Мономолекулярный меч и магия (гет)

Отчего обыкновенному землянину по имени Иван из завершающего десятилетия двадцать второго века может прийти в голову, что завести прямо у себя во дворе собственный термоядерный реактор — это хорошая идея? Да просто оттого, что его жизнь далеко не так радостна и безмятежна, как его с самого рождения пытаются убедить.

Казалось бы, ну вот тебе дешёвое электричество и недорогие расходники, размножай на принтере или расти в чане всё, что душе угодно, и будь материально удовлетворённым. Но только вот дёшево — это не бесплатно, безусловный доход гарантирует только физическое выживание, а чтобы купить что-нибудь нужное, надо сначала продать что-нибудь ненужное.

А что такого серьёзного ты можешь предложить на продажу, если тебе едва за двадцать, и ты никому не известен?

Твои друзья и знакомые, а также родственники, если повезло (или не повезло, это как посмотреть) их иметь, в твоих услугах не нуждаются. Все они сидят, как и ты, на самообеспечении, довольные своим преуспевающим натуральным хозяйством. В каждом доме гудит и воняет принтер, а если этого мало, то в сотне шагов за порог в общественном ангаре булькает общий один на всех соседей чан, не хуже того, что простаивает у тебя у тебя, претенциозного неудачника, в гараже. Он скучает без дела, занимая место как раз между детским электроскутером и заготовкой под гафниевую батарею твоей оригинальной конструкции (а где бы ты достал подлинные чертежи такой штуки?), бесполезной, потому что гафний-178 всё равно тебе фиг кто продаст.

Есть ещё всякие клубы по самым разным интересом, если ты разделяешь их стремления, то тебя с радостью примут, и обеспечат работой и всем необходимым. Но в таких обществах всё держится на энтузиазме, и работать придётся бесплатно ради какого-то общего успеха. Это хорошее место, чтобы интересно провести время, найти друзей и, быть может, набрать некоторую известность. Но если хочется сразу многого, но ты не из тех, кто способен увлекать и вести за собой, это не вариант.

А серьёзным людям, имеющим доступ к действительно редким материалам, и способным предложить в качестве оплаты что-то действительно ценное, твои идеи и твои поделки не интересны. Они занимают незаметные, но важные места, или даже официальные (везёт же людям!) должности, и могут позволить себе покупать изделия только у проверенных производителей, которые и сами тоже ничуть не менее серьёзные. Закрытый класс, прорваться в который в двадцать лет нереально, даже если веришь, что достоин и являешься никем только по недоразумению.

Можно ещё попробовать свалить на Марс или даже в Пояс. Там ты со своими шаловливыми, но прямыми руками будешь нужен сразу всем, но и пахать придётся вместе со всеми, дружно и очень много, просто чтоб не сдохнуть, и никаких тебе собственных проектов. Наша биология диктует, что только Земля комфортна для людей. За её пределами начинаются жутко опасные места, пригодные только для чудиков, забывших, что выживать, есть и размножаться — это первичные потребности, и никакая слава и острые ощущения их не заменят.

Одна беда, если с выживанием и пропитанием на нынешней Земле проблем нет, но вот с размножением всё сложнее. Не сказать, что совсем никак и не с кем, но как-то оно всё ненадёжно. В смысле: если ты трагически недоволен собой, то готов ли поверить, что кому-то в самом деле нужен?

Весьма желательно для начала из никого стать хоть кем-то. Неважно как, но добиться признания. Или же послать всех к чёртовой бабушке и строить свой успех только по своим правилам. Заиметь собственный термоядерный реактор — это хороший, годный путь достичь и того, и другого, и ещё кучи всякого хорошего. Такого рода инициативы, конечно, не поощряются, но всё же оно не так стрёмно, как рабочая гафниевая батарея в гараже, или, боже упаси, самопальный ядрён-батон. За второе и прибить могут без предупреждения, при полном одобрении соседей, прецеденты известны.

