Сокол: Кровавый След Титана (гет)

Примечания:

Треки, которыми я вдохновлялся в прологе книги «Сокол: Кровавый след Титана».

"The Ecstasy of Gold" (Ennio Morricone): Классика, которая идеально передает чувство надвигающейся опасности и героической решимости, несмотря на безнадежность ситуации.

"An Ending (Ascent)" (Brian Eno): Меланхоличная и атмосферная композиция, отражающая чувство потери и опустошения после битвы.

"Broken" (Nine Inch Nails): Агрессивная и мрачная музыка, передающая ярость и жажду мести Сокола.

"Mad Rush" (Philip Glass): Минималистичная и напряженная композиция, отражающая хаос и отчаяние в Алеппо.

"Safe From Harm" (Massive Attack): Тревожная и атмосферная музыка, передающая чувство паранойи и опасности.

"Something I Can Never Have" (Nine Inch Nails): Передает чувство потери и тоски по прошлому, когда все было иначе.

"Dust and Light" (Hans Zimmer): Из "Интерстеллара". Передает ощущение опустошения и надежды одновременно.

Воздух над Алеппо пах гарью и ржавчиной. Солнце, едва пробивающееся через завесу дыма, отбрасывало длинные тени на разрушенные улицы, где бетонные остовы домов торчали, словно сломанные кости. Александр Риверс, позывной "Сокол", лежал на крыше полуразрушенного здания, прижавшись к теплой черепице. Его винтовка — потрепанная M4 с выщербленным прикладом — покоилась рядом, а в ушах звенела тишина, нарушаемая лишь редкими хлопками далеких выстрелов. Это была не обычная тишина перед бурей. Это была пауза, когда война затаивает дыхание, чтобы ударить с новой силой.

Его отряд — пятеро выживших из разведгруппы "Коготь" — занял позиции внизу. Они не были "братьями по оружию" в каком-то романтическом смысле; это были люди, с которыми он делил пот, страх и молчаливые взгляды, зная, что каждый может стать последним. Сокол прищурился, глядя через прицел на пустынную улицу. Их задача была проста: удерживать перекресток, пока не прибудет конвой с гуманитарной помощью. Простота, конечно, была обманчивой.

— "Сокол, движение на востоке," — хрипло прозвучал голос лейтенанта Картера в наушнике.

— "Три фигуры, возможно, разведка."

— "Принято," — шепотом ответил Сокол, поворачивая прицел. Его сердце забилось чуть быстрее, но он заставил себя дышать ровно. Три силуэта двигались вдоль стены — низко, осторожно, как хищники. Не местные ополченцы с их хаотичными перебежками.

Это были профессионалы. Их движения выдавали выучку: короткие шаги, синхронность, оружие наготове.

Он переключил рацию.

— "Картер, это не разведка. Это штурмовая группа. Готовьтесь."

Ответа не последовало. Вместо этого внизу раздался сухой треск автоматной очереди — резкий, как удар хлыста. Сокол рванулся к краю крыши, вглядываясь в узкий переулок. Картер лежал у стены, его тело дергалось в конвульсиях, пока кровь растекалась по пыльному асфальту. Над ним возвышалась фигура в черной экипировке, без знаков отличия, с маской, закрывающей лицо. Не ополченец, не повстанец. Корпоративный наемник.

Сокол выругался про себя. Их разведданные говорили о слабом сопротивлении — разрозненных группах с устаревшим оружием. Но это? Это была ловушка.

Он схватил винтовку, прицелился и выстрелил. Пуля пробила шлем наемника, и тот рухнул, как марионетка с обрезанными нитями. Но это было только начало. Из теней переулка высыпали еще фигуры — десяток, может больше. Они двигались не просто быстро, а с какой-то жуткой координацией, словно их действия направлял единый разум. Сокол заметил у одного из них устройство на запястье — мигающий зеленый индикатор. Нанотехнологии? Он слышал слухи о таких разработках, но считал их выдумкой.

Внизу началась бойня. Его отряд открыл огонь, но враги отвечали с пугающей точностью. Граната разорвалась у баррикады, где укрывался капрал Мендosa, и его крик оборвался в облаке пыли и осколков. Сокол стрелял, перекатывался, менял позицию, но врагов становилось больше. Это не была обычная засада. Это был расчетливый удар, чтобы стереть их с лица земли.

И тут он услышал звук, которого не ждал: низкий гул в небе. Подняв глаза, он увидел черный беспилотник — не военный, а корпоративный, с логотипом "Титан Индастриз" на борту. Секунду спустя луч света ударил вниз, и здание напротив разлетелось в щепки. Взрывная волна отбросила Сокола назад, его винтовка выскользнула из рук. Он упал на колени, хватая ртом воздух, полный пепла и металлического привкуса крови.

Когда дым рассеялся, он увидел, что остался один. Улица внизу превратилась в могилу — тела его товарищей лежали среди обломков, а наемники методично добивали выживших. Но что-то было не так. Один из врагов внезапно замер, его рука дернулась к голове, и он рухнул, словно выключенный робот. Другие продолжали двигаться, но их действия стали менее слаженными. Неужели технология дала сбой?

Сокол не стал ждать ответа. Он сполз с крыши, цепляясь за выступы, и скрылся в лабиринте развалин. Его разум кричал от ярости и вины, но тело двигалось на автомате. Он выжил. Но за какую цену?

Алеппо превратился в лабиринт смерти. Улицы, заваленные обломками, дышали жаром от недавних взрывов, а ветер гнал по земле клочья пепла, будто оплакивая тех, кто остался лежать среди руин. Сокол пробирался через этот хаос, прижимаясь к стенам, где тени были гуще, чем дым. Его дыхание вырывалось короткими толчками, грудь ныла от ушиба, но он заставлял себя двигаться. Остановиться значило умереть.

