Назад с целью: навеки вечные (гет)

Даже пирог с мясом и почками от Кричера казался Гарри Поттеру безвкусным, словно пепел, пока он пытался проглотить ужин. Чай, который он отхлебнул, чтобы избавиться от кома, сдавившего горло, был горьким, отравляющим. Домовик старался изо всех сил, он всегда старался, особенно в такие важные дни, но Гарри физически не мог получать удовольствие от его стряпни. Еда не приносила утешения. Даже Джинни Поттер, его главная отрада, не могла облегчить скорбь, тяжким грузом давившую на душу и втягивавшую его в пучину депрессии, не оставлявшей сил ни есть, ни пить, ни любить. Не сегодня.

Трое людей в столовой даже не пытались, как обычно, делать вид, что их разбитые сердца когда-нибудь заживут. Джинни вяло ковыряла вилкой в тарелке, так и не отправив в рот ни куска. Она бессмысленно смотрела на еду, опустив голову, будто в молитве. Рон Уизли даже не притворялся, что ест. Он развалился на стуле, скрестив руки на груди. Гарри видел, как напрягались его скулы от стиснутых зубов, а ноздри время от времени раздувались, будто он изо всех сил сдерживал слёзы.

— Принести огневиски? — тихо спросил Гарри. — Я купил лучший. Как раз для сегодня.

— Почему бы и нет, — безжизненно ответил Рон.

Джинни лишь кивнула, не открывая глаз.

Гарри встал. Он мог бы вызвать бутылку заклинанием, но его гнала какая-то тревожная потребность двигаться. Он пересек комнату, которая, несмотря на все старания Кричера, оставалась такой же мрачной и унылой, как и весь дом на площади Гриммо. Мысль о нём он тут же отогнал, несмотря на всю угрюмость особняка Блэков, тут были и хорошие моменты. Но сейчас воспоминания о них разъедали душу сильнее, чем даже самые плохие.

В доме не было ни одной фотографии, кроме альбома, который Хагрид подарил Гарри много лет назад. Никто из ушедших не махал им с улыбкой, усугубляя горе. Гарри сам убрал все снимки, ему показалось слишком жестоким заставлять Джинни и Рона смотреть на улыбающиеся лица его семьи.

— …Гарри? — голос Джинни вырвал его из раздумий. Он повернулся к ней.

— Да?

— Ты просто стоял… — в её карих глазах читалось понимание.

Он не знал, где и кем был бы без неё. Скорее всего, уже давно был бы мёртв. Они были женаты почти три года, поженились через несколько месяцев после Битвы за Хогвартс, держась друг за друга, когда рядом оставался только Рон. Флитвик, директор Хогвартса и один из немногих выживших в той битве, сквозь слёзы провёл церемонию.

— Понимаю. Прости.

Всё равно он призвал бутылку заклинанием, и после трёх стопок почти почувствовал онемение.

— Им бы не понравилось, что мы творим, — неожиданно сказал Рон.

Гарри уже сбился со счёта, сколько тот успел выпить, но он не был нянькой лучшему другу. Рон вспоминал о них только пьяным.

— Понимаю, — отозвалась Джинни. — Но мы делаем, что можем.

— Гермиона… — голос Рона дрогнул, и он провёл рукой по подбородку. — Она бы нам всем задницы надрала.

— Ещё как, — согласился Гарри. Он бы отдал что угодно, чтобы погибшая подруга могла ему эту задницу надрать.

— Фред с Джорджем были бы… были бы у-ужасны, — Джинни попыталась улыбнуться, но получилось кривовато, и улыбка тут же исчезла.

— Твои мама с папой устроили бы нам взбучку, — Гарри потянулся и схватил Рона за плечо свободной от стакана с огненвиски рукой. — Особенно мама.

— Папа бы… сидел на кухне, разглядывал маггловские штуковины, пока мама орала бы на нас.

— Перси прочитал бы нам нотации, говорил бы, что мы плохой пример и позорим фамилию Уизли.

