Назад с целью: навеки вечные (гет)

Даже пирог с мясом и почками от Кричера казался Гарри Поттеру безвкусным, словно пепел, пока он пытался проглотить ужин. Чай, который он отхлебнул, чтобы избавиться от кома, сдавившего горло, был горьким, отравляющим. Домовик старался изо всех сил, он всегда старался, особенно в такие важные дни, но Гарри физически не мог получать удовольствие от его стряпни. Еда не приносила утешения. Даже Джинни Поттер, его главная отрада, не могла облегчить скорбь, тяжким грузом давившую на душу и втягивавшую его в пучину депрессии, не оставлявшей сил ни есть, ни пить, ни любить. Не сегодня.

Трое людей в столовой даже не пытались, как обычно, делать вид, что их разбитые сердца когда-нибудь заживут. Джинни вяло ковыряла вилкой в тарелке, так и не отправив в рот ни куска. Она бессмысленно смотрела на еду, опустив голову, будто в молитве. Рон Уизли даже не притворялся, что ест. Он развалился на стуле, скрестив руки на груди. Гарри видел, как напрягались его скулы от стиснутых зубов, а ноздри время от времени раздувались, будто он изо всех сил сдерживал слёзы.

— Принести огневиски? — тихо спросил Гарри. — Я купил лучший. Как раз для сегодня.

— Почему бы и нет, — безжизненно ответил Рон.

Джинни лишь кивнула, не открывая глаз.

Гарри встал. Он мог бы вызвать бутылку заклинанием, но его гнала какая-то тревожная потребность двигаться. Он пересек комнату, которая, несмотря на все старания Кричера, оставалась такой же мрачной и унылой, как и весь дом на площади Гриммо. Мысль о нём он тут же отогнал, несмотря на всю угрюмость особняка Блэков, тут были и хорошие моменты. Но сейчас воспоминания о них разъедали душу сильнее, чем даже самые плохие.

В доме не было ни одной фотографии, кроме альбома, который Хагрид подарил Гарри много лет назад. Никто из ушедших не махал им с улыбкой, усугубляя горе. Гарри сам убрал все снимки, ему показалось слишком жестоким заставлять Джинни и Рона смотреть на улыбающиеся лица его семьи.

— …Гарри? — голос Джинни вырвал его из раздумий. Он повернулся к ней.

— Да?

— Ты просто стоял… — в её карих глазах читалось понимание.

Он не знал, где и кем был бы без неё. Скорее всего, уже давно был бы мёртв. Они были женаты почти три года, поженились через несколько месяцев после Битвы за Хогвартс, держась друг за друга, когда рядом оставался только Рон. Флитвик, директор Хогвартса и один из немногих выживших в той битве, сквозь слёзы провёл церемонию.

— Понимаю. Прости.

Всё равно он призвал бутылку заклинанием, и после трёх стопок почти почувствовал онемение.

— Им бы не понравилось, что мы творим, — неожиданно сказал Рон.

Гарри уже сбился со счёта, сколько тот успел выпить, но он не был нянькой лучшему другу. Рон вспоминал о них только пьяным.

— Понимаю, — отозвалась Джинни. — Но мы делаем, что можем.

— Гермиона… — голос Рона дрогнул, и он провёл рукой по подбородку. — Она бы нам всем задницы надрала.

— Ещё как, — согласился Гарри. Он бы отдал что угодно, чтобы погибшая подруга могла ему эту задницу надрать.

— Фред с Джорджем были бы… были бы у-ужасны, — Джинни попыталась улыбнуться, но получилось кривовато, и улыбка тут же исчезла.

— Твои мама с папой устроили бы нам взбучку, — Гарри потянулся и схватил Рона за плечо свободной от стакана с огненвиски рукой. — Особенно мама.

— Папа бы… сидел на кухне, разглядывал маггловские штуковины, пока мама орала бы на нас.

— Перси прочитал бы нам нотации, говорил бы, что мы плохой пример и позорим фамилию Уизли.

— А сам тем временем назначал бы интервью… после того как выкинул бы из дома все бутылки с огневиски, — закончил Рон, когда голос Джинни оборвался. Её лицо окаменело, челюсти сжались, а пальцы впились в руку Гарри.

— Флёр бы так разозлилась, что орала бы на нас по-французски, — вставил Гарри. Огневиски жёг горло, но с ним говорить было легче. — А Билл так бы проклял нас, что мы бы поседели, пока чары не сняли.

— Чарли напустил бы на нас драконов, — добавила Джинни. — Ты же знаешь, он бы так и сделал.

Но их больше не было. Никого. Только разрушенный Большой зал, груды тел и море крови. Гарри раздражённо тряхнул головой. Теперь они спали в земле, не ведая, какой горькой и одинокой оказалась победа, сколько боли принесли их смерти. Если бы он раньше узнал, что сам является крестражем… Если бы сдался до начала той бойни…

— Хватит, Гарри, — в унисон сказали Джинни и Рон.

— Мы знаем, о чём ты думаешь, — добавила Джинни. — Это не твоя вина.

— П-просто…

— Знаю, — её голос смягчился. — Но вини тех, кто действительно виноват. Волдеморт убил их. Беллатриса убила их. Долохов убил их. А ты убил тех, кто отнял у нас семью.

— Всего один раз, — горько бросил Гарри.

Рон шумно выдохнул, опрокинул ещё одну стопку и зажмурился.

— Я буду скучать по ним. Навеки вечные.

— Навеки вечные, — эхом откликнулись Гарри и Джинни.

Фраза «навеки вечные» родилась из предложения Гарри. Романтики в нём не было, лишь месяц бесконечных похорон, и только любовь к Джинни не давала ему сойти с ума.

* * *

— Джинни… — прошептал он тогда, обнимая её на рассвете. Утро было самым тяжёлым временем, потому что в первые секунды после пробуждения было так легко забыть, что победа оказалась похожей на поражение.

— Гарри… — она прижалась щекой к его груди.

— Я не смогу без тебя, — просто сказал он. — Не выживу.

— Я тоже, — вздохнула она.

— Я буду любить тебя. Навеки вечные. Выходи за меня?

Это было лучшее, что он мог сделать. Они воссоединились после года безуспешных поисков крестражей и открытого нападения на Нору. Стоя среди руин, Гарри с ужасом осознал: как бы он ни старался, Джинни и её семья всегда будут мишенью. Он не хотел потерять её, не дав понять, что, несмотря на время и расстояние, она остаётся самым светлым моментом в его жизни.

Тогда они ещё надеялись. После года, проведённого Джинни в укрытии с семьёй, и редких, но столь важных встреч, Гарри решил: как только покончит с Волдемортом, наденет ей кольцо на палец и больше никогда не отпустит. Он часто представлял, как сделает предложение. Возможно, в гостиной Гриффиндора или на квиддичном поле. Придумает что-то романтичное — может, даже попросит помощи у Гермионы.

Но судьба распорядилась иначе.

* * *

Эта фраза стала их тайным паролем. Они произнесли ее друг другу в клятвах на уединенном холме, поросшем вереском. Она глубоко запала в душу Рону, хотя они не замечали этого месяцами.

* * *

Был рождественский день. Пока буря бушевала снаружи, горе терзало их изнутри. День, который должен был быть счастливым. Но когда каждый потерял всех, кого когда-либо любил, счастье стало невозможным. Утешение они находили только в вине.

— Я буду скучать по ним, — хрипло сказал Рон. — Навеки вечные.

Он был не настолько пьян, чтобы не понимать: он использовал слова, особенные для Гарри и Джинни. Его лицо исказилось в извиняющейся гримасе.

— Простите, я...

— Нет, — твердо прервал его Гарри, обменявшись взглядом с Джинни. — Они подходят.

Так и было. «Навеки вечные» означало Гарри и Джинни. Но также — Гарри и Рона, и их общее прошлое. Оно означало Рона и Джинни — единственных выживших в большой семье, оказавшейся более хрупкой, чем они могли себе представить. Оно означало раны, которые останутся навсегда, и любовь, которую они навеки сохранят к тем, кого потеряли.

* * *

Они молчали добрый час. Гарри был уверен, что не только он погрузился в воспоминания. Джинни придвинула стул ближе; их плечи соприкоснулись. Он хотел обнять ее, раствориться в ней, но сегодня была годовщина всех их потерь, и Гарри сомневался, что сможет проявить нежность, даже если попытается.

— Жаль, что у нас нет маховика времени Гермионы, — пробормотал Рон, его голос звучал хрипло. — Жаль, что нельзя вернуться... Я бы увернулся от того проклятия. Может, смог бы их защитить...

— Это маховик времени, Гарри, — эхом из прошлого прозвучал голос Гермионы.

Гарри осенила мысль настолько безумная, что он понял, что пьян сильнее, чем предполагал. Он пытался отогнать ее, сделать вид, что она не приходила ему в голову, но абсурдная идея крепко засела в сознании. Он открыл рот, но слова застряли.

— Гарри? — в голосе Джинни слышалась тревога.

Должно быть, он выглядел дико, потому что именно так он и чувствовал себя. Его охватил порыв безумного смеха.

— А что если бы мы могли? — вырвалось у него. — А что если бы мы смогли?

— Что если бы что? — Рон уставился на него.

Что неудивительно, Гарри не помнил, когда последний раз чувствовал такой целеустремленности. Разве что в тот день, когда на поле битвы они потеряли всё, кроме друг друга.

— А если бы мы могли вернуться в прошлое?

— Гарри... — Джинни вздохнула. — Это невозможно. Маховики времени могут отматывать лишь несколько часов, ты же знаешь. Ты пьян, нам всем давно пора спать.

— Нет! — резко оборвал её Гарри. — Мы должны это обдумать, мы обязаны!

— Ты спятил, дружище, — бесстрастно констатировал Рон. — Совсем спятил. Тебе даже думать об этом не стоит, это ненормально.

Собственный смех Гарри прозвучал жутковато даже в его ушах:

— То, как мы живём, — вот что ненормально, Рон. Прошло три года, а мы не сделали ни черта с того дня. Нам всего двадцать четыре, а мы уже старики. Мы едва дышим, все втроём. Если бы не вы двое, я бы давно покончил с собой.

В глазах Джинни выступили слёзы:

— Но Гарри... то, о чём ты думаешь — это невозможно.

— Откуда ты знаешь? — вызывающе спросил он. — Может, кто-то уже делал это, просто не говорил об этом.

— Что, мы будем строить сверхмощный маховик времени? — саркастически уточнил Рон. — Вернёмся в прошлое, спасая всех и оставаясь невидимыми? Что вообще можно изменить?

— Всё, — сквозь зубы проговорил Гарри. — Абсолютно всё. Мы обязаны попытаться, чёрт возьми!

— Гарри, у нас уже три года воспоминаний о жизни без них, — мягко возразила Джинни. — Если бы мы действительно вернулись в прошлое, мы бы уже знали об этом. Они были бы живы.

— Только если мы не изменили Судьбу, — ответил Гарри. — Тогда наши воспоминания были бы другими. Мы были бы сейчас в Норе, праздновали победу, а не тонули в боли горечи за ту цену, что заплатили.

Рон и Джинни переглянулись.

— Послушайте, — Гарри говорил всё более раздражённо. — Рон, разве ты не хочешь вернуть жену? Джинни, разве ты не хочешь жить в мире, где твоя семья ещё дышит?

— Это жестоко, — тихо сказала Джинни, но Гарри видел, что она уже обдумывала эту возможность.

— Прости, — сказал он, хотя не чувствовал ни капли сожаления. Впервые за долгое время он ощущал себя почти живым — так же, как во время полётов с Роном или ночей с Джинни. У него появилась цель. Пусть даже невозможная, но он хотя бы мог попытаться.

— Кажется, Гермиона что-то упоминала... — неуверенно начал Рон, его взгляд стал отсутствующим. — Это было утром после вашего побега с Сириусом. Она говорила, что маховики времени — самый надёжный способ путешествий во времени.

— Если они самые надёжные, значит, должны быть и ненадёжные, — мгновенно подхватил Гарри. — Завтра отправимся поговорить с портретом Дамблдора.

— Мы идем в Хогвартс? — спросила Джинни. Гарри понимал, о чём она думала. Они не возвращались туда с момента окончания битвы, с того самого утра, когда руины ещё не расчистили, а тела всё ещё лежали в Большом зале.

— Да, — твёрдо сказал Гарри.

— Дамблдор точно будет знать, есть ли у нас шансы, — добавил Рон.

Гарри испытывал странное чувство. Три года скорбь разъедала его, разъедала их всех. Было непривычно снова иметь цель.

— Я думаю... Я действительно верю, что выход есть.

Его безумие заразило Рона и Джинни. Понадобилось мгновение, чтобы понять выражение их лиц. Впервые за долгие годы они выглядели полными надежды.

* * *

Рассвет наступил рано. Гарри спал глубоким сном без кошмаров. Проснувшись, он одним глотком опустошил бутылочку «Средства от похмелья тётушки Джиггс», которую Кричер поставил на тумбочку ночью, и вскочил с кровати. Пока он умывался, Джинни уже проснулась. На её лице читались те же чувства: ошеломление и целеустремлённость. Почему они не додумались до этого раньше? Они уже могли бы всё изменить!

Рон присоединился к ним в гостиной менее чем через десять минут, его волосы всё ещё были мокрыми после душа. Он больше не двигался как инфери, и в нём почти угадывался прежний Рон — тот самый, с которым Гарри впервые отправился в Хогвартс, до того как смерть жены, родителей и братьев превратила его в пустую оболочку.

Гарри широко улыбнулся. Рон выглядел ошеломлённым.

— Значит, мы действительно это делаем? — спросил Рон. — Мы попытаемся?

— Да, — твёрдо сказала Джинни. — Да.

Они вышли из дома вместе, и Гарри снова поразило, как приятно покидать его не только ради редких вылазок за покупками нужных вещей, которые Кричер не мог для них достать.

«Мы стали затворниками», — с горькой усмешкой подумал Гарри.

Они шли целеустремлённо, миновали защитные чары и исчезли вместе с громким хлопком.

Хогсмид выглядел точно так же, как на его четвёртом курсе — без дементоров и страха. Люди свободно ходили по извилистым узким улицам, и Гарри почувствовал лишь лёгкий укол обиды к этим людям, живущим и смеющимся в мире без Волдеморта. Они не заплатили ту цену, которую заплатили Гарри, Рон и Джинни.

«Но мы это изменим», — яростно подумал Гарри. Джинни сжала его руку так сильно, что у него хрустнули костяшки пальцев. В её взгляде, впервые за долгое время не потухшем от горя, пылала решимость. Они сделают это.

Тропа к Хогвартсу была такой же длинной, как всегда, но казалось, что они преодолели её за считанные минуты. К счастью, их никто не узнал. Видимо, люди уже перестали надеяться их увидеть после стольких лет затворничества.

Ворота возвышались перед ними — мощные и невозмутимые. Гарри помнил, как они были искорёжены и сломаны после атаки великанов Волдеморта.

— Гарри?!

Троица резко обернулась и увидела Хагрида, стоящего с открытым от изумления ртом. Он был таким же высоким, как всегда, и даже более огромным, чем два года назад.

— Рон? Джинни? — Хагрид застыл на месте от изумления.

— Привет, Хагрид, — поздоровался Гарри. Рон и Джинни машинально повторили за ним.

— Чт... Что вы трое тут делаете?

— Мы пришли к директору, — объяснил Гарри. — Можешь пропустить нас?

Хагрид одной рукой распахнул ворота, а затем ринулся к ним, сдавив всех троих в медвежьих объятиях. Гарри похлопал его по спине. Когда тот наконец отпустил их, по его лохматой бороде уже текли слёзы.

— Я уж думал, никогда больше вас не увижу!

Гарри не нашёл, что ответить. Рон и Джинни молчали рядом. Хагрид, впрочем, не обиделся и без умолку болтал всю дорогу до замка. Оказалось, Грохх нашёл себе подругу, а кентавры приняли в стадо трёх жеребят. Симус Финниган, несмотря на отсутствующую руку, теперь преподавал Защиту от Тёмных Искусств.

Они обогнули оранжереи и замерли, увидев то, что не надеялись увидеть снова. Дыхание перехватило от подступившего к горлу кома, когда Гарри взглянул на восстановленный замок. Астрономическая башня была отстроена заново, и Хогвартс выглядел таким же величественным, как прежде. На ступенях не осталось кровавых следов. Казалось, ничего и не было.

Но это всё было. Билл и Флёр пали вот там, и Гарри до сих пор слышал крики Флёр, когда она, прикрывая тело мужа, уничтожила трёх Пожирателей смерти, прежде чем Долохов убил её.

Гарри криво усмехнулся, и Джинни сжала его руку.

Вестибюль оказался ещё хуже. В памяти Гарри всплывали картины: горящая Гермиона и её мучительные крики, падающий Джордж, ломающий себе позвоночник, Артур Уизли, поражённый в спину Авадой, когда он пытался отомстить за смерть Билла. Чарли был растерзан Фенриром Грейбэком вот здесь, у лестницы. А вот там акромантул разорвал Перси на части.

Глаза Джинни расширились от ужаса. Она не видела, как погибла большая часть её семьи, поскольку в тот момент сражалась с Пожирателями смерти вместе с Лавандой Браун и Парвати Патил. Но она видела их бездыханные тела. Гарри тогда думал, что она мертва, был уверен, что режущее заклятие убило Рона. А всего в пятнадцати метрах (и трёх годах) от того места, где он застыл сейчас, он сам когда-то стоял перед Волдемортом, не пытаясь защититься, наблюдая, как смерть мчится к нему в виде зелёного луча, потому что жаждал умереть. Вместо него погиб крестраж, а Гарри вернулся, чтобы покончить с Волдемортом, ещё не зная, что Рон и Джинни тоже выжили.

Он глубоко вдохнул. Рон крепко зажмурился, его губы беззвучно шевелились, произнося что-то неслышное. Джинни дрожала как осиновый лист.

— Эх, ребята... — Хагрид тяжело вздохнул. — Теперь понимаю, почему вы не возвращались.

Гарри резко кивнул.

— Нам всё равно нужно увидеться с Флитвиком.

Оставив Хагрида и свои воспоминания позади, они целеустремлённо поднялись по лестнице. Было ещё рано, в коридорах не было студентов, все ещё спали в своих спальнях.

Горгулья, охранявшая вход в кабинет директора, была прежней. Гарри с досадой осознал, что не знает пароля и даже не может предположить, каким он может быть.

Рон пнул статую ногой.

— Открывай!

— Нет, — твёрдо ответил горгулья. — Вы не знаете пароля.

Гарри уже собирался отправить сообщение через Патронуса, когда услышал быстрые шаги.

— Мерлиновы яйца! — Симус Финниган замер в десяти футах от них, опершись рукой о стену. — Я думал, вас троих уже и в живых-то нет!

— Привет, Симус, — тихо сказала Джинни. Рон и Гарри молча кивнули в знак приветствия. — Ты не знаешь пароль Флитвика? Нам нужно с ним поговорить.

— Э-э… — Симус явно пытался прийти в себя. Странно было видеть его с одной рукой, но, по крайней мере, это была не та рука, в которой он держал палочку. — Пароль «калиадок».

Горгулья отпрыгнула в сторону, открывая движущуюся лестницу.

— Что такое «калиадок»? — прошептал Гарри. Джинни лишь пожала плечами.

— Увидимся, Симус, — сказал Рон. — Наверстаем упущенное… позже.

— Э-э, да. — Они оставили его стоять с открытым ртом. — Да, увидимся.

Гарри трижды твёрдо постучал. Дверь открылась не сразу, и на лице профессора Флитвика отразилось то же потрясение, что они видели у Хагрида и Симуса.

— Ну что ж, — Флитвик выпрямился во весь свой трёхфутовый рост. — Ну что ж.

— Профессор, — почтительно произнёс Гарри. — Мы хотели бы поговорить с портретом профессора Дамблдора.

— Я… да, конечно, — Флитвик впустил их.

Кабинет был одновременно похож и не похож на тот, что был при Дамблдоре. Хрупкие приборы (те, что уцелели после вспышки гнева Гарри) исчезли, уступив место стопкам книг. Портреты остались прежними. Обитатель самого большого, висевшего за массивным столом, смотрел на Гарри широко раскрытыми глазами.

— Гарри, — произнёс портрет Альбуса Дамблдора. — И миссис Поттер, и мистер Уизли.

— Профессор Дамблдор, — в один голос прошептали трое.

— Мне, пожалуй… — Флитвик сделал нерешительный жест в сторону двери. Гарри почувствовал укол вины, вынуждая маленького волшебника покинуть собственный кабинет.

— Если вы не против…

Дверь закрылась, оставив их наедине.

Неожиданно Гарри потерял дар речи. Он чувствовал себя неловко, а пронзительный взгляд Дамблдора и шёпот других портретов лишь усиливали дискомфорт.

Джинни толкнула его локтем, и Гарри осознал, что застыл в молчании дольше, чем планировал.

— Цена оказалась слишком высокой, — глухо произнёс он.

В горле запершило от подступающих слёз. Дамблдор должен знать. Должен.

— Ох, Гарри... — Портрет откинулся в кресле.

— Существует ли способ... Знаете ли вы... — Гарри сделал глубокий вдох. — Мы хотим это изменить.

Дамблдор надолго замолчал.

— Мы знаем, что маховик времени не подойдёт, — хрипло сказал Рон. Джинни снова начала дрожать.

— Мы хотим вернуться к началу битвы, — твёрдо заявил Гарри.

— Почему? — спросил Дамблдор, сложив пальцы домиком и поочерёдно пронзив каждого взглядом.

Гарри раскрыл рот. Разве не очевидно?

— Мы хотим их спасти, профессор Дамблдор. Мы не... мы не можем... Мы обязаны попытаться! Есть ли…

Но Дамблдор прервал его:

— Вы меня не поняли. Почему именно к началу битвы? Вы мало что сможете изменить. Возможно, спасёте одного-двух, но потери всё равно будут огромны.

Джинни напряглась.

— Есть способ или нет? — громко спросил Рон.

Гарри почувствовал желание пнуть его, ведь им же нужно было расположить Дамблдора!

— Да, — ответил Дамблдор.

Гарри отвернулся, сжав виски ладонями. Джинни издала бессловесный крик и прикрыла рот рукой. Рон тяжело дышал, словно только что пробежал несколько километров.

— Способ есть, — продолжил Дамблдор. — Несколько, если быть точным, но лишь один целесообразен в вашем положении. Разумеется, это не мгновенный процесс, вам потребуется подготовка, включая весьма сложное зелье и заклинание. Вам повезло, что вас трое. Одному человеку это было бы практически не под силу.

— Мы сделаем это, — мгновенно откликнулся Гарри. — Прямо сейчас.

— О, но здесь не может быть «прямо сейчас», — возразил Дамблдор. — Вам нужно подготовиться. Приготовления одного лишь зелья займет три года.

— Три года?!