За спиной раздавались звуки погони — приглушенные шаги в тактических ботинках, щелчки затворов, редкие команды на незнакомом шифрованном жаргоне. Наемники

"Титан Индастриз" не собирались оставлять свидетелей. Их беспилотник ушел, но наземные силы продолжали прочесывать развалины, словно стая гончих, учуявших кровь. Сокол бросил взгляд назад: три фигуры в черной экипировке двигались в ста метрах позади, их силуэты мелькали в проемах разрушенных зданий. Один из них снова замер, как тот, что рухнул раньше, но остальные не сбавляли темп. Что-то явно было не так с их технологией, но сейчас это не имело значения. Ему нужно было время. И план.

Он свернул в узкий переулок, где ветер завывал между обугленных стен, а под ногами хрустели осколки стекла. Здесь, среди остатков рынка, валялись ржавые металлические листы, обрывки проводов и разбитые ящики — жалкие обломки чьей-то жизни. Сокол заметил бочку с остатками топлива, пролившегося черной лужей на асфальт. Его мозг, отточенный годами выживания, уже складывал детали в схему.

Он присел за перевернутый прилавок, выдернул из кармана зажигалку — старую Zippo с выгравированным ястребом, подарок от Картера. Пальцы дрожали, но не от страха, а от адреналина. Шаги приближались. Сокол сорвал с ближайшего ящика кусок ткани, пропитал его топливом из бочки и обмотал вокруг камня, валявшегося рядом. Затем поджег импровизированный факел и швырнул его в лужу бензина. Огонь вспыхнул с жадным шипением, мгновенно охватив узкий проход. Стена пламени взметнулась вверх, отрезая преследователей.

— "Цель уходит на запад!" — донесся голос одного из наемников, искаженный помехами в их связи. Сокол не стал ждать их следующего хода. Он рванулся дальше, ныряя под рухнувшую балку, и оказался в бывшей мастерской. Здесь, среди разбросанных инструментов, он схватил зазубренный кусок арматуры — не оружие спецназа, но лучше, чем ничего.

Погоня не прекращалась. Через минуту он услышал треск — пламя не остановило их, лишь замедлило. Один из наемников вынырнул из дыма, его маска блестела в отсветах огня. Сокол метнулся в сторону, прячась за станком, и затаил дыхание. Наемник двигался слишком уверенно, слишком механически, словно не чувствовал жара или усталости. Зеленый индикатор на его запястье мигал, и Сокол понял: это не просто люди. Это машины в человеческой оболочке.

Он ждал, пока враг пройдет мимо, затем шагнул из укрытия и с размаху вонзил арматуру в стык между шлемом и броней на шее. Наемник дернулся, издав странный хрип — не крик боли, а что-то синтетическое, — и рухнул. Сокол выдернул арматуру, чувствуя, как липкая кровь стекает по рукам. Он не стал осматривать тело. Время уходило.

Двое других приближались, их шаги отдавались эхом в пустоте мастерской. Сокол заметил старый генератор в углу — ржавый, но с остатками проводов. Он сорвал один из них, оголил концы и бросил в лужу воды, натекшую из прохудившейся трубы. Затем включил генератор. Машина закашляла, ожила, и ток побежал по проводу. Когда первый наемник ступил в воду, его тело затряслось, индикатор на запястье погас, и он упал, дымясь. Второй отпрянул, но Сокол уже был рядом — удар арматурой в висок отправил его в небытие.

Тишина вернулась, тяжелая и липкая. Сокол прислонился к стене, переводя дух. Его взгляд упал на мертвого наемника: под маской виднелось лицо — молодое, пустое, с выжженными следами имплантов у висков. Это не были солдаты. Это были марионетки, созданные "Титан Индастриз".

Он отбросил арматуру и двинулся дальше, растворяясь в тенях. Город вокруг шептал о смерти, но Сокол знал: он выживет. Не ради себя. Ради тех, кто остался лежать позади. И ради правды, которую он еще не понимал, но уже чувствовал — она изменит всё.

Сознание Сокола, пока он пробирался через тени Алеппо, цеплялось за обрывки прошлого — как за спасательный круг в море боли. Воспоминания вспыхнули перед глазами, яркие и резкие, унося его на три года назад, в те дни, когда он еще верил, что война может иметь смысл.

Багдад, закат. Небо пылало багрянцем, отражаясь в мутных водах Тигра, а воздух был пропитан запахом шаурмы с уличных лотков и дизельного выхлопа бронетехники. Александр Риверс, тогда еще капитан спецназа, стоял на крыше командного пункта, глядя на горизонт. Его форма — песочного цвета, выгоревшая от солнца — сидела идеально, а в руках он держал планшет с картой, где красные точки обозначали цели их следующей операции. Его отряд, "Коготь", ждал внизу: лучшие из лучших, люди, которые шли за ним не из страха, а из уважения. Их голоса смешивались с гулом города — шутки, обрывки планов, звяканье снаряжения. Это был его мир, его стихия.

— "Капитан, вы опять строите планы, пока мы тут потеем?" — раздался низкий голос с легкой хрипотцой. Сокол обернулся и увидел генерала Маркуса Лэнгфорда, шагающего к нему с кружкой кофе в руке. Высокий, с сединой на висках и шрамом, пересекающим левую бровь, Лэнгфорд выглядел как человек, выкованный из стали и времени. Его улыбка была редкой, но теплой — как луч света в бетонных джунглях войны.

— "Кто-то же должен думать за нас двоих, сэр," — ответил Сокол, отдавая честь с легкой насмешкой. Лэнгфорд был больше, чем командир. Он был тем, кто вытащил Сокола из грязи после его первой провальной миссии, кто научил его видеть за хаосом войны порядок, а за приказами — людей. Они были связаны не только долгом, но и чем-то большим — доверием, которое не нуждалось в словах.

— "Сегодня ночью," — сказал Лэнгфорд, ставя кружку на парапет и кивая на карту, — "мы разберемся с этим гадюшником. Контрабандисты в старом квартале. Оружие, наркотики, и что-то еще, о чем разведка молчит. Ты готов?"

— "Всегда готов, сэр," — ответил Сокол, и его голос звучал твердо, как сталь.

