Прошлое (джен)

— Вы же говорили, что с младшим Малфоем у

вас меньше личной неприязни, чем со старшим?

Бёрк не ответил. Зато ответил сам Малфой:

— А это правда, с отцом у них счеты намного хуже.

Мне он не сделал ничего такого, за что стоило бы просто

молча убить. А отец был в официальной опале у Лорда,

это уже совсем другая история...

(с) Дом на склоне, или Снова о семьях и Войне

В дверь настойчиво скребутся. Первый робкий стук Люциус проигнорировал, как и второй, и третий, но посетитель слишком упорен. Слишком упорен, чтобы уйти, но слишком робок, чтобы просто открыть незапертую дверь. Приходится выпрямиться в кресле и заставить голос звучать ровно и властно.

— Войдите.

Дверь приоткрывается едва ли на две ладони, и в щель просачивается Петтигрю.

— Простите, что беспокою, лорд Малфой, но Лорд был очень недоволен вами сегодня...

— И что заставило тебя сообщить мне об этом? — и приподнять бровь в брезгливом недоумении. Пусть от былого достоинства Лорд не оставил и камня на камне, но окорачивать всякую шваль Люциус еще в силах.

— Простите, простите, — покорно съеживается Петиигрю, но на дне его бегающих глазок Люциус видит злое предвкушение. — Я подумал, вам надо знать... Это касается вашей леди-жены...

И замолкает, мерзавец. Люциус долгие секунды меряет его все более раздраженным взглядом, но крыса уверена в своей власти над лордом Малфоем. И Малфой сдается:

— Я слушаю.

— Лорд в конце собрания сказал, что вы — извините, я только пересказываю — ничтожество, не достойное ни такого роскошного дома, ни такой роскошной женщины. А Фенрир, напротив, заслужил награду...

Ерунда, думает Люциус. Лорд никогда не посягал на Нарциссу. На сестру Беллатрикс и урожденную Блэк — никогда. Да и родовой Мэнор, как бы ни был истощен, не позволит такого. Поэтому он смотрит на крысу с почти искренним недоумением. Петтигрю это чувствует и не рискует снова тянуть паузу.

— А потом я слышал, как милорд Родольфус говорил с вашей леди-женой, передал ей, что Лорд желает уединиться в вашем охотничьем домике и просит ее проследить, чтобы там было всё должным образом подготовлено.

Ерунда! — старается убедить себя Люциус, но чувствует, как холодеют пальцы. Маленький коттедж расположен на самой границе защитного периметра, а сейчас, когда дом так слаб... Лорд уже несколько раз позволял себе отдавать мелкие распоряжения, небрежно замаскированные под просьбы гостя к хозяйке Мэнора. Нарси не заподозрит ничего сверх простого желания лишний раз указать ей, кто действительно хозяин в их доме.

— С этого стоило начать. Разумеется, леди нечего делать в этой конуре, — небрежно бросает Люциус. И добавляет: — Вон. Я планирую запереть кабинет.

Петтигрю мелко кивает и выметается. А Люциус щелкает пальцами, вызывая домовика. Приказывает ему запереть дверь — но не слишком надежно, чтобы не вызвать гнев Лорда, если тот изволит порыться в бумагах, не известив их владельца. А потом велит переместить себя к порогу коттеджа и в мгновение перехода чувствует — да, защита дома уже не дотягивается до этого места.

У крыльца, подпирая плечом балясину, стоит Фенрир. При виде появившегося Малфоя он насмешливо скалится, показывая уродливо-крупные клыки. И демонстративно сторонится от входа, мол, не стою на твоем пути, со всем почтеньицем-с. Пытаться что-либо прочесть по его лицу Люциус просто не решается, вместо этого твердым размашистым шагом идет в дом. Входит в гостиную, и на мгновение у него плывет перед глазами. А потом он видит ее.

Нарси сидит полубоком, поджав ноги и прижавшись к спинке дивана. Она полностью обнажена, на плечах, на руках, на груди и бедрах у нее глубокие царапины, на запястьях и шее синяки. На верху бедер и животе обильные, еще совсем свежие разводы крови. Только лицо нетронуто, совершенно фарфоровое, неживое.

За спиной Люциус слышит тяжелое сопение Фенрира и еще чьи-то голоса.

Люциус хочет развернуться и вцепиться Фенриру в горло, разорвать его надвое, насладиться последним изумлением на звериной харе. Люциус хочет поступить так с каждым, кто переговаривается сейчас за его спиной. Люциус хочет упасть и перестать быть, чтобы только это всё перестало быть тоже. Люциус хочет кричать и выть.

Но желания Люциуса Малфоя давно уже не имеют значения, есть только долг. Он не глядя срывает занавесь с ближайшего окна и идет к жене. Первое, что дóлжно сделать — укрыть ее, чтобы не тешить больше этих. Он пытается накинуть на нее ткань, но Нарцисса рывком отстраняется и поднимает на него ненавидящий взгляд.

— Я ждала, что ты вмешаешься чуть раньше, — говорит она. — Спасибо за заботу, но сейчас это уже не нужно.

И поднимается с дивана, словно нарочно показывая себя всю, каждый дюйм совершенного тела, каждый дюйм отвратительных следов на нем. Люциус отступает, безвольно роняя руки, и не ненависть в глазах жены тому причиной. Нарцисса не может не видеть всех тех, кто так и продолжает бормотать, сопеть и хихикать у него за спиной. Нужно нечто большее, чем просто надругательство над телом, чтобы леди Малфой решила услаждать взор ублюдков не только собственно наготой, но и унижением своего мужа. Нечто непоправимое, утрата, после которой все прочее теряет смысл.

Драко.

Они убили Драко.