Разумнее всего реактор, не одобряемый бдительными соседями, спрятать глубоко-глубоко под землю. Очень удачно получается, если твой дом стоит на известковых отложениях, внутри которых непременно должны найтись карстовые пещеры. А если таковых не обнаружится, копать нычку под реактор в известняке гораздо легче, чем в каком-нибудь граните.

А потом останется только собрать всем известный «бублик». Да, чёрт возьми, его чертежи даже в Интернете свободно лежат! И даже без нарочно внесённых искажений, ибо бесполезно и незаконно!

Собрать нужные материалы будет непросто, но упомянутые клубы по интересам потому и полезны, что найдутся друзья, готовые помочь. Изготовить все детали и правильно собрать установку сложно, но для всерьёз увлечённого человека посильно. А дальше, года через два, если пойдёт по плану, запуск.

Где-то в глубине под известковыми скалами текут подземные реки, несущие растворённые горные породы. Все возможные химические элементы, настоящий клад. Если иметь энергию, а реактор даст её столько, сколько потребуется, можно будет извлекать из раствора всё самое ценное. Вот тогда-то начнётся жизненный взлёт, профессия поставщика редких элементов — совсем неплохой старт.

* * *

Нежданно-негаданно Иван узнал, что пробивать туннель в известковой скале — это не то же самое, что взять большой камень и высверлить в нём дыру. С большим тщанием собранный и отлаженный самодельный робот-землекоп всё делел не так. Механизм, предназначенный долбить породу там, где велено и двигаться строго по запланированному маршруту, по нескольку раз в сутки терял ориентацию, глючил, застревал в подземных трещинах, а однажды позабыл про уже готовый коридор и собрался заново рыть такой же на два метра южнее. Что ж поделать, профессиональный горнопроходческий ИИ никакой добрый пират в Сеть не выложил, потому пришлось приспосабливать бытовой софт от «крота», который протаскивает под землёй всякие кабели и прокладывает пути под водопровод и канализацию. На первый взгляд похоже, но на самом деле совсем иное.

Шахта становилась всё глубже, и скоро достигла минус ста метров, а во дворе рос штабель из известковых блоков. Сверкающие ровными белыми гранями, вышедшие из-под алмазного резака, они просили построить из себя что-нибудь грандиозное. Всё равно ведь от соседей подземные работы было не спрятать, а так было можно показывать пальцем на заготовленные стройматериалы и именно их объявить целью всей затеи.

Землекопом, управляемый искусственным идиотом, всё чаще впадал в полный неадекват, отказываясь самостоятельно выполнять поставленную задачу. Тогда Ивану приходилось самому подключаться к его слабым мозгам и лично устанавливать приоритеты. Это было утомительно, но он не унывал, находя такие происшествия поучительными.

Для начинающего молекулярного архитектора была привычной работа с мокрым реактором (в просторечии «чаном»), при которой все параметры материалов заранее известны, а у выращиваемого предмета каждая молекула под контролем. Был бы только чан исправен, да рецепт изделия корректен. Борьба же с непредсказуемой природной скалой, столь непохожей на однородный синтетический материал, который удобно и резать и пилить, оказалась для Ивана сосем новым опытом, похожим на решение интересной головоломки.

Но жаль, что непредвиденные хлопоты мешали другим важным делам. Роза Мария, хорошая знакомая, почти единственный постоянный клиент и возможный в скором времени спонсор, подкинула новый заказ. Ей срочно потребовался расчёт рецепта для выращивания очередного чудища, должного глубоко впечатлить или даже потрясти всю её тусовку. Расчёт очередного непризнанного шедевра дизайна от Розы-Марии оказался, как всегда, непростым, и на трое суток полностью занял оба совсем не слабых домашних компа. Но робот-землекоп добрался наконец-то до настоящей пещеры, узкой и уходящей дальше и глубже, через сталактитовый лес, вслед за утекающим куда-то в подземную даль тоненьким ручейком. Проточная минеральная вода, именно её Иван желал отыскать, должна была послужить охладителем для реактора и сырьём для извлечения его будущего богатства. Ручей оказался мелок, воды в нём помещалось маловато, но поиски шли без сомнения в верном направлении.

