Одобрение Сириуса (гет)

Бездействие утомляло и вызывало напряжение. Гарри как капитан команды стал намного отчётливее понимать, что его лучший друг вряд ли пройдёт отборочные испытания. По сравнению с тем же Маклаггеном, с возмутительной уверенностью держащимся на публике, Рон сел на метлу, поднялся в воздух и стал выглядеть так жалко, словно крайне взволнованный первокурсник перед распределением на факультет. В таком состоянии он мог пропустить не один, а два или три удара.

Мысль о том, что он ничем не может помочь другу, угнетала Гарри, поэтому он старался сосредоточиться на главном — на самом процессе отбора, на том, как быстро тот или иной участник реагирует на летящий к нему квоффл и насколько хорошо держится в воздухе. Как капитан команды он должен быть непредвзятым, повторял себе Гарри, поэтому не приближался к другу, а лишь раздавал команды и держался в стороне, посматривая на то, что происходит у колец.

Отборочные испытания были в самом разгаре, тут и там были слышны чьи-нибудь восклицания, мелькали огорчённые или обрадованные лица. В какой-то момент взгляд Гарри скользнул к трибунам — посмотреть, кто же займёт место вратаря в гриффиндорской команде, явились даже ученики с других факультетов. Похоже, происходящее для них было тем ещё развлечением, поэтому в большинстве своём они улыбались. Среди зрителей Гарри смог заметить и лучшую подругу, Гермиону Грейнджер. Она выбрала место на возвышении и сидела в одиночестве. Кажется, её совершенно не волновали другие зрители и их разговоры. Всё её внимание было сосредоточено на поле, а руки так крепко сцеплены, словно она не хотела позволить себе неуместный жест или движение, которое другие могли бы неверно истолковать. Впрочем, Гарри знал её не первый год и всё прекрасно понял. Подруга не особо любила квиддич, но пришла сегодня ради них с Роном, ради друзей, за кого болела всей душой и сердцем. Гарри засмотрелся на неё и поймал себя на неуместном желании поймать её взгляд. Поймать и почувствовать, что она пришла только ради него. Быстро оттолкнув от себя странное желание, он повернул голову к кольцам и устало взглянул на то, что происходит.

Ничего ровным счётов не изменилось. Маклагген, похожий на шкаф, превосходил всех, в том числе и Рона. Гарри хмурился и представлял, как скоро придётся смотреть на огорчённого друга, надо же будет что-то сказать… произнести какие-то слова утешения… Можно было бы, конечно, сказать Рону, что ему следовало бы набраться храбрости и перестать замечать насмешки других, но друг, вероятней всего, на это бы обиделся, заметил бы, что Гарри, Мальчику-Который-Выжил, легко такое говорить, а ему, шестому сыну в большой семье, и без того тяжело: раньше у него не было приличной метлы, она появилась в прошлом году, но он ещё не успел освоиться и хорошенько её облетать. Словом, Гарри прокручивал в своей голове возможный диалог с другом и без вины уже чувствовал себя виноватым.

В ту самую минуту, когда был сделан последний, пятый, бросок квоффла к кольцам, Маклагген вдруг метнулся в другую сторону, и квоффл, летящий к нему, без препятствий проскочил в кольцо. Хмурящийся Рон в стороне вскинул в удивлении брови и с приливом небывалого энтузиазма поспешил занять освободившееся место. Его сестра Джинни, выбранная в команду как охотник, и некоторые зрители на трибунах возликовали и захлопали в ладоши. Однако Гарри вместо восторга заподозрил неладное и резко повернул голову. Гермиона, к которой был обращён его взгляд, в ту же минуту убрала ладони от лица и стала хлопать вместе с другими. Они, вероятно, ничего странного за ней не заметили, но Гарри всё для себя понял и ощутил некоторую тяжесть в груди. Это был Конфундус. Верность Гермионы правилам школы не помешала ей сохранить верность друзьям и смухлевать. Она не могла не знать, как Рон хотел попасть в команду, поэтому и помогла ему, незаметно для других использовав заклинание. Гарри криво улыбнулся, зная, что подруга сделала бы это и для него, окажись он в опасности, как было на первом курсе, или в какой-то другой напряжённой ситуации. Такова уж была Гермиона, блюстительница порядка, но при этом верная подруга.

