянутой, он прищурился. — Ты жить без правил не можешь, Грейнджер. Что, боишься, что без твоих правил весь мир рухнет?

Гермиона замерла, палочка дрогнула в руке, она резко выпрямилась, откинув волосы с лица. Его слова ударили в цель, и в голове закрутился вихрь. Контроль — её щит, её воздух, без него она задохнётся. Картинки мелькали перед глазами: особняк, нож у горла, холодный металл на коже, крики, хохот. Лес, где Рон ушёл, и давящая тишина. Пустота в доме родителей, где её голос отлетал от стен, и она осталась одна. Большой зал, где камни падали, а она не могла остановить смерть. Без порядка она снова там — на полу, под Круциатусом, с кровью во рту, и мир рушится, а она тонет, беспомощная, раздавленная. Он прав: она боится, что без контроля всё рухнет, и она вместе с ним. Дыхание сбилось, в груди закололо, но она стиснула зубы, ткнув палочкой в воздух, и выдавила, тихо, но твёрдо:

— Может, и боюсь. Но это лучше, чем стоять в стороне, как ты. Помоги нормально или не мешай.

Драко схватил очередной топ, повертел её в руках и ткнул в нишу небрежно — корешок влез криво. Он пнул шкаф ногой, пыль взлетела, оседая на мантии, и фыркнул:

— Помочь? — Он скрестил руки, глядя на неё исподлобья. — Я тут не по своей воле, если ты забыла.

Гермиона шагнула ближе, глаза сверкнули, тон стал резче, с обвинением, что рвалось из груди:

— Стоять в стороне — это всё, что ты умеешь, да? — Она ткнула пальцем в стеллаж, где книги лежали криво. — Даже сейчас, когда Хогвартс в обломках, ты просто стоишь и язвишь.

Драко напрягся, пальцы стиснули переплет до хруста, и он бросил её на стол. Он оттолкнулся от шкафа, шагнув к ней, в висках застучало. Её слова били, как камни, и в голове закрутился вихрь. Стоять в стороне? Он не стоял — он тонул. Поместье, где Волдеморт ломал отца, а он прятался за шторами, сжимая палочку, пока крики матери резали воздух. Башня, где Дамблдор смотрел на него с жалостью, а он не мог произвести это заклятье, не мог стать убийцей, но и не смог стать кем-то другим. Он не герой, он выживает — всегда выживал, потому что выбора не было. Герои умирают, как Крэбб в огне, как Дамблдор на земле, а он ещё дышит, и это всё, что у него осталось.

— Смотрел? — Кожа покрылась холодным потом, он сжал кулаки, голос стал хриплым, с ядовитой насмешкой. — Я выживал, Грейнджер, пока вы с Поттером играли в героев. Не всем суждено махать знаменем и умирать красиво.

— Выживал? — Гермиона фыркнула, её слова дрогнули от гнева. — Это ты так зовёшь, когда прячешься за спиной у других?

Драко хмыкнул, звук вышел сдавленным. Он шагнул к ней, глаза потемнели — её правота резала, как нож, и он ненавидел себя за каждый раз, когда не смог.

— А я что, по-твоему, должен был сдохнуть там? Я не выбирал эту войну, Грейнджер, и не выбирал её разгребать. Это твоя ноша — тащи, если хочешь.

Драко выдернул очередной фолиант и втиснул его в ряд, почти зло, полка застонала под его рукой, и вдруг — книга шевельнулась. Старинный том с потемневшим корешком «Тёмные чары: защита и нападение» соскользнул с полки, рухнул на пол с тяжёлым ударом, и страницы сами раскрылись, точно под невидимой рукой. Из них вырвался шёпот — низкий, гортанный, словно вой Хогвартса пробудился из глубин своих ран. Чернила на странице задрожали, вспыхнув тусклым багровым светом, и шёпот закрутился в воздухе, пропитанном остатками магии — той, что впитали стены за годы войны, что гудела в трещинах камня, в обугленных следах заклятий. Он пульсировал, как живое эхо битв — крики, смех, предсмертные хрипы, сплетённые в нить, что тянулась из прошлого.

Гермиона застыла, сердце заколотилось, как пойманная птица, — холод сковал шею. Она отступила на шаг, пальцы онемели, палочка чуть не выпала, и она схватилась за край стола, чтобы не упасть.

— Ты слышал? — вырвалось у неё, с хрипотцой. Гермиона кивнула на книгу, глаза сузились, ожидая подвоха.

Драко напрягся, коротко кивнул, голос осип от напряжения:

— Да.

Гермиона сглотнула, горло жгло. Подозрение росло, смешиваясь с гневом — он здесь, он всегда был рядом, это не может быть случайностью. на выпрямилась, тон стал твёрже, хоть и дрожал на краях:

— Если это твоя шутка, Малфой, она не смешная.

— Ты же всезнайка, вот и разбирайся. — Слова дрогнул, но он прикрыл это ленцой, отвернувшись к шкафу.

Драко хмыкнул, звук вышел натянутым, будто он прогнал им собственную дрожь. Он скрестил руки, пальцы впились в ткань мантии, и прищурился, глядя на неё исподлобья.

— Моя шутка? Ты серьёзно думаешь, что я опущусь до такого дешёвого фарса?

— Тогда что это было, Малфой? Ты тут единственный, кто мог бы провернуть подобные фокусы. — Она ткнула палочкой в сторону книги, не сводя с него глаз, в висках застучало — он не уйдёт от ответа так просто.

Драко скривился, отмахнулся рукой, будто отгоняя её слова, как назойливую муху. Он выдохнул через нос, голос стал ниже, с язвительной ленью:

— Ты же всезнайка, вот и разбирайся.

Он бросил последний взгляд на книгу, где шёпот ещё дрожал в воздухе, и молча шагнул к выходу. Его мантия шелестела по полу, тень скользнула за стеллажи, и он ушёл, оставив Гермиону одну среди пыли и пульсирующей магии, что гудела в стенах.

Примечания:

Очень рада буду любой реакции :)