— Не говоря уже о решениях, которые вам предстоит принять. Например, насколько далеко вы хотите вернуться. Это нужно определить до начала приготовления зелья, поскольку количество ингредиентов будет варьироваться.

— Но... мы хотим вернуться на три года назад, — настаивал Гарри. — К началу битвы.

— Я бы не советовал, — покачал головой Дамблдор. — Это совсем не маховик времени; вас не будет в двух экземплярах. Вы окажетесь в собственных телах в той же стрессовой ситуации, что и в ту ночь. Единственное отличие — сохранённые воспоминания о нынешней временной линии. Вы будете знать, когда и где произойдёт то, что вы хотите предотвратить, но без гарантий успеха.

— Вы... считаете, нам не стоит этого делать? — осторожно спросила Джинни. — Потому что мы уже все решили.

— Напротив, миссис Поттер, я убеждён, что вам следует это сделать, — глаза Дамблдора лукаво сверкнули. — Но если уж браться за дело, то делать это нужно правильно. Взявшись за гуж, не говори, что не дюж, как говорится.

— Что, чёрт возьми, это значит? — грубо буркнул Рон.

— Погодите, — мысли Гарри лихорадочно работали. — Вы хотите сказать... что нам нужно вернуться ещё дальше?

— Великолепно, Гарри, — Дамблдор выглядел довольным, будто студент, получивший «Превосходно» за сложное эссе. — Вернувшись достаточно далеко, вы сможете вовсе предотвратить финальную битву.

Гарри задумался. Они могли вернуться в любой момент за те годы, когда он, Рон и Гермиона охотились за крестражами. Теперь он точно знал, где они находятся — это сделало бы поиск и уничтожение куда быстрее и проще. У Волдеморта было бы меньше времени на сбор армии, и шансы тех, кто встал на сторону Гарри, не казались бы такими призрачными. Он мог бы даже спасти Ремуса, Тонкс и маленького Тедди от убийства в их же доме.

Но... что, если вернуться ещё раньше смерти Дамблдора? Он мог бы предотвратить последствия его контакта с кольцом, Снейпу не пришлось бы убивать его, и великий волшебник остался бы рядом. А если заглянуть ещё дальше... Сириус. Битвы в Отделе Тайн можно было бы избежать. Гарри теперь точно знал, что это ловушка, он даже не пошёл бы туда. А вернувшись на четвёртый курс, он мог помешать возрождению Волдеморта, и Седрик остался бы жив.

Рон и Джинни настороженно наблюдали за ним, и Гарри осознал, что расплылся в улыбке.

— Думаю, нам стоит вернуться на первый курс, — объявил он. — Мы разберёмся с крестражами, предотвратим множество бед, и у нас будут годы на подготовку до возрождения Волдеморта. Профессор Дамблдор, — он повернулся к портрету, — как вы думаете, останется ли во мне частица души Волдеморта, если я вернусь в прошлое?

— Безусловно, — ответил портрет. — Изменятся лишь ваши воспоминания. Пророчество тоже останется, хотя мне любопытно, изменится ли его формулировка. Вполне возможно...

Гарри встревожился, но Дамблдор поспешил успокоить его:

— Суть пророчества, полагаю, останется прежней. Но я не удивлюсь, если его точный текст претерпит изменения.

— В чём же состоит этот метод, профессор Дамблдор? — спросила Джинни.

— Зелье называется «Слёзы Мерлина» — он и создал его, и, насколько мне известно, единственный, кто его применял. Заклинание же именуется «Паутиной» или «Искажённой реальностью». Нужны оба компонента, они неразрывно связаны, — Дамблдор сделал паузу. — Я настоятельно советую вам тщательно спланировать каждое действие. Запишите всё. Продумайте шаг за шагом, прежде чем начинать. У вас будет некоторый простор для манёвра, но цели должны быть кристально ясны.

— Эм, почему? — спросил Рон.

— Ключевые ингредиенты зелья — ваши воспоминания, — тихо сказал Дамблдор. — Вам потребуется добавить их как можно больше, всё, что сможете. Рекомендую также поговорить с другими об их воспоминаниях о войне и включить их тоже. Все ваши знания станут мощным оружием для ваших одиннадцатилетних «я».

— Значит, зелье требует наших воспоминаний? — уточнил Гарри. — Это что-то вроде Омута памяти?

— Именно так, — Дамблдор сиял. — Но как только воспоминания войдут в состав зелья, вы их потеряете. Вот почему планирование так важно. Я, разумеется, помогу вам всем, чем смогу. Последним воспоминанием, которое вы добавите, станет сам процесс создания зелья. Единственное, что вы не сможете взять с собой — это заклинание для ритуала.

— И где мы найдём информацию об этом? — спросил Рон, затем добавил с надеждой: — Вы его помните наизусть?

— Нет, но вы найдёте его в Запретной секции, в тонкой книге под названием «Безграничные воспоминания». Там целая глава посвящена этому.

— Что ж, — наконец сказал Гарри. — Похоже, у нас впереди много работы.

— Если кто и сможет сделать это правильно, так это вы трое, — произнёс Дамблдор. — У меня к вам лишь одна просьба. Пожалуйста, расскажите мне. Тому другому мне. Я знаю, — он сделал паузу, — знаю, что тебя злило, когда я что-то скрывал, Гарри. И я приношу свои извинения...

— Конечно, мы скажем вам, — Гарри широко улыбнулся. — Я не собираюсь лишаться одного из своих лучших союзников.

— Нам пора приниматься за работу, — сказал Рон. — Три года начинаются прямо сейчас.

* * *

В итоге подготовка заняла четыре года кропотливой, методичной работы. Несмотря на нетерпение, они понимали, что в таких вещах нельзя ошибаться. Слишком многое было поставлено на кон.

Черноволосый парень сидел рядом с рыжеволосой девушкой, которую едва помнил, но к которой испытывал щемящую нежность, хотя и не понимал почему. Теоретически он знал, что они втроём — он сам, эта девушка и рыжий парень — работали над чем-то отчаянно важным. Чем-то, что заставляло их продолжать, хотя они и не знали что именно. Иногда они шутили об этом. У него было ощущение, что раньше они шутили гораздо чаще.

Вчера странное зелье кристаллизовалось. В котле остались три осколка, похожих на прозрачное светящееся стекло. Черноволосый так и хотел прикоснуться к ним, хотя знал, что это последнее, что следовало делать. Это разрушило бы всё. Но что, спрашивал он себя, было этим «всё»? Он знал, что найдёт ответы в котле, но каждый раз при мысли прикоснуться к осколкам, сердце сжималось в груди. Рыжий каждый день спрашивал, помнит ли он, почему нельзя трогать кристаллы, но черноволосый не мог вспомнить.

— Мы должны произнести заклинание, — сказала прекрасная рыжеволосая девушка. — Оно готово.

— Откуда ты знаешь? — испуганно спросил черноволосый. — А вдруг нет?

— Здесь, в наших записях, — ответила она. — Я написала: «Когда зелье кристаллизуется, настанет время для заклинания. НЕ ПРИКАСАТЬСЯ».

— Ладно, — сказал рыжий парень. — Произнесём заклинание. По крайней мере, я его помню. Хотя больше ничего не помню.

— Разве не так и должно было быть? — спросил черноволосый. Его бесило, что он не может вспомнить имя этого человека. Он чувствовал, что должен его знать, но вся его голова будто превратилась в зияющую пустоту.

— Да, мы везде это записали, — ответил рыжий. — Интересно, почему мы оставляли себе столько записок?

— Не знаю, узнаем ли мы когда-нибудь.

— Нам нужно произнести его, — твёрдо сказал черноволосый. — Сейчас, пока мы не забыли что-то ещё.

Они соединили руки. Рыжая девушка начала читать длинное заклинание, похожее на песню. Парни подхватили. Они продолжали, даже когда свет погас и комната погрузилась во тьму. Единственное освещение исходило от котла.

Черноволосый наблюдал, как осколки стекла поднялись в воздух и прилипли к чему-то, напоминающему паутину из крошечных огоньков. Это резало глаза, и он моргнул. Комната становилась всё темнее, ладонь девушки покрылась потом. Другой парень дрожал.

Он услышал крик, от которого волосы встали дыбом. Ничего подобного он раньше не слышал. Казалось, он длился целую вечность, а затем всё погрузилось в абсолютную тьму. Странная мысль пронеслась в его сознании: навеки вечные. Всё ещё сжимая руки двух других, он рухнул вперёд, в ничто.

Гарри Поттер открыл глаза и обнаружил, что находится в комнате, которую не видел больше десяти лет. Вторая спальня Дадли выглядела точно так же, как и тогда, и Гарри испытал странное головокружение. Он с силой потёр глаза ладонями и резко сел на кровати. Момент дезориентации прошёл, и он громко рассмеялся. У них получилось! Они с Роном и Джинни действительно отправили свои воспоминания в прошлое!

Он с изумлением разглядывал свои маленькие ладони. Вскочив, сорвал с себя одежду и предстал голым перед зеркалом. Ему снова было одиннадцать лет! Он смеялся до слёз.

В этот момент тётя Петунья громко постучала в дверь:

— Собирайся! Если из-за тебя мы опоздаем... Тебе ещё повезло, что мы вообще везём тебя в это... это место.

Ему снова было одиннадцать лет, и он впервые во второй раз отправлялся в Хогвартс.

Всё повторялось в точности. Тот же завтрак, те же заголовки в газете, которую читал дядя Вернон, тот же пустой взгляд Дадли и его визг при виде Гарри. Та же поездка в машине, те же самые крики дяди Вернона.

И вот он уже стоит один перед барьером на платформу девять и три четверти. Гарри задержался, надеясь увидеть Уизли. В груди защемило: ритуал поместил его точно куда нужно, но что, если у его жены и лучшего друга возникли проблемы?

— ...конечно, полно магглов... — донёсся голос миссис Уизли.

Гарри резко обернулся. К нему приближалась его самая любимая семья: все такие же взъерошенные, но прекрасные, что ему пришлось отвернуться, чтобы успокоиться. Он попытался придать лицу растерянное выражение, надеясь, что его волнение не сочтут странным.

Перси важно шагнул вперёд и исчез за барьером. Близнецы, донёльзя досадив матери, последовали за ним. Гарри провожал их взглядом, надеясь, что не выглядит сумасшедшим. Он никак не мог перестать улыбаться так широко, что щёки уже начали болеть.

— Простите, — слегка дрожащим голосом обратился он. — Вы не подскажете, как пройти через барьер?

— Первый раз? — доброжелательно спросила миссис Уизли. — Рон тоже впервые едет. — Она указала на сына, будто Гарри не знал этого мальчика почти как самого себя.

Рон ухмыльнулся и, когда мать отвернулась, подмигнул Гарри. Тот ответил широкой улыбкой.

— Если боишься, лучше как следует разбежаться, — объясняла миссис Уизли. — Давай, проходи первым.

Гарри прошел через барьер и сразу направился к концу поезда искать пустое купе. Он жадно озирался по сторонам, впитывая вид стольких знакомых и потерянных людей. Ли Джордан возился со своим тарантулом. Анджелина Джонсон вскрикнула, когда он сунул паука ей под нос, а Кэти Белл и пятикурсница, чьё имя Гарри забыл, засмеялись.

— Я снова потерял жабу, бабуля, — услышал он голос Невилла, обращённый к грозного вида даме.

— Ох, Невилл, — вздохнула она. Гарри прикрыл рот, скрывая улыбку.

Он всё ещё боролся со своим сундуком и уже собирался применить чары левитации, когда подошёл Джордж.

— Помочь?

— Да, спасибо, — ответил Гарри.

— Эй, Фред! Давай сюда! — позвал Джордж. Втроём они водрузили сундук на полку. Когда Гарри остановился, чтобы вытереть лоб, Фред ахнул.

— Что это? — Он указал на отчетливо видневшийся из-под челки шрам-молнию на лбу Гарри.

— Чёрт возьми! — Джордж тоже заметил.

— Да это же он!

Они уставились на Гарри, разинув рты.

— Ты — Гарри Поттер! — хором воскликнули они.

— Эм, да, это я, — ответил Гарри.

Близнецы продолжали пялиться на него, но ушли, когда миссис Уизли их позвала. Гарри, чувствуя себя немного ошеломлённым, плюхнулся на сиденье, убедившись, что ему хорошо видно семью Уизли. Он пристально смотрел на Джинни, и та, должно быть, почувствовала его взгляд, потому что подняла глаза. Даже отсюда он видел, что она плачет. Ему хотелось выпрыгнуть из поезда и обнять её, но он сдержался, глубоко дыша. Он чётко помнил их договорённость. Они не должны были делать ничего подозрительного, пока не придёт время всё объяснить.

— Рон сегодня весь день ведёт себя странно, — высокомерно заметил Перси матери. — Думаю, он нервничает из-за Хогвартса. Но не волнуйся, мам, я присмотрю за ним. Это мой долг как старосты.

— О, так ты староста, Перси? — с преувеличенным удивлением спросил Фред.

Гарри рассмеялся, наблюдая, как они дразнят брата, и поспешно опустил голову, когда они заговорили о встрече с ним.

— Ты уверен, что это был он, Фред? — спросила миссис Уизли. — Как ты догадался?

— Его шрам, — ответил Джордж. — Он действительно есть — в виде молнии.

Рон нашёл Гарри через несколько минут, когда поезд уже трогался со станции.

— Здесь свободно? — лукаво спросил он.

Гарри рассмеялся.

— Конечно, тут только я.

Его взгляд упал на Коросту, и он был рад, что Рон не выполнил свою угрозу убить Хвоста при первой же возможности. Хотя мысль о смерти предателя, из-за которого погибли его родители, а в прошлой временной линии также Дафна Гринграсс и Дин Томас, была приятна, но Петтигрю должен был жить, пока Сириус не будет освобождён.

Они с Роном некоторое время болтали о пустяках. Гарри не мог не восхищаться его способностью притворяться.

— У тебя большая семья, — заметил Гарри.

— Да, все они учились в Хогвартсе, — ответил Рон. — Моей младшей сестрёнке скоро исполнится одиннадцать, так что в следующем году и она поедет. Она всё утро ревела по этому поводу, если честно. Говорила, что хочет поехать с нами. Но если бы я не знал правды, то сказал бы, что она немного рада провести с родителями ещё один год.

Гарри благодарно посмотрел на него. Значит, Джинни действительно плакала, но он готов был поставить сто галлеонов, что причины её слёз были совершенно иными.

— Это Короста, — Рон поднял сонную крысу. — Ничего особенного, раньше она принадлежала моему брату Перси. Джинни чуть не прикончила её сегодня, верно, Короста? Она спала (она всегда спит), и Джинни случайно наступила на неё, — его лицо потемнело. — По крайней мере, я думаю, что это было случайно. Возможно, она надеялась, что я останусь дома, если с моим питомцем что-то случится.

Гарри едва сдержал смех. Он надеялся, что Хвосту было больно.

— Бедная Короста, — с напускной серьёзностью произнёс он.

Тележка с едой пришла и ушла. Гарри снова купил кучу сладостей, хотя на этот раз Рон выбросил свои бутерброды в окно и налегал на шоколадных лягушек, словно завтра не наступит никогда.

Они с Роном болтали о пустяках, тщательно, очень тщательно следя, чтобы не сказать ничего странного. Хотя Короста была всего лишь крысой до их третьего курса, они не могли позволить Питеру Петтигрю, предателю родителей Гарри и убийце магглов, услышать что-то подозрительное. Они отлично понимали, что ступают по очень тонкому льду.

Они также знали, что к ним заглянут старые друзья, которые понятия не имеют, кто они такие, поэтому не удивились (хотя у Гарри ёкнуло в животе), когда Невилл Лонгботтом, которого он в последний раз видел мёртвым на камнях Хогвартса, открыл дверь и застенчиво заглянул внутрь, не поднимая глаз.

— Вы не видели жабу? Я потерял свою.

К счастью, он не смотрел на них. В горле у Гарри стоял ком, и по взгляду Рона он понял, что тот думает о том же.

— Нет, — тихо сказал Гарри. — Извини.

— Спасибо, — Невилл исчез.

Рон сделал несколько глубоких вдохов и украдкой взглянул на Коросту.

— Он меня напугал, так неожиданно появившись. Я даже не услышал, как дверь открылась.

— Я тоже, — подмигнул Гарри. — Интересно, какие у нас будут одноклассники. Он, кажется, довольно милым.

Эти слова даже отдалённо не передавали того, кем был Невилл. Он был настоящим героем, бесстрашным, когда дело касалось защиты друзей. В этот раз его жизнь не оборвётся из-за смерти; он не оставит Ханну вдовой меньше чем через год после свадьбы. Он будет работать с растениями, заведёт кучу пухлощёких малышей и доживёт до глубокой старости, и Гарри больше никогда не придётся видеть, как он умирает.

Гарри закрыл глаза.

Они с Роном долго сидели в тишине; Гарри подозревал, что его лучший друг так же, как и он, погрузился в пучину тяжёлых воспоминаний. Примерно через час Рон достал свою палочку и начал делать небрежные взмахи, то и дело поглядывая на дверь. Гарри знал, кого он ждёт: Гермиону.

Она их не разочаровала. Коротко стриженая, с торчащими зубами и густыми волосами девочка ворвалась в купе, а за ней шёл Невилл.

— Вы не видели жабу? — спросила она властно. — Невилл потерял свою.

На мгновение, всего на мгновение Гарри увидел её горящей в огне. Он резко отогнал эти воспоминания.

— Э-э, извини. Мы её не видели.

— О, ты что-то колдуешь? — с оживлением спросила она, плюхнувшись на сиденье напротив Рона рядом с Гарри и устремив всё своё внимание на палочку в его руке.

— Э-э, это не очень хорошее заклинание, — сказал Рон. Его рука слегка дрожала. — Меня научили мои братья, Фред и Джордж.

Гарри с улыбкой наблюдал, как Рон запинается, пытаясь вспомнить тот бесполезный стишок, которому близнецы шутки ради научили его много лет назад. В порыве вдохновения он незаметно достал свою палочку и безмолвно послал в вероломную крысу невербальное жалящее заклинание.

Эффект был мгновенным. Короста подскочила, шерсть дыбом, и с визгом начала носиться по купе. Гермиона, которая уже с первых слов стишка выглядела скептически настроенной, теперь смотрела на это с раскрытым ртом.

— Такого быть не должно, — пробормотал Рон. — Он должен был пожелтеть.

Потребовалось несколько минут и усилия всех троих, чтобы поймать крысу.

— Прости, Короста, — сказал он.

Если бы Гарри не знал его так хорошо, он бы не усомнился в его искренности. Гермиона ничего даже не заподозрила.

— Ну, это было не самое удачное заклинание, не так ли? — высокомерно спросила она. — Кажется, вы сделали бедняжке больно.

— Да ладно, — отмахнулся Рон. — Смотри: она уже снова спит!

— Я — Гермиона Грейнджер, — представилась она. — А вы?

— Рон Уизли.

— Гарри Поттер.

— Неужели?! — Она выпрямилась и уставилась на него, широко раскрыв глаза. — Я читала о тебе в «Величайших событиях волшебного мира в двадцатом веке» и многих других книгах. Избранный, победивший Того-Кого-Нельзя-Называть!

Какого чёрта? Гарри чуть не свалился с сиденья и переглянулся с ошарашенным Роном.

— О, неужели ты не знал? — Гермиона вздёрнула нос. — На твоем месте я бы изучила всё, что можно. Всем известно, что ты — предсказанный пророчеством победитель Сам-Знаешь-Кого.

— Ага, ха-ха, — Рон, быстро сориентировавшись, выдал нервный смешок. — Конечно, он знает. Все знают.

— Да, — кивнул Гарри, стараясь выглядеть так, будто для него это не новость. — Я просто удивился, вот и всё.

Ещё бы он не удивился! С каких пор пророчество стало общеизвестным? Внутри у Гарри всё сжалось от тревоги. Что ещё изменилось?

Гермиона фыркнула.

— Хорошо. — Она оценивающе оглядела Гарри с ног до головы. — Наверное, ты не знаешь всё пророчество целиком?

Знает ли он его?

— Эм...

— Ничего страшного, — сказала она, но выглядела разочарованной. — Ты бы всё равно мне не рассказал. Это же такая большая тайна.

Гермиона ещё какое-то время болтала. Гарри пытался слушать, но мысли вихрем крутились в его голове. Необходимо было срочно поговорить с Дамблдором. В идеале — сегодня же.

С этого момента поездка стала куда менее приятной и не только из-за появления Малфоя, который попытался заискивать перед Гарри, а затем обиделся, получив отпор. Драко Малфой оказался не таким отъявленным мерзавцем, как ожидал Гарри, но это не значило, что он стал ему симпатичнее. Всё тот же гнусный фанатик, просто теперь не убийца.

Рон и Гарри вышли из поезда и сели в лодки в подавленном настроении. Вид Хагрида немного разрядил обстановку, а оживлённые лица одноклассников, включая тех, чьи смерти преследовали Гарри чувством вины, и вовсе подняли дух. Но с тяжёлым сердцем он переплыл озеро и побрёл по ступеням. Лишь когда профессор МакГонагалл, живая с удивительно прямой спиной, как всегда, открыла перед ними дверь, Гарри вновь ощутил ту яростную решимость, что двигала им последние четыре года.

Гарри вошёл в Большой зал рядом с Роном, и его восхищение не было притворным. Столько людей, которых он считал потерянными! Дамблдор беседует, Снейп хмурится, и бесчисленные другие живы и веселы. Это было почти невыносимо. «Навеки вечные», — подумал он.

Ему отчаянно нужно было поговорить с Роном. Им было что обсудить (пророчество и как сообщить Джинни об изменениях) и что спланировать (детали розыгрыша, который они готовили для профессора зельеварения). Он лишь надеялся, что им удастся оторваться от толпы первокурсников, чтобы прорваться в Выручай-комнату. Гарри чувствовал себя почти голым без мантии-невидимки.

— Поттер! — Профессор МакГонагалл уставилась на него, плотно сжав губы. — Соизволите ли вы наконец пройти Распределение?

Рон фыркнул и подтолкнул Гарри вперёд.

Он надел Распределяющую шляпу, слегка нервничая из-за её реакции. Он не знал, как она отреагирует, а портрет Дамблдора тоже не был уверен. Волдеморт уничтожил её после того, как использовал для убийства Невилла Лонгботтома.

«А-а-а-а…»

Гарри почувствовал, будто Шляпа вздохнула. Он почти ощущал её в своей голове. 

«Это нечто... нечто из ряда вон выходящее».

Похоже, Шляпа потеряла свое былое красноречие, столкнувшись с кое-чем неожиданным. Гарри едва сдержал истеричный смешок. 

«Более необычное, чем выжить после Смертельного проклятия в годовалом возрасте?» — подумал он, зная, что Шляпа услышит.

Шляпа молчала долго, дольше, чем в первый раз, и Гарри начал ёрзать на стуле. 