У Люциуса снова плывет перед глазами, и он не сразу понимает, что виной тому не его слабые нервы. Нарцисса действительно плавно стекает на пол, в движении преображаясь, и на ковре гостиной лежит уже Драко, его глаза смотрят прямо на отца белыми бельмами, голова неестественно вывернута.

И если бы над Люциусом были властны желания, эти за спиной насладились бы воплем отчаяния когда-то гордого лорда Малфоя. Но есть только долг, долг велит думать и анализировать, и только — только — поэтому Люциус понимает. И резко отступает на несколько шагов, впечатываясь в вонючую грудь Фенрира, но прожимается мимо него дальше, не сводя глаз с боггарта. А тот течет за ним, на ходу преображаясь во что-то невразумительное, пытаясь изобразить разом страхи всех, кто оказался перед ним. Потом рядом знакомый голос — Кандид Лестрейндж — еле слышно выплевывает что-то короткое, искрящийся луч летит в бесформенную тварь, и она рассыпается хлопьями зловонного тумана. Люциус отталкивается от Сивого, как от стены, и уходит на улицу. За ним тянутся остальные.

Если бы желания Люциуса хоть что-то значили в этом мире — он бросился бы прочь, сквозь окружающие домик кусты боярышника, прочь от этого места и этих людей, а потом нашел бы настоящую Нарциссу и попросил ее об обливейте. Она бы не удивилась, в последние месяцы уже случалось так, что Люциусу было необходимо что-то срочно и невозвратно забыть. Но долг говорит: развернись и выпрямись. Запомни каждого из тех, кто был здесь. Учитывай этот эпизод, как и тысячи других, когда будешь планировать дальнейшие действия. Люциус выпрямляется и разворачивается.

Их пятеро.

Фенрир засунул руки в карманы магловских штанов, и, Мордред, Люциус знает, почему он так активно шевелит там пальцами и каким мыслям так сально улыбается.

Кандид Лестрейндж показательно отодвинулся от оборотня, от него веет брезгливостью, равно адресованной и Фенриру, и Люциусу. Рядом его младший, Рабастан, и его лицо слишком похоже на лицо изображенной богартом Нарциссы. Отец привел его, чтобы так отбить остатки влюбленности, понимает Люциус. Кандид жесток не только к врагам и маглам.

Крыса Петтигрю выглядывает из-за плеча Сивого. Его лицо словно идет мелкой рябью, мерзавец явно не может решить, следует ли и в такой ситуации изображать уважение или можно не скрывать издевательский оскал.

Санктуар Бёрк открыто ухмыляется, а встретившись взглядом с Люциусом, начинает медленно показательно аплодировать.

— Воистину, впервые вижу настолько приятного глазу боггарта! Отлично исполнено, Люциус!

— Ага, — гавкает Фенрир. — Складненькая она у тебя...

— Вероятно, у вас были очень веские причины, чтобы позволить себе такую выходку? — Люциус врёт себе, что получилось сказать это с должным холодным неодобрением.

— Позвать хозяина имения разобраться с боггартом — это теперь «выходка»? — делано изумляется Бёрк. — А что у тебя палочки нет, так для сильного волшебника на своей земле это не должно быть проблемой. Сдаешь, а, Люциус?

— Складненькая, сладенькая... — оборотня невозможно сбить с занимающей его мысли.

— Вы впятером ждали меня, чтобы одолеть боггарта? — Фенрира надо перебивать любой ценой, и одно это даёт Люциусу силы продолжать разговор. — И кто из нас сдаёт, Санктуар?

— Ты, Люци, ты, — снисходительно машет рукой старик. — А раз слабеешь — надо как-то аккуратнее выбирать слова и со старшими повежливее. Потому что, Люци, ты часто расстраиваешь Лорда. И однажды Лорд может узнать, какой у тебя боггарт. Ему понравится идея, а?

— Особенно она понравится Беллатрикс, — это жалко, это попытка угрожать чужим, а не своим, гневом, но бешеную Беллу боятся все. Кроме Лорда.

Бёрк хмыкает и переглядывается со старшим Лестрейнджем. Они понимают друг друга и удивительно синхронно вскидывают палочки. Люциус спокоен, потому что всё равно ничего не может им противопоставить, но заклятья летят не в него, а в Фенрира и Петтигрю. Конфундус, затем обливейт, затем снова конфундус, империо и приказ идти отсюда в винный погреб, где обязательно выпить по бутылке минимум.

— Ты, конечно, молодец, так красиво показал нам Цисси, но не дело животным обсуждать чистокровную волшебницу, — снисходительно поясняет Бёрк.

— А что до Беллы, — впервые размыкает губы Лестрейндж. — Одна ее сестра уже сильно промахнулась с выбором мужа и поплатилась за это. Цисси сделала ту же ошибку, думаю, Белле стóит быть готовой, что и ее младшую сестренку рано или поздно настигнет расплата.

— Слышу голос Главы Рода, — ухмыляется Люциус. — Признаюсь, мне казалось, что только Лорд может указывать твоей невестке, что ей стóит, а что не стóит делать.

— Быстро оправился, — холодно усмехается Лестрейндж. — Это был только боггарт, Малфой. Впредь следи за языком, а то у Фенрира еще и стая есть.

Рабастан так и стоит каменным истуканом, его взгляд неподвижен, лицо бескровно. Отец разворачивает его за плечо, и они уходят, Бёрк отстает от них всего на пару шагов.

— Доброго пути, господа! — насмешливо желает им в спины Люциус. Вызывает эльфа и снова переносится в свой запертый кабинет. Приказывает наложить чары звуконепроницаемости, надежнее запереть дверь и предупредить, если кто-то будет ее взламывать. Потом эльф исчезает.

Люциус валится на колени, вцепляется ногтями в лицо и кричит, пока в легких не заканчивается воздух.