— А сам тем временем назначал бы интервью… после того как выкинул бы из дома все бутылки с огневиски, — закончил Рон, когда голос Джинни оборвался. Её лицо окаменело, челюсти сжались, а пальцы впились в руку Гарри.

— Флёр бы так разозлилась, что орала бы на нас по-французски, — вставил Гарри. Огневиски жёг горло, но с ним говорить было легче. — А Билл так бы проклял нас, что мы бы поседели, пока чары не сняли.

— Чарли напустил бы на нас драконов, — добавила Джинни. — Ты же знаешь, он бы так и сделал.

Но их больше не было. Никого. Только разрушенный Большой зал, груды тел и море крови. Гарри раздражённо тряхнул головой. Теперь они спали в земле, не ведая, какой горькой и одинокой оказалась победа, сколько боли принесли их смерти. Если бы он раньше узнал, что сам является крестражем… Если бы сдался до начала той бойни…

— Хватит, Гарри, — в унисон сказали Джинни и Рон.

— Мы знаем, о чём ты думаешь, — добавила Джинни. — Это не твоя вина.

— П-просто…

— Знаю, — её голос смягчился. — Но вини тех, кто действительно виноват. Волдеморт убил их. Беллатриса убила их. Долохов убил их. А ты убил тех, кто отнял у нас семью.

— Всего один раз, — горько бросил Гарри.

Рон шумно выдохнул, опрокинул ещё одну стопку и зажмурился.

— Я буду скучать по ним. Навеки вечные.

— Навеки вечные, — эхом откликнулись Гарри и Джинни.

Фраза «навеки вечные» родилась из предложения Гарри. Романтики в нём не было, лишь месяц бесконечных похорон, и только любовь к Джинни не давала ему сойти с ума.

* * *

— Джинни… — прошептал он тогда, обнимая её на рассвете. Утро было самым тяжёлым временем, потому что в первые секунды после пробуждения было так легко забыть, что победа оказалась похожей на поражение.

— Гарри… — она прижалась щекой к его груди.

— Я не смогу без тебя, — просто сказал он. — Не выживу.

— Я тоже, — вздохнула она.

— Я буду любить тебя. Навеки вечные. Выходи за меня?

Это было лучшее, что он мог сделать. Они воссоединились после года безуспешных поисков крестражей и открытого нападения на Нору. Стоя среди руин, Гарри с ужасом осознал: как бы он ни старался, Джинни и её семья всегда будут мишенью. Он не хотел потерять её, не дав понять, что, несмотря на время и расстояние, она остаётся самым светлым моментом в его жизни.

Тогда они ещё надеялись. После года, проведённого Джинни в укрытии с семьёй, и редких, но столь важных встреч, Гарри решил: как только покончит с Волдемортом, наденет ей кольцо на палец и больше никогда не отпустит. Он часто представлял, как сделает предложение. Возможно, в гостиной Гриффиндора или на квиддичном поле. Придумает что-то романтичное — может, даже попросит помощи у Гермионы.

Но судьба распорядилась иначе.

* * *

Эта фраза стала их тайным паролем. Они произнесли ее друг другу в клятвах на уединенном холме, поросшем вереском. Она глубоко запала в душу Рону, хотя они не замечали этого месяцами.

* * *

Был рождественский день. Пока буря бушевала снаружи, горе терзало их изнутри. День, который должен был быть счастливым. Но когда каждый потерял всех, кого когда-либо любил, счастье стало невозможным. Утешение они находили только в вине.

— Я буду скучать по ним, — хрипло сказал Рон. — Навеки вечные.

Он был не настолько пьян, чтобы не понимать: он использовал слова, особенные для Гарри и Джинни. Его лицо исказилось в извиняющейся гримасе.

— Простите, я...

— Нет, — твердо прервал его Гарри, обменявшись взглядом с Джинни. — Они подходят.

Так и было. «Навеки вечные» означало Гарри и Джинни. Но также — Гарри и Рона, и их общее прошлое. Оно означало Рона и Джинни — единственных выживших в большой семье, оказавшейся более хрупкой, чем они могли себе представить. Оно означало раны, которые останутся навсегда, и любовь, которую они навеки сохранят к тем, кого потеряли.