«Только не вздумай отправить меня в Слизерин», — предупредил он.

«А следовало бы. Право, мне бы следовало. Я вижу в тебе хитрость, хоть и не того сорта, что обычно встречаю. Амбиции, стремление — всё на месте, пусть и направлено на предотвращение того, что случилось… раньше. Не говоря уже о жажде доказать свою правоту».

«Пожалуйста». 

Гарри чувствовал, что опустился на новую низость — умолять Шляпу.

«Думаю, ты прав, — наконец пробормотала Шляпа. — Всё сводится к храбрости, не так ли? Давно я не встречала подобного».

— ГРИФФИНДОР! — прокричала Шляпа.

Гарри испытывал слишком большое облегчение, чтобы заметить, что на этот раз любопытствующих взглядов оказалось куда больше, чем аплодисментов.

* * *

— Чёрт возьми, Гарри, мы были на волоске!

Рон плюхнулся в мягкое кресло, которое создала Выручай-комната. Они сделали небольшой крюк, чтобы забрать отсюда проклятую диадему-крестраж. Это заняло больше времени, чем они ожидали, но теперь Гарри держал её в руке.

— Ты просидел там почти пятнадцать минут!

— Ты сам проторчал почти десять, — буркнул Гарри. — Но, по крайней мере, мы в Гриффиндоре, дружище.

— Но мы и вправду чуть не попались, — согласился Рон.

— Кстати, о времени: нам нельзя медлить.

— Перси нас прибьёт, — Рон улыбнулся с теплотой. — Знаешь, я почти забыл, каким он был зазнайкой.

— Не был, а есть, — тихо поправил Гарри.

— Не верится, что у нас действительно получилось, Гарри, — серьёзно сказал Рон. — Я не был уверен…

— Но мы здесь.

Они безумно ухмыльнулись друг другу, и Гарри снова почувствовал, как к глазам подступают слёзы, но он заставил себя не расслабляться. Вернуть всех уже было невероятной удачей, так что теперь им нужно было действовать с холодным расчётом.

— Но что именно мы сделали?

— Понятия не имею, — Рон покачал головой. — Если честно, это кажется незначительным изменением. Раз Гермиона сказала, что никто не знает пророчество целиком, значит, факт о крестраже внутри тебя, скорее всего, никому не известен.

Гарри содрогнулся.

— Представляешь, что бы сделал Волдеморт, узнай он об этом?

— Нет, — ответил Рон. — И думать об этом не хочу. Но... теперь я гадаю, что ещё изменилось. Жаль, что мы не вернулись на пару дней раньше. Может, успели бы что-то выяснить.

— Зато не пришлось иметь дело с Квирреллом, — согласился Гарри и скривился. — Хорошо хоть, что я не застрял у Дурслей надолго. Приятно убедиться, что да, они и правда законченные ублюдки. Но ещё немного их общества — и меня бы стошнило. А ведь придётся терпеть их каждое лето.

— Ага, — Рон задумался, и Гарри не сдержал смешка. — Что?

— Просто в прошлый раз такое выражение лица у тебя появилось только на втором курсе.

Рон швырнул в него подушкой.

— Нам придётся ждать встречи с Дамблдором, — Гарри вернул разговор в серьёзное русло. — Но ты можешь сегодня написать Джинни и предупредить её.

— Да, я так и собирался, — кивнул Рон, взглянув на часы. — Нам пора. Начнут что-нибудь подозревать, если мы не объявимся. Да и навозные бомбы у близнецов ещё нужно стырить.

Они собрались уходить, но Гарри задержался.

— Это плохо, что я жду не дождусь завтрашнего переполоха?

Рон фыркнул.

— А это плохо, что у меня непристойные мысли об одиннадцатилетней девочке?

Гарри рассмеялся.

— Всё же лучше, чем о десятилетней.

— Мы стали настоящими извращенцами, Гарри.

* * *

Дорогая Джинни,

Спорим, ты удивишься, что я уже тебе пишу! Поездка на Хогвартс-экспрессе была потрясающей. Мы видели кучу крутых людей. Под «мы» я имею в виду Гарри Поттера. Да, того самого Гарри Поттера, за которого ты мечтаешь выйти замуж. Он классный парень и спросил, не моя ли сестра та рыжая малышка (это ты, если вдруг не догадалась). Думаю, ты ему понравилась.

Короче, к нам зашла девочка по имени Гермиона Грейнджер и начала трещать про какое-то пророчество. Спросила, знает ли Гарри его, но, кажется, никто подробностей об этом никто не знает.

Мы даже впервые попробовали колдовать! Хотели сделать Коросту жёлтой с помощью заклинания, которому меня научили Фред и Джордж, но вместо этого бедняжке стало больно, и она с визгом носилась по всему купе. Было смешно, но я не стал смеяться, чтобы не обижать крысу.

Мы с Гарри попали в Гриффиндор! Я надеялся на это, но Распределяющая Шляпа (да, оказалась просто Шляпа, никаких троллей) думала над нами в два раза дольше, чем над остальными.

Ладно, мне пора в душ, а то воняю, как Фред и Джордж!

Рон

P.S. Передавай привет тётушке Мюриэль (и попробуй стащить её диадему!).

* * *

На следующий день время летело быстро. Чары и трансфигурация прошли хорошо, как ни странно. Гарри нервничал, потому что притворяться, что не умеешь творить заклинания, которые освоил шестнадцать лет назад, было непросто. Нужно было балансировать между «слишком умным» и «слишком тупым», но, кажется, он справился.

Рон, шагавший рядом по пути на зельеварение, выглядел недовольным. Он расслабился больше Гарри и пытался впечатлить Гермиону. Гарри едва сдержал смех, когда она всё равно превратила спичку в иглу быстрее него.

— Не кисни, — тихо сказал Гарри. — Она всегда будет заставлять тебя прыгать выше головы.

— Зато сейчас мы помучаем Снейпа, — пробормотал Рон.

Они вошли в класс вместе с остальными учениками, и Рону удалось незаметно подсесть к Гермионе. Снейп в развевающейся чёрной мантией эффектно появился в дверях и бросил ледяной взгляд на тех, кто не сразу понял, что болтовня на его уроках недопустима.

То, что произошло дальше, ошеломило Гарри.

Всё повторилось слово в слово, как в прошлый раз. Снейп, конечно же, попытался унизить его, напомнив о статусе «знаменитости». Однако задумчивая складка на лбу профессора, как был уверен Гарри, появилась впервые. Затем последовал настоящий допрос с вопросами, на которые ни один первокурсник (кроме Гермионы, разумеется) не смог бы ответить.

Но на этот раз Гарри отреагировал иначе. Внешне он старался казаться растерянным, постоянно бормотал «я не знаю». Однако внутри всё было по-другому. В прошлый раз он чувствовал себя загнанным в угол, сбитым с толку и полным ярости. Теперь же он ощущал странную связь с этим человеком. Снейп потерял единственного дорогого ему человека — мать Гарри. То, что он потерял её ещё до фактической смерти, не имело значения. Эта утрата сломала его и ожесточила. Но когда всё было кончено, и Гарри увидел его воспоминания (слишком поздно, невероятно поздно), он понял, что Снейп, возможно, был самым храбрым человеком, которого он когда-либо встречал.

Он так увлёкся размышлениями, что чуть не забыл подать Рону условный знак. Резко толкнув его локтем, он напомнил о плане.

Рон тут же вскочил и рявкнул:

— Да что с тобой не так, сальный урод?!

— Ага! — Гарри тоже поднялся. Этого, вероятно, было бы достаточно, но им нужно было наверняка разозлить Снейпа так, чтобы он захотел их исключить, и дать ему для этого повод. — Вонючий слизняк!

Именно поэтому они одновременно сунули руки в карманы мантий, достали по горсти навозных бомб и швырнули их прямо под ноги Снейпу.

Реакция последовала мгновенно. Остальные ученики, зажимая носы и рты, бросились к выходу. Гермиона, давясь от вони и бросая на них возмущённые взгляды, последовала за всеми.

Снейп не шелохнулся. Он стоял перед ними, не отрывая взгляда, и с каждой секундой его лицо становилось всё мрачнее. В классе, казалось, стало холоднее.

— Я бы снял очки с Гриффиндора, — произнёс он, даже не шевеля губами. — Но за это вас исключат. За мной. Директор, к счастью, обладает такой властью.

Гарри и Рон зашагали впереди, радуясь, что Снейп не видит их лиц, потому что оба еле сдерживали ухмылки. Снейп попался в их ловушку. Каким бы храбрым он ни был и как бы Гарри ни сожалел о прошлом недоверии, это всё равно было чертовски приятно.

— Фу! Что это за вонь?! — Ученики шарахались в стороны, провожая их взглядами. Гарри слышал, как Снейп сквозь зубы бормотал угрозы.

До знакомой горгульи они добрались мгновенно.

— Лимонные дольки, — прошипел Снейп. Горгулья отпрыгнула в сторону. — Наверх. Немедленно.

Снейп грубо оттолкнул их и начал колотить в массивную дверь.

— Дамблдор!

— Войдите, — раздался голос Дамблдора. — В чём дело, Северус? Это опять касается Квир… Ах.

Гарри уставился в пол, собираясь с мыслями и сдерживая слёзы. Он не видел живого Дамблдора целое десятилетие, а теперь тот вновь был их главной надеждой. Они с Роном и Джинни, конечно, за столько времени подтянулись в боевой магии, но Дамблдор был непревзойдён — и в бою, и в стратегии. Он мог указать на слабые места в их планах. Сделать их безупречными. Гарри даже не представлял, каким облегчением это станет.

Он украдкой взглянул на лицо Дамблдора, пока Снейп излагал слегка преувеличенную (хотя их поступок и так был возмутительным) версию событий. Дамблдор не выглядел злым, но выражение его лица было нечитаемым.

— Уизли назвал меня «сальным уродом», а Поттер — «вонючим слизняком», после чего они швырнули навозные бомбы, — с удовольствием доложил Снейп.

После долгой паузы Дамблдор очень тихо сказал:

— Посмотрите на меня.

Рон, который всё это время трясся от беззвучного смеха, замер и поднял голову. Несмотря на то, что они почти не сомневались в благополучном исходе (ну, по крайней мере, в том, что их не исключат), Гарри увидел на лице друга тревогу.

— Сегодня вы совершили серьёзный проступок, — сказал Дамблдор, обращаясь к обоим. Несколько портретов на стенах одобрительно закивали. 

— Верните телесные наказания и отправьте их домой с окровавленными спинами, — равнодушно предложил Финеас Найджелус. Снейп, казалось, полностью соглашался.

— Довольно, Финеас, — Дамблдор поднял руку, заставив замолчать портрет предка Сириуса и наименее популярного директора Хогвартса. — Вы двое продемонстрировали вопиющее неуважение к преподавателю, вынудили эвакуировать целый класс зельеварения, сорвали занятие и сделали это с помощью навозных бомб — тем самых, что запрещены в Школе Чародейства и Волшебства Хогвартс. Объясните мне, зачем вы это сделали.

— Вы позволяете им объясниться?! — Снейп аж побледнел от возмущения. — Просто исключите их и покончите с этим!

— Северус. Я не вижу ни одного возможного объяснения, которое спасло бы их от исключения, — Дамблдор выглядел немного печальным, устремив взгляд на Гарри.

— А я вижу! — громко заявил Рон.

Снейп, кажется, уже мысленно придумывал способы его убийства, но затем перевёл ледяной взгляд на Гарри — настолько злобный, что тот невольно отступил на шаг.

— Вы же знали, что возможны оба варианта, Дамблдор, — прошипел Снейп. — Это лишь подтверждает. У нас растёт новый Тёмный Лорд, а не проклятый «спаситель»!

Гарри и Рон переглянулись в замешательстве, и у Гарри закралось подозрение, что пророчество в этом мире было совсем другим.

После секундной паузы Рон громко рассмеялся.

— И, конечно, его верный последователь, — язвительно добавил Снейп.

Дамблдор ничего не сказал, но казался погружённым в раздумья.

— Это многое объясняет. Причину, почему он обозначен как «равный»!

На этот раз рассмеялся Гарри. Смех вырвался из него против воли — горький, истеричный, на грани срыва. По большей части он смеялся просто потому, что это было абсурдно. Рон подхватил, и Гарри испугался, что они оба звучат как сумасшедшие. Ему не терпелось увидеть реакцию Джинни.

Собрав волю в кулак, Гарри остановился. Вытер глаза, поправил мантию и, почувствовав уверенность, встретился взглядом с Дамблдором. В этих пронзительных голубых глазах не было и следа привычного весёлого блеска (напротив, Дамблдор выглядел озабоченным, ошеломлённым и по-настоящему рассерженным), но Гарри всё равно ощутил странное спокойствие.

— Мы сделали это, чтобы попасть к вам без лишних подозрений, — сказал Гарри.

— Да, простите за наши слова. И за навозные бомбы, — усмехнулся Рон. — На самом деле я не думаю, что вы сальный урод.

— А я не считаю вас вонючим слизняком, — добавил Гарри.

— Они лгут! — взорвался Снейп. — Дамблдор, не слушайте их!

— Ну, ладно... может, вы действительно немного похожи на сального урода, — в голосе Рона звучала теплота, но вряд ли остальные это заметили, потому что в следующее мгновение они оказались привязанными к внезапно появившимся стульям верёвками из чего-то, напоминающего жидкую магию. Гарри лишь удобнее устроился.

— Вы испытываете моё терпение, — холодно произнёс Дамблдор.

— Хорошая палочка, — многозначительно заметил Гарри.

— Они оба безумны, — торжествующе заявил Снейп. — Вот что означали слова про «искаженность». Разум Поттера искажен безумием, и Уизли последовал за ним.

— Подожди, Северус. Почему, чёрт возьми, вы хотели в тайне поговорить со мной?

— Мы не сумасшедшие, профессор, — голос Гарри дрогнул.

— Но вы должны пообещать выслушать нас, — добавил Рон.

— Не думаю, что вы, джентльмены, в положении выдвигать условия. Говорите быстро.

— Думаешь, о чём я? — спросил Рон у Гарри.

— Да, — ответил тот.

Они синхронно перевели взгляд на палочку в руке Дамблдора. Она не была направлена на них, но оба знали: Дамблдор быстр. Очень быстр.

— Он вполне может использовать Бузинную палочку против нас, — сказал Рон.

— О, Мерлин, — язвительно произнёс Снейп.

Он повернулся к Дамблдору. Гарри не мог не восхититься тем, как бесстрастное выражение лица старого волшебника скрывало испытываемое им потрясение. Внутри него нелепой волной поднялась гордость.

— Объяснитесь, — повторил Дамблдор, но уже другим тоном. В его голосе смешались опасность и недоумение.

— Мы из будущего, — бодро заявил Рон.

Снейп выхватил палочку, бросился к Рону и наставил её прямо ему в лоб.

— Успокойся, Северус, — сказал Дамблдор. Он поднялся со своего кресла. — Я почти уверен, что мальчики не в себе. Но они знают, что у меня есть Бузинная палочка, и я намерен выяснить, откуда им это известно.

Палочка Снейпа со звоном упала на пол.

— У вас... Бузинная палочка? Разве это не сказки?

— Нет, — ответил Дамблдор. — Дары Смерти вполне реальны.

— Да, и у вас есть ещё один, не так ли? — усмехнулся Рон. — Где мантия Гарри?

Дамблдор тяжело опустился в кресло.

— Откуда...

— Вы всё ещё требуете объяснений, тогда как этих двоих следовало выгнать отсюда десять минут назад, — сказал Снейп, но выглядел он явно выбитым из колеи.

— Думаю, если бы он спросил «как», то получил бы честный ответ и объяснение насчёт слов об «искаженности», — тихо заметил Гарри. Они повеселились, и теперь пришло время для правды.

Брови Дамблдора поползли вверх.

— Мы использовали Слёзы Мерлина, — продолжил Гарри. Волшебник резко поднял голову.

— Не может быть, Слёзы Мерлина — это всего лишь сказка, — возразил Снейп.

— Точно так же, как и Дары Смерти, — парировал Рон.

— Это возможно, Северус, — выражение лица Дамблдора было совершенно непроницаемым. — Но я пока не уверен, что верю им. Докажите.

Гарри закрыл глаза, желая, чтобы ему не пришлось этого делать, но портрет человека, сидящего перед ним, сказал, что это необходимо, если Дамблдор потребует неопровержимых доказательств. И со всей возможной мягкостью он произнес:

— Вы видите Ариану в Зеркале Еиналеж. И семью, которую потеряли. Вашего отца, умершего в Азкабане, потому что он отомстил за то, что сделали с вашей сестрой те трое магглов. Вашу мать, погибшую случайно из-за вашей сестры. Вашу сестру, убитую, потому что она оказалась между тремя сражающимися волшебниками. Вашего брата, который с тех пор никогда вам не доверял. Они все стоят перед вами, улыбаются, и вы знаете, что они простили вам ваши ошибки. И там есть еще кто-то. Вы также видите... — он облизал губы, — вы также видите человека, которого никогда не существовало. Доброго Геллерта Гриндевальда...

— Хватит! — взревел Снейп. — Что за мерзкие бредни вы несете, Поттер?

Гарри не мог вынести боли на лице Дамблдора. Он отвел взгляд.

— Зачем?

«Это сработало», — подумал Гарри. Или Дамблдор решил, что он хочет его помучить, и спрашивал, зачем ему это. Но Гарри сделал ставку на второе и дал тот же ответ, что предоставил портрету четыре года назад.

— Цена оказалась слишком высока, — сказал он.

— Вы победили? — резко спросил Дамблдор.

— Не совсем, — твердо ответил Рон. — Гарри победил Волдеморта. Но мы потеряли всех остальных, кроме моей сестры. Она тоже здесь. Ну, не здесь. Полагаю, она сейчас в Норе.

— Альбус? — переспросил Снейп.

— Северус, то, что сказал Гарри, могло исходить только из моих уст. Я вынужден ему поверить.

— Мне жаль, — сказал Гарри. — Ваш портрет...

— Мой портрет? — перебил Дамблдор. — Я не выжил?

— Нет, Снейп убил вас, — прямо сказал Рон.

— Я бы никогда...

— Вы бы поступили именно так, если бы знали, что Дамблдор умирает, окружённый Пожирателями смерти, и по его собственному приказу. Там были Фенрир Грейбэк и Беллатриса Лестрейндж, — ответил Гарри.

Он отвел взгляд, вспоминая ту смерть, и как она повлияла на годы охоты за крестражами, и как всё могло сложиться иначе, знай он правду. В этот раз всё будет по-другому. Он снова посмотрел на Дамблдора, который внезапно выглядел очень, очень старым.

— Пожалуйста, расскажите мне о пророчестве. Я уже знаю, что есть различия.

— Каким было ваше пророчество? — спросил Дамблдор.

Гарри рассказал ему, и его голос дрогнул лишь слегка, когда он упомянул часть о том, что он был крестражем. Но теперь он знал. На этот раз не будет слишком поздно.

— Оно... очень похоже, — сказал Дамблдор. — Пророчество в этом мире звучит так: «Грядёт Избранный, у кого хватит могущества победить Тёмного Лорда... рождённый теми, кто трижды бросал ему вызов, рождённый на исходе седьмого месяца... и Тёмный Лорд отметит его как равного себе, но тот будет обладать ужасающей силой, неведомой Тёмному Лорду... ибо Избранный был искажен навеки вечные... И один из них должен погибнуть от руки другого, ибо ни один не может жить спокойно, пока жив другой».

Гарри заплакал. Не рыдая, как в те месяцы после последней битвы, не содрогаясь всем телом от душивших его рыданий. Но слёзы быстро потекли по его лицу, и он знал не глядя, что с Роном происходит то же самое.

Навеки вечные.

Снейп, к удивлению, проявил такт, хотя Гарри подумал, что тот, возможно, просто слишком потрясён, чтобы говорить. Они с Дамблдором молчали, пока двое людей, «искаженных навеки вечные», не пришли в себя.

— Простите, — дрожащим голосом сказал Гарри. — Это было неожиданно. Очень неожиданно.

— Какая именно часть? — поинтересовался Дамблдор.

— Его пророчество ужасно похоже на наше, но без намёков на сомнительную преданность, — сказал Снейп, но без прежней язвительности.

— «Искажен» не значит «поврежден разумом или безумен», — добавил Рон. — Так называется заклинание, которое мы использовали вместе с зельем. Заклинание искаженной реальности, хотя, пожалуй, это скорее чары.

— Что это значит? — спросил Дамблдор. — «Искажен навеки вечные». Вы знаете?

— Да, — прошептал Гарри. — Мы были искажены навеки вечные. Говорить об этом было очень личным.

— И что именно означает «навеки вечные»?

— Это вы, — просто сказал Гарри. — И вы, я полагаю. А ещё мистер и миссис Уизли. Билл и Флёр Уизли. Чарли Уизли. Перси Уизли. Фред и Джордж Уизли. Гермиона Грейнджер. Невилл Лонгботтом. Дин Томас. Ремус Люпин. Дора Люпин. Тедди Люпин. Луна Лавгуд. Колин Криви, Чжоу Чанг, Седрик Диггори и Виктор Крам.

— Анджелина Джонсон, невеста моего брата. Кэти Белл, Лиза Турпин. Все студенты Рейвенкло, большинство хаффлпаффцев, большинство гриффиндорцев. Даже некоторые слизеринцы. Профессор МакГонагалл, профессор Стебль, профессор Бербедж, профессор Трелони и профессор Вектор, — продолжил Рон. — Добби, домовой эльф. Флоренц и Магориан, кентавры. Руфус Скримджер и Корнелиус Фадж.

— Тед и Андромеда Тонкс.

Каждое имя ложилось грузом на их души, но они продолжали, пока не перечислили всех, кого могли вспомнить. Дамблдор выглядел потрясённым, а Снейп — оцепеневшим.

— Эммелина Вэнс, Элфиас Дож и Амелия Боунс, — Гарри сделал паузу. — Их гораздо, гораздо больше. Люди, которых мы даже не знали, но которые стали мишенями и были убиты. Я даже не знаю, сколько магглов погибло. Почти целое поколение... Профессор Флитвик произнёс речь на поминальной церемонии и сказал, что мы потеряли целое поколение. Позже появилась статистика. Около сорока процентов всего магического населения было убито или искалечено, и это не считая детей магглов, которым не разрешили учиться в Хогвартсе: их число неизвестно, а тела так и не нашли. Весь Хогвартс был залит кровью. Цена оказалась слишком высока.

Воцарилась долгая, ошеломлённая тишина. Лицо Снейпа стало совершенно серым, а Дамблдор закрыл лицо руками.

— «Навеки вечные» — это наш гимн, — сказал Рон. — Трудно объяснить.

— Это значит любовь, и всех, кого мы любим, кого не потеряем снова! — Гарри осознал, что почти кричит. Тонкие верёвки, связывавшие его, исчезли, и он вскочил на ноги, даже не заметив этого.