Операция началась с полуночи. "Коготь" двигался бесшумно, словно тени в лабиринте узких улочек. Сокол шел впереди, его шаги были легкими, но уверенными, пистолет с глушителем лежал в руке, как продолжение тела. Они ворвались в склад — обшарпанное здание с жестяной крышей, где под тусклым светом ламп стояли ящики с маркировкой на незнакомом языке. Контрабандисты — десяток вооруженных до зубов головорезов — открыли огонь, но отряд Сокола был быстрее. Короткие очереди, приглушенные хлопки, и враги падали один за другим.

Но в глубине склада Сокол заметил нечто странное: металлический контейнер с логотипом — стилизованная буква "Т" в круге. Он подошел ближе, пока Лэнгфорд прикрывал тыл. Внутри контейнера лежали устройства — маленькие, похожие на инъекторы, с мигающими индикаторами.

— "Что за чертовщина?" — пробормотал Сокол, поднимая один из них.

Лэнгфорд нахмурился, его взгляд стал острым, как лезвие.

— "Это не наше дело, капитан. Забираем улики и уходим. Быстро."

Они закончили операцию без потерь, но что-то в тоне Лэнгфорда тревожило Сокола. На обратном пути генерал был молчалив, его взгляд блуждал где-то за пределами бронетранспортера. А через неделю все изменилось.

Лэнгфорд вызвал Сокола на встречу в штабе. Ночь была душной, окна кабинета открыты, и где-то вдали гудели вертолеты.

— "Я ухожу, Алекс," — сказал он, глядя в темноту.

— "Есть вещи, которые я должен выяснить. Если меня не станет… ты знаешь, что делать."

— "Сэр, что происходит?" — Сокол шагнул вперед, но Лэнгфорд поднял руку, останавливая его.

— "Не спрашивай. Просто доверься мне."

На следующий день генерал исчез. Официально объявили, что его вертолет сбили над пустыней, но тела не нашли. Сокол стоял у пустого гроба на церемонии, сжимая кулаки, пока оркестр играл траурный марш. Внутри него росло чувство, что Лэнгфорд не погиб — что он ушел за правдой, которую Сокол тогда не понял. И этот логотип — "Титан Индастриз" — остался в его памяти, как заноза, которую он не мог вытащить.

Воспоминание оборвалось. Сокол снова оказался в Алеппо, среди развалин, с кровью на руках и эхом выстрелов в ушах. Лэнгфорд был прав: он знал, что делать. Выжить. Найти ответы. И отомстить тем, кто отнял у него все.

Сокол выбрался из Алеппо, но тени прошлого не отпускали его. Пока он брел через пустыню к точке эвакуации, обожженный солнцем и покрытый пылью, его мысли возвращались к той ночи в Багдаде — к контейнеру с логотипом "Титан Индастриз" и к словам Лэнгфорда: "Это не наше дело". Тогда он послушался. Теперь, с кровью отряда на руках, он знал: это было его делом. И он не остановится, пока не узнает правду.

Две недели спустя, база "Эхо" вблизи Дамаска. Воздух в штабе был пропитан запахом кофе, сигаретного дыма и машинного масла от техники, стоявшей во дворе. Сокол сидел за металлическим столом в комнате для допросов, перебирая бумаги. Его форма сменилась на потрепанную куртку, лицо осунулось, а глаза горели упрямым огнем. Перед ним лежал отчет об операции в Багдаде — сухой, как пустыня за окном, и подозрительно скудный. Контейнер упоминался одной строкой: "Неизвестное оборудование, переданное в отдел логистики". Никаких деталей. Никаких следов.

Он начал копать. Сначала запросил доступ к архивам через своего связного в разведке, лейтенанта Грея — худощавого парня с нервным тиком, который всегда знал больше, чем говорил. Грей вернулся через день с пустыми руками и натянутой улыбкой.

— "Забудь про это, капитан," — сказал он, теребя воротник. — "Приказ сверху. Всё, что связано с той операцией, засекречено. Даже я не могу туда сунуться."

— "Сверху — это откуда?" — Сокол прищурился, чувствуя, как в груди закипает раздражение.

Грей отвел взгляд.

— "Выше, чем ты думаешь. Просто… оставь это."

Но Сокол не оставил. Он пошел дальше, обходя официальные каналы. Вечером, под покровом пыльной бури, он встретился с Халилом — местным контрабандистом, который торговал всем, от патронов до информации. Они сидели в задымленной комнате за занавеской из бус, где тусклая лампа отбрасывала дрожащие тени на стены. Халил, низкий и жилистый, с золотым зубом, блеснувшим в полумраке, протянул Соколу стакан арака.

— "Ты ищешь призраков, солдат," — прохрипел он, ухмыляясь. — "Этот знак — буква 'Т' в круге? Я видел его. Оружие, которое не стреляет, но убивает. Люди, которые его возят, не говорят. Деньги текут рекой, а вопросы тонут в песке."

— "Кто за этим стоит?" — Сокол наклонился ближе, игнорируя резкий запах спирта.

Халил пожал плечами, но его глаза блеснули.

— "Большие люди. Не армия, не правительство. Корпорация. Назови это 'Титан', и забудь, если хочешь жить."

На следующий день Халил исчез. Его лавку нашли пустой, с пятнами крови на полу и запахом бензина в воздухе. Сокол понял: он задел ниточку, и кто-то её обрезал.

Последняя попытка была в штабе. Он пробрался в архив ночью, взломав замок складским ножом. В темноте, освещаемой только мерцанием фонарика, он нашел коробку с уликами той операции. Внутри — один инъектор, тот самый, что он видел в Багдаде. На корпусе было выгравировано: "T.I. — Прототип N-7". Он сунул его в карман, но не успел уйти. Дверь распахнулась, и в проеме возник майор Кроу — сухопарый офицер с холодными глазами и папкой под мышкой.

— "Риверс," — голос Кроу был как скрежет металла, — "тебе сказали прекратить. Это не твоя юрисдикция."

— "Чья тогда?" — Сокол выпрямился, сжимая кулаки.

Кроу шагнул ближе, его взгляд был тяжелым, как бетонная плита.

— "Тех, кто платит больше, чем твоя зарплата. Уходи, капитан. Или тебя уведут."