* * *

Они молчали добрый час. Гарри был уверен, что не только он погрузился в воспоминания. Джинни придвинула стул ближе; их плечи соприкоснулись. Он хотел обнять ее, раствориться в ней, но сегодня была годовщина всех их потерь, и Гарри сомневался, что сможет проявить нежность, даже если попытается.

— Жаль, что у нас нет маховика времени Гермионы, — пробормотал Рон, его голос звучал хрипло. — Жаль, что нельзя вернуться... Я бы увернулся от того проклятия. Может, смог бы их защитить...

— Это маховик времени, Гарри, — эхом из прошлого прозвучал голос Гермионы.

Гарри осенила мысль настолько безумная, что он понял, что пьян сильнее, чем предполагал. Он пытался отогнать ее, сделать вид, что она не приходила ему в голову, но абсурдная идея крепко засела в сознании. Он открыл рот, но слова застряли.

— Гарри? — в голосе Джинни слышалась тревога.

Должно быть, он выглядел дико, потому что именно так он и чувствовал себя. Его охватил порыв безумного смеха.

— А что если бы мы могли? — вырвалось у него. — А что если бы мы смогли?

— Что если бы что? — Рон уставился на него.

Что неудивительно, Гарри не помнил, когда последний раз чувствовал такой целеустремленности. Разве что в тот день, когда на поле битвы они потеряли всё, кроме друг друга.

— А если бы мы могли вернуться в прошлое?

— Гарри... — Джинни вздохнула. — Это невозможно. Маховики времени могут отматывать лишь несколько часов, ты же знаешь. Ты пьян, нам всем давно пора спать.

— Нет! — резко оборвал её Гарри. — Мы должны это обдумать, мы обязаны!

— Ты спятил, дружище, — бесстрастно констатировал Рон. — Совсем спятил. Тебе даже думать об этом не стоит, это ненормально.

Собственный смех Гарри прозвучал жутковато даже в его ушах:

— То, как мы живём, — вот что ненормально, Рон. Прошло три года, а мы не сделали ни черта с того дня. Нам всего двадцать четыре, а мы уже старики. Мы едва дышим, все втроём. Если бы не вы двое, я бы давно покончил с собой.

В глазах Джинни выступили слёзы:

— Но Гарри... то, о чём ты думаешь — это невозможно.

— Откуда ты знаешь? — вызывающе спросил он. — Может, кто-то уже делал это, просто не говорил об этом.

— Что, мы будем строить сверхмощный маховик времени? — саркастически уточнил Рон. — Вернёмся в прошлое, спасая всех и оставаясь невидимыми? Что вообще можно изменить?

— Всё, — сквозь зубы проговорил Гарри. — Абсолютно всё. Мы обязаны попытаться, чёрт возьми!

— Гарри, у нас уже три года воспоминаний о жизни без них, — мягко возразила Джинни. — Если бы мы действительно вернулись в прошлое, мы бы уже знали об этом. Они были бы живы.

— Только если мы не изменили Судьбу, — ответил Гарри. — Тогда наши воспоминания были бы другими. Мы были бы сейчас в Норе, праздновали победу, а не тонули в боли горечи за ту цену, что заплатили.

Рон и Джинни переглянулись.

— Послушайте, — Гарри говорил всё более раздражённо. — Рон, разве ты не хочешь вернуть жену? Джинни, разве ты не хочешь жить в мире, где твоя семья ещё дышит?

— Это жестоко, — тихо сказала Джинни, но Гарри видел, что она уже обдумывала эту возможность.

— Прости, — сказал он, хотя не чувствовал ни капли сожаления. Впервые за долгое время он ощущал себя почти живым — так же, как во время полётов с Роном или ночей с Джинни. У него появилась цель. Пусть даже невозможная, но он хотя бы мог попытаться.

— Кажется, Гермиона что-то упоминала... — неуверенно начал Рон, его взгляд стал отсутствующим. — Это было утром после вашего побега с Сириусом. Она говорила, что маховики времени — самый надёжный способ путешествий во времени.