Дамблдор не находил слов, но его глаза сияли гордостью и надеждой. Даже Снейп казался тронутым, он смотрел на Гарри, разинув рот. Рон стоял рядом, такой же прямой, такой же гордый.

— Вы... — начал Дамблдор. — У меня есть догадки... но знаете ли вы, что означает остальная часть пророчества?

— Что бы вы ни думали, скорее всего, вы правы, — сказал ему Рон.

— Часть его души застряла во мне. Он не мог умереть, пока... ну, пока не умер я, — объяснил Гарри. Тогда это знание пришло слишком поздно, но не сейчас.

— Гарри снова пережил Смертельное проклятие, — с гордостью добавил Рон.

— Значит, он точно создал крестраж? — спросил Дамблдор. — Я подозревал это, когда увидел тебя после убийства твоих родителей.

— Что такое крестраж? — растерянно спросил Снейп.

Дамблдор быстро объяснил.

— Так вот что знал Регулус... Он говорил что-то очень странное перед исчезновением...

— Нет, — поправил Гарри. — Он создал не один крестраж.

Рон горько рассмеялся.

— Он сделал семь крестражей, включая Гарри.

— О, Мерлин, — выдохнул Дамблдор.

Гарри достал диадему из внутреннего кармана мантии.

— У нас уже есть один, и мы примерно знаем, где остальные. Думаю, я смогу аппарировать кого-то из вас к одному из них, а с остальными мы справимся.

— Гарри, мне нужно время, — тихо сказал Дамблдор. — Дай мне неделю. Пожалуйста. Мне нужно осмыслить всё, что ты рассказал.

Гарри понял. Он убрал диадему обратно в карман, удивлённый, что ему это позволили. Дамблдор был потрясён, это было очевидно. Он отлично помнил, что чувствовал сам, когда узнал, что Волдеморт изувечил свою душу, превзойдя все мыслимые пределы зла, и какой неподъёмной казалась тогда эта задача.

— Профессор, если можно, я добавлю ещё кое-что, — осторожно сказал Гарри. — В том списке, который мы вам назвали, не хватает одного имени — очень важного для меня.

Рон уставился на Снейпа.

— Вам это не понравится.

— Сомневаюсь, что сейчас меня можно удивить сильнее, — пробормотал Снейп.

— О, ещё как можно.

— Мой крёстный, Сириус Блэк, в данный момент сидит в Азкабане за преступления, которых не совершал, — мрачно сказал Гарри.

— Вы были правы, Уизли, — после короткой паузы произнёс Снейп, его губы сжались в тонкую линию, а глаза расширились. — Не думал, что вы, Поттер, простите предательство Лили и Джеймса.

— Я и не прощал, — уверенно ответил Гарри. — Мой отец, Сириус Блэк и Питер Петтигрю были незарегистрированными анимагами. Они хотели поддерживать Ремуса, когда тот превращался. Когда Сириус выследил Хвоста, это Петтигрю, после того, как тот сдал моих родителей Волдеморту, именно Хвост убил магглов. Он превратился в крысу и сбежал через канализацию. И поверьте, я ему этого не простил.

— В конце концов Гарри его прикончил, — полезно добавил Рон. — Поймал Петтигрю сразу после того, как этот долбанный крысёныш довёл Минерву МакГонагалл до безумия.

— Будем надеяться, мы найдём его до совершения этого преступления, — сказал Дамблдор.

Рон рассмеялся.

— О, мы точно знаем, где он. Прямо сейчас он грызёт мои простыни в спальне.

— Мне нужно присесть, — пробормотал Снейп.

Дамблдор потряс головой, будто стряхивая паутину, — жест, который, как подозревал Гарри, он редко кому позволял видеть.

— Нам нужно придумать объяснение, Северус. Они правы. Исключения не будет. Но мы не можем позволить им уйти безнаказанными. Ни один преподаватель в это не поверит, да и вся школа, полагаю, уже знает, что произошло.

Снейп молчал так долго, что Гарри начал бояться, будто он всё же настоит на исключении. Но его опасения были напрасны.

— Подозреваю, что какие-то ученики варили запрещённые зелья, — осторожно сказал Снейп. — Я знаю несколько, способных вызвать безумие. Например, отвар сумасбродства. Они получат месяц отработок по субботам у меня. И двадцать очков с Гриффиндора — формально за глупость принятия неизвестного зелья, а на самом деле потому, что через пару минут их встретят как героев в гостиной Гриффиндора.

— Снейп знает, как сделать так, чтобы мы не возгордились, — заметил Рон.

Гарри рассмеялся.

— У него это всегда прекрасно получалось.

С лёгкой тревогой Гарри и Рон в следующую субботу спустились в подземелья на свою первую отработку к профессору Снейпу. Слова Снейпа сбылись: вернувшись в тот вечер в гостиную после разговора с Дамблдором, они получили геройский приём. Близнецы буквально затащили Рона внутрь, осыпая похвалами за то, что он стал достойным младшим братом. Старшекурсники смотрели на них с восхищением, и даже однокурсники (кроме Гермионы) простили им то, что Симус назвал «массовым метанием блевотины». Коренастый пятикурсник и вовсе назвал их выходку «розыгрышем века». И даже когда выяснилось, что они попались на запрещённом отваре сумасбродства, гриффиндорцы толпами ходили за ними по пятам.

Это изрядно испортило Снейпу настроение, и он отпускал в их адрес такие язвительные замечания, что они надеялись, что это лишь для видимости. К сожалению, уверенности не было.

— Ты уверен, что он не заставит нас снова потрошить жаб? — в семнадцатый раз встревоженно спросил Рон.

— Нет, — так же нервно ответил Гарри. Только вчера Снейп назвал его «четырёхглазым безумцем, которого нужно прикончить из милосердия».

Снейп ждал их у своего стола, на котором стоял массивный котёл с чем-то, напоминавшим Оборотное зелье. Неужели он придумал унизительное задание с превращением во что-то ужасное?

— Хватит пялиться, Поттер, — резко сказал Снейп. — Объясню, когда придёт гость.

— Я здесь, Северус, — раздался голос Дамблдора, сбрасывающего очень знакомую мантию-невидимку. — Я пришёл чуть раньше. Позвольте мне обезопасить помещение.

Он произнёс несколько сложных заклинаний. Гарри узнал большую часть из них. После стольких лет в бегах, он научился разбираться в защитных чарах. Но некоторые были незнакомы.

— Мне не следовало отпускать вас в понедельник, — тихо сказал Дамблдор. — Честно говоря, я был ошеломлён. Крестраж всё ещё у вас?

— Да, — Гарри достал диадему, с отвращением глядя на неё. — Она была в моём сундуке.

— Разумно ли это?

— Разумнее, чем носить с собой, — мрачно пробормотал Рон. Он явно не забыл, какое влияние имел медальон, именно из-за него он бросил Гарри и Гермиону во время скитаний по лесу Дин. — Поверьте мне.

— Если проводить с ними слишком много времени, они начинают менять тебя, — добавил Гарри, похлопывая Рона по плечу. — Я максимально обезопасил свой сундук.

Дамблдор, кажется, принял это объяснение и продолжил:

— Я пытался найти способ поговорить с вами раньше, но вас постоянно окружали поклонники.

Снейп скривился.

— Вы намеренно доводили нас в классе, чтобы мы снова натворили дел, и вы смогли опять отвести нас к профессору Дамблдору? — с любопытством спросил Рон.

— Нет, — отрезал Снейп.

— Так много вопросов, — задумчиво произнёс Дамблдор. — Очевидно, я не мыслил здраво, когда просил у вас всего неделю. Я пожалел об этом уже через несколько часов. Скажите... вы знаете, как уничтожить крестраж?

— Конечно, — ответил Гарри. — Мы уничтожили их все. С этим у нас просто не было чем. Я думал спуститься в Тайную комнату, но не смог выкроить время.

— И мы не думали, что вы одобрите использование адского пламени на территории Хогвартса.

— Отличная догадка, мистер Уизли, — одобрительно кивнул Дамблдор. — Так что это за комната?

— Тайная комната, — ответил Рон, как будто это было очевидно. — Там сидит громадный василиск. Гарри уничтожил свой первый крестраж его клыком. Гермиона годы спустя поступила так же с другим.

— Тайная... комната? — слабо переспросил Снейп.

— У них явный талант оживлять мифы и сказки, не так ли? — тихо заметил Дамблдор. — Думаю, у нас есть план на вечер, Северус. Мы все отправимся убивать василиска.

— Вообще-то, — так же тихо сказал Гарри, — мы не уверены, что это мудро. Некоторые события должны повториться так же, как в прошлый раз.

И он подробно всё объяснил с помощью и дополнениями Рона.

— Так что мы считаем, что это должна сделать Джинни. Всё должно произойти так же. Конечно, мы примем все меры предосторожности, чтобы никто не окаменел. Но меч Гриффиндора нужно пропитать ядом василиска. Это единственный безопасный способ уничтожить крестражи, особенно если у нас не будет доступа к клыкам.

— Это... очень разумно, — задумчиво сказал Дамблдор.

— Ваш портрет помог нам, — сказал Рон. — У Джинни будет монетка или что-то подобное, что она зачарует, чтобы наши с Гарри монеты подавали сигнал, когда она начнёт писать в дневник. Каждый раз.

— Вам не нравится эта идея, — внезапно заметил Снейп, пристально глядя на Гарри.

— Нет, я её ненавижу, — ответил Гарри. — Риск есть, даже со всеми предосторожностями. Если я потеряю Джинни...

— Они женаты, — прошептал Рон, словно сообщая страшную тайну.

— Для чего Оборотное зелье? — поинтересовался Гарри, стараясь сменить тему. Было слишком странно обсуждать свою десятилетнюю жену в присутствии Дамблдора и Снейпа.

— Оно нужно для того дела, по которому мы аппарируем в упомянутую вами пещеру, — ответил Снейп. Он тоже был явно рад смене темы. — Думаю, мы все согласны, что это должно быть сделано в строжайшей тайне? Меня не должны заметить рядом с этим местом. Как и вас. — Он сделал паузу. — Хочу ли я знать, откуда вам знакомо это зелье?

— В прошлый раз мы пробрались в вашу личную кладовку, стащили ингредиенты и использовали их, чтобы проникнуть в гостиную Слизерина и выяснить, не является ли Драко Малфой наследником Слизерина, — ухмыльнулся Рон. Казалось, он отлично проводил время, рассказывая профессорам их прошлые приключения. Гарри его понимал.

— Потом мы использовали его, когда взламывали и Министерство Магии, и Гринготтс, — добавил Гарри, тоже ухмыляясь. — Мы применяли его много раз.

— Думаю, я назначу вам ещё одно взыскание просто за это, — раздражённо сказал Снейп.

— Полагаю, — неожиданно произнёс Дамблдор, — что сегодняшнюю отработку мы посвятим разговору. Нам ещё так много нужно обсудить...

Гарри и Рон переглянулись, почувствовав облегчение, и начали рассказывать. Они поведали всё, что смогли, вплоть до событий их третьего курса, пообещав продолжить в следующую субботу. Но время было позднее, и даже Снейп не стал бы задерживать их дольше, чтобы не вызвать протестов других преподавателей.

— Надеюсь, вы сможете придумать себе подходящее наказание? — Снейп иронично приподнял бровь.

— Ага. Думаю, мы только что провели несколько часов, потроша жаб без перчаток, — сказал Рон. — И это даже не будет ложью, вы однажды уже заставляли нас это делать.

— Если хотите получить хоть одну свободную субботу до Рождества, советую не рассказывать, чем вы это заслужили, — глаза Дамблдора лукаво блеснули. — Гарри. Возьми это. — Он протянул мантию-невидимку. — Используй с умом.

— Обещаю, — кивнул Гарри. — Я как раз проголодался. Использую её, чтобы пробраться на кухни.

* * *

Дорогой Рон,

В доме стало намного тише без тебя, и мне это нравится! Рада, что тебя распределили в Гриффиндор. Уверена, Шляпа колебалась, не отправить ли тебя в Хаффлпафф, поэтому и думала так долго. Уизли должны быть в Гриффиндоре! Надеюсь, я тоже туда попаду.

Спасибо за совет насчёт тётушки Мюриэль, но я дорожу своей жизнью. Если я украду диадему, непонятно, кто меня прикончит первым: мама или тётя.

У папы всё хорошо. Не говори маме, но он закончил свой проект в сарае и разрешил мне прокатиться. Было немного страшно из-за такой высоты, но спасибо моим «заботливым» братьям, ведь я редко летала на метле, и я рада, что поблизости не было Гремучей ивы.

Рон, надеюсь, ты помылся как следует. Нельзя, чтобы ты пах, как Фред и Джордж.

И молодец, что подружился с Гарри Поттером, но если ты расскажешь ему о моей симпатии, я тебя прокляну. (Мама только что прочитала это через плечо и заставила переписать). Ладно, может, не прокляну. Но я буду злиться на тебя навеки вечные, если ты дашь ему прочесть это письмо. Даже в руки не давай!

С любовью, Джинни

Джинни была куда хитрее и Гарри, и Рона, но Гарри не потребовалось много времени, чтобы сжать пергамент в руках, прижать к нему палочку и прошептать их любимые слова:

«Навеки вечные».

Мой Гарри,

Мы вернулись почти неделю назад, а я всё ещё не могу поверить в это чудо. Мама и папа прекрасны, точно такие, какими мы их помнили. Билл заскочил на завтрак в прошлую среду (оказалось, он приехал по делам Гринготтса), и я чуть не упала со стула.

Я готова разрыдаться почти каждую минуту каждого дня. И это при том, что я даже не в Хогвартсе, где могла бы увидеть больше людей, кроме мамы, папы и пары братьев. Расскажи мне всё о разговоре с Дамблдором и Снейпом. Что это за пророчество, и почему о нём все знают? Ты не думаешь, что это действительно повод для беспокойства? И если да, что мы будем с этим делать? Я хотела спросить маму, но вдруг это вызовет подозрения? Кстати, она очень, очень злится на Рона за тот розыгрыш, который вы устроили (я бы отдала кучу галлеонов, чтобы это увидеть). Если бы письмо от Дамблдора не пришло сразу после письма Перси, Рон получил бы вопиллер.

(Скажи Рону, чтобы он перестал читать сейчас)

Гарри, я скучаю по тебе. Ты отлично держался на вокзале, но в тот момент, когда ты посмотрел на меня из купе, мне так хотелось броситься к тебе и обнять. Представляешь реакцию мамы? Эти дни в Норе были счастливее, чем я могла предположить; не хватает только тебя. Еще так долго ждать...

Я зачаровала этот пергамент (очевидно) и пишу это глубокой ночью. Мама пока ничего не подозревает, но будет, если я начну вести тайную переписку. Пока что лучше продолжай писать так, как вы с Роном начали в первом письме (молодцы, мальчики, хитро придумали).

Я люблю вас обоих, навеки вечные,

Джинни

Гарри улыбнулся, хотя сердце ныло от тоски по ней. Ему хотелось взять перо и написать ей настоящее любовное письмо, отправив его с Хедвиг в Нору, но она была права. Всё же он аккуратно сложил пергамент и спрятал в сундук, наложив заклятие, чтобы текст казался пустым — для защиты и надёжности.

* * *

Субботние отработки прошли хорошо, хотя они больше разговаривали, чем что-то делали с крестражами. Профессор Дамблдор принес свой Омут памяти, что значительно ускорило и облегчило рассказ. Не говоря уже о том, что без него могли бы возникнуть недопонимания и ошибки. Омут позволял директору и Снейпу объективно просматривать воспоминания.

Однажды ночью Снейп вынырнул из Омута бледный как мел.

— Вы могли бы предупредить меня, Поттер! Вы хоть представляете, насколько это странное ощущение — лететь по воздуху без всякой опоры, пока вы двое и эта девица Грейнджер мчались на спине дракона?

— На драконе лететь тоже было довольно странно, — ответил Гарри. — А теперь скажите, как, по-вашему, мы должны добыть чашу из Гринготтса?

Так они продолжали шлифовать план, уточнять детали и оставлять себе пространство для манёвра на случай изменений. Портрет Дамблдора был прав, настаивая на том, чтобы они раскрыли всё его живому воплощению. Гарри даже не представлял, как можно было бы действовать иначе. И всё же на этот раз всё было по-другому, и Гарри был благодарен. Дамблдор хотел продлить ему детство и пытался защитить его, даже если у Гарри были причины обижаться. Нынешний Дамблдор относился к нему как к равному, да и к Рону тоже. Это было невероятно освежающе.

Единственным тёмным пятном в эти дни, приближавшиеся к Хэллоуину, стало то, чего Гарри, в общем-то, должен был ожидать.

Гермиона.

Это очень беспокоило Рона. Ему не нравилось её обманывать (да и Гарри тоже), но они никак не могли раскрыть ей секрет. Не сейчас и не в ближайшее время. Но если у Гарри и были сомнения, то Рон переживал ещё сильнее. Он почти не говорил об этом, но в его глазах, когда он украдкой поглядывал на Гермиону, читалась тоскливая жажда.

Гарри даже с нетерпением ждал того случая с троллем, поскольку именно этот момент свяжет их дружбой. Он изо всех сил старался не думать о Гермионе, объятой пламенем.

Но мысли Рона были не единственной проблемой. Эта Гермиона всё так же обладала острым и проницательным умом, и она заподозрила неладное. Однажды вечером она устроила им допрос на пятнадцать крайне неловких минут у выхода из библиотеки. Она требовала описать эффекты отвара сумасбродства, точное место и время, где они с ним столкнулись, и задавала другие коварные вопросы, от которых у Рона выступил холодный пот.

— Я вам не верю, — заявила Гермиона, после того как Гарри запинаясь выдавил ответ.

— Но Дамблдор верит нам! — возразил Гарри.

— Да, — медленно проговорила Гермиона. — Но это не меняет фактов. Я была с вами почти весь день. Я не видела, чтобы кто-то давал вам подозрительное зелье. К тому же, отвар сумасбродства действует не больше тридцати минут. Я шла прямо за вами. И до того момента, как вы вскочили и швырнули навозные бомбы, вы вели себя совершенно нормально.

— Даже в состоянии сумасбродства Снейп был довольно пугающим, — снова попытался объяснить Гарри.

— Эффекты этого зелья невозможно контролировать, — строго сказала им Гермиона.

— Послушай, — начал Гарри. — Снейп просто сказал, что это наиболее вероятное объяснение. Может, это было какое-то другое зелье.

Гермиона сжала губы, её лицо выражало подозрение.

— Я не верю ни одному из вас. И не понимаю, почему Дамблдор поддерживает эту версию.

— Снейп нас ненавидит, — мрачно констатировал Рон. — Он бы не стал лгать, чтобы вытащить нас из неприятностей! Он бы скорее солгал, чтобы втянуть нас в неприятности!

— Нет, — покачала головой Гермиона. — Вам нужно быть честными. И, Рон, даже не думай снова просить меня помочь с трансфигурацией.

Она гордо удалилась, прижимая к груди стопку книг, и выглядела невероятно грозно для столь юной особы. Гарри и Рон проводили её взглядом.

— Ненавижу! — Рон пнул стену. Один из портретов неодобрительно на него посмотрел. Рон скорчил ему рожицу. — Я не всерьёз, — пробормотал он, когда они пошли дальше по пустому коридору. — Просто... Жду не дождусь Хэллоуина.

— Я тоже, — согласился Гарри.

* * *

Гарри задумчиво смотрел в окно на поле для квиддича и в сотый раз жалел, что не мог позволить себе играть все эти годы в Хогвартсе. Но это было невозможно. В этом году, пожалуй, он мог бы, ведь необходимость помешать Квирреллу получить философский камень не слишком мешала квиддичу (за исключением того последнего матча), но он не хотел подвергать Джинни лишней опасности, а квиддич был непозволительной роскошью. Он улыбнулся, вспоминая их жаркий спор.

* * *

— Что значит «не будешь играть в квиддич, потому что будешь волноваться»? — сердито спросила Джинни, сердито откидывая длинные рыжие волосы. — Рон может тебя подменить, когда тебя не будет. Мне не нужна твоя опека, Поттер!

«Нет, нужна», — подумал Гарри, но был достаточно умен, чтобы не разозлить жену еще сильнее.

— Квиддич отнимает слишком много времени. Играть опасно, особенно на втором курсе.

— Опасно для меня, хочешь сказать? — Джинни сузила глаза. — Я довольно талантливая волшебница, Гарри.

— Талант тут ни при чем! — неожиданно взорвался он, и ее глаза округлились. — Волдеморт и так будет представлять угрозу, даже без своего питомца. Взгляд василиска убивает любого. И если ты думаешь, что я позволю тебе, да и кому-то еще, но в первую очередь тебе, летать на метле, пока этот монстр жив, то глубоко ошибаешься.

Джинни надулась.

— Я только что перестала злиться, и все из-за тебя.

— Отлично, — он усмехнулся. — Ты же знаешь, что я прав. Ты потрясающая волшебница, любимая, но на парселтанге ты не говоришь.

Она обняла его.

— Пообещай, что не будешь прятать меня в башне, чтобы «уберечь».

— Никогда, — ответил он. — Мы вместе. Ты мне нужна.

* * *

Но это было почти четыре года назад, и тогда Гарри еще не понимал, как тяжело будет стоять на земле, наблюдая, как его бывшая команда (плюс низкорослый семикурсник, занявший место ловца) парит в небе.

Однако сегодня — Хэллоуин, и отвлекаться ему было нельзя.

Завтрак прошел как обычно, хотя Рон ерзал от нервного напряжения и все же умудрился съесть столько, что Гермиона, сидевшая в нескольких местах дальше, смотрела на него с отвращением. Проблема была в том, что Рон наотрез отказывался сказать что-то, что заставило бы ее расплакаться и убежать в женский туалет. Гарри его понимал, но все же жалел, что тот не проявил чуть больше прагматизма и чуть меньше рыцарственности. Придется действовать самому.

В итоге не пришлось. Рон выдал свое волнение, с первой же попытки идеально исполнив «Вингардиум Левиоса» и отправив перо в потолок. Флитвик захлопал в ладоши в восхищении и наградил Гриффиндор десятью очками. Гермиона покраснела от злости, но решила не говорить ничего до выхода из класса.

— Отличное получилось заклинание, Рон, — язвительно сказала она. — Думаешь, сможешь повторить и заработать достаточно очков, чтобы компенсировать то, что вы натворили, когда были... под отваром сумасбродства?

Это был первый раз, когда она заговорила с ними после того разговора у библиотеки. Рон растерянно открыл рот, не находя слов. Гарри уже готов был ответить колкостью, думая о необходимости всего этого, вопреки тому, что сердце болезненно сжималось при мысли обидеть Гермиону.

— Заткнись, зубрила! — высокомерно бросила Лаванда Браун. — Они ни в чем не виноваты! Неудивительно, что у тебя нет друзей!