Сокол отступил, но не из страха. Он чувствовал, как паутина лжи затягивается вокруг него. "Титан Индастриз" не просто торговала оружием — они держали в руках ниточки, ведущие к самым верхам. Лэнгфорд знал это. И исчез, пытаясь их дернуть.

Он вернулся в Алеппо с этим знанием, горящим в груди. А потом пришел тот день — засада, бойня, побег. Теперь, стоя на краю пустыни, с ветром, хлещущим по лицу, Сокол сжал в кармане зажигалку Лэнгфорда. Это был не конец. Это было начало. Он найдет их. И они заплатят.

Пустыня за пределами Алеппо выла ветром, бросая песок в лицо Сокола, пока он шел к точке эвакуации. Его тело было на грани, но разум цеплялся за воспоминания, как за якорь в бурю. Они унесли его назад, в Багдад трехлетней давности — в ночь, когда он впервые почувствовал, что война, которую он знал, скрывает нечто большее.

Багдад дышал жаром и хаосом. Улицы старого города, узкие и кривые, пахли пряностями с рынков, углем от мангалов и едким дымом от горящих покрышек на баррикадах. Над всем этим висел гул — низкий, постоянный, как биение сердца: далекие вертолеты, треск автоматов, крики торговцев, сливающиеся в симфонию войны и жизни. Закат раскрасил небо в оттенки оранжевого и фиолетового, отражаясь в мутной воде Тигра, где баржи покачивались среди обломков старых лодок. Здесь, среди глинобитных домов и бетонных коробок, капитан Александр Риверс, позывной "Сокол", чувствовал себя в своей стихии.

Он стоял на наблюдательной вышке — потрепанной конструкции из стали и мешков с песком, возвышавшейся над базой "Дельта". Его отряд, "Коготь", готовился к вылазке: шестеро бойцов проверяли оружие, переговаривались короткими фразами, их силуэты мелькали в отсветах костра. Сокол был их маяком — высокий, с резкими чертами лица, выжженного солнцем, и глазами, в которых читалась смесь уверенности и тревоги. Его песочная форма была покрыта пылью, а на плече висела потрепанная M4, ставшая продолжением его самого.

Шаги за спиной заставили его обернуться. Генерал Маркус Лэнгфорд поднимался по лестнице, его ботинки гулко стучали по металлу. Лэнгфорд был старше, но двигался с энергией, которой позавидовал бы любой новобранец. Седина пробивалась в его коротко стриженных волосах, шрам над бровью придавал лицу суровость, но в уголках глаз таилась теплота, которую он приберегал для тех, кому доверял. Сокол был одним из них. Лэнгфорд не просто командовал — он лепил из него солдата, вытаскивая из провалов и обучая видеть за приказами людей.

— "Ты слишком серьезный для такого вечера, Алекс," — сказал Лэнгфорд, протягивая ему флягу с водой. Его голос был глубоким, с легкой хрипотцой, как у человека, привыкшего кричать сквозь грохот боя.

— "Серьезность держит нас живыми, сэр," — ответил Сокол, принимая флягу. Он отпил глоток, чувствуя, как холодная вода смывает пыль с горла.

— "Что у нас на повестке?"

Лэнгфорд кивнул на карту, лежащую на ящике.

— "Склад в квартале Аль-Мансур. Контрабанда. Оружие, возможно наркотики. Разведка говорит, там что-то крупное. Идем тихо, бьем быстро."

Операция началась в полночь. "Коготь" выдвинулся на двух бронированных "Хамви", их моторы урчали, заглушая ночные звуки. Сокол сидел впереди, проверяя глушитель на пистолете — его любимом "Глоке" с выщербленной рукоятью. Они остановились в полукилометре от цели, дальше шли пешком, растворяясь в тенях. Склад выглядел невзрачно: одноэтажное здание с жестяной крышей, окруженное ржавыми контейнерами и кучами мусора. Но внутри кипела жизнь — силуэты вооруженных людей мелькали за мутными окнами, голоса доносились сквозь щели в стенах.

Сокол дал сигнал, и отряд ворвался внутрь. Первый выстрел был его — точный, бесшумный, в висок часовому у двери. Тело упало, не успев издать звук. Дальше начался хаос: короткие очереди, вспышки света, крики контрабандистов, падающих под градом пуль. Это были не просто бандиты — их оружие, автоматы "HK416" с лазерными прицелами, говорило о деньгах и связях. Но "Коготь" был лучше. Через пять минут все было кончено.

И тогда Сокол заметил его — металлический контейнер в углу, скрытый за ящиками с патронами. На нем красовался логотип: стилизованная "Т" в круге. Он подошел, отодвинув ногой пустую гильзу, и открыл крышку. Внутри лежали устройства — небольшие, похожие на инъекторы, с мигающими зелеными индикаторами. На одном из них было выгравировано:

"T.I. — Прототип N-7".

— "Сэр, взгляните," — позвал он Лэнгфорда, держа один инъектор в руке.

Генерал подошел, и его лицо изменилось. Улыбка исчезла, глаза сузились, а пальцы сжались в кулак.

— "Закрой это, капитан," — сказал он резко, почти шепотом.

— "Мы не для этого здесь."

— "Но что это?" — Сокол нахмурился, чувствуя, как в груди зарождается подозрение.

Лэнгфорд отвернулся, глядя на тела контрабандистов.

— "Не твое дело, Алекс. Собирай людей. Уходим."

Его тон был холодным, чужим. Сокол подчинился, но в голове закрутились вопросы. На обратном пути в "Хамви" Лэнгфорд молчал, уставившись в окно, где огни Багдада растворялись в ночи. Его пальцы нервно теребили зажигалку — ту самую, с выгравированным ястребом, которую он позже отдаст Соколу. Это была последняя операция, где они действовали как единое целое. Через неделю Лэнгфорд исчез, оставив за собой только слухи о сбитом вертолете и пустой гроб.

Сокол моргнул, и Багдад растаял. Он снова был в пустыне, с песком под ногами и ветром в ушах. Контейнер, странное поведение Лэнгфорда, "Титан Индастриз" — все это связывалось в узел, который он должен был распутать. Теперь, после бойни в Алеппо, он знал: это не просто война. Это была игра, и он только начал понимать её правила.