В причудливо извилистых подземных галереях сигнал от домашней сети проходил как-то странно. Автономные телекамеры норовили покинуть зону уверенного приёма, теряли связь и возвращались обратно по собственным следам. Придурочный робот опять умудрился совершить удивительное, нечаянно обрезав своим алмазным резаком сетевой кабель точки доступа. Вся сеть в подземелье упала, связь пропала, а виновник автоматически встал на паузу. Вслед за ним остановился хвататель, принимавший из-под режущего диска свежие известковые блоки, а затем тележка, которая их перевозила и грузила на подъёмник. Подъёмник, к счастью, остался под контролем, иначе вышло бы совсем глупо.

Иван, ругая себя за жадность и лень, отправился в гараж раскочегаривать малый чан. Расчёт рецепта для варки беспроводной точки доступа в неубиваемом прочном корпусе при помощи одной только собственной головы занял сорок минут. Чтобы вырастить два десятка таких устройств, чану понадобилось ещё два часа. Опять же, контролировал процесс лично Иван, поскольку компы напряжённо трудились на благо Розы Марии. Временно перенаправит часть их вычислительной мощности на другую задачу показалось Ивану неспортивным, а его нездоровое любопытство зудело и подзуживало испытать собственные возможности.

Сам Иван под землю, разумеется, не полез, вместо себя отправив монтировать новую надёжную сеть пару пауков. Их тоже пришлось контролировать самому, ведь чтобы два десятка точек доступа покрыли всю пещеру, не оставив мёртвых зон, места их размещения пришлось тщательно выбирать.

Под конец дела, задействовав все камеры и виртуально оглядевшись по сторонам, Иван обрадовано хмыкнул. Стена в одном из маленьких закутков, прямо за сталактитами, была мокрой. Как раз в той стороне сканирование пообещало найти уже по-настоящему крупную подземную полость. Иван разбудил бастующего шахтёра, велел долбить многообещающее место до самого упора, и только после этого перестал блокировать голос внутреннего помощника, который вот уже час пытался достучаться до его внимания.

Оказалось, что занятый хлопотами Иван умудрился довести температуру своего тела до тридцати восьми и двух десятых по Цельсию. Псевдонейроны, при всех их достоинствах и несомненной пользе, пока ещё не сравнялись по качеству работы с настоящим нервным клеткам. Ловкость углеродных суррогатов в решении математических задач казалась признаком превосходства техники над биологией, но только потому, что живые нейроны эволюция к такому не готовила. А вот энергопотребление и теплоотдача у разнесённого по телу искусственного продолжения мозга были дикими.

А значит, настало время отдохнуть: выпить холодного чаю, положить мокрое полотенце на лоб и подремать.

* * *

Поутру проснувшись с лёгкой головной болью и подозревая наличие на стройке очередного сюрприза, Иван запретил себе заглядывать в сеть напрямую. Вместо этого не спеша почистил зубы, побрился и позавтракал, и только закончив утренние дела, смахнул пыль с обычного настольного монитора. Прибор неудобный и малоинформативный, зато перегрев мозга с ним не грозит.

Предчувствия его не обманули. За ночь в подземелье снова случилось что-то неожиданное, но к добру или к худу, следовало ещё разобраться. В стене маленького зала, именно там, где роботу было велено копать, образовался аккуратно выпиленный геометрически правильный проход куда-то. Хвататель и тележка опять зависли и замерли неподалёку в ступоре, а сам копатель куда-то делся, очевидно, как раз в эту квадратную дыру.