Все произошло мгновенно. Лицо Гермионы исказилось, и она бросилась прочь; Гарри мысленно молился, чтобы она побежала в тот самый туалет; Рон же повернулся к Лаванде с таким убийственным взглядом, что та отпрянула. Гарри, не желая, чтобы Рон прикончил Лаванду, потащил его за собой.

* * *

— Держи себя в руках, — еле слышно прошептал Гарри Рону. Тот, кажется, был готов вскочить со скамьи за гриффиндорским столом в Большом зале и помчаться к женскому туалету.

— Тебе-то какое дело?! — прошипел Рон, но тут же лицо его потемнело. — Прости, дружище. Это было глупо. Просто... я волнуюсь. А если мы опоздаем? А если тролль доберется до нее или другой преподаватель, а она так и не станет к нам нормально относиться?

Гарри медленно отхлебнул воды. Не потому, что не хотел отвечать Рону, а потому, что прямо напротив сидели Дин Томас и Симус Финниган. Они смеялись и болтали, ни о чем не подозревая, но Гарри все равно боялся сказать лишнее слово.

— Все будет в порядке, — наконец пробормотал он. — С Гермионой ничего не случится. Точно не случится. А если она и не начнет нас любить... мы ее все равно достанем.

Через десять минут профессор Квиррелл эффектно ворвался в зал, завопил о тролле и рухнул в обморок. Гарри и Рон первыми вскочили на ноги и ринулись к выходу еще до того, как Дамблдор велел всем следовать за старостами в гостиные.

Они не успели проскочить к двери достаточно быстро и вскоре оказались в толпе учеников, пробираясь сквозь нее. Гарри шел напролом, Рон — рядом. Времени было в обрез; в прошлый раз они едва успели. Адреналин пульсировал в жилах Гарри. В голове была лишь одна мысль: добраться до Гермионы. Рон с лицом, застывшим в решимости, был еще более сосредоточен.

Они оторвались от толпы как можно быстрее и тише, а затем бросились бежать — к Гермионе и троллю.

Запах они почуяли раньше, чем увидели чудовище. Оба замедлили шаг.

— Навеки вечные, — сказал Гарри.

— Навеки вечные, — кивнул Рон.

И вместе шагнули вперед.

Оба прекрасно знали, как справиться с троллем. Несколько оглушающих заклятий — и дело сделано; Сектумсемпра точно сработает, да и Авада Кедавра без сомнения справится. Проблема была лишь в том, что они не могли использовать ни одно из этих заклинаний. Гермиона никогда не поверит, что первокурсники способны на такое.

Пришлось обходиться увёртками, прыжками и парой заклинаний из арсенала первого курса.

Примерно через семь минут оглушённый тролль храпел на полу, а Гарри и Рон стояли над его громадной вонючей головой с торжествующим видом. Гермиона дрожала под полуразрушенной раковиной. Гарри, к своему удивлению, обнаружил, что на этот раз им пришлось импровизировать куда больше, туалет выглядел более пострадавшим, чем в прошлый раз. Сам он отделался лёгким порезом, а Рон тщетно пытался скрыть самодовольную ухмылку — его Вингардиум Левиоса сработала идеально.

— Ты в порядке? — спросил Рон Гермиону.

— Да, — Гарри перешагнул через голову тролля и остановился в паре шагов от неё. — Как ты?

— Я-я-я думаю, да, — дрожащим голосом проговорила Гермиона. — Но... что вы здесь делаете?

— Мы пришли спасать тебя, — просто сказал Гарри. И тут же понял, что ошибся.

— И это было крайне глупо, Поттер! — раздался резкий голос. Он резко обернулся и увидел в дверях профессоров МакГонагалл и Флитвика. Губы декана Гриффиндора были плотно сжаты, а уголки побелели. — Вы могли погибнуть! Невероятно, что вы двое способны на такое безрассудство!

— П-п-пожалуйста, профессор, — всхлипывала Гермиона. — Они спасли меня!

— Как бы то ни было...

Рон совершил нечто одновременно очень храброе и очень глупое, а именно перебил профессора МакГонагалл:

— Она могла погибнуть!

Гарри постарался скрыть гримасу.

— Профессор, — начал он умоляюще, а затем солгал: — Мы не знали, что тролль будет здесь. Просто хотели предупредить её, а потом увидели, как тролль заходит сюда...

Профессор МакГонагалл смягчилась, но лишь чуть-чуть.

— Как бы то ни было, мистер Поттер, вам следовало предупредить преподавателя.

Гарри увидел, как Рон открывает рот, но пнул его ногой, не дав вымолвить ни слова. И пнул отнюдь не нежно.

— Профессор, у нас просто не было времени, — сказал он. — Всё происходило слишком быстро, а преподавателей рядом не оказалось.

Снейп возник позади МакГонагалл словно из ниоткуда. Он едва заметно кивнул Гарри — это означало, что Квиррелл не воспользовался суматохой, чтобы попытаться добраться до камня. Гарри в ответ опустил голову.

— Минус пять очков Гриффиндору, — жёстко произнесла профессор МакГонагалл. — С мистера Уизли и мистера Поттера. — Затем она вздохнула. — И плюс десять очков вам обоим. Это было безрассудно, но немногие первокурсники способны одолеть взрослого горного тролля.

Гермиона не проронила ни слова по пути обратно в гостиную. Видимо, всё ещё была в шоке, предположил Гарри. Когда они вошли, он рассмеялся, увидев, как у Рона загорелись глаза при виде гор еды, выставленных на столах.

— Спасибо, — наконец пробормотала Гермиона, не глядя ни на одного из них, и поспешила набрать себе тарелку.

Гарри и Рон переглянулись, ухмыляясь, после чего Рон, потирая живот, последовал её примеру.

С этого момента Гермиона Грейнджер снова стала их другом. Приятно было знать, что даже теперь совместная победа над горным троллем оставалась тем, что неизбежно сплачивало их втроём.

* * *

Зима пришла рано. Ноябрьская непогода сотрясала замок, и к началу декабря Хогвартс утонул в толстом снежном покрове, который, вероятно, не растает до самой весны. Команда Гриффиндора по квиддичу, удручённая недавним поражением, продолжала тренировки, но без прежнего энтузиазма. Оливер Вуд теперь чаще всего сидел у камина, угрюмо уставившись в огонь. Гарри догадывался, что он снова и снова прокручивает в голове последний матч и их разгромное поражение от Рейвенкло, к восторгу профессора Снейпа. Тот умудрился нагрузить их дополнительными отработками и, кажется, просто не мог удержаться от злорадства во время почти еженедельных встреч.

В одно воскресное утро Гарри лежал на кровати с задернутым пологом. Сова-сипуха прилетела разбудить его с особым письмом от Джинни, спрятанным внутри конверта от Рона. Это было лишь третье её послание, и Гарри почувствовал, будто Рождество наступило чуть раньше.

Дорогой Рон,

Планы изменились! Мы не поедем в Румынию в этом году, потому что я случайно разрушила кухню магией (после того как мама отругала меня, она сказала, что не видела такого мощного случайного всплеска колдовства с того случая, когда близнецы разрезали штаны Перси, а он поджёг их комнату). Теперь нам придётся остаться, чтобы всё починить и восстановить домашние заклинания. Мама говорит, что будет слишком измотана для поездки, и папа с ней согласился. Так что ты всё-таки сможешь приехать домой на Рождество!

Мама решила, что мне одиноко, и сказала, что после праздников ко мне пару раз в неделю будет приходить девочка моего возраста. Её зовут Луна Лавгуд, и в следующем году она тоже поступит в Хогвартс. Кажется, я никогда не слышала о Лавгудах, но мама говорит, что они живут неподалёку, и что мне стоит быть деликатной, потому что Луна недавно потеряла маму. Я рада, что в Хогвартсе у меня будет хоть одно знакомое лицо, кроме надоедливых братьев.

Больше новостей нет, жизнь в Норе не так уж интересна по сравнению с битвой против горного тролля! Ты бы слышал маму... Думаю, она прочитает тебе нотацию, когда ты вернёшься, так что не радуйся заранее. Хотя папа, наоборот, гордится тобой. Я рада, что ты завёл новых друзей. Эта Гермиона кажется очень милой, даже если у неё плохой вкус в друзьях.

Увидимся на Рождество!

С любовью, Джинни

Гарри быстро пробежал глазами письмо, затем коснулся пергамента палочкой, пробормотав: «Навеки вечные». Настоящее послание проступило на странице.

Мой Гарри,

Поверь, разрушить кухню так, чтобы это выглядело случайно, было чертовски сложно. И мне ужасно стыдно, но я не могла вынести мысли, что не увижу тебя до самого лета. Это и так уже слишком долгая разлука. Ты знаешь, что это самый долгий срок, на который мы расставались со времён уничтожения Норы? Уверена, знаешь, но я думаю об этом каждый день. Мама простит меня, когда поймёт, зачем я это сделала (хотя я всё ещё злюсь на неё... и одновременно благодарна, что у меня снова есть мама, на которую можно злиться). Я пыталась расспросить её о Волдеморте, но она отмахивается и твердит, что я слишком мала. Понимаю, это нечестно с моей стороны, она же не знает, что мне на самом деле почти тридцать. И хотя это чудесно снова иметь родителей и родной дом, мне не терпится оказаться в Хогвартсе и помочь вам с Роном. Мы придумаем, как улизнуть, и ты расскажешь мне всё, о чём умолчала мама.

Мама наконец клюнула на приманку и предложила подружить меня с Луной. Не могу дождаться встречи с ней. Спорим, в детстве она ещё более безумная? Предупреди Рона, чтобы он был осторожен в выражениях при ней. Помни, за её чудаковатостью скрывается острый ум. Готова поспорить: если кто-то из наших друзей и догадается обо всем раньше, чем мы им расскажем, то это будет Луна. Гермиона гениальна, но ты же знаешь, она никогда не поверит в такую нелепость, как путешествие во времени.

Кстати, о Гермионе... Я так рада, что вы снова втроём. Я знала, что тролль вас помирит, несмотря на сомнения Рона. Гарри, я догадываюсь, что ты видишь, глядя на неё, но не позволяй пламени затмить реальность. Она здесь, она жива, как и мы. Они с Роном поженятся, и у нас будут племянники, которых мы будем обожать.

Я люблю тебя, Гарри. Увидимся через две недели (и обсудим компромисс насчёт этих долгих лет ожидания).

Навеки вечные, Джинни

Гарри улыбнулся и аккуратно сложил письмо, положив его к остальным, которые Джинни удалось передать. Он знал, как это было непросто для нее. Она не могла предугадать, когда он или Рон напишут ей, и ей приходилось изобретать объяснения, почему она так тщательно обдумывает простое письмо брату. Даже то, что ей несколько раз удавалось стащить родительскую палочку, чтобы зачаровать пергамент, было чудом. Гарри тосковал по ней, и это чувство сидело у него в животе тяжелым камнем.

После Хэллоуина и восстановления дружбы они с Роном и Гермионой были постоянно заняты. В те недели, когда Гермиона их игнорировала, они проводили время с Хагридом. Через несколько дней после тролля они рассказали ей все, что «знали» о краже в Гринготтсе, трехглавом псе по кличке Пушок и о том, что он, по их мнению, охранял. Теперь она была в курсе всех их дел.

— Но кто такой Николас Фламель? — в отчаянии спросила она вчера за завтраком. — Я точно где-то слышала это имя! Но его нет ни в одной из книг, которые я изучала в библиотеке.

Гарри и Рон только покачали головами, делая вид, что тоже озадачены.

— Мы продолжим поиски, Гермиона, — сказал Рон. — А пока нам нужно выяснить, кто пытается это что-то украсть.

В этот раз они решили не обвинять Снейпа.

Дела со Снейпом и Дамблдором продвигались так же медленно. По крайней мере, диадема была уничтожена, за что Гарри был безмерно благодарен. В начале декабря Дамблдор вывез ее за пределы Хогвартса и провел серию сложных экспериментов. Он хотел найти менее опасный способ уничтожения крестража, не прибегая к адскому пламени и не полагаясь на меч Гриффиндора или смертоносные клыки василиска.

Ничто не сработало, и в конце концов (предварительно велев Гарри и Рону, «отбывавшим очередное наказание», отойти подальше) он уничтожил мерзкий артефакт впечатляющим зрелищем драконов и химер, сотканных из адского пламени.

Уничтоженный крестраж, теперь свободный от части души Волдеморта, занял место на полке в кабинете Дамблдора.

В приподнятом настроении Гарри спускался в Большой зал за несколько дней до начала рождественских каникул. Рон написал матери сразу после получения письма от Джинни, и хотя ответа еще не было (он воспользовался Эрролом вместо Хедвиг), оба были уверены, что мягкосердечная глава клана Уизли не откажет сироте.

— Гарри! — завопил Рон, стоя на стуле и сияя от уха до уха. Даже Гермиона, сидевшая рядом, улыбалась. — Ты едешь к нам домой Рождество!

Впервые в жизни Гарри и Рон собрали вещи накануне отъезда, а не оставили это на последнюю минуту. Их давняя традиция в спешке хватать всё подряд и запихивать в переполненные сундуки была нарушена.

— Странное чувство, да? — спросил Рон.

— Что именно? То, что мы уложились в пять минут?

Рон рассмеялся.

— Это тоже. Но я имел в виду ехать домой, в Нору! Я почти не успел её рассмотреть в прошлый раз, потому что мама почти сразу начала орать, чтобы я собирался. — Он улыбнулся, вовсе не расстроенный воспоминанием. — Я и забыл, какая она громкая.

Они находились в Выручай-комнате, и у них было время поговорить наедине — без Снейпа и Дамблдора, желавших обсуждать стратегии, и без Гермионы, одержимой поисками информации о философском камне. Они не держали на них зла, но эти два часа полного отдыха казались ранним рождественским подарком.

— Как думаешь, это было глупо? — неожиданно спросил Гарри. — Подарить Гермионе ту книгу?

Они заказали редкий экземпляр «Безграничных воспоминаний» в подарок своей подруге, и Гарри с самого начала сомневался в этом решении (хотя именно он его и предложил).

— Не-а, я же говорил, — лениво ответил Рон. — Она никогда в это не поверит. Ты был прав, это подготовит почву, когда мы расскажем ей правду. Но сейчас она решит, что это полная чушь.

Гарри кивнул.

— Шоколадные лягушки она хотя бы оценит.

— И не всё там такое уж невероятное, — добавил Рон. — Там целая глава про окклюменцию, например.

Гарри взглянул на Рона. Его длинные ноги были вытянуты к камину, а руки закинуты за голову. Он выглядел совершенно расслабленным, но Гарри знал лучшего друга слишком хорошо, чтобы не заметить признаки беспокойства: лёгкое постукивание ногой, непроизвольное почёсывание носа. Ничего явного, но Гарри понимал. Он также понимал, что его тревожит. Гарри был не единственным, кто так хорошо знал Рона, а впереди их ждала встреча с его семьёй.

— Просто расслабься, — посоветовал Гарри. — Джинни всё это время справлялась без проблем.

По крайней мере, она об этом не упоминала. Впрочем, для Джинни было бы в порядке вещей столкнуться с проблемой размером с Лондон и не счесть нужным их предупредить.

— Как будто Джинни нам что-то расскажет, — фыркнул Рон.

— Если бы дело было серьёзным, она бы наверняка сказала, — пробормотал Гарри, хотя сам думал так же, как и Рон. — Не могу дождаться, когда увижу её. Она напомнила мне, что мы не расставались так надолго со времён, когда Нору уничтожили.

— Ты увидишь её часов через десять, — рассеянно сказал Рон. — Нам нужно будет как-то улизнуть из Норы, только втроём. Надеюсь, сегодня вечером. И ещё несколько раз за праздники.

— Разве это не безумие? — спросил Гарри. — Мы столько лет были одни, без семьи, а теперь переживаем, как бы побыть только втроём?

Рон рассмеялся:

— Это одно из самых приятных безумий на свете.

— Рон, — серьёзно начал Гарри после паузы, — ты действительно считаешь, что мы правильно поступаем с философским камнем? Пускаем всё на самотёк, как в прошлый раз?

Рон пристально посмотрел на него:

— Ты сомневаешься?

Гарри сомневался, но не говорил об этом Рону.

— Я боюсь, — признался он. И, увидев шокированное выражение лица Рона, поспешно добавил: — Не препятствий, болван. Я беспокоюсь о Волдеморте. А вдруг он попытается применить легилименцию на мне?

— Но Снейп снова тренирует тебя в окклюменции, разве нет?

— Да, — согласился Гарри. — Я немного продвинулся, но ненамного, а мне нужно будет иметь идеальную защиту до встречи с ним. Представь, если он узнает всё? У меня много опасных секретов, знаешь ли, и путешествие во времени лишь один из них. Крестражи, например. Он может перепрятать их все. Мы заполучили диадему, медальон в безопасности на площади Гриммо...

— А что насчёт чаши? — проницательно спросил Рон. — Он не сможет снова взломать Гринготтс. По крайней мере, не сможет проникнуть в хранилище Лестрейнджей.

— Мы же смогли, — тихо заметил Гарри.

— Мы смогли, потому что Гермиона притворилась Беллатрисой, — возразил Рон. — Плюс, спорим, он не догадался бы насчёт дракона?

— Я всё равно переживаю, — упрямо сказал Гарри. — С дневником проблем не будет. Том Реддл может узнать всё что угодно, прежде чем я убью его снова. Даже если он узнает после воскрешения — это не конец света. Но мы уничтожили всего один крестраж, и я не хочу слишком многое менять. А вдруг мы не найдём путь к победе?

— Продолжай изучать окклюменцию, — это было единственное утешение, которое смог предложить Рон.

* * *

Первый месяц в Хогвартсе выдался для Гарри невероятно эмоциональным. Видеть всех снова живыми и невредимыми, не тронутыми грядущей тьмой, от этого ком подкатывал к горлу, а глаза наполнялись слезами снова и снова. Потребовались недели, чтобы привыкнуть к этой новой реальности, где он снова первокурсник. Его одиннадцатилетнее «я» вряд ли смогло бы справиться с этой гремучей смесью эмоций: страх, радость, ликование и вина. Но теперь он взял себя в руки, и тело и разум адаптировались к переменам и чудесам.

Поэтому Гарри с облегчением отметил, что во время поездки на машине от платформы ему не грозит ничего подозрительного или неловкого (вроде внезапных слёз).

Артур Уизли, высокий, худой и лысеющий, встретил их на стареньком «Форде Англии». После краткого знакомства с Гарри и категорического отказа использовать режим невидимости и полёта, он повёл их к машине. Шумные мальчишки Уизли быстро закинули чемоданы в волшебным образом расширенный багажник и втиснулись на заднее сиденье. Гарри не удивился, что Перси занял место впереди как старший из присутствующих сыновей.

Лондон встретил их промозглой серостью, но атмосфера в машине была шумной и оживлённой.

— ...И тогда Пенелопа Кристалл, она тоже староста, понимаешь, сказала... — донеслось с переднего сиденья от Перси.

— Но где, по-твоему, Ли надеется это найти?

— Понятия не имею, Джордж. Он совсем спятил, если думает, что мама разрешит нам пойти в Лютный переулок.

— Ну как вам семестр, мальчики? — громко спросил Артур через несколько минут. Гарри видел его глаза в зеркале заднего вида и понял, что вопрос адресован ему с Роном.

— Было здорово, пап! Я обожаю Хогвартс! — восторженно воскликнул Рон.

— Даже несмотря на... скажем так, бурное начало? — глаза Артура весело заблестели. — Не думай, что мама забыла про этот случай. Кстати, об отваре сумасбродства... — он строго посмотрел на близнецов. — Ваша мать подозревает, что это вы подсунули его ребятам.

— Мы не виноваты! — тут же отозвался Джордж.

— Только потому что не додумались до такого, — честно признал Фред. — Гениальная идея, кстати.

— Жаль, нас там не было, — добавил Джордж. — Хотя бы ради выражения лица этой старой летучей мыши....

— Джордж! — предупредил Артур.

— Виноват, — Джордж ничуть не смутился. — Профессора старой летучей мыши...

Даже Артур рассмеялся, а Перси не смог сдержать улыбки, хотя, как заметил Гарри, явно пытался это скрыть.

Гарри решил вступить в разговор:

— Перси помогал нам с зельями после того случая. Профессор Снейп был в ярости.

— Да, — подхватил Рон. — Если бы не его советы про стандартные ингредиенты и всё такое, мы с Гарри потеряли бы ещё больше очков для Гриффиндора.

Перси выпрямился:

— Я просто выполнял свои обязанности, Рон. Старосты должны помогать другим ученикам.

— Не притворяйся, будто тот факт, что я твой любимый брат, не сыграл роли, — поддразнил Рон. Гарри рассмеялся.

Включить Перси в их круг было частью плана. Ещё летом, когда они только начали строить стратегию, Рона осенила идея.

* * *

Лето в коттедже на берегу реки принесло большие перемены. За последние месяцы состав его обитателей почти полностью сменился. Кричер был вне себя от радости, он сновал по дому, готовя изысканные блюда, которые неизменно находили своих ценителей. Особенно Рон, чей аппетит вернулся с удвоенной силой.

— М-м-м, — он с наслаждением прожевал кусок сэндвича. — Этот эльф с каждым днём готовит всё лучше. Надо бы подарить ему ещё одну фамильную реликвию Блэков.

Джинни выглядела одновременно раздражённой и позабавленной.

— Рон, если ты сможешь хотя бы на секунду перестать думать о еде, нам нужно обсудить семью. А именно — Перси.

— Что насчёт Перси? — спросил Рон. Похоже, он не слушал их последние пять минут.

— Мы не хотим, чтобы он снова поддержал Министерство, — объяснил Гарри. — Мы знаем, что в итоге он вернётся, но...

— Не знаю, как этого избежать, но мы могли бы просто относиться к нему лучше, — сказал Рон, откусывая очередной кусок. — Мы всегда третировали его, как будто он не член семьи. Кроме мамы с папой. Да, он всегда был напыщенным, но я жалею о многих вещах, которые мы говорили ему.

— Очень проницательно, Рон, — улыбнулась Джинни. — Возможно, это ничего не изменит, но...

— По крайней мере, он будет знать, что мы его любим, — сказал Рон. — Навеки вечные.

* * *

Так Гарри и Рон стали периодически навещать Перси в течение семестра. Ничего грандиозного — просто задавали вопросы тут и там. К их удивлению, Перси отвечал с неожиданной теплотой. Несмотря на их «незнание» предметов, его объяснения по зельям и трансфигурации (к которым ни Гарри, ни Рон не проявляли способностей ни тогда, ни сейчас) действительно помогали.

Гарри размышлял о последствиях этих изменений, но был уверен, что они к лучшему. Потеря Перси стала сокрушительным ударом, особенно для Рона и Джинни. Они годами злились на него за поддержку Министерства, даже после того, как правда Гарри подтвердилась. А когда Перси наконец воссоединился с семьёй, он погиб, защищая мать от удара в спину. Даже если Перси снова выберет сторону Министерства, Гарри надеялся, что тот сможет вернуться к семье раньше.