Пустыня за Алеппо была безжалостной. Солнце, опускающееся к горизонту, раскаляло песок до состояния раскаленной сковороды, а ветер хлестал лицо Сокола, словно пытаясь стереть его с лица земли. Он шел уже часы, ноги тонули в барханах, а в горле скрипела сухость, которую не смыть воспоминаниями. Впереди маячила точка эвакуации — заброшенный аванпост, окруженный ржавыми остовами грузовиков и колючей проволокой, наполовину занесенной песком. Здесь, среди руин, где тени вытягивались длинными когтями, его ждал связной.

Аванпост выглядел как призрак былой войны: бетонные стены, испещренные следами пуль, покосившаяся вышка с разбитым прожектором, и в центре — старый ангар, чья крыша провалилась под тяжестью времени. Воздух пах раскаленным металлом и нефтью, а где-то вдали выли шакалы, чьи голоса смешивались с гулом приближающегося вертолета. Сокол прижался к стене ангара, сжимая в руке нож — единственное, что у него осталось после побега. Его сердце билось ровно, но внутри росло предчувствие: что-то было не так.

Из тени вышагнул человек — худощавый, в потрепанной куртке цвета хаки, с нервным тиком в левом глазу. Лейтенант Джейкоб Грей, его связной в разведке, тот, кто всегда доставал информацию из-под земли. В руках он держал рюкзак, а на лице читалась смесь облегчения и тревоги.

— "Черт, Сокол, ты жив," — Грей бросил рюкзак к его ногам, голос дрожал от напряжения.

— "Я думал, Алеппо тебя проглотило."

— "Почти," — ответил Сокол, вытирая пот с лица тыльной стороной ладони. Он кивнул на рюкзак.

— "Что там?"

Грей оглянулся, словно ожидая, что пустыня выплюнет врагов.

— "Новое удостоверение. Немного наличных. Тебе нужно исчезнуть, Алекс. Сейчас же."

Сокол нахмурился, открывая рюкзак. Внутри лежал паспорт на имя "Дэвид Морган", пачка сирийских фунтов и потрепанный "Беретта" с запасной обоймой. Он поднял взгляд на Грея.

— "Исчезнуть? Что происходит, Джейк?"

Грей сглотнул, его тик стал заметнее.

— "Тебя объявили погибшим. Официально — отряд 'Коготь' уничтожен в засаде повстанцев. Но это ложь. На тебя охотятся, Сокол. Не армия, не местные. 'Титан Индастриз'. У них длинные руки — в штабе, в правительстве. Они знают, что ты выжил."

— "Откуда?" — голос Сокола стал ледяным, пальцы сжали рукоять ножа.

— "Кто-то слил. Я пытался выяснить, но… все, кого я спрашивал, либо молчат, либо исчезают. Это не просто корпорация, Алекс. Это чертово болото, и оно засасывает всех."

Сокол шагнул ближе, его тень упала на Грея.

— "Лэнгфорд знал. Он пытался их остановить, да?"

Грей кивнул, опустив взгляд.

— "Он копал глубже, чем следовало. После той операции в Багдаде он стал одержимым.

Говорил, что 'Титан' играет в игру, где мы все пешки. А потом… ты знаешь, что было."

Разговор прервал треск в небе. Черный вертолет — гладкий, без опознавательных знаков — вынырнул из-за бархана, его лопасти разрезали воздух с хищным воем. Сокол рванулся к укрытию, но Грей замер, глядя на машину с ужасом.

— "Они нашли нас!" — крикнул он, выхватывая пистолет.

В следующий миг земля взорвалась. Пули из бортового пулемета прошлись по песку, поднимая фонтаны пыли. Сокол перекатился за грузовик, чувствуя, как осколки рикошетят от металла. Грей открыл огонь, но его выстрелы были как комариные укусы против зверя. Вертолет завис, и из него спустились фигуры в черной экипировке — наемники "Титан Индастриз", их маски блестели в закатном свете.

— "Беги, Сокол!" — Грей бросился вперед, стреляя на ходу. Одна пуля попала в плечо наемнику, но второй выстрел оборвал его крик. Снайперский выстрел с вертолета пробил грудь Грея, и он рухнул, хватая ртом воздух. Сокол стиснул зубы, но не остановился. Он метнулся к ангару, ныряя в его темные недра, пока пули били по стенам позади.

Внутри он нашел старую бочку с топливом и поджег её зажигалкой Лэнгфорда. Огонь вспыхнул, отрезая вход клубами черного дыма. Сокол выбрался через пролом в задней стене, слыша крики наемников и гул вертолета, уходящего в небо. Он обернулся: тело Грея лежало в песке, рядом валялся рюкзак. Кто-то предал их. Кто-то из своих.

Сокол сжал кулаки, чувствуя, как зажигалка в кармане жжет кожу. "Титан Индастриз" забрал его отряд, Лэнгфорда, теперь Грея. Но он был жив. И этого достаточно, чтобы начать войну. Он растворился в сумерках, оставив позади дым и кровь — первый шаг в пропасть, из которой не было возврата.

Сумерки опустились на пустыню, окрашивая песок в багровые тона, словно кровь, пролитая в Алеппо, растеклась до горизонта. Сокол, с рюкзаком Грея на плече, шел прочь от дымящегося аванпоста, его шаги заглушал вой ветра. Каждый вдох был борьбой, каждый шаг — вызовом, но разум его цеплялся за воспоминания, как за последнюю нить надежды. Они унесли его назад, в Багдад, в ночь, когда он впервые увидел трещину в мире, который считал своим.

Багдад жил своей лихорадочной жизнью. Узкие улочки Аль-Мансура, зажатые между глинобитными домами и бетонными коробками, дышали жаром и хаосом. Фонари отбрасывали тусклый свет на мостовую, усыпанную осколками стекла и пустыми гильзами, а воздух был густым от запахов жженого масла, шаурмы и пороха. Над городом висел гул — далекие сирены, треск выстрелов, рокот моторов патрульных джипов. Это была территория войны, но для Сокола — дом.