Автономные камеры по очереди залетали в неё, теряли сеть и возвращались обратно, и так по кругу. Видеозаписи, которые они успевали сделать в свете собственного слабого фонарика, мало что позволяли понять. Паук, посланный в неизвестность с большим светильником в лапах, потерялся на несколько минут и вернулся посрамлённым. Он не смог разглядеть и запомнить ничего нового, всё те же каменные стены и известковые сталактиты, а куда подевался главный шахтёр, он так и не выяснил.

Решить задачу, непосильную для недоделанного ИИ, человеческому уму было просто. Добавив обоим паукам самостоятельности, Иван приказал одному устанавливать в свежеоткрытой области светильники, а второго отправил на поиски робота-копателя. Пропажа нашлась быстро, всего-то минут через десять, а просмотр записи, сделанной в ходе поисков, убедил Ивана, что настала пора спуститься в пещеры лично. Кажется, он умудрился раскопать что-то совсем непонятное.

* * *

Торопиться было некуда, но и медлить не следовало, потому уже два часа спустя Иван находился в крайней точке раскопок, где ещё ловилась сеть, полностью снаряжённый для подземных приключений. Один шаг вперёд, и сеть пропала. Ещё три шага, пискнул тревожный сигнал, и диггерский костюм опустил на его лицо прозрачную маску. Газоанализатор обнаружил сероводород, не в опасной концентрации, но дышать здешним воздухом без маски было бы вредно и противно.

Ещё две дюжины шагов, и вот он, новый зал. Пауки развесили достаточно фонарей, чтобы ярко его осветить. Форма и размеры помещения заставляли вспомнить здание цирка, как оно выглядит изнутри. Сверху смыкался высокий купол, внизу весь центр занимала круглая арена. Только вместо высоких зрительских мест здесь, наоборот, зиял глубокий провал. Он замкнутым кольцом опоясывал плоскую центральную площадку, а на его дне громко журчал водяной поток. В эту-то ловушку и свалился копатель, и сейчас бродил по кругу навстречу течению в поисках выхода.

Раздосадованный Иван подключился к роботу и велел остановиться. Достать трёхтонный агрегат с пятиметровой глубины будет непросто. Странно, как так вышло, что вполне дееспособный, пусть и немного проблемный ИИ оплошал настолько, что свалился в яму? Ещё страннее выглядел текущий по дну замкнутой канавы ручей. Вода естественным образом может течь только сверху вниз, а не мотаться бесконечно по кругу. Разве что на противоположной стороне зала есть исток, из которого вода втекает, и слив пониже, куда уходит. С узкого козырька, на котором Иван стоял, ту сторону было не разглядеть.

Но обдумать эти мелочи можно было и позже. Сейчас же внимание Ивана занимала самая диковинная вещь из всех, что он встречал наяву, и неизвестно как оказавшаяся в этом подземелье. Пауки, получившие задачу навести переправу через кольцевой провал, клейкими анкерами крепили ванты из угольного шнура к потолку и с впечатляющей скоростью плели из того же материала подвесной веревочный мостик, а Иван всё смотрел на центр зала и пытался решить, стоит ли вообще переходить на тот берег?

На древнего вида бронзовых цепях, покрытых патиной, невысоко, словно кровать, над полом пещеры висел хрустальный гроб. Почти такой же, как у Пушкина в сказке, но только не качался, а пребывал в покое, ну а печальную тьму развеяли фонари. Благодаря их свету Иван с десятиметровой дистанции отчётливо наблюдал лежащую в гробу покойницу, одетую во что-то больничное.

Кто и в какую историческую эпоху мог устроить могилу на стометровой глубине, Ивану было неизвестно, и он чувствовал запах сенсации, или даже переворота в исторической науке. Внешний вид находки противоречил сам себе, цепи выглядели как корявые троглодитские поделки, а саркофаг, напротив, внушал уважение прозрачностью и чистотой. Подавив голос совести, запрещающий лезть грязными ногами в древнее захоронение вперёд археологов, Иван решительно перешёл мост и изумлённо замер.