— Если они самые надёжные, значит, должны быть и ненадёжные, — мгновенно подхватил Гарри. — Завтра отправимся поговорить с портретом Дамблдора.

— Мы идем в Хогвартс? — спросила Джинни. Гарри понимал, о чём она думала. Они не возвращались туда с момента окончания битвы, с того самого утра, когда руины ещё не расчистили, а тела всё ещё лежали в Большом зале.

— Да, — твёрдо сказал Гарри.

— Дамблдор точно будет знать, есть ли у нас шансы, — добавил Рон.

Гарри испытывал странное чувство. Три года скорбь разъедала его, разъедала их всех. Было непривычно снова иметь цель.

— Я думаю... Я действительно верю, что выход есть.

Его безумие заразило Рона и Джинни. Понадобилось мгновение, чтобы понять выражение их лиц. Впервые за долгие годы они выглядели полными надежды.

* * *

Рассвет наступил рано. Гарри спал глубоким сном без кошмаров. Проснувшись, он одним глотком опустошил бутылочку «Средства от похмелья тётушки Джиггс», которую Кричер поставил на тумбочку ночью, и вскочил с кровати. Пока он умывался, Джинни уже проснулась. На её лице читались те же чувства: ошеломление и целеустремлённость. Почему они не додумались до этого раньше? Они уже могли бы всё изменить!

Рон присоединился к ним в гостиной менее чем через десять минут, его волосы всё ещё были мокрыми после душа. Он больше не двигался как инфери, и в нём почти угадывался прежний Рон — тот самый, с которым Гарри впервые отправился в Хогвартс, до того как смерть жены, родителей и братьев превратила его в пустую оболочку.

Гарри широко улыбнулся. Рон выглядел ошеломлённым.

— Значит, мы действительно это делаем? — спросил Рон. — Мы попытаемся?

— Да, — твёрдо сказала Джинни. — Да.

Они вышли из дома вместе, и Гарри снова поразило, как приятно покидать его не только ради редких вылазок за покупками нужных вещей, которые Кричер не мог для них достать.

«Мы стали затворниками», — с горькой усмешкой подумал Гарри.

Они шли целеустремлённо, миновали защитные чары и исчезли вместе с громким хлопком.

Хогсмид выглядел точно так же, как на его четвёртом курсе — без дементоров и страха. Люди свободно ходили по извилистым узким улицам, и Гарри почувствовал лишь лёгкий укол обиды к этим людям, живущим и смеющимся в мире без Волдеморта. Они не заплатили ту цену, которую заплатили Гарри, Рон и Джинни.

«Но мы это изменим», — яростно подумал Гарри. Джинни сжала его руку так сильно, что у него хрустнули костяшки пальцев. В её взгляде, впервые за долгое время не потухшем от горя, пылала решимость. Они сделают это.

Тропа к Хогвартсу была такой же длинной, как всегда, но казалось, что они преодолели её за считанные минуты. К счастью, их никто не узнал. Видимо, люди уже перестали надеяться их увидеть после стольких лет затворничества.

Ворота возвышались перед ними — мощные и невозмутимые. Гарри помнил, как они были искорёжены и сломаны после атаки великанов Волдеморта.

— Гарри?!

Троица резко обернулась и увидела Хагрида, стоящего с открытым от изумления ртом. Он был таким же высоким, как всегда, и даже более огромным, чем два года назад.

— Рон? Джинни? — Хагрид застыл на месте от изумления.

— Привет, Хагрид, — поздоровался Гарри. Рон и Джинни машинально повторили за ним.

— Чт... Что вы трое тут делаете?

— Мы пришли к директору, — объяснил Гарри. — Можешь пропустить нас?

Хагрид одной рукой распахнул ворота, а затем ринулся к ним, сдавив всех троих в медвежьих объятиях. Гарри похлопал его по спине. Когда тот наконец отпустил их, по его лохматой бороде уже текли слёзы.

— Я уж думал, никогда больше вас не увижу!