— Чего вы там так притихли? — неожиданно спросил Фред. Гарри вздрогнул и посмотрел в окно: пока он предавался размышлениям, уже сгустились сумерки.

Рон простонал:

— Думал о маме и всех тех словах, которые она припасла для меня насчёт отвара сумасбродства и тролля.

Джордж зловеще ухмыльнулся:

— Лучше бы тебе привести свои дела в порядок.

— Вряд ли ты проживёшь долго, когда мама доберётся до тебя.

— Твоя мать очень гордится тобой, Рон, — вмешался Артур. — Но она действительно немного злится, да.

Перси развернулся на сиденье и усмехнулся:

— Поторопись с приготовлениями, до Норы всего километр.

Действительно, они уже проезжали деревушку Оттери-Сент-Кэтчпол, и Гарри увидел фруктовый сад, обозначавший границу владений Уизли и скрывавший их небольшую площадку для квиддича. Закатное солнце, садившееся за горы, окрашивало снег на земле и деревьях в красные, оранжевые и золотые тона. Вскоре показался ещё более прекрасный вид — сама Нора. Кривая, ветхая и по-прежнему такая любимая.

Гарри вышел из машины, достал свой сундук и огляделся. У задней двери всё так же стояли старые резиновые сапоги, к квиддичному полю вела протоптанная тропинка (очевидно, Джинни не смогла удержаться от полётов), а в снегу виднелись следы многочисленных садовых гномов, которых доброе сердце Артура не позволяло прогнать.

— Думаю, Молли уже приготовила ужин, — сказал Артур сыновьям. — Не забудьте снять верхнюю одежду в прихожей, вы знаете, как ваша мать к этому относится.

— Это же просто снег, — хором заныли Фред и Джордж. — Что такого в капельке воды?

Артур проигнорировал их, но повернулся к Гарри с доброй улыбкой и с теплотой сжал плечо Рона:

— Добро пожаловать в Нору, Гарри.

* * *

Им повезло, что Артур Уизли не растерялся и послал своего Патронуса младшему сыну в ту ночь, когда Пожиратели смерти напали на Нору. Гарри, Рон и Гермиона сидели в палатке, почти не разговаривая. Долгие месяцы бегства и отсутствие прогресса в поисках крестражей вымотали их, и они то и дело срывались друг на друге. Отсутствие вестей из внешнего мира тоже не помогало.

— Честное слово, Рон, ты не можешь ожидать, что я постоянно буду заниматься уборкой, — раздражённо сказала Гермиона, в пятнадцатый раз за последние дни начищая свою палочку.

Рон уже собирался ответить, когда к их изумлению перед ним материализовался безошибочно узнаваемый полупрозрачный Патронус Артура.

— На Нору напали, — произнёс он и исчез.

Троица никогда ещё не сворачивала палатку так быстро. Через минуту она уже была упакована в расшитую бисером сумочку Гермионы. Они схватились за руки и исчезли с громким хлопком.

На мгновение Гарри застыл в ужасе: с десяток фигур в чёрных мантиях сражались против пятерых рыжеволосых... среди которых были две ведьмы. Джинни. Он бросился вперёд, осыпая Пожирателей смерти проклятиями и заклинаниями, стараясь не задеть Уизли. Одного он сразил Сектумсемпрой — позже он узнал в нём Яксли. Тот не поднялся; Гарри потом понял, что это, возможно, был первый человек, которого он убил.

Некогда было раздумывать. Рон кричал, Гермиона выкрикивала заклинания. Близнецы с мрачными лицами сражались с двумя незнакомыми Пожирателями смерти.

— Отличный вечерок! — прокричал Джордж, поразив противника особенно мерзким заклятием, от которого у того из глаз, ушей, носа и рта хлынула чёрная желчь.

Гарри швырнул заклятие в спину другому Пожирателю смерти, пробиваясь к Джинни. Её пылающие волосы развевались, пока она уворачивалась и наносила удары, наконец поразив замаскированного противника мощным проклятием. Тот согнулся, задыхаясь, а она уже искала нового врага. Её взгляд упал на Гарри.

— Гарри! — крикнула она.

Это было ошибкой. Все повернулись в его сторону. Миссис Уизли, воспользовавшись моментом, оглушила противника рядом с собой. Мистер Уизли был отброшен к стене ударом и лежал без движения, его атаковал жёстколицый мужчина с жидкими чёрными волосами и противной ухмылкой.

— Ну-ну, — раздался за спиной Гарри голос Беллатрисы Лестрейндж. — Малыш Поттер прибежал спасать свою фальшивую семейку? Тёмный Лорд всё знает!

Гарри оглушил её. Это застало Лестрейндж врасплох, ведь она любила играть с жертвами, а они обычно позволяли ей это. Но Гарри не собирался давать ей шанса. Он быстро связал её волшебными верёвками и снова бросился в бой.

Они с Джинни встали спиной к спине, отражая атаки; им удавалось избегать большинства проклятий. Пока перед ними не оказался темноволосый мужчина.

Гарри видел его краем глаза: тот смотрел на Джинни с таким выражением, что кровь в жилах вскипела от ярости. Его собственный противник слабел, но ещё не был побеждён.

— Круцио! — крикнул мужчина, и Гарри опоздал на долю секунды.

Невыносимая боль пронзила всё его тело, заставив рухнуть на землю в мучительных конвульсиях. Он слышал чей-то душераздирающий вопль и лишь через мгновение осознал, что кричит сам. Пытка длилась вечность, но наконец прекратилась. С трудом поднявшись на ноги, Гарри издавал жалобные всхлипы, от которых горел от стыда даже в этот момент.

Темноволосый Пожиратель смерти приближался к Джинни. Гарри мгновенно понял, что она выдыхалась. Её рука с палочкой двигалась уже не с той грацией, к которой он привык. Развернувшись, он послал ещё одну Сектумсемпру в Пожирателя смерти и увидел, как на его груди раскрылся кровавый шрам, прежде чем новая волна боли от Круциатуса снова скрутила его.

На этот раз пытка длилась меньше минуты. Когда Гарри смог открыть глаза, один из близнецов уже разбирался с Пожирателем смерти.

Пошатываясь, Гарри поднялся на ноги и увидел краткую передышку в битве: миссис Уизли помогала мужу подняться, а Рон с Гермионой разбирались с Селвином.

Беллатриса разорвала путы и подняла палочку, нацелив её в спину Фреда. Гарри увидел движение её губ и понял, что это смертельное проклятие.

— Протего! — крикнул он, и между Беллатрисой и Фредом вспыхнул мерцающий щит из глыбы камней.

Ведьма выругалась и выкрикнула другое заклинание, призвав бушующее адское пламя, принявшее формы драконов, змей и других существ, словно огненный бестиарий.

— Уходите! — проревел Гарри. — На Гриммо! Быстрее!

Рон бросился вперёд, схватил отца за плечо, мать за руку — и исчез. Гермиона крутанулась на месте, близнецы схватили друг друга за предплечья и тоже исчезли. Гарри на ощупь (его очки болтались на одном ухе) нашёл руку Джинни, поправил очки и изо всех сил представил крыльцо дома своего покойного крёстного — последнее место, куда он хотел бы идти, и единственное, что казалось относительно безопасным.

Нора вспыхнула адским пламенем, и сердце Гарри сжалось от горя за место, где он пережил самое близкое к детству, что у него было.

* * *

— Эй! Просыпайся! — голос Рона прервал кошмар о горящей Норе, за что Гарри был безмерно благодарен. — Что тебе снилось?

— Нора, — пробормотал Гарри, нащупывая очки.

— Не удивлён, — после паузы ответил Рон. — Я тоже не могу выбросить это из головы.

Шли третьи сутки праздников, и Гарри попеременно ощущал то раздражение, то восторг. Всё было именно таким чудесным, каким он помнил: и это место, и эти люди. Миссис Уизли оказалась доброй и заботливой, после того как отчитала их за тролля. Она смягчилась, когда они объяснили, что просто пошли за Гермионой. С братьями и сестрой Рона не было ни минуты покоя, все были шумные и весёлые, особенно в это время года.

Гарри с трудом отводил взгляд от Джинни. Это напоминало ему лето между первым и вторым курсом, которое он провёл в Норе. Только теперь они оба краснели, и Гарри страстно надеялся, что близнецы этого не заметят. Но причина была не в застенчивости, а в сильных чувствах, которые пока нельзя было выразить иначе.

— Слушай, — Рон прервал его размышления. — Я придумал, как нам улизнуть с Джинни. Ты же взял мантию?

Гарри молча поднял её.

— Удивлён, что не додумался до этого раньше, — хитро ухмыльнулся Рон.

* * *

Несмотря на прерывистый сон, Гарри почувствовал себя полностью проснувшимся, когда они с Роном, укрывшись мантией-невидимкой, на цыпочках пробрались к комнате Джинни и бесшумно открыли дверь. Гениальный план Рона не подразумевал ничего сложнее мантии и уверенности, что все остальные крепко спят.

За окном давно наступила ночь, и лунный свет мягко освещал маленькую комнату. Под одеялом виднелся небольшой силуэт. Гарри осторожно подошёл к спящей Джинни и замер, любуясь её умиротворенным лицом.

Рон толкнул его в бок локтем. Наклонившись, Гарри прошептал:

— Джинни. Проснись.

За его спиной Рон пробормотал:

— Муффлиато.

Она что-то промурлыкала во сне, но не проснулась. Гарри откинул прядь рыжих волос с её лица и нежно коснулся губами её лба. Джинни мгновенно раскрыла глаза.

— Гарри... — она зевнула и тут же широко улыбнулась. Он на мгновение потерял дар речи, лишь глупо ухмыляясь в ответ.

— У нас получилось, — прошептала она, сжимая его руку. — Получилось!

Все трое переглядывались с глупыми улыбками, и Гарри ощущал почти детскую радость. Он присел на край кровати, а Джинни подвинулась, освобождая место. Их пальцы переплелись.

— Ну так что, — она нетерпеливо дёрнула головой, — рассказывайте всё!

И они рассказали. Это заняло не так много времени. Они смаковали особенно смешные моменты со Снейпом, пока Джинни хохотала, прикрывая рот ладонью. А история про тролля и вовсе довела её до слёз. Оказалось, без взрослых заклинаний справиться с ним было куда сложнее, чем они помнили.

— Но я так рада, что с Гермионой всё в порядке! — Джинни внезапно стала серьёзной. — А теперь про пророчество! Я умираю от любопытства уже целую вечность.

Когда они рассказали, её лицо помрачнело.

— Я боялась, что оно окажется именно таким. Мама наконец призналась мне, когда Рон спросил, сможешь ли ты остаться у нас... — она странно поморщилась. — Она... не была уверена, что тебе стоит быть здесь.

— Что?! — громко воскликнул Рон. — С каких это пор?

— Ну... — Джинни замялась. — Все знают только часть пророчества, хотя все догадываются, что там есть что-то ещё — ту, где говорится об «ужасающей силе». Этого не было в старой версии, и мне интересно, что это значит. Понимаете, — она посмотрела на Гарри, — никто не верит, что Волдеморт может вернуться. Мама с папой говорят о нём, как о мёртвом навсегда. Людей беспокоит то, что у тебя есть эта ужасающая сила, которая «убила» его, и теперь они немного боятся тебя. Мама говорила, что лет пять назад в «Ежедневном пророке» вышла статья, где обсуждали, станешь ли ты добрым волшебником или злым.

Гарри потребовалось время, чтобы осмыслить её слова. В кабинете Дамблдора в первый день занятий ему казалось забавным, что кто-то может считать его злым. Теперь это уже не было смешно. Если миссис Уизли не хотела видеть его здесь...

— А что думает мама? — тихо спросил Рон, устроившийся у ног сестры. — И почему она не хотела, чтобы Гарри приезжал к нам?

— Ну... — Джинни сделала паузу. — Ты же знаешь её. Не думай, что она винила Гарри за то, что случилось в ваш первый день. Она в равной степени винила и тебя, Рон.

— Ну, навозные бомбы-то стащил именно я, — скромно признал Рон.

Джинни рассмеялась:

— Верно. Она должна была понимать, что ребёнок, выросший без знаний о магий... Не смотри на меня так, Гарри: она думает, что ты с годовалого возраста знал только Дурслей... Так вот она должна была понимать, что ты вряд ли мог такое устроить. И она смягчилась, когда узнала про отвар сумасбродства... но, думаю, она считала, что ты, Рон, не влип бы в эту историю, если бы не был с Гарри.

— Что правда, — честно добавил Гарри.

— Именно, — согласилась Джинни. — Но с учётом статьи, недель отработок и тролля... Она просто задумалась, вот и всё.

Гарри задумчиво проводил большим пальцем по ладони Джинни, вспоминая то безграничное тепло, которое миссис Уизли всегда дарила ему. Она полюбила его практически с первой встречи, несмотря на все опасности, в которые он, казалось, постоянно втягивал её детей. Тот роковой бой в Министерстве, где погиб Сириус... Ни словом, ни взглядом она не давала понять — ни ему, ни, как он подозревал, собственным детям, что винит его за эти смертельно опасные ситуации.

В те две мучительные недели после битвы, пока Дамблдор не пришёл за ним, Гарри изводил себя мыслями, разозлится ли миссис Уизли за то, что он увлёк за собой Рона и Джинни? Но когда он переступил порог Норы, все сомнения развеялись.

— Послушайте, — сказал Гарри, — я думаю, ваша мама считает, что дружить со мной... несколько опасно.

— Гарри... — начала Джинни, но он остановил её жестом.

— Она права. Вы же знаете, что это так. Я не говорю, что... — он сделал паузу, подбирая слова, — что я когда-либо сознательно рисковал вашими жизнями. По крайней мере, я никогда не хотел этого.

— Мы знаем, — Рон закатил глаза.

— Не надо, — Гарри покачал головой. — Я серьёзно. Это не одна из тех моих виноватых тирад с просьбой держаться от меня подальше. Хотелось бы думать, что я перерос такое... вроде как. Хотя я точно не хочу, чтобы вы от меня отдалились. Но помня о том, что мы потеряли...

— Мы чувствуем то же самое, Гарри, — Джинни сжала его руку. — Насколько я помню, никто из нас не доверял Снейпу, хотя Дамблдор верил ему безрассудно. Это была наша общая ошибка.

— Да, — вздохнул Гарри.

— Но в этот раз всё иначе, — твёрдо сказал Рон. — Мы знаем, что происходит.

— Кроме этой «ужасающей силы», которая у меня якобы есть, — пробормотал Гарри. — Я не понимаю, почему пророчество изменилось. Я знаю, что моё главное оружие — это любовь. Именно она победила его в прошлый раз. Но что, если в этот раз всё иначе?

Воцарилось молчание, пока они размышляли, пытаясь найти простое объяснение изменениям в пророчестве. Это было спокойное, почти уютное молчание. Тот факт, что миссис Уизли не сразу доверилась Гарри, не слишком беспокоил Рона и Джинни. А Гарри надеялся, что к моменту раскрытия правды любое недоверие исчезнет. Но сейчас это заставляло его чувствовать себя немного настороженно и чуть менее уверенно.

— Я переживаю, что когда выяснится, что я — змееуст, — наконец произнёс Гарри, — это только усилит подозрения. Если люди уже беспокоятся из-за пророчества и сомневаются в моих намерениях...

Джинни задумалась:

— Насколько я помню, хуже уже не станет. Да и с Дамблдором, который знает всю правду, всё должно сложиться лучше.

— А Гарри разберётся с василиском в конце концов, — вставил Рон. — Это ведь тоже что-то да значит.

— Мне всё же интересно, кто написал ту статью, — призналась Джинни. — Похоже на стиль Риты Скитер, но она вряд ли стала бы публиковать что-то настолько провокационное анонимно. Возможно, это был Пожиратель смерти.

— Логично, — согласился Гарри. — Даже если не все они знают, какие меры принял Волдеморт для своего бессмертия, они бы с радостью воспользовались шансом дискредитировать меня. Люциус Малфой, например.

Рон вздохнул:

— Вот расскажем Гермионе и сразу станет легче. Уверен, она тут же укажет нам на все наши ошибки.

— Кстати о Гермионе... — коварно начала Джинни, и Рон покраснел.

— Заткнись, — буркнул он.

Джинни невинно округлила глаза, но никто не купился на эту уловку. Гарри понял, что она решила немного помучить брата.

— Я просто надеюсь, что теперь ты ведёшь себя с ней получше.

Рон ухмыльнулся, хотя уши его всё ещё пылали:

— Конечно.

— Они всё ещё спорят, — вставил Гарри. — Но без злобы.

— Не представляю Рона и Гермиону без споров, — усмехнулась Джинни. — Для них это как прелюдия.

Рон выбрал этот момент для ухода:

— Я спать. — Он поднялся и направился к двери. Взявшись за ручку, обернулся: — Не засиживайтесь допоздна, детишки. — И скрылся за дверью с довольной усмешкой.

— Я поднимусь через несколько минут, — пообещал Гарри, хотя вовсе не хотел уходить.

Он был измотан и понимал, что если задержится и уснёт здесь, это обернётся катастрофой. Но эти редкие минуты наедине с Джинни были так дороги... Едва дверь закрылась за Роном, он наклонился и нежно поцеловал её.

Она вздохнула:

— Трудно поверить, что следующие несколько лет нам придётся ограничиваться лишь поцелуями.

— Не спорь, — строго сказал Гарри. — Тебе ещё повезло, что не больше.

Джинни прижалась к нему:

— Знаю. Это тело... — она с сомнением оглядела себя. — Сложно примирить желания взрослой девушки с телом, ещё не прошедшим через половое созревание. Не пойми меня неправильно, Гарри, мысли никуда не делись...

— Я знаю, — он поцеловал её волосы, всё ещё пахнущие цветами. — Понимаю. И даже рад, что сам не испытываю ничего, кроме желания целовать тебя. Если бы было иначе... меня бы это серьёзно обеспокоило. Но когда я смотрю на тебя, я вижу девушку, которой ты станешь. Поэтому мне так хочется, чтобы годы пролетели быстрее.

— Знаю, — Джинни озорно ухмыльнулась.

— Это ещё так долго ждать, — заметил Гарри.

— Да, Гарри, я и сама не в восторге, как уже говорила. Иногда мне кажется, что опасность секса в раннем возрасте — скорее в психологическом и эмоциональном плане, чем в физическом. Во все времена девушки выходили замуж вскоре после первых месячных.

— Я знаю, — кивнул Гарри. — Будем ждать, уверен, что с психологической и эмоциональной стороной проблем не возникнет. Я люблю тебя, Джинни.

— Навеки вечные, Гарри, — она сладко зевнула.

Гарри видел, как быстро её одолевает сон, но продолжал нежно гладить её волосы. Для него близость не сводилась к сексу. Это была та любовь, которую он не испытывал ни к кому другому, и она проявлялась во всём, что он делал. Они спасли друг друга от мук первых лет и отчаяния последних четырёх. Он будет любить её вечно. И эта тихая минута была наполнена любовью не меньше, чем страстные объятия.

Наконец он ушёл, оставив Джинни мирно спать. Она уснула в его объятиях, как делала это столько раз прежде уже казалось в другой жизни. С улыбкой Гарри закрыл за собой дверь.

* * *

— Гарри! — закричал Рон. — Просыпайся! Рождество!

Гарри вскочил с кровати, ещё не до конца проснувшись. Он инстинктивно потянулся за палочкой, осознал, где находится, и со стоном плюхнулся обратно.

— Неужели это обязательно, Рон?

Перед ним маячило расплывчатое пятно рыжих волос и улыбка до ушей.

— Вставай, Гарри, остальные наверняка уже ждут. Надо поддерживать видимость.

«Какую еще, к черту, видимость», — подумал Гарри. Невероятно, но Рон всё ещё трепетал от рождественского утра, хотя прекрасно знал, что лежит в каждом подарке. Впрочем, к своему удивлению, Гарри почувствовал, как в нём самом закипает детский восторг. Это заставило его натянуть мантию поверх пижамы и почти не отставать от Рона, когда тот с грохотом начал спускаться вниз по лестнице.

Ёлка сияла не менее роскошно, чем во все предыдущие визиты в Нору. Гарри с подозрением посмотрел на верхушку (не смог разобрать, был ли это гном или просто украшение), затем перевёл взгляд на скромную стопку подарков с его именем. Только он и Перси не спешили распаковывать свои. Рон, близнецы и Джинни рвали обёртку с энтузиазмом медведя, вскрывающего улей. Бумага летала во все стороны, а мистер и миссис Уизли наблюдали за этим с умилением.

— М-м-м, — промычал Рон. — Шоколадные лягушки от Гермионы! — Он триумфально поднял их над головой, а Гарри рассмеялся.

— У меня тоже от неё, — сказал Гарри. — Теперь я смогу пополнить свою коллекцию!

— Я поделюсь дублями, — пообещал Рон. — У меня коллекция почти полная, но лишних всегда куча. Дамблдоров штук десять, наверное, он чаще всего попадается.

— Спасибо, Рон, — Гарри сиял.

День прошёл в таком веселье и беззаботности, что у Гарри даже закружилась голова. Распаковав подарки, все сразу надели свои фирменные свитера Уизли — все, кроме Гарри. В этом году ему свитер не достался, но тревога и беспокойство, которые он испытывал после разговора в комнате Джинни, притупились. Гарри мог подождать, пока мистер и миссис Уизли проникнутся к нему доверием. К тому же, возможно, миссис Уизли просто не успела связать ему свитер.

После сытного завтрака, растянувшегося на два часа, они высыпали на улицу для эпической снежной битвы. Вернувшись румяными от мороза и горячо споря о том, кто же победил, они обнаружили на кухне дымящиеся кружки горячего шоколада.

— Это восхитительно, миссис Уизли, — с искренним энтузиазмом сказал Гарри. — Спасибо, что приняли меня в своём доме.

Если бы он не наблюдал за ней так внимательно, то пропустил бы мгновенную тень сомнения, промелькнувшую по её доброму, полноватому лицу.

— Всегда рады тебе, Гарри.

«Я не могу ожидать, что она сразу станет мне доверять, — размышлял Гарри позже, лежа без сна в кровати под аккомпанемент громкого храпа Рона. — Это было бы несправедливо по отношению к ней».

Но когда он вспомнил слова, которые она сказала ему в ту ночь, когда они узнали о гибели Ремуса и Доры Люпинов вместе с их маленьким сыном Тедди…

* * *

Гарри сидел на кухне дома на площади Гриммо, и его сердце разрывалось от горя. Тёмную комнату он делил лишь с тенями. Рон и Гермиона исчезли несколько часов назад, и он подозревал, что Гермиона рыдала, пока не уснула, а Рон остался её утешать. Джинни тоже спала в соседней комнате. Она часами сидела с ним, молча сжимая его руку, но в конце концов усталость взяла верх, и Гарри тихо удалился.