Все эти мысли невольно привели Гарри к тому, что он ещё не осознавал в прошлом году. Ко дням, когда его крёстный отец Сириус был ещё жив и они вместе проводили дни в мрачном доме на площади Гриммо. В один из обыкновенных дней они находились в гостиной, кажется, обсуждали что-то, возможно, решали, что стоит оставить, а что выкинуть.

— Хороший выбор, — внезапно сказал Сириус, проводив Гермиону из гостиной взглядом, и положил ладонь крестнику на плечо.

— Что? — спросил тогда Гарри в недоумении.

— Гермиона, — уточнил Сириус. — Из неё выйдет замечательная волшебница.

— Ну да, — тотчас же согласился Гарри, совершенно не уловив, какой именно смысл крёстный вложил в своё утверждение.

— Знаешь, когда Джеймс начал встречаться с Лили, мы ему все немного завидовали, — между тем продолжал тот, — даже Лунатик, хотя он никогда не признается. Лили всем нам нравилась... Красивая, умная, дерзкая, неприступная... Я не знал человека добрее и лучше неё. Так вот подумать, порой самые нужные нам люди находятся совсем близко, а мы их просто не замечаем, пока не потеряем…

— Сириус, я… не уверен, что понимаю, о чём ты говоришь, — помолчав, признался Гарри.

— Поймёшь ещё, — лишь криво улыбнувшись, сказал Сириус, словно речь шла о чём-то очевидном, потрепал его по волосам и покинул гостиную.

Теперь, когда крёстного не было в живых вот уже несколько месяцев, Гарри понимал слишком многое… и то, как важно прислушиваться к другим, и то, как порой сложно прислушаться к собственному сердцу.

Оторвавшись от воспоминаний, он обнаружил, что всё ещё сидел на метле, держался в воздухе и безотрывно смотрел в сторону трибуны. В стороне Джинни и другие члены команды поздравляли Рона с успехом — он свой последний квоффл не упустил и теперь наконец-то расслабился, принимал поздравления и широко улыбался. Пора было опуститься на землю, похлопать другу по плечу и поздравить с победой, но Гарри всё ещё смотрел в сторону Гермионы.

Она улыбалась и спокойно сидела на месте, словно ничего особенного не произошло. Гарри, упрямо смотрящий в её сторону, всё же добился того, что она заметила его взгляд. Сжав руку в кулак и подняв в верх указательный палец, он одним жестом дал ей понять, что обо всём догадался. Гермиона тут же дёрнулась и вскочила с места, помахав ладонью, она поспешила покинуть трибуну, точно пойманная на месте преступления. Вряд ли они теперь, когда рядом будет находиться довольный Рон, смогут поговорить на тему отборочных испытаний и внезапной неудачи Кормака, подумал Гарри и покачал головой. Всё было правильно — друзей надо выручать — и в то же время неправильно, а он не мог и сам себе объяснить, что его огорчает. То, что Гермиону больше заботит Рон? Или то, что его самого в последнее время только и тянет привлечь внимание Гермионы к себе?

Услышав, что его зовут, Гарри опустился к земле и улыбнулся, оказавшись среди членов команды.

— Ты молодец, Рон! Это было круто! Вы все молодцы! — похвалил он и друга, и членов команды, а потом дружно с ними покинул поле.

* * *

Невероятно довольный и сытый, Рон по-царски развалился на диване и раскинул руки. Гарри и Гермиона, понимавшие, что их другу тяжело поверить в свой внезапный успех, без каких-либо возражений заняли места на полу, по разные от друга стороны. Гермиона читала газету, а Гарри изучал книжку по зельеварению. Вечер, казалось, на этом и должен был закончиться, но Рон всё ещё не мог успокоиться и остаться без внимания.