Гарри не нашёл, что ответить. Рон и Джинни молчали рядом. Хагрид, впрочем, не обиделся и без умолку болтал всю дорогу до замка. Оказалось, Грохх нашёл себе подругу, а кентавры приняли в стадо трёх жеребят. Симус Финниган, несмотря на отсутствующую руку, теперь преподавал Защиту от Тёмных Искусств.

Они обогнули оранжереи и замерли, увидев то, что не надеялись увидеть снова. Дыхание перехватило от подступившего к горлу кома, когда Гарри взглянул на восстановленный замок. Астрономическая башня была отстроена заново, и Хогвартс выглядел таким же величественным, как прежде. На ступенях не осталось кровавых следов. Казалось, ничего и не было.

Но это всё было. Билл и Флёр пали вот там, и Гарри до сих пор слышал крики Флёр, когда она, прикрывая тело мужа, уничтожила трёх Пожирателей смерти, прежде чем Долохов убил её.

Гарри криво усмехнулся, и Джинни сжала его руку.

Вестибюль оказался ещё хуже. В памяти Гарри всплывали картины: горящая Гермиона и её мучительные крики, падающий Джордж, ломающий себе позвоночник, Артур Уизли, поражённый в спину Авадой, когда он пытался отомстить за смерть Билла. Чарли был растерзан Фенриром Грейбэком вот здесь, у лестницы. А вот там акромантул разорвал Перси на части.

Глаза Джинни расширились от ужаса. Она не видела, как погибла большая часть её семьи, поскольку в тот момент сражалась с Пожирателями смерти вместе с Лавандой Браун и Парвати Патил. Но она видела их бездыханные тела. Гарри тогда думал, что она мертва, был уверен, что режущее заклятие убило Рона. А всего в пятнадцати метрах (и трёх годах) от того места, где он застыл сейчас, он сам когда-то стоял перед Волдемортом, не пытаясь защититься, наблюдая, как смерть мчится к нему в виде зелёного луча, потому что жаждал умереть. Вместо него погиб крестраж, а Гарри вернулся, чтобы покончить с Волдемортом, ещё не зная, что Рон и Джинни тоже выжили.

Он глубоко вдохнул. Рон крепко зажмурился, его губы беззвучно шевелились, произнося что-то неслышное. Джинни дрожала как осиновый лист.

— Эх, ребята... — Хагрид тяжело вздохнул. — Теперь понимаю, почему вы не возвращались.

Гарри резко кивнул.

— Нам всё равно нужно увидеться с Флитвиком.

Оставив Хагрида и свои воспоминания позади, они целеустремлённо поднялись по лестнице. Было ещё рано, в коридорах не было студентов, все ещё спали в своих спальнях.

Горгулья, охранявшая вход в кабинет директора, была прежней. Гарри с досадой осознал, что не знает пароля и даже не может предположить, каким он может быть.

Рон пнул статую ногой.

— Открывай!

— Нет, — твёрдо ответил горгулья. — Вы не знаете пароля.

Гарри уже собирался отправить сообщение через Патронуса, когда услышал быстрые шаги.

— Мерлиновы яйца! — Симус Финниган замер в десяти футах от них, опершись рукой о стену. — Я думал, вас троих уже и в живых-то нет!

— Привет, Симус, — тихо сказала Джинни. Рон и Гарри молча кивнули в знак приветствия. — Ты не знаешь пароль Флитвика? Нам нужно с ним поговорить.

— Э-э… — Симус явно пытался прийти в себя. Странно было видеть его с одной рукой, но, по крайней мере, это была не та рука, в которой он держал палочку. — Пароль «калиадок».

Горгулья отпрыгнула в сторону, открывая движущуюся лестницу.

— Что такое «калиадок»? — прошептал Гарри. Джинни лишь пожала плечами.

— Увидимся, Симус, — сказал Рон. — Наверстаем упущенное… позже.

— Э-э, да. — Они оставили его стоять с открытым ртом. — Да, увидимся.