Он стоял у входа в склад — обшарпанное здание с жестяной крышей, окруженное ржавыми бочками и кучами мусора. Его отряд, "Коготь", занял позиции: шестеро бойцов, тени в ночи, их оружие поблескивало в отсветах луны. Сокол, тогда еще капитан, был в песочной форме, с "Глоком" в кобуре и винтовкой M4 на плече — высокий, с резкими чертами лица и взглядом, в котором читалась смесь решимости и усталости.

Рядом шагал генерал Маркус Лэнгфорд, его фигура выделялась даже в полумраке. Седина в волосах, шрам над бровью, глаза, видевшие слишком много — он был скалой, на которой Сокол строил свою веру в порядок среди хаоса. Лэнгфорд не просто командовал — он был наставником, человеком, который вытащил Сокола из пекла после его первой ошибки и научил его доверять инстинктам.

— "Готов, Алекс?" — голос Лэнгфорда был низким, с легкой хрипотцой, как у старого мотора. Он кивнул на склад.

— "Контрабанда. Оружие, наркотики, может, что-то хуже.

Входим тихо."

— "Как всегда, сэр," — ответил Сокол, проверяя глушитель.

— "Что-то хуже — это как?"

Лэнгфорд усмехнулся, но в его глазах мелькнула тень.

— "Увидишь."

Операция началась молниеносно. Сокол махнул рукой, и "Коготь" ворвался внутрь. Первый выстрел — его, точный, в шею часовому у двери. Тело рухнуло без звука. Внутри склада вспыхнул хаос: контрабандисты — десяток головорезов в потрепанных куртках — открыли огонь из автоматов "HK416", их лазерные прицелы метались по стенам. Сокол перекатился за ящик, выпуская короткую очередь — двое упали, остальные попрятались. Лэнгфорд двигался как призрак, его пистолет выстрелил трижды, и трое врагов осели на пол. Через минуту все стихло, только эхо гудело в ушах.

И тогда Сокол заметил контейнер. Он стоял в углу, скрытый за грудами ящиков — металлический, с гладкой поверхностью и логотипом: стилизованная "Т" в круге. Сокол подошел, откинул крышку и замер. Внутри лежали устройства — десятки инъекторов, каждый с мигающим зеленым индикатором и тонкой иглой, поблескивающей в свете фонаря. На одном было выгравировано:

"T.I. — Прототип N-7". Это не было оружием в привычном смысле — это было что-то из научной фантастики, холодное и зловещее.

— "Сэр, что это?" — Сокол поднял инъектор, поворачиваясь к Лэнгфорду.

Генерал подошел, и его лицо окаменело. Он выхватил устройство из рук Сокола, голос стал резким, как удар кнута.

— "Не трогай, Алекс. Это не для нас."

— "Не для нас?" — Сокол шагнул вперед, хмурясь.

— "Это 'Титан Индастриз', верно? Что они тут делают?"

Лэнгфорд отвернулся, сжимая инъектор так, что костяшки побелели.

— "Собирай людей. Уходим. Сейчас."

Его тон был чужим, тяжелым, как будто он скрывал груз, который не хотел делить. Сокол подчинился, но внутри загорелся огонек подозрения. На обратном пути в бронетранспортере Лэнгфорд молчал, его пальцы нервно теребили зажигалку с ястребом — ту, что позже станет талисманом Сокола.

Через неделю генерал исчез. Соколу сообщили, что вертолет Лэнгфорда рухнул в пустыне — случайная атака повстанцев, никаких выживших. Он стоял у пустого гроба на базе, слушая траурный марш, но что-то внутри шептало: это ложь. Лэнгфорд был слишком осторожен, слишком умен, чтобы погибнуть так просто. А те инъекторы — их не упомянули в отчете. Кто-то замел следы.

Воспоминание оборвалось. Сокол остановился в пустыне, чувствуя, как песок скрипит под ботинками. Ветер принес запах дыма от аванпоста, где погиб Грей. "Титан Индастриз" был повсюду — в Багдаде, в Алеппо, в смерти его людей. Лэнгфорд знал об их технологиях, о машинах, которые могли превратить человека в оружие. И если он жив, то где-то там, с правдой, которую Сокол должен найти.

Он сжал зажигалку в кармане, ее металл был холодным, как обещание. Эта война только начиналась.

Сумерки в пустыне были холодными и безжалостными. Песок, еще недавно раскаленный, теперь остывал под ногами Сокола, а ветер выл, как раненый зверь, унося запах дыма от горящего аванпоста. Он вернулся туда, где рухнул Грей, ведомый долгом и чем-то более глубоким — чувством, что каждый потерянный союзник оставляет шрам, который нельзя зашить. Тело лейтенанта лежало в тени грузовика, песок вокруг пропитался темной кровью, а в воздухе висел запах пороха и металла.

Сокол опустился на колени рядом с Греем. Его худое лицо, искаженное последним криком, казалось застывшей маской боли. Левый глаз, тот, что всегда дергался от нервного тика, теперь смотрел в пустоту. Сокол сжал кулаки, чувствуя, как гнев и скорбь сливаются в груди в один тяжелый ком. Он протянул руку и закрыл глаза Грея, пальцы дрожали не от холода, а от осознания: это его война забрала еще одну жизнь.

Обыскивая карманы куртки Грея, он нашел что-то твердое — маленькую флешку, замотанную в кусок изоленты. На корпусе была выцарапана буква "L". Лэнгфорд? Сокол сунул её в карман, но взгляд упал на запястье Грея. Под манжетой виднелась татуировка — ряд цифр и букв, нанесенных мелким шрифтом, почти неразличимых на фоне пыли: "X7-K9-13". Шифр. Грей всегда любил загадки, но это было не хобби — это было послание.

Сокол достал нож и присел у грузовика, вырезая на песке куски кода, пытаясь сложить их в смысл. Его разум, отточенный годами тактических расчетов, заработал, как машина. "X7" — координаты? "K9" — ключ? Он вспомнил, как Грей учил его простейшим шифрам на базе в Дамаске, смеясь над тем, как Сокол путал буквы с цифрами. Тогда это казалось игрой. Теперь это была ниточка, за которую он должен ухватиться.