Обитательница хрустального гроба выглядела вполне живой. Молодая смуглокожая женщина, возможно, девушка, Иван затруднялся даже примерно оценить её возраст, очень уж необычной внешностью она обладала. Её высокий рост не вязался с худощавым, почти мальчишеским телосложением, а черты скорее милого, чем красивого лица, соединяющие признаки разных рас, сбивали с толку ещё сильнее. Африканские губы и скулы из Азии делали незнакомку похожей на тихоокеанскую островитянку, но выдающийся узкий нос побил бы многие рекорды длины и остроты. Она могла бы сыграть в кино подружку для Пиноккио, или послужить моделью художнику, желающему как можно ярче изобразить аллегорию любопытства. Прямые густые волосы необычного пепельно-серого оттенка, разметавшиеся в стороны без всякого порядка, казались на фоне её блестящей оливковой кожи седыми. Иван не удивился бы, окажись ей хоть пятнадцать лет, хоть тридцать.

Одеждой для женщины служил не в медицинский халат, как казалось издалека, а одёжка весьма сомнительного качества. Подобную шмотку Иван видел в онлайн-игрушке про выживание в постъядерном мире, в начальном комплекте новичка этот предмет именовался «туникой из картофельного мешка». Не самое подходящее облачение для принцессы, удостоенной захоронения в хрустальном гробу. То же можно сказать и по поводу отсутствия обуви, прочем, лежащим обувь не очень-то нужна.

Однако же, тем, кто положил неизвестную красавицу в этот открытый со всех сторон для любопытных взглядов ящик, следовало бы позаботиться о приличиях. Короткая туника из грубой дерюги едва прикрывала тело и вставляла напоказ обалденные длинные ноги, стройные, спортивные и мускулистые. Судя по внешним данным, она могла быть балериной или чемпионкой-лёгкоатлеткой. Какой-то жадина потратился на неизвестный прозрачный материал и бронзовые цепи, но пожалел ткани на погребальное одеяние. Потрясающая низость, оставить даму в таком виде, просто свинство.

Иван поймал себя на мысли, что скорее готов думать о незнакомке, как о спящей красавице из сказки, чем рационально принять её как есть, мёртвой. Велев себе ни на что не надеяться, просто так, для отчистки совести, он задействовал тепловое зрение. Под этим громким названием скрывались всего-то три десятка тепловых рецепторов на щеках и над бровями, ещё в детстве Иван установил их себе просто ради озорства. Видеть в тепловых лучах они не позволяли, а всего лишь определяли температуру предметов на некотором расстоянии.

Но здесь и сейчас их возможностей оказалось вполне достаточно. Иван не удивился.

Не удивился.

Он обалдел.

В пещере было прохладно, температура воздуха едва превышала одиннадцать градусов. Температура стен, потолка, идеально ровного пола на этом круглом островке, воды, текущей вокруг, и всего-всего прочего не отличалась. И гроб, и цепи, на которых он так живописно висел, также не были ни холоднее, ни теплее воздуха.

А вот девушка была гораздо теплее. Тридцать четыре и семь десятых градуса по Цельсию. Живая.

Никакой это не гроб, а аппарат для гибернации человека. Как ни удивительно, но иного ответа не было. Капсулы гибернации вообще-то существовали, но выглядели совсем иначе. Они были здоровенные, требовали для обеспечения своей работы целый набор внешних устройств и, конечно же, питание. Всунуть всё необходимое, в том числе компактный источник энергии, в этот небольшой, ящик, оставив ещё и место для человека, было бы весьма затруднительно при всех чудесах современной нанотехнологии. А если бы и получилось, аппаратура не была бы прозрачной. Но сейчас сквозь толстые прозрачные стенки и крышку не наблюдалось ничего технологического, только спящая красавица. И кто бы её туда не уложил, это точно произошло не в древние времена.