Гарри трижды твёрдо постучал. Дверь открылась не сразу, и на лице профессора Флитвика отразилось то же потрясение, что они видели у Хагрида и Симуса.

— Ну что ж, — Флитвик выпрямился во весь свой трёхфутовый рост. — Ну что ж.

— Профессор, — почтительно произнёс Гарри. — Мы хотели бы поговорить с портретом профессора Дамблдора.

— Я… да, конечно, — Флитвик впустил их.

Кабинет был одновременно похож и не похож на тот, что был при Дамблдоре. Хрупкие приборы (те, что уцелели после вспышки гнева Гарри) исчезли, уступив место стопкам книг. Портреты остались прежними. Обитатель самого большого, висевшего за массивным столом, смотрел на Гарри широко раскрытыми глазами.

— Гарри, — произнёс портрет Альбуса Дамблдора. — И миссис Поттер, и мистер Уизли.

— Профессор Дамблдор, — в один голос прошептали трое.

— Мне, пожалуй… — Флитвик сделал нерешительный жест в сторону двери. Гарри почувствовал укол вины, вынуждая маленького волшебника покинуть собственный кабинет.

— Если вы не против…

Дверь закрылась, оставив их наедине.

Неожиданно Гарри потерял дар речи. Он чувствовал себя неловко, а пронзительный взгляд Дамблдора и шёпот других портретов лишь усиливали дискомфорт.

Джинни толкнула его локтем, и Гарри осознал, что застыл в молчании дольше, чем планировал.

— Цена оказалась слишком высокой, — глухо произнёс он.

В горле запершило от подступающих слёз. Дамблдор должен знать. Должен.

— Ох, Гарри... — Портрет откинулся в кресле.

— Существует ли способ... Знаете ли вы... — Гарри сделал глубокий вдох. — Мы хотим это изменить.

Дамблдор надолго замолчал.

— Мы знаем, что маховик времени не подойдёт, — хрипло сказал Рон. Джинни снова начала дрожать.

— Мы хотим вернуться к началу битвы, — твёрдо заявил Гарри.

— Почему? — спросил Дамблдор, сложив пальцы домиком и поочерёдно пронзив каждого взглядом.

Гарри раскрыл рот. Разве не очевидно?

— Мы хотим их спасти, профессор Дамблдор. Мы не... мы не можем... Мы обязаны попытаться! Есть ли…

Но Дамблдор прервал его:

— Вы меня не поняли. Почему именно к началу битвы? Вы мало что сможете изменить. Возможно, спасёте одного-двух, но потери всё равно будут огромны.

Джинни напряглась.

— Есть способ или нет? — громко спросил Рон.

Гарри почувствовал желание пнуть его, ведь им же нужно было расположить Дамблдора!

— Да, — ответил Дамблдор.

Гарри отвернулся, сжав виски ладонями. Джинни издала бессловесный крик и прикрыла рот рукой. Рон тяжело дышал, словно только что пробежал несколько километров.

— Способ есть, — продолжил Дамблдор. — Несколько, если быть точным, но лишь один целесообразен в вашем положении. Разумеется, это не мгновенный процесс, вам потребуется подготовка, включая весьма сложное зелье и заклинание. Вам повезло, что вас трое. Одному человеку это было бы практически не под силу.

— Мы сделаем это, — мгновенно откликнулся Гарри. — Прямо сейчас.

— О, но здесь не может быть «прямо сейчас», — возразил Дамблдор. — Вам нужно подготовиться. Приготовления одного лишь зелья займет три года.

— Три года?!

— Не говоря уже о решениях, которые вам предстоит принять. Например, насколько далеко вы хотите вернуться. Это нужно определить до начала приготовления зелья, поскольку количество ингредиентов будет варьироваться.

— Но... мы хотим вернуться на три года назад, — настаивал Гарри. — К началу битвы.

— Я бы не советовал, — покачал головой Дамблдор. — Это совсем не маховик времени; вас не будет в двух экземплярах. Вы окажетесь в собственных телах в той же стрессовой ситуации, что и в ту ночь. Единственное отличие — сохранённые воспоминания о нынешней временной линии. Вы будете знать, когда и где произойдёт то, что вы хотите предотвратить, но без гарантий успеха.