— Гарри... — тихо произнесла миссис Уизли. — Люмос, — её палочка вспыхнула, наполняя комнату мягким светом.

Он поднял на неё глаза и больше не мог сдерживать слёзы. Она обняла его, и Гарри разрыдался, чувствуя, как разбитое сердце рвётся на части.

— Мы справимся, — прошептала она.

Но Гарри с трудом верил в это. Ремус Люпин, последний настоящий Мародёр, ушёл, а с ним оборвалась последняя ниточка, связывающая с отцом, которого он так и не узнал. И Дора — очаровательная, неуклюжая Дора с улыбкой, способной растопить любое сердце. Крошка Тедди, не доживший и до двух лет, его крестник, убитый прежде, чем успел по-настоящему начать жить.

— Миссис Уизли... — наконец выговорил Гарри, отстраняясь. Она села рядом. — Вы действительно верите, что я справлюсь?

— Я в этом уверена, — без тени сомнения ответила она. — Я видела, как ты рос, Гарри. Я знаю тебя. Если кто-то и сможет победить Того-Кого-Нельзя-Называть, так это ты. И ты не остановишься, пока не добьёшься своего.

— Вы уверены? — Гарри почувствовал, как его голос звучит слабо и по-детски, будто ему не двадцать лет, а десять.

— Я верю в тебя, — сказала она. — Как и вся наша семья, и все, кто тебя знает. Ты победишь его. Если я не ошибаюсь, ты единственный, кто способен на это. Хотя, — она грустно улыбнулась, разводя руками, — я не знаю всего содержания пророчества. Но ты исключительный волшебник, Гарри. И где-то в глубине души я всегда знала, что именно ты победишь его. Возможно, с того момента, как ты спас Джинни из Тайной комнаты. А может, и раньше. Наверное, я поняла это, получив письмо из Хогвартса о том, как ты и мой сын спасли от тролля девочку, которую едва могли выносить. Ты — наша лучшая надежда. Это, должно быть, тяжёлое бремя... но я знаю, ты справишься. Для меня в этом никогда не было сомнений...

* * *

Но теперь она сомневалась, Гарри это знал. Он не понимал, как доказать ей, что он максимально далёк от того, чтобы стать новым Тёмным Лордом. Они не могли раскрыть ей правду: портрет Дамблдора строго запретил рассказывать кому-либо, кроме него самого и профессора Снейпа. Гарри уже совершал ошибку, не доверяя Дамблдору в прошлом, и не собирался повторять её.

Он погрузился в тревожные сны, где люди шептались о нём за закрытыми дверьми. Он блуждал по огромному дому, слыша голоса любимых людей, но стоило ему обернуться — никого не было. Он рыдал, как младенец, и вдруг посмотрел на себя и осознал, что действительно стал младенцем — одиноким, туго завёрнутым в вязаное одеяльце с вышитой буквой «У». Затем появилась профессор МакГонагалл и отобрала одеяло, оставив его голым и плачущим на холодном полу.

Гарри проснулся от знакомого ощущения: его шрам горел.

Январь был в самом разгаре, когда у Гарри наконец появилась возможность поговорить с Дамблдором наедине. Рон, к раздражению Гарри, не разделял его опасений и не придавал им такого значения, как хотелось бы.

— Расслабься, Гарри! Ты слишком много переживаешь, — сказал Рон однажды ночью, когда они встретились в Выручай-комнате. Гарри вспомнил несколько случаев за эти годы, когда Рон легкомысленно игнорировал то, что называл «зацикленностью» Гарри.

— А ты переживаешь слишком мало, — мрачно ответил Гарри.

Рон проводил большую часть времени, с удовольствием провоцируя Гермиону на мелкие споры, но так, что она не могла обижаться. Уже сейчас она, казалось, была к нему более привязана, чем к Гарри, и он не сомневался, что её чувства углубятся, когда она будет к этому готова. Это согревало его сердце.

Таким образом, Гарри оставалось в одиночку излагать свои опасения Дамблдору, и потребовалось немало усилий, чтобы сделать это, не вызывая подозрений. Он думал повторить свои действия первого дня или сделать что-то подобное, но это могло привести к неприятностям. Он также думал попросить помощи у профессора Снейпа, но ему нужно было поговорить с Дамблдором наедине, и он не был уверен, поймёт ли Снейп. Да, они ладили намного лучше, чем раньше, но Снейп всё ещё был очень колючим, и Гарри знал, что тот всё ещё испытывал неприязнь из-за того, что Гарри был сыном Джеймса и Лили.

В конце концов он решил послать Дамблдору сообщение со своим Патронусом и надеяться, что директор окажется не в общественном месте. Если Аберфорт услышит, это будет не так уж плохо. Аберфорт Дамблдор был предельно сдержан. Но если Дамблдор наслаждался напитком в «Трёх мётлах», «Дырявом котле» или даже беседовал с преподавателем... Будет трудно объяснить, почему Патронус говорит детским голосом.

«Мне нужно перестать так делать, — подумал Гарри с раздражением. Постоянные сомнения давали о себе знать. — Я не могу так жить».

С этими мыслями он поднёс палочку к губам и прошептал:

— Экспекто Патронум.

Яркий олень засиял в Выручай-комнате, где Гарри сейчас находился один. Рон уже давно ушёл спать. Гарри на мгновение застыл, глядя на него и думая о своём отце. Он задавался вопросом, что сказали бы Джеймс и Лили, будь они живы; поняли бы они его желание спасти Уизли и друзей? Или разозлились бы, что он не попытался спасти и их тоже?

— Передай Альбусу Дамблдору: «Выручай-комната. Нужно поговорить. Пожалуйста», — твёрдо сказал он оленю.

Тот развернулся и исчез в никуда, оставив после себя лёгкое туманное облачко.

Гарри ждал недолго. Спустя несколько минут он встал и приоткрыл дверь Выручай-комнаты: и чтобы впустить Дамблдора, и просто чтобы занять себя. В этот момент он заметил, что комната предоставила ещё одно большое кресло и трескучий огонь в высоком камине.

Пять минут спустя в коридоре раздались быстрые шаги. Дамблдор был в тех же одеждах, что и днём, выглядел бодрым, но без тени упрёка на лице.

— Простите, профессор, — сказал Гарри. — Надеюсь, я не оторвал вас от важных дел.

— Всё в порядке, Гарри, — ответил Дамблдор, оглядывая помещение с явным восхищением. — Жаль, что я не узнал об этой комнате раньше, должен признать. — Он устроился в кресле и вопросительно посмотрел на Гарри. — Чему обязан этим поздним визитом?

— У меня есть вопросы, — Гарри сел, глядя на огонь. Через мгновение он повернулся, встречая взгляд старого волшебника. — О пророчестве. И о различиях в этой временной линии.

— А, я вижу, мы мыслим в одном направлении, — кивнул Дамблдор. — Удалось ли тебе выяснить, в чём заключается твоя «ужасающая» сила?

— Нет, — ответил Гарри. — Не совсем. Профессор... как пророчество стало известно всем? Вы с профессором Снейпом кому-то рассказали?

— Ни в коем случае, — сказал Дамблдор. — Услышав его, я сразу понял, что оно должно оставаться в тайне. Если бы Волдеморт узнал... Это было бы ужасно. — Он выглядел озабоченным. — Нам остаётся лишь радоваться, что раскрыта была не вся его суть.

Гарри полностью согласился.

— Тогда... как это произошло? В прошлый раз Снейп услышал первую часть пророчества и рассказал о нём Волдеморту. Кто сделал это сейчас?

Дамблдор выглядел удивлённым.

— Это был Северус. То же самое. Он не отвернулся от Волдеморта, пока тот не начал охоту на тебя и твоих родителей.

Гарри кивнул. Значит, в этом времени Дамблдор доверил Снейпу полное содержание пророчества. Неважно. В глобальном масштабе это была незначительная разница, а Снейп оставался верным союзником.

— Так кто же ещё знал достаточно, чтобы распространить его по всему волшебному миру?

— Это, Гарри, загадка десятилетней давности, — вздохнул Дамблдор. — Мы подозреваем, что это был один из Пожирателей смерти. Северус утверждал, что никому из ближайшего окружения Волдеморта не рассказывал о пророчестве, но это не значит, что сам Волдеморт ни с кем не поделился. Беллатриса Лестрейндж и её муж — вероятные кандидаты, и я не удивлюсь, если это был Люциус Малфой. Также это мог быть Питер Петтигрю; мы сможем спросить его, когда придёт время. Он мог услышать это от твоих родителей или от Волдеморта. До недавнего времени, должен признать, подозрение падало и на Сириуса Блэка.

— Мои родители знали о пророчестве? — удивился Гарри.

— Да, я объяснил им и Лонгботтомам, что было сделано пророчество об их сыновьях и Волдеморте, — ответил Дамблдор. — Я не мог просить их скрываться, не объяснив причину.

Это имело смысл. Хотя это ничего не меняло. Гарри задумался, что чувствовали его родители, осознав, что их сыну суждено либо убить Волдеморта, либо погибнуть самому.

— Послушайте, — сказал Гарри. — Мы спросим Хвоста, когда «раскроем» его истинную личность. Но сейчас меня больше беспокоит другое. Я хочу узнать о той статье в «Ежедневном пророке», где обсуждались моя личность и мои убеждения. — И он рассказал Дамблдору обо всём, что произошло в Норе, и всех своих опасениях, включая то, что Рона это совершенно не беспокоило.

К его облегчению, Дамблдор не отмахнулся от его переживаний, как Рон, а вместо этого долго молчал, собираясь с мыслями.

— Я понимаю твою точку зрения, — наконец сказал Дамблдор. — И я также понимаю мистера Уизли. Нет, — он поднял руку, когда Гарри собрался возражать, — не пойми меня неправильно, я нахожу это тревожным. Но я также согласен, что ты раз за разом будешь доказывать, где твои истинные симпатии. Первый раз, я полагаю, случится уже через несколько месяцев. Думаю, это развеет значительную часть подозрений. Не говоря уже о том, что я, прости мне отсутствие скромности, имею множество друзей в волшебном мире. Я сделаю всё возможное, чтобы противостоять этим подозрениям.

Гарри ухмыльнулся. Он почувствовал, будто огромный груз свалился с его плеч. Беспокойство никуда не делось, но, ощутив его ослабление, Гарри осознал, насколько сильным оно было. Затем он нахмурился.

— Насчёт той статьи...

— Ах, да, пресловутая статья, — Дамблдор покачал головой. — Прости, что позволил семени сомнения укорениться.

— Не беспокойтесь об этом, — успокоил его Гарри. — Вы не могли знать, — он сделал паузу. — Как вы думаете, её мог написать тот же Пожиратель смерти, или кто бы там ни раскрыл содержание пророчества?

— Дело в том, Гарри, — задумчиво сказал Дамблдор, — что я не верю, что автором статьи был Пожиратель смерти. Ты должен помнить, что я учил их всех, когда они ещё были юными школьниками. Я знаю их и понимаю, как они мыслят. Если только это не иностранный Пожиратель смерти, а я почти уверен, что нет, или ранее неизвестный мне, я почти убеждён, что никто из них не писал эту статью. Слова в ней не были прямым обвинением. Скорее, звучали как предостережение, причём вполне обоснованное.

Гарри не мог не почувствовать лёгкое замешательство.

— Если не Пожиратель смерти, то кто тогда? Рита Скитер?

— Нет. Тот, кто написал статью, сделал это совершенно объективно, — медленно произнёс Дамблдор. — Она даже немного повлияла на меня, как я уже говорил. Я не думаю, что автор пытался посеять страх, хотя многие действительно испугались, пока первоначальная шумиха не утихла. Статья была написана логично. В ней обсуждалась история пророчеств, предлагались различные версии относительно природы этого конкретного. Указывалось на их несовершенство и то, что они редко сбываются ожидаемым образом. Я не удивлюсь, если окажется, что автор — невыразимец из Отдела Тайн с углублёнными знаниями на эту тему. В статье рассматривались различные варианты твоей природы, сути пророчества, и делался вывод, что волшебный мир не может безоговорочно считать тебя спасителем.

Гарри становилось всё больше не по себе.

— Упоминалось ли что-то о последней части? О той, что знаете только вы и Снейп?

— Нет, — ответил Дамблдор. — У меня до сих пор есть эта статья; я сохранил её, как, полагаю, и многие другие. В ближайшее время я передам её тебе. Возможно, прочитав, ты сможешь предложить какие-то идеи, опираясь на свои прежние знания.

Гарри сомневался. Это было для него совершенно новым. Он постукивал пальцами по подлокотнику кресла, уставившись в стену.

— Как вы думаете, почему всё так изменилось?

— На этот счёт я могу лишь строить догадки.

Гарри фыркнул.

— Ваши догадки обычно оказываются верными, — с теплотой сказал он.

Дамблдор рассмеялся, и его глаза лукаво заблестели за очками.

— Я подозреваю, что ваше появление — твоё, мистера Уизли и миссис Поттер — вызвало эффект кругов на воде. Когда бросаешь камень в пруд, круги расходятся не по прямой. Они движутся во всех направлениях. Вы уже изменили будущее самим фактом своего присутствия; я не удивлён, что прошлое тоже оказалось затронуто.

— Будем надеяться, что будущее изменится куда сильнее, чем прошлое, — многозначительно сказал Гарри. — Не думаю, что переживу ещё одну катастрофу.

* * *

Месяц подходил к концу, когда Эррол принёс утреннюю почту. Он летел, покачиваясь, задел крыльями несколько учеников, кувыркнулся в воздухе, кое-как выровнялся и приземлился прямо в тарелку Рона с яичницей и сосисками, издавая хриплые звуки. Рон, весь в яичнице, возмущённо зашипел, пока остальные гриффиндорцы смеялись.

— Эта сова вряд ли переживёт ещё один полёт, — задумчиво заметила Гермиона. Гарри брызнул водой на клюв Эррола, надеясь его взбодрить.

— Да, потому что я его прикончу, — мрачно сказал Рон.

— Забери письмо и передай Эролла мне, Рон, — Перси уже был рядом. — Я отнесу его к Хагриду.

Рон снял письмо с лапки полубессознательной совы. Перси бережно подхватил питомцы и ушёл. Рон развернул конверт.

— От сестры, — сказал он. — Надеюсь, у неё веская причина едва не убить Эррола.

Дорогой Рон,

Рада, что ты благополучно вернулся в школу. Спасибо, что рассказал мне всё о Хогвартсе. Фред и Джордж всегда описывали его как нечто среднее между подземельем, где профессора регулярно пытают учеников, и маггловским парком развлечений. Приятно узнать, что это не так. Осталось всего шесть месяцев — и я смогу убедиться сама! Отсчитываю дни и ставлю отметки в календаре.

Сегодня я познакомилась с Луной Лавгуд. Она очень странная (мама думает, это из-за того, что Зелла Лавгуд умерла всего год назад), но в хорошем смысле. Сначала она была очень тихой, но после уроков (мама учит нас основам, хотя пока не разрешает пользоваться палочками) мы долго и приятно поболтали. Уверена, мы станем хорошими подругами.

Кстати о друзьях... Гарри уже оправился после Рождества? Он казался немного нервным. Только не говори ему, что я спрашивала, конечно.

С любовью, Джинни

Это письмо разительно отличалось от предыдущих. Оно было бессистемным, и если в нём были скрытые послания, Гарри не смог их разгадать. То ли Джинни была слишком тонка в своих намёках, то ли это было просто обычное дружеское послание брату. Гарри нахмурился.

— Может, не стоит читать чужие письма, если тебе не нравится их содержание? — язвительно заметила Гермиона, бросая взгляд на Гарри. Она сидела по другую сторону от Рона и, очевидно, тоже прочла письмо. — И Рон, тебе не стоит показывать письма Гарри, если твоя сестра этого не хочет. Она что, влюблена в Гарри?

— Ага, — тут же ответил Рон. — Она болтает о нём уже несколько лет.

Гарри видел, что Рон тоже слегка обеспокоен, но они не могли уйти от Гермионы до самого урока травологии. Лишь потом они пробормотали что-то о необходимости сходить в туалет и нашли укромный уголок подальше от любопытных глаз.

— Навеки вечные, — Рон постучал палочкой по пергаменту, и перед ними появилось длинное письмо с неожиданными новостями.

Мальчики,

Луна знает! Понятия не имею откуда, но я была в полном шоке. Мама учила нас основам магической теории о палочках и прочем, и Луна вела себя очень-очень тихо. Ни слова о нарглах, вракспуртах или морщерогих кизляках, только пристально смотрела на меня тем своим взглядом, когда глаза становятся ещё круглее обычного. После урока я предложила показать ей наше квиддичное поле. Я болтала без умолку, а она молчала. Потом вдруг спросила: «Сколько тебе лет?» Я ответила: «Десять». Она наклонила голову и сказала: «Сколько тебе на самом деле лет?» Я чуть не рухнула на месте!

Оказалось, её отец рассказывал ей о путешественниках во времени, и она точно знала, что мне не десять. Отмахнуться не получилось: вы же помните, с Луной такой номер не проходит. Пришлось рассказать правду. Не всю, конечно, но я объяснила про вас двоих и про то, как мы потеряли почти всех, поэтому вернулись, чтобы всё исправить. Ни слова о пророчестве или крестражах.

До сих пор не могу прийти в себя. Она поклялась (и я ей верю), что никому не расскажет, даже отцу. Плохо ли, что я рада, что она знает? Без вас двоих мне одиноко, и хоть мы договорились никому не говорить, пока не придёт время, приятно иметь того, кому можно довериться. Уверена, вы бы тоже вздохнули с облегчением, если бы Гермиона догадалась сама (хотя вряд ли наша благоразумная подруга на это способна). И даже не притворяйтесь, что дали ей ту книгу не в расчёте на это! Спорим, вы (особенно ты, Рон) мечтали, чтобы она на Рождество прислала письмо: «Я всё поняла!»

Луна также сказала, что в старинных волшебных сказках, которые даже древнее «Сказок Барда Бидля», упоминаются случаи путешествия во времени. Её родители читали ей артурианские легенды: якобы Слёзы Мерлина действительно создал сам Мерлин. Учитывая, чем всё закончилось для Камелота, надеюсь, нам повезёт больше. Я знаю, что нам повезёт больше. Она рассуждала удивительно здраво... пока не спросила, не Гвиневра ли я. Когда я возмутилась, она серьёзно заявила, что «легко перепутать». Как можно перепутать меня с давно умершей королевой?! Ну, кроме имени...

Она спросила, как погибла (ещё один шок). Кажется, она поняла, когда я отказалась отвечать, потому что не могу об этом говорить. Мне даже думать о том, что с ней случилось, больно...

Гарри, не уходи в себя. Мы же всегда предполагали, что Луна первой раскроет наш секрет. Просто я не думала, что это случится так скоро!

Навеки вечные, Джинни

Гарри и Рон переглянулись в ошеломлённом молчании. Как она вообще могла догадаться?

— Ты мне должен десять галлеонов, — сообщил Рон.

* * *

Гермиона с громким стоном плюхнулась на пол в гостиной.

— У меня голова раскалывается, — простонала она.

— Ты слишком много читаешь, — заметил Рон. Она подняла на него глаза и улыбнулась.

— В этом только ты виноват, — ответила она.

— В том, что ты много читаешь? Вряд ли. Когда ты вообще видела меня с книгой в руках, если это не учебник? — поспорил Рон.

— Ну, та книга, которую ты мне подарил, была очень интересной, — сказала она. — Так что я просто провожу дополнительные исследования для развлечения.

Гарри выпрямился и переглянулся с Роном. Это был первый раз (помимо благодарности), когда она упомянула «Безграничные воспоминания». Прошёл уже месяц с письма Джинни о Луне, и Гарри не мог не почувствовать проблеск надежды, что Гермиона что-то поняла. Возможно, она изучала различные методы путешествий во времени и вот-вот собиралась раскрыть им свою догадку.

— Что? — Гермиона посмотрела то на одного, то на другого.

— Просто мы в шоке, что ты называешь исследования развлечением, — усмехнулся Рон. — Сжалься над нами, бедными. У нас нет твоих мозгов.

— Они бы появились, если бы ты постарался, Рон. Ты очень талантливый волшебник, — возразила Гермиона. — Если бы ты уделял больше внимания урокам вместо того, чтобы играть с Гарри в виселицу...

— Вряд ли, — пожал плечами Рон. — Так от чего же так раскалывается твоя голова?

— Я изучала триумвират ментальной магии — ну, знаешь, окклюменцию, легилименцию и обфускоменцию, — объяснила Гермиона. — Я пыталась немного практиковать окклюменцию, но теперь голова просто раскалывается.

— Обфускоменция? — растерянно переспросил Гарри.

— Это смесь окклюменции и легилименции. Окклюменция — это...

Но Рон перебил её:

— Мы знаем, что такое окклюменция и легилименция. Мы, эм... пролистали книгу перед тем, как подарить её тебе.

— Как? Вы заказали её во «Флориш и Блоттс», — проницательно заметила Гермиона. — Я видела сову.

— А как ты думаешь, откуда мы знали, что выбрать? — быстро парировал Гарри. Чёрт. Гермиона была слишком умна. — Мы заскочили в Косой переулок сразу после приезда в Нору, чтобы купить последние рождественские подарки по просьбе мамы Рона.

— Да, и мы знали, что тебе понравится книга, — подхватил Рон. — Вот и попытались найти что-то интересное.

— Так что такое обфускоменция? — спросил Гарри, надеясь, что она не узнает, что они заказали книгу ещё в начале ноября. К счастью, они действительно были в Косом переулке, так что если она спросит старших братьев Уизли, их история не развалится.

— Ну, часть про обфускоменцию довольно запутанная. Насколько я поняла, это что-то среднее между окклюменцией и легилименцией. Хотя нет, не совсем так. Если легилименция — это нападение, а окклюменция — защита, то обфускоменция — и то, и другое.

Гарри задумался, будет ли у него больше успеха с обфускоменцией, и решил поговорить об этом с профессором Снейпом на следующем занятии. Окклюменция по-прежнему ускользала от него, как и в прошлый раз. Теперь он действительно старался, но, несмотря на желание возвести в голове стену, которая не позволит Волдеморту раскрыть его секреты, прогресса почти не было. В прошлый раз ему удалось создать тонкий щит, но Снейп пробил его за тридцать секунд.

— Как это работает? — спросил он.

— В отличие от окклюменции, она не пытается блокировать легилимента, — объяснила Гермиона. — Скорее, она заманивает его в определённые воспоминания. Хотя это ужасное объяснение. Скажем так... если человеку есть что скрывать, он может использовать свои собственные воспоминания как щит. Конечно, это не идеально, но преимущество в том, что легилимент даже не поймёт, что произошло.

«Оставим это Гермионе... — подумал Гарри. — Ей всего двенадцать лет, а она уже умнее нас обоих».