Иван заинтересованно разглядывал изделие неизвестной ему высокой технологии и вскоре на верхней грани обнаружил знаки, заключённые в толще прозрачного материала. Похожие рисунки гравируют лазером внутри стеклянных предметов. Надпись в несколько строк состояла из сотни причудливых закорючек. Они были самыми разными и почти не повторялись, а значит скорее всего, являлись иероглифами. Однозначно, не китайскими или японскими, их бы Иван и узнал и прочёл. А так, чтобы опознать этот язык, надо было лезть в мировую Сеть, но доступ в неё остался там же, где и сеть домашняя, в другой части пещеры.

Просто так, без задней мысли, Иван накрыл надпись ладонью, и в это самый момент его глаза заполнил яркий свет, сухой треск больно ударил по ушам, а затем в голову прилетело что-то тяжёлое. В глазах заскакали зелёные чёртики, а ноги подкосились. Что бы это ни было, обвал или землетрясение, следовало бежать прочь, пока не рухнул потолок, но что-то опять ударило в лоб, и Иван упал на колени. Сквозь слепящие пятна он разглядел незнакомку, которая теперь лежала прямо перед ним на полу в куче стеклянного песка.

Пещеру наполнял звон, Иван огляделся и увидел, что это бронзовые цепи широко раскачиваются над ним и сталкиваются. Должно быть, одна из них хлестнула его, когда гроб внезапно рассыпался в эту стеклянную крошку. К счастью, Иван чувствовал себя вполне целым и, не забывая благодарить диггерский шлем за спасение головы, а светофильтр за спасение зрения, принялся спасать принцессу. Какой бы срок она ни провела в этой непонятной капсуле, теперь система жизнеобеспечения погибла, и нужно было срочно поднимать девушку на поверхность и вызывать «скорую».

Иван поднял оказавшуюся в беде даму на руки, радуясь, что стеклянные крупинки не остры и не режутся. Ноша оказалась не тяжела, но несколько больше ожидаемого. Не успел он сделать шаг, как случилась ещё одна, которая уже по счёту неожиданность. Спящая открыла глаза. В её взгляде Иван разглядел недоумение и испуг. Неудивительно, она только что пробудилась неизвестно где, её куда-то несёт человек, лица которого не разглядеть под маской.

Иван отключил автоматику газовой защиты и убрал маску с лица. Всё ради того, чтоб не пугать спасаемую. Она и не испугалась. Медленным неуклюжим движением проснувшаяся обняла Ивана за шею и зашептала что-то беззвучное непослушными после затянувшегося сна губами. Иван старался расслышать её голос, их лица сблизились настолько, что девушка смогла слабыми руками обнять его ещё самую чуточку крепче и губами коснуться его губ. «Ну вот, — подумал Иван, — принцесса проснулась сама, но по сказке я задолжал ей поцелуй».

Он чувствовал, что сил у разбуженной совсем мало, её холодные руки уже разжались и бессильно повисли, но ей отчего-то было важно не бросить начатое. Щёку Ивана щекотал слабый ветерок, девушка дышала часто и поверхностно, непонятно, как она вообще могла шевелиться при температуре тридцать четыре и семь?

Отстранилась она очень скоро. Теперь на её лице не было страха, а только радость и надежда.

— Привет, — начал он разговор. Может быть, она не знает русского, но ведь после столь интимного контакта неплохо бы и поздороваться. — Меня зовут Иван.

Она хотела ответить, пыталась вдохнуть, но глубокого вдоха не получалась. Иван с тревогой вспомнил про сероводород в воздухе, но не почувствовал его запаха. Пахло пряностями: чёрным перцем, корицей и имбирём, а ещё свежим хлебом. И во рту неожиданно поселился вкус горелых хлебных корок и перца, губы и язык с каждой секундой всё сильнее и сильнее жгло.

Собеседница, наконец, справилась с дыханием и громко отчётливо прошептала:

— Кэтэротимутай, — то ли представилась, то ли поприветствовала.

Теперь она смотрела гордо и даже, быть может, покровительственно. Такой странный взгляд огромных разноцветных глаз, зелёного и жёлтого. В них хотелось утонуть, и, кажется, именно это и случилось.