— Вы... считаете, нам не стоит этого делать? — осторожно спросила Джинни. — Потому что мы уже все решили.

— Напротив, миссис Поттер, я убеждён, что вам следует это сделать, — глаза Дамблдора лукаво сверкнули. — Но если уж браться за дело, то делать это нужно правильно. Взявшись за гуж, не говори, что не дюж, как говорится.

— Что, чёрт возьми, это значит? — грубо буркнул Рон.

— Погодите, — мысли Гарри лихорадочно работали. — Вы хотите сказать... что нам нужно вернуться ещё дальше?

— Великолепно, Гарри, — Дамблдор выглядел довольным, будто студент, получивший «Превосходно» за сложное эссе. — Вернувшись достаточно далеко, вы сможете вовсе предотвратить финальную битву.

Гарри задумался. Они могли вернуться в любой момент за те годы, когда он, Рон и Гермиона охотились за крестражами. Теперь он точно знал, где они находятся — это сделало бы поиск и уничтожение куда быстрее и проще. У Волдеморта было бы меньше времени на сбор армии, и шансы тех, кто встал на сторону Гарри, не казались бы такими призрачными. Он мог бы даже спасти Ремуса, Тонкс и маленького Тедди от убийства в их же доме.

Но... что, если вернуться ещё раньше смерти Дамблдора? Он мог бы предотвратить последствия его контакта с кольцом, Снейпу не пришлось бы убивать его, и великий волшебник остался бы рядом. А если заглянуть ещё дальше... Сириус. Битвы в Отделе Тайн можно было бы избежать. Гарри теперь точно знал, что это ловушка, он даже не пошёл бы туда. А вернувшись на четвёртый курс, он мог помешать возрождению Волдеморта, и Седрик остался бы жив.

Рон и Джинни настороженно наблюдали за ним, и Гарри осознал, что расплылся в улыбке.

— Думаю, нам стоит вернуться на первый курс, — объявил он. — Мы разберёмся с крестражами, предотвратим множество бед, и у нас будут годы на подготовку до возрождения Волдеморта. Профессор Дамблдор, — он повернулся к портрету, — как вы думаете, останется ли во мне частица души Волдеморта, если я вернусь в прошлое?

— Безусловно, — ответил портрет. — Изменятся лишь ваши воспоминания. Пророчество тоже останется, хотя мне любопытно, изменится ли его формулировка. Вполне возможно...

Гарри встревожился, но Дамблдор поспешил успокоить его:

— Суть пророчества, полагаю, останется прежней. Но я не удивлюсь, если его точный текст претерпит изменения.

— В чём же состоит этот метод, профессор Дамблдор? — спросила Джинни.

— Зелье называется «Слёзы Мерлина» — он и создал его, и, насколько мне известно, единственный, кто его применял. Заклинание же именуется «Паутиной» или «Искажённой реальностью». Нужны оба компонента, они неразрывно связаны, — Дамблдор сделал паузу. — Я настоятельно советую вам тщательно спланировать каждое действие. Запишите всё. Продумайте шаг за шагом, прежде чем начинать. У вас будет некоторый простор для манёвра, но цели должны быть кристально ясны.

— Эм, почему? — спросил Рон.

— Ключевые ингредиенты зелья — ваши воспоминания, — тихо сказал Дамблдор. — Вам потребуется добавить их как можно больше, всё, что сможете. Рекомендую также поговорить с другими об их воспоминаниях о войне и включить их тоже. Все ваши знания станут мощным оружием для ваших одиннадцатилетних «я».

— Значит, зелье требует наших воспоминаний? — уточнил Гарри. — Это что-то вроде Омута памяти?

— Именно так, — Дамблдор сиял. — Но как только воспоминания войдут в состав зелья, вы их потеряете. Вот почему планирование так важно. Я, разумеется, помогу вам всем, чем смогу. Последним воспоминанием, которое вы добавите, станет сам процесс создания зелья. Единственное, что вы не сможете взять с собой — это заклинание для ритуала.