Он усмехнулся.

— Мой отец считает, что Сами-Знаете-Кто — легилимент, — сказал Рон. — Поэтому мы и заинтересовались. Думаю, мне стоит освоить эту окклюменцию.

Гермиона выглядела ужасно напуганной при мысли, что Волдеморт может читать мысли.

— Я как раз этим и занималась, отсюда и головная боль, — она прикусила губу и тихо добавила (так тихо, что Гарри пришлось наклониться): — Вы правда думаете, что он вернётся? Сами-Знаете-Кто?

— Да, — мягко сказал Гарри. — Когда я впервые встретил Хагрида, он сказал, что не верит, будто Волдеморт действительно исчез, — он проигнорировал её дрожь. — Он сказал, что Дамблдор тоже так не считает.

Они сидели в молчании. Рон ковырял дырку в подлокотнике кресла, а Гермиона уставилась в потолок. Гарри мысленно повторил клятву, которую давал себе снова и снова все эти годы — с тех пор, как портрет Дамблдора подарил им надежду на будущее без сокрушительных потерь.

«В этот раз я буду готов», — поклялся он себе.

— Что думаешь об остальном содержании книги? — спросил Рон спустя время.

Гермиона фыркнула:

— Большая часть — полная чушь. Триумвират ментальной магии — чуть ли не единственное полезное, ну и ещё довольно интересный раздел о ментальных чарах. Интересно, не был ли автор сумасшедшим?

— В каком смысле? — удивился Гарри.

— Ну, во-первых, зачем использовать этот дурацкий псевдоним — Мудрый Асп? — она презрительно сморщила нос. — Почему бы просто не написать своё настоящее имя? И он описывал столько вещей, которые просто не могут быть реальными. Не то чтобы я не ценю подарок... — поспешно добавила она.

Джинни тоже смеялась над нелепым псевдонимом автора.

* * *

— Мудрый Асп? — фыркнула она, держа в руках толстый, явно старинный том. — Гениальный автор выбирает себе прозвище, которое звучит как «мудрая задница»⁽¹⁾?

Портрет Дамблдора тихо рассмеялся:

— Признаю, это действительно звучит забавно. Но мне кажется, этот мужчина или женщина, был слизеринцем и хотел отдать дань уважения своему дому. К тому же, это отсылка к Мудрой Обезьяне⁽²⁾ — древнему правителю острова, жившему до введения Статута о секретности. Говорят, его библиотека могла соперничать с Александрийской по количеству тайных знаний.

— Всё равно звучит глупо, — настаивала Джинни.

— Некоторые гении не отличаются здравым смыслом, — согласился Дамблдор.

* * *

— А мне понравилась часть про Слёзы Мерлина, — вставил Рон. — Очень интересная теория.

— Интересная? — Гермиона скрестила руки. — Но разве это больше похоже не на сказки? Это же совершенно невозможно!

— С чего ты взяла? — пробормотал Рон. Гарри старался не выказывать слишком явного интереса, хотя сам сгорал от любопытства, что ответит Гермиона?

— Путешествия во времени? — она подняла брови. — Передача воспоминаний на годы назад?

— Мой отец говорил, что в Министерстве есть маховики времени, — возразил Рон. — Пусть не на годы, но на несколько часов — точно.

— Слёзы Мерлина не существуют, Рон, — раздражённо сказала Гермиона. — А даже если бы существовали — ты читал, что для них требуется? Это ужасно. Честно, я не могу представить, чтобы кто-то настолько отчаялся.

«Гермиона и понятия не имеет», — подумал Гарри, забираясь вечером в кровать. Было ещё рано; Рон громко играл во взрывающиеся карты с Невиллом. Гарри тоже участвовал, но сослался на головную боль, когда Невилл выиграл четвёртую партию подряд и собрался начать новую. Он отогнал мысли и сосредоточился на очищении разума. Пока он не поговорит со Снейпом, ему нельзя было пренебрегать тренировками.

* * *

— Сосредоточьтесь, Поттер! — прошипел Снейп, снова без труда проникая в его разум. Прошло два дня после разговора с Гермионой, но в навыках окклюменции Гарри не произошло никакого чудесного прорыва.

— Я стараюсь! — сквозь зубы процедил Гарри.

— Если хотите спасти всех своих друзей в этот раз, старайтесь лучше, — язвительно предупредил Снейп. — Серьёзно, Поттер, вы можете победить Тёмного Лорда, путешествовать во времени, но всё ещё не способны сосредоточиться достаточно, чтобы освоить окклюменцию?

Гарри тяжело дышал, прислонившись головой к холодной каменной стене подземелья. Был вечер, а день выдался особенно долгим. Ему снова снился кошмар, и после этого он так и не смог заснуть, хотя было всего четыре утра.

— Профессор, — он проигнорировал вопрос Снейпа и поморщился. Голова будто раскалывалась от тупой боли. — Как вы думаете, может, мне стоит попробовать обфускоменцию?

Снейп на мгновение опешил, но быстро взял себя в руки.

— Это то, что вы использовали в прошлый раз?

— Нет, я даже не слышал о ней, пока Гермиона Грейнджер не рассказала пару дней назад, — ответил Гарри и кратко пересказал их разговор в гостиной.

— Было ли это разумно? Дарить такую книгу Грейнджер? — язвительно спросил Снейп.

Гарри задумался.

— Надеюсь, что да. Мы всё равно собирались рассказать ей правду, а теперь подготовили почву. Возможно, это немного расширит её кругозор. К тому же, это вдохновило её самостоятельно изучать окклюменцию. Разве это не хорошо?

— Если у неё получится. У вас-то явно не выходит.

Гарри невольно ухмыльнулся.

— Гермиона совсем не такая, как я. Она более рациональна. Думаю, единственный, кто ещё меньше подходит для окклюменции, чем я, это Рон. Мы оба слишком... — он искал слово, описывающее его неспособность освоить защиту. — Безрассудны, пожалуй. Нам не хватает прагматизма. Не знаю. Заставляет задуматься, почему Шляпа хотела определить нас в Слизерин.

Рот Снейпа искривился, будто он проглотил что-то очень горькое.

— Ваш план весьма хитёр и амбициозен. Очевидно, вы понимаете, что это качества, за которые ценится мой факультет.

Гарри скрыл улыбку. Возможно, это был первый комплимент, который Снейп когда-либо ему сделал, и профессор явно не был рад этому.

— Насчёт обфускоменции...

— Да, — Снейп потер подбородок. — Должен признать, удивлён, что не подумал об этом раньше. Или вообще в вашей временной линии. Теперь это кажется очевидным решением для вас. Тот факт, что у вас есть множество воспоминаний на выбор, делает этот метод идеально подходящим для ситуации. Возможно, я должен буду начислить Грейнджер несколько очков Гриффиндору, когда она завтра ответит на вопрос. Или просто позволю ей ответить — вы же знаете, как она любит быть всезнайкой.

— Что именно представляет собой обфускоменция? — спросил Гарри. Объяснение Гермионы не было достаточно подробным.

— Говоря простым языком, это своего рода щит, как и окклюменция, но вместо стены — лабиринт воспоминаний, — сказал Снейп. — И снова — это идеально подходит вам. В то время как другим требуется много усилий, чтобы выбрать подходящие воспоминания, у вас они уже есть. Как я не додумался до этого раньше... Неважно.

— Но разве Волдеморт не...

— Не произносите его имени! — прошипел Снейп.

— Простите, сэр. Но Сами-Знаете-Кто не сможет пройти через этот лабиринт?

— Обфускоменция — это спираль.

Гарри лишь растерянно уставился на него.

— Я предлагаю поместить практически все ваши воспоминания, вплоть до момента встречи с Квирреллом, в эту спираль. И я имею в виду все воспоминания. Тёмному Лорду будет практически невозможно поддерживать связь достаточно долго, чтобы пройти через них все. А поскольку это спираль, она будет повторяться, поднимаясь вверх сквозь годы. Вы начнёте с самых свежих воспоминаний и закончите самыми ранними. А затем всё начнётся заново.

Гарри начал понимать.

— Как мне это сделать, сэр?

— Ну... вам нужно начать с...

* * *

Даже промозглый апрельский дождь не мог омрачить настроение Гарри, сидевшего под мантией-невидимкой в стороне от дороги в Хогсмид. Он ждал, когда Дамблдор отведёт его к лачуге Гонтов, где они должны были найти и уничтожить крестраж-кольцо. Рон пошёл бы с ними, но он «отбывал наказание» у Снейпа, и ни один из них не был этому рад. Рон хотел либо быть с Гарри и Дамблдором, несмотря на страх перед крестражами, либо наблюдать за матчем по квиддичу между Гриффиндором и Слизерином. Но у него не было такой подготовки в окклюменции, как у Гарри, да и с обфускоменцией он схватывал не так быстро.

Не то чтобы Гарри был идеальным обфускоментом. Но они со Снейпом сошлись во мнении, что тот достаточно хорошо освоил эту технику, чтобы противостоять любым попыткам легилименции со стороны Волдеморта при их первой встрече. Он включил в спираль обфускоменции далеко не все свои воспоминания, но достаточно, чтобы быть уверенным: Тёмный Лорд ничего не заподозрит.

Тайна философского камня уже начала раскрываться. Гермиона с головой погрузилась в поиски доказательств. Она подозревала Снейпа, что бесконечно веселило Рона и Гарри, и они не раз смеялись над этим в Выручай-комнате, но после того, как Гарри ее слегка подтолкнул в нужном направлении, начала подозревать и профессора Квиррелла. Гарри упомянул, что однажды подслушал, как тот разговаривает с кем-то без намёка на заикание.

— Гарри, — тихо произнёс Дамблдор, прерывая его мысли.

Гарри встал и последовал за ним по дороге. Оба молчали все пятнадцать минут, пока они не дошли до узкого переулка рядом с «Кабаньей головой». Гарри остался ждать у чёрного входа, пока Дамблдор вошёл через парадную и тут же вышел обратно.

Спустя мгновение, крепко ухватившись за предплечье Дамблдора, Гарри ощутил знакомое неприятное чувство, будто его проталкивают сквозь узкую трубу.

— Всё прошло неплохо, — предположил Гарри.

— Действительно, — любезно согласился Дамблдор. Он протянул Гарри маленький флакон. — Я позволил себе позаимствовать несколько волос у одного маггла, Гарри. Думаю, тебе лучше оставаться замаскированным. Даже здесь.

Гарри взял флакон, скривился и залпом выпил зелье. Оно было таким же отвратительным, как он помнил. Как только его тело вытянулось и стало плотнее, он сбросил мантию.

— Женщина?! — Гарри с недоверием уставился на своё тело. Теперь он был полноватой пожилой дамой, примерно такого же роста и телосложения, как его бывшая соседка Арабелла Фигг.

Глаза Дамблдора безумно сверкали.

— Я подумал, что так будет лучше. Это добавит дополнительные слои маскировки. Теперь мы просто старик с дочерью, вышедшие на прогулку.

— Можно было сделать старика с сыном! Вам просто нравится это, — обвинил Гарри.

Дамблдор даже не попытался отрицать, а лишь жестом велел ему идти дальше. Чувствуя себя неловко в этом совершенно новом теле, Гарри послушался. Его грудь — его грудь! — покачивалась при ходьбе. Он не мог не испытывать жуткого смущения.

Лачуга, некогда принадлежавшая семье Гонтов, показалась через пять минут пути по пыльной, малоиспользуемой дороге, соединявшей Литтл-Хэнглтон с Хэнглтоном. В какой-то момент Гарри остановился, прикрыл глаза рукой и взглянул в сторону маленького кладбища, которое, как он знал, находилось там. Если всё пойдёт по плану, через три года он окажется там и увидит, как Питер Петтигрю воскресит Волдеморта.

Лачуга Гонтов выглядела ещё более обветшалой и заросшей, чем Гарри помнил. Стены почти разваливались, прогнившие доски, казалось, рухнут от сильного ветра. При виде этой разрухи у него возник вопрос, который он задавал себе много лет.

— Профессор, почему Волдеморт не защитил ни один из своих крестражей заклятием Фиделиус?

— Полагаю, Волдеморт считал свою защиту достаточной, — ответил Дамблдор. — А природа заклятия Фиделиус вряд ли пришлась бы ему по душе, несмотря на исключительную способность скрывать место.

— Почему?

— Заклятие Фиделиус требует участия как минимум двух человек. Разве тебя никогда не удивляло, почему твои отец и мать не могли наложить его самостоятельно? Или, судя по твоим воспоминаниям, почему именно я был Хранителем Тайны для дома на площади Гриммо? — спросил Дамблдор. — Для работы заклятия тайна должна быть доверена другому, отсюда и его название. Волдеморт никогда не стал бы одаривать кого-то столь ценным знанием, поскольку он не способен доверять, как ты, уверен, уже понял.

— Но он доверил дневник Люциусу Малфою, а чашу — Беллатрисе Лестрейндж, — не удержался Гарри.

— Ах, но он не раскрыл им истинной природы этих предметов. Для заклятия Фиделиус ему пришлось бы посвятить кого-то в свои планы. Дело не только в сокрытии места, Гарри.

Гарри задумался над этими словами, пока Дамблдор открывал дверь. Как он раньше не задумывался об этом? Как мог не задаться вопросом, почему его родителям понадобился сторонний Хранитель?

— Оно здесь, — прервал его размышления Дамблдор. Гарри почувствовал облегчение. Он волновался, что эффект кругов на воде (как они с Роном теперь называли это) мог изменить местоположение крестражей.

— Подожди минутку, Гарри, — сказал Дамблдор, подняв палочку. Он пробормотал несколько заклинаний, но Гарри не смог разобрать каких. Раздался хлопок, вспыхнул свет, и невидимая сила прижала его к ненадёжной стене.

— Вот и всё, — услышал он, и давление исчезло. Гарри мысленно отметил, что нужно спросить Дамблдора, как ему удалось снять защиту.

Половая доска приподнялась сама собой, обнажая маленькую шкатулку. Гарри, не подумав, шагнул вперёд.

— Гарри, нет! — Дамблдор попытался остановить его, но было поздно.

Боль. Невыносимая, всепоглощающая боль пронзила тело Гарри, и он тяжело рухнул на пол. Его крики, мучительные и душераздирающие, были похожи на вопли загнанного зверя. Даже Круциатус не мог сравниться с этим. Казалось, миллионы игл прожигали каждую клетку тела, волны огня накатывали снова и снова. Он бился в конвульсиях на грязном полу, не в силах думать ни о чём, кроме одного: «Нет, нет, только не это, хватит...»

Постепенно боль начала отступать. Его конечности всё ещё дёргались в судорогах, но адское пламя, изнутри пожиравшее тело, стихло, оставив после себя лишь воспоминание.

— Простите... я так виноват... — Гарри услышал чей-то голос и с удивлением осознал, что это говорит он сам.

— Сосредоточься на мне! — закричал старик, хватая его за плечи и тряся. — Сосредоточься! Ты помнишь, кто ты?

— Простите, — снова пробормотал Гарри. — Простите, простите, простите...

— Скажи мне, кто ты!

Гарри облизал пересохшие губы, пытаясь собраться с мыслями. Даже это давалось с трудом, но он хотел, чтобы старик наконец перестал его трясти. Кто он? Он точно не женщина, в этом он был уверен. Он мальчик, запертый в женском теле... Его имя... Гарри. Гарри Поттер. Его родители мертвы, их убили, а тот, кто это сделал, хочет убить и его. Убийцу звали... Волдеморт? Или Том Реддл? Нет, и то, и другое. У него было глупое прозвище, как у Мародёров, как у Принца-полукровки, как у Мудрого Аспа... Вечно одно и то же. В голове что-то щёлкнуло, и сознание прояснилось.

Он резко поднялся и скривился от новой волны тошноты. Оттолкнув Альбуса Дамблдора, Гарри вытошнил прямо на пол. Часть содержимого желудка забрызгала мантию, в которую он был одет.

— Я — Гарри Поттер, и я попал сюда из будущего с помощью Слёз Мерлина, — выдохнул он, когда наконец опустошил желудок. — Я всё помню. Всё. Простите, это было так глупо.

— Ошибка, которую легко совершить, — слабо ответил Дамблдор. — Я боялся, что ты потерян. Ты молчал пять минут, а потом твердил только «простите» и ничего больше.

— Что это было?

— Ужасное проклятие. Я даже не знал о его существовании, пока ты не активировал его. Полагаю, другой Альбус Дамблдор не счёл нужным предупредить тебя?

Гарри покачал головой.

— Вы... он... наверное, не подумал, что мне это нужно знать. Он уже забрал кольцо.

— Ещё немного — и я боюсь, всё было бы потеряно...

Дамблдор выглядел потрясённым и, что странно, беззащитным.

Гарри схватил волшебника за руку. Его пальцы всё ещё дрожали от действия проклятия.

— Я рад, что рассказал вам, — прошептал он. — Кажется, сейчас вы мне нужны больше, чем тогда. А это о многом говорит.

Дамблдор сделал несколько глубоких вдохов и поднялся на ноги. Гарри тоже хотел встать, но не был уверен, что ноги его удержат.

— Профессор, — сказал он. — Не надевайте кольцо.

Гарри наблюдал, как Дамблдор осторожно приближается к маленькой шкатулке. Он не волновался: Дамблдор знал о проклятии и не поддался бы искушению, как в прошлый раз. Его рука не омертвеет, и у него не останется всего год жизни. И, возможно, Снейпу не придётся убивать его на вершине Астрономической башни.

Но всё же он следил и был рад, что сделал это.

Как только шкатулка открылась, выражение лица Дамблдора изменилось. Его взгляд стал пустым, а на губах появилась странная, несвойственная ему умиротворённая улыбка. Гарри с ужасом увидел, как он протягивает руку к кольцу.

— Что вы делаете?! — закричал Гарри.

И, несмотря на то, что ноги всё ещё дрожали, он бросился вперёд и выбил кольцо из руки Дамблдора в тот самый момент, когда тот собирался надеть его на палец. Дамблдор с глухим стоном рухнул на бок. Тело пожилой женщины, в котором находился Гарри, оказалось гораздо тяжелее, чем он привык.

Гарри посмотрел на кольцо и решил, что безопаснее будет, если возьмёт его он. С этой мыслью он потянулся к нему.

Дамблдор, очевидно, не смог устоять перед искушением услышать слова утешения от Арианы... и от своих родителей...

От своих родителей.

Гарри мог бы использовать Воскрешающий Камень, чтобы увидеть их. Они сказали бы ему, что он всё делает правильно. Что гордятся им. Что у него всё получится. И он мог бы сказать им, как сожалеет, что не смог изменить прошлое так, чтобы они остались живы. Чувство вины почти раздавило его. Он забыл о проклятии, убившем другого Дамблдора, и о том, что всё равно не смог бы спасти Лили и Джеймса Поттеров. Он должен был извиниться перед ними. И единственный способ сделать это — надеть кольцо...

Громкий хлопок — и Гарри отбросило назад прямо сквозь стену. Кольцо с оглушительным звоном упало на пол.

— Пожалуй, держаться подальше от этого кольца — отличная идея, — наконец выдавил Гарри.

— Гениально, — пробормотал Дамблдор, затем громче добавил: — Ты совершенно прав, Гарри. Это одно из самых мерзких проклятий, что я видел... Без обид, заклятие боли было ужасно, но это... Оно действует как Империус, заставляя забыть о своих намерениях. Оно пыталось заманить нас в смертельную ловушку. Полагаю, ты тоже хотел воспользоваться Воскрешающим Камнем?

— Да, — ответил Гарри. — Хотя другой Дамблдор считал, что Волдеморт не подозревал о природе Камня — для него это была просто бесценная реликвия.

— И я всё ещё в этом сомневаюсь, — сказал Дамблдор. — Уверен, любой, кроме нас двоих — и, конечно, мистера Уизли, миссис Поттер и профессора Снейпа — надел бы кольцо, несмотря на опасность. Но мы оказались особенно уязвимы. Хотя теперь уже не узнать наверняка. Я уничтожу его с помощью адского пламени.

— Но...

— Не беспокойся, когда Волдеморт вернётся в Литтл-Хэнглтон, лачуга Гонтов снова будет стоять на месте. Мы восстановим её. Позже. А сейчас сможешь ли ты наложить защитные заклинания, чтобы скрыть нас от любопытных глаз?

Гарри широким кругом обошёл лачугу, шепча заклинания, которым научила его Гермиона во время их скитаний. Он делал это почти машинально.

«Другой Дамблдор так и не узнал о проклятии, — думал он. — Он считал, что просто поддался слабости, соблазнившись Камнем настолько, что сам подписал себе смертный приговор. И я даже не усомнился в этом, тоже решил, что он проявил слабость».

Эта мысль вызывала в нём странную грусть. Дамблдор, казавшийся всезнающим, был обманут, поверив, что совершил роковую ошибку.

— Адское пламя уничтожит и Камень? — спросил Гарри, останавливаясь рядом с Дамблдором на пороге.

— Да, — тот ответил твёрдо. — Адское пламя даже разрушительнее яда василиска, оно уничтожает не только физическую оболочку, но и магическую суть предмета. Камень перестанет быть одним из Даров Смерти.

Гарри медленно выдохнул, вспомнив тот единственный раз, когда использовал Камень. Его родители... Сириус... Ремус... все Уизли, как он думал, и Гермиона... Луна... Невилл. Их вид вселил в него желание практически совершить самоубийство, лишь бы быть с ними, хотя он не любил об этом вспоминать. Вместо этого погиб крестраж внутри него. А вернувшись, он обнаружил, что Джинни и Рон всё ещё живы, иначе, возможно, повторил бы попытку. Эта мысль вызывала неприятное чувство: смог бы он сознательно подставить себя под Аваду, не будь он Мастером Смерти? Он не был уверен, что его спасла исключительно защита матери.

Гарри понимал без слов, что Дамблдор тоже сожалел о необходимости уничтожения Камня. Старый волшебник тоже потерял близких, с которыми хотел бы поговорить, и Воскрешающий Камень был его единственным шансом... Он также знал то, что знал Гарри, знал о том, как факт объединения трёх Даров Смерти сыграл роль в его чудесном спасении.

— Сделайте это, — тихо сказал Гарри.

Они стояли бок о бок в нескольких футах от разрушительного пламени, наблюдая, как лачуга сгорает дотла. Гарри услышал жуткий, пронзительный вопль и понял, что всё кончено. В нём смешались облегчение и тревожное предчувствие.

— Не говорите им, — попросил Гарри, думая о Роне и Джинни и о том, как они отреагируют на новость, что Гарри теперь может и не выжить. Дамблдор отнесся к просьбе с пониманием.

---

1) Игра слова: asp созвучно с arse/ass (задница). Asp же имеет множество значений: аспид (змея), сокращение от aspect (аспект)

Вернуться к тексту

2) Тоже игра слов: ape (обезьяна)

Вернуться к тексту