— Кстати, Гермиона, ты приглянулась Маклаггену, — помолчав, заметил он.

— Он мерзкий, — не задержалась она с категоричным ответом.

Гарри с интересом скосил глаза в её сторону, а ведь не он один в этом году заметил, как она похорошела… заметил, как ему нравится, когда её чайного цвета глаза загораются интересом, как ему нравится ощущать прикосновение её нежной ладони к его непослушным волосам или руке, на которой непременно задрался рукав или расстегнулись пуговки на манжетах. Раньше каштановые волосы Гермионы напоминали воронье гнездо, но вот уже второй или третий год — когда именно это началось? — она за ними следила, заплетённые в косу на боку или волнами струящиеся по спине и плечам, они лишь подчёркивали её приятный образ, манили их коснуться и заправить за уши. Не зря тот же Макглагген, как и другие до него, замечали Гермиону. Теперь она могла, как и Джинни, ответить одному из поклонников взаимностью и начать встречаться. Сама мысль об этом омрачала Гарри.

— Что? — не выдержав его долгого взгляда, спросила Гермиона.

— Ничего, — буркнул Гарри и уткнулся в книгу, надеясь, что его лицо не выдало истину.

Всем нутром он теперь ощущал изучающий взгляд подруги, что только усиливало его беспокойство.

— Знаешь, одно только радует в этом твоём… Принце-полукровке, — помолчав, сказала Гермиона, и Гарри осторожно вернул к ней глаза. — Ты стал уделять учёбе больше времени.

— Ага, и скоро и сам превратишься в Гермиону, — не преминул добавить Рон, невольно разрушив краткий, но волшебный для его друзей миг: одобрение подруги чуть было не затопило грудь Гарри согревающим чувством гордости.

Гермиона скривила губы, но не сказала ни слова. Провожаемая взглядом Гарри, она поднялась и отправилась к спальне. Он же тяжко вздохнул и посмотрел на друга. И вот обязательно Рону поддевать подругу всякий раз? Сама мысль о том, зачем друг это делает, лишь прибавила к числу печалей ещё одну. Всё же было очевидно, и как он не заметил?

— Она тебе нравится, да? — спросил Гарри с обычно несвойственной для себя прямотой. — Поэтому ты её всякий раз поддеваешь?

— Что?! — Рон от неожиданности аж подскочил с места и изумлённо уставился на друга. — Что на тебя нашло?! Ты что несёшь такое?! Чтобы я и…

Его покрасневшее лицо, конечно же, говорило лучше всяких слов.

— Гермиона, она… она же наш друг и вообще…. Она же ненормальная! Как тебе только в голову взбрело, чтобы она и я?..

Добиваться признания было бессмысленно. Рон нравится Гермионе, она нравится ему, то, что она сделала сегодня ради него, лишь это доказывает, кисло заметил про себя Гарри и поднялся на ноги.

— Прости, я… сильно устал и… несу всякую чепуху, — пробормотал он, не желая больше касаться болезненной темы. — Пойду, прилягу. Спокойной тебе ночи.

Лёжа в кровати, Гарри долго не мог заснуть, но при этом не откликнулся на тихий голос Рона, когда тому понадобилось его позвать. Пусть друг лучше думает, что он уже уснул, сегодня не хотелось больше никаких разговоров. На душе Гарри было так же темно и тоскливо, как и за окном. Он снова думал о былом и том, что говорил ему крёстный отец.

Сириус ещё в прошлом году видел то, что Гарри не мог и представить. Что-то он ощущал, конечно, но всё время думал о другом и не замечал главное. «Так вот подумать, порой самые нужные нам люди находятся совсем близко, а мы их просто не замечаем, пока не потеряем…» — сказал Сириус и был невероятно прав. Гермиона нравилась и ему самому, Гарри, но совершенно не так, как он раньше считал. И сейчас, когда их разделяло всего ничего, чтобы поговорить или обнять друг друга, казалось, что между ними за эти годы выросли горы. Гарри не имел понятия, что со всем этим делать, а посоветоваться больше было не с кем.