Воспоминание вспыхнуло ярко, унося его на два года назад. Дамаск, пыльный вечер, база "Эхо". Сокол, тогда еще капитан, сидел в тени ангара, чистя винтовку после провальной миссии — его отряд попал в засаду, потеряв двоих. Он был на грани, готов сдаться, но тут подошел Грей — молодой лейтенант с пачкой сигарет и ухмылкой.

— "Ты выглядишь, будто мир рухнул, Риверс," — сказал он, протягивая сигарету.

— "Докажи, что он ошибается."

— "Легко сказать," — буркнул Сокол, но взял сигарету.

Грей сел рядом, закуривая.

— "Я вытащил данные о той засаде. Не твоя вина. Кто-то слил маршрут. Я найду этого сукина сына."

И он нашел. Через неделю Грей принес имя предателя — мелкого офицера, продавшегося контрабандистам. Сокол доверял ему с тех пор, как брату. А теперь Грей лежал мертвым, потому что знал слишком много. Сокол стиснул зубы, чувствуя, как слёзы жгут глаза, но проглотил их. Плач — роскошь, которой он не мог себе позволить.

Он вернулся к рюкзаку Грея, брошенному в песке. В боковом кармане нашел сложенную карту — старую, с пятнами кофе, но с четкой отметкой: точка в горах, в сотне километров отсюда. Тайное убежище? Контакт? Грей оставил ему путь, зная, что сам не дойдет. Сокол сжал карту в руке, его решимость закалилась, как сталь в огне. Он продолжит дело Грея. Раскроет правду о "Титан Индастриз", чего бы это ни стоило.

Тишину разорвал низкий гул. Сокол поднял взгляд — черный вертолет вынырнул из-за бархана, его гладкий корпус блестел в лунном свете, а на борту виднелся знакомый логотип: "Т" в круге. "Титан Индастриз". Они не отступят. Не дадут ему уйти.

Он бросился к ближайшему укрытию — остову грузовика, — сердце колотилось, но разум был холоден. Вертолет завис, лопасти вздымали песчаную бурю, а луч прожектора шарил по земле, как глаз хищника. Сокол сжал зажигалку Лэнгфорда и флешку Грея, чувствуя их вес в кармане. Это была не просто охота. Это была война, и он был её первой мишенью.

Он выдохнул, готовясь бежать дальше. Пустыня стала его полем боя, а правда — его оружием.

Пустыня обволакивала Сокола холодом и тишиной, нарушаемой лишь свистом ветра да далеким гулом вертолета "Титан Индастриз", растворяющимся в ночи. Он прижался к остову грузовика, песок скрипел под ботинками, а в груди пульсировала смесь ярости и скорби. Луч прожектора скользнул в метре от него, осветив ржавый металл и тело Грея, лежащее в нескольких шагах. Сокол стиснул зубы, чувствуя, как слёзы жгут глаза, но проглотил их. Плач был для тех, кто мог позволить себе слабость. Он — нет.

Он опустился на колени, вынув нож из ножен на голени — старый KA-BAR с потемневшим от времени лезвием, чья рукоять была обмотана парашютным шнуром. Вырезав на песке код "X7-K9-13" из татуировки Грея, он замер, позволяя памяти вспыхнуть. Грей учил его шифрам два года назад в Дамаске, в пыльном ангаре, где пахло маслом и табаком.

— "Код — это не просто цифры, Алекс," — говорил Грей, ухмыляясь, пока его тонкие пальцы чертили схемы на ящике. — "Это история. Разбери её по частям."

Сокол тогда смеялся, называя его параноиком. Теперь эти уроки были его спасением.

Он вгляделся в код.

"X7" — широта? "K9" — долгота? "13" — метка высоты или дня? Его взгляд упал на карту, вытащенную из рюкзака Грея — потрепанный лист с пятнами кофе и карандашной точкой в горах Загрос, примерно в сотне километров к востоку. Сокол прищурился, сопоставляя цифры:

"X7" могло быть 37° северной широты, "K9" — 49° восточной долготы.

Точка на карте совпадала. Это было не случайностью. Грей оставил ему путь — убежище или контакт, заготовленное на случай, если его догонят тени "Титан Индастриз".

Сокол сжал карту, чувствуя, как бумага хрустит в пальцах. Это был его единственный шанс — узнать правду, отомстить за Грея, за "Коготь", за Лэнгфорда. Он принял решение: идти туда, несмотря на вертолеты, наемников и пустыню, готовую проглотить его кости.

Он раскрыл рюкзак Грея — потертый тактический "MOLLE" цвета хаки, с порванным ремнем и следами крови на клапане. Внутри лежало его будущее: "Беретта M9", потрепанная, но ухоженная, с выщербленным воронением и полной обоймой на 15 патронов 9мм Parabellum; запасная обойма, завернутая в тряпку; фляга с теплой водой; пачка сирийских фунтов; и паспорт на имя "Дэвид Морган". Сокол проверил пистолет — затвор щелкнул с сухим металлическим звуком, патронник был чист. Он засунул его за пояс, закрепив нож на бедре, и перекинул рюкзак через плечо.

Копаясь глубже, он нашел кое-что еще — маленькую фотографию, засунутую в боковой карман. На ней Грей, моложе на несколько лет, стоял рядом с женщиной в белом халате.

На заднем плане виднелся логотип "Титан Индастриз" на стене лаборатории. Обратная сторона была исписана мелким почерком:

"Не доверяй им, Джейк. Они заберут всё."

Сокол замер, чувствуя, как сердце сжимается. Грей знал больше, чем говорил. Он был не просто связным — он был частью этой паутины, и она его задушила.

Эмоции нахлынули, как буря. Грей спасал его, вытаскивал из дерьма, а теперь лежал мертвым, потому что осмелился бросить вызов "Титан Индастриз". Сокол сжал фотографию, слыша его голос в голове: "Докажи, что мир ошибается." Он докажет. Не ради себя — ради тех, кого потерял.