— И где мы найдём информацию об этом? — спросил Рон, затем добавил с надеждой: — Вы его помните наизусть?

— Нет, но вы найдёте его в Запретной секции, в тонкой книге под названием «Безграничные воспоминания». Там целая глава посвящена этому.

— Что ж, — наконец сказал Гарри. — Похоже, у нас впереди много работы.

— Если кто и сможет сделать это правильно, так это вы трое, — произнёс Дамблдор. — У меня к вам лишь одна просьба. Пожалуйста, расскажите мне. Тому другому мне. Я знаю, — он сделал паузу, — знаю, что тебя злило, когда я что-то скрывал, Гарри. И я приношу свои извинения...

— Конечно, мы скажем вам, — Гарри широко улыбнулся. — Я не собираюсь лишаться одного из своих лучших союзников.

— Нам пора приниматься за работу, — сказал Рон. — Три года начинаются прямо сейчас.

* * *

В итоге подготовка заняла четыре года кропотливой, методичной работы. Несмотря на нетерпение, они понимали, что в таких вещах нельзя ошибаться. Слишком многое было поставлено на кон.

Черноволосый парень сидел рядом с рыжеволосой девушкой, которую едва помнил, но к которой испытывал щемящую нежность, хотя и не понимал почему. Теоретически он знал, что они втроём — он сам, эта девушка и рыжий парень — работали над чем-то отчаянно важным. Чем-то, что заставляло их продолжать, хотя они и не знали что именно. Иногда они шутили об этом. У него было ощущение, что раньше они шутили гораздо чаще.

Вчера странное зелье кристаллизовалось. В котле остались три осколка, похожих на прозрачное светящееся стекло. Черноволосый так и хотел прикоснуться к ним, хотя знал, что это последнее, что следовало делать. Это разрушило бы всё. Но что, спрашивал он себя, было этим «всё»? Он знал, что найдёт ответы в котле, но каждый раз при мысли прикоснуться к осколкам, сердце сжималось в груди. Рыжий каждый день спрашивал, помнит ли он, почему нельзя трогать кристаллы, но черноволосый не мог вспомнить.

— Мы должны произнести заклинание, — сказала прекрасная рыжеволосая девушка. — Оно готово.

— Откуда ты знаешь? — испуганно спросил черноволосый. — А вдруг нет?

— Здесь, в наших записях, — ответила она. — Я написала: «Когда зелье кристаллизуется, настанет время для заклинания. НЕ ПРИКАСАТЬСЯ».

— Ладно, — сказал рыжий парень. — Произнесём заклинание. По крайней мере, я его помню. Хотя больше ничего не помню.

— Разве не так и должно было быть? — спросил черноволосый. Его бесило, что он не может вспомнить имя этого человека. Он чувствовал, что должен его знать, но вся его голова будто превратилась в зияющую пустоту.

— Да, мы везде это записали, — ответил рыжий. — Интересно, почему мы оставляли себе столько записок?

— Не знаю, узнаем ли мы когда-нибудь.

— Нам нужно произнести его, — твёрдо сказал черноволосый. — Сейчас, пока мы не забыли что-то ещё.

Они соединили руки. Рыжая девушка начала читать длинное заклинание, похожее на песню. Парни подхватили. Они продолжали, даже когда свет погас и комната погрузилась во тьму. Единственное освещение исходило от котла.

Черноволосый наблюдал, как осколки стекла поднялись в воздух и прилипли к чему-то, напоминающему паутину из крошечных огоньков. Это резало глаза, и он моргнул. Комната становилась всё темнее, ладонь девушки покрылась потом. Другой парень дрожал.

Он услышал крик, от которого волосы встали дыбом. Ничего подобного он раньше не слышал. Казалось, он длился целую вечность, а затем всё погрузилось в абсолютную тьму. Странная мысль пронеслась в его сознании: навеки вечные. Всё ещё сжимая руки двух других, он рухнул вперёд, в ничто.