Внезапно тишину разорвал треск песка под ногами. Сокол обернулся — двое наемников в черной экипировке "Титан Индастриз" вынырнули из-за бархана, в десяти метрах от него. Их броня — легкая, композитная, с матовым покрытием — поблескивала в лунном свете, а на запястьях мигали зеленые индикаторы нанотехнологий. В руках — компактные "MP7" с интегрированными глушителями и лазерными прицелами, оружие

для тихих убийств.

Сокол рванулся в сторону, падая за грузовик, когда очередь прошила песок там, где он только что стоял. Он выхватил "Беретту", прицелился через щель в металле и выстрелил — пуля попала в шею первому наемнику, чуть выше брони, и тот рухнул, хрипя. Второй открыл огонь, заставив Сокола уйти в перекат. Пули рикошетили от остова, искры летели в темноту.

Сокол метнулся к бочке с остатками топлива, поджег её зажигалкой Лэнгфорда и пнул в сторону врага. Огонь вспыхнул с ревом, заставив наемника отступить. Воспользовавшись моментом, Сокол выстрелил снова — дважды, в грудь и голову. Тело упало, индикатор на запястье погас.

Он выдохнул, убирая пистолет. Но гул в небе заставил его поднять взгляд. Еще один вертолет "Титан Индастриз" — гладкий, черный, с дронами-разведчиками, парящими рядом — вынырнул из ночи. Его прожектор шарил по песку, как глаз чудовища. Сокол сжал карту и рюкзак, понимая: они не отступят. Никогда.

Он растворился в тенях, двигаясь к горам. Путь был опасен, но это был его путь — к правде, к мести, к ответам, которые стоили слишком многим жизни.

Ночь в пустыне была черной, как смола, лишь луна бросала бледный свет на барханы, превращая их в волны застывшего моря. Сокол двигался быстро, его ботинки оставляли глубокие следы в песке, а рюкзак Грея оттягивал плечо. Горы Загрос маячили вдали, Их темные силуэты появились на горизонте, но сначала ему нужно было добраться до точки эвакуации — старого оазиса в десяти километрах от аванпоста, где, по данным Грея, должен был ждать вертолет союзников. Ветер выл, заглушая его шаги, а в воздухе витал запах сухой земли и далекого дыма.

Оазис появился внезапно — клочок жизни среди пустоты. Несколько пальм с пожухлыми листьями окружали мелкий пруд, чья вода отражала звезды, а рядом стоял полуразрушенный сарай с жестяной крышей, покосившейся от времени. Ржавый генератор гудел в углу, питая одинокий прожектор, чей свет дрожал в темноте. Сокол замедлил шаг, инстинкты кричали об опасности. Тишина была слишком густой, слишком искусственной. Где вертолет? Где патруль?

Он вытащил "Беретту M9" из-за пояса, проверив патронник — 15 патронов, плюс запасная обойма. Его рука сжала рукоять, пальцы легли на спусковой крючок с привычной уверенностью. Подойдя к сараю, он заметил следы шин в песке — свежие, глубокие, не от "Чинука", а от чего-то меньшего, вроде боевого "Хамви". Сокол прижался к стене, вглядываясь в тени. И тогда он услышал щелчок — металлический, резкий, как звук взведенного курка.

Засада раскрылась в мгновение ока. Из-за пальм вынырнули четверо наемников "Титан Индастриз" — их черная экипировка сливалась с ночью, а на запястьях мигали зеленые индикаторы нанотехнологий. В руках — компактные "HK MP7" с глушителями и лазерными прицелами, оружие для ближнего боя, быстрое и смертоносное. Сокол рванулся в сторону, когда первая очередь прошила стену сарая, отправляя щепки в воздух.

Он перекатился за генератор, чувствуя, как песок забивается в рот. Выстрелил дважды — "Беретта" рявкнула, и первый наемник рухнул, пуля пробила его маску в районе виска. Остальные рассыпались, двигаясь с нечеловеческой синхронностью, их шаги были слишком точными, слишком механическими. Сокол заметил, как индикаторы на их запястьях мигнули ярче — "Титан" управлял ими, как марионетками.

Свет прожектора мигнул и погас — кто-то вырубил генератор. Темнота стала его союзником. Сокол метнулся к пруду, ныряя за пальму, когда очередь прошлась по воде, поднимая фонтаны брызг. Он выхватил нож KA-BAR из ножен, сжал его в левой руке и ждал. Один из наемников приблизился, его "MP7" шарил по теням. Сокол выскочил, вонзив лезвие в стык брони на шее — кровь хлынула черным потоком, и враг рухнул без звука.

Двое оставшихся открыли огонь, заставив Сокола броситься в песок. Пули свистели над головой, одна оцарапала плечо, оставив жгучий след. Он стиснул зубы, выстрелил из "Беретты" — третий наемник упал, пуля попала в грудь, где броня была тоньше. Последний бросился вперед, его движения ускорились, индикатор на запястье загорелся красным. Нанотехнологии гнали его, как машину на пределе.

Сокол рванул к сараю, схватил ржавую лопату, валявшуюся у стены, и метнул её, как копье. Лезвие вонзилось в бедро наемника, заставив его споткнуться.

Воспользовавшись моментом, Сокол выстрелил трижды — в голову, шею, грудь. Тело рухнуло, песок окрасился темным пятном, а индикатор погас.

Тишина вернулась, тяжелая и липкая. Сокол стоял, тяжело дыша, кровь капала с плеча, смешиваясь с песком. Он осмотрел оазис — вертолета не было, только следы шин и мертвые тела. Точка эвакуации была скомпрометирована. "Титан Индастриз" знала, где он будет, и подготовила ловушку.

Он сжал зажигалку Лэнгфорда в кармане, чувствуя её холодный металл. Грей, Лэнгфорд, его отряд — все они стали пешками в игре, которую он только начал понимать. Но он выжил. И этого хватит, чтобы дать бой.

Вдалеке завыл ветер, и над барханами поднялся новый гул — еще один вертолет "Титан Индастриз" приближался, его прожекторы резали ночь. Сокол бросил последний взгляд на оазис, подхватил рюкзак и растворился в темноте, двигаясь к горам. Путь был открыт, но теперь он знал: за каждым шагом его ждала смерть. И он был готов встретить её лицом к лицу.