Сказание о Ксении Напольской, верных учеников её и злобного царя-ЕГЭ (джен)

Ночные тишь и мрак здания, что зовётся департаментом образования, никого не беспокоили. Все тут спали спокойно, в отличие от тех, у кого на носу ЕГЭ — год был две тысячи двадцать пятый, на дворе апрель, и страх выпускников вот-вот обещал воплотиться.

Дни сменялись ночами, и представители департамента тратили это время, попивая себе кофеёк и совершенно не думая о том, насколько на самом деле плохо работает их система безопасности… Ведь некий тёмный волшебник с дьявольской улыбкой здесь и сейчас в своём кабинете воплощал то, что задумывал так давно.

В его кабинет двое человек в масках завели невинную женщину, которая была одурманена некими чарами, не позволяющими ей полностью осознавать реальность. Это было явно видно по её потерянным глазам и приоткрытому рту.

— К-ка-каковы претензии? — холодно прохрипел волшебник.

— Что… Вы… Это вы сделали с моей дочерью… Из-за вас она сбросилась с окна… Вы не знаете, что творите… Этот чудовищный заговор… Пора отменить…

Маг повернулся, встретившись с женщиной сверкнувшими красными глазами. — Это ваши последние слова?

— Что? — переспросила она и в её глазах заблестели слёзы. — Вы кажется не поняли… Верните мне мою дочь…

— Авада Кедавра!

Зелёная вспышка озарила светом окна, и проезжающие машины подивились ночному зрелищу. Никто не мог выдвинуть предположений, что это было, но было ясно одно: эту женщину больше никто, никогда не увидит.

— Всё идёт по плану, мой Лорд? — прозвучал голос другой женщины.

— Вполне, — равнодушно отозвался тот. — А теперь ты, — он рукой обратился ко второму своему слуге, — пошёл отсюда! Мне нужно закончить дело.

Судорожно поклонившись, слуга вышел из кабинета. Женщина откинула свой серый капюшон и открыла Лорду своё испуганное лицо и белые волосы с окрашенными бирюзовым кончиками. Тёмный маг пальцем показал на стол, стоявший посередине. Женщина вынула это из кармана.

— Замечательно… — фанатично шептал волшебник, жадно впиваясь в книгу с изображением бабочки. — Вы тоже можете идти.

Слуга поклонилась ему. Как только она вышла из кабинета, маг опустил волшебную палочку, которую до этого момента держал прямо.

— Осталось одно, — уединившись, говорил он сам себе. — Универсальная книга.

Взмахом волшебной палочки по краю стола зажглось шесть свечей, а посередине горела пламенем накалённая перевёрнутая пентаграмма. Читая вслух какой-то заговор, маг сначала прижал палочку к сердцу, а затем отдалял её всё дальше от груди. Между ней и кончиком палочки снова образовалось ослепительное сияние, как будто тысячи светлячков собрались в одном месте; затем палочка коснулась книги.

Та засияла красивым белым светом, но волшебнику было наплевать. Он истошно орал, ведь сейчас его душа была разделена на ещё одну часть, мучавшись от боли так, словно бы уже оказалась аду, а между тем это было не всё, чего хотел волшебник.

— Слово моё крепко… — выжимал он сквозь невыносимую боль своей души, — Да будет так!

И настал ужас.

* * *

— Наконец-то.

Утро настало. Маг, распластавшийся на полу, раскрыл глаза. Некто, говоривший теперь в теле волшебника, не мог налюбоваться своими руками, телом, мускулатурой, скелетом конечностей, скелетом таза и головы, грудной клеткой, четырёхкамерным сердцем и сетью сосудов, лёгкими, желудком, печенью, тонкой, толстой, слепой и двенадцатиперстной кишками, поджелудочной железой, желчным пузырём, тазовыми почками, передним, средним, продолговатым мозгом, мозжечком и многим другим. Он подошёл к окну и отворил его.

— Наконец, всё тут идёт по моему плану.

Не принадлежавший себе волшебник равнодушными глазами осматривал окна. Люди на улицах ходили с кислыми лицами, и каждый был словно тюремный заключённый: сброд держал в руках какую-то книгу, окрашенную в белый, синий и красный цвет. К ногам привязан тяжёлый шар, который освобождал ногу только тогда, когда человек узнаёт металл, из которого он изготовлен. Проблема в том, что металл сменялся каждую секунду: сейчас шар из алюминия, через миг — уже из золота, а если ты куда-то спешишь, то он легко может обратиться в платину или уран.

Дома были покрашены в серый. Этот цвет, по правде, приобрело всё, что было создано человеком. Дороги, машины, башни, мосты, вся домашняя обстановка — «отлично, — думала на это сущность, пребывающая в теле мага. — Теперь ни один человек не посмеет отвлечься на красоту жизни, чтобы готовиться сдать меня».

— Руки вверх! Это противоЕГЭшная полиция!

В кабинет, разрушив чары двери, вбежали семеро школьников. Так могло показаться нам. Но старина ЕГЭ отлично узнал их. Запомнил на всю жизнь — и потому, что они когда-то победили его.

— О, вы, — с презрением выдал он, повернувшись назад. — Помню… В-вас. Когда то именно вы… С-сокрушили мои планы…

— Нет времени болтать, — решительно отрезал парень, державший в руке всё ту же волшебную палочку. — Мы нашли тебя. Бросай оружие! Нас — семеро, ты — один!

Волшебник, вселивший в себя ЕГЭ, казалось, вёл себя совершенно спокойно.

— Не так б-быстро. Вы… — он ходил мимо парней и девушек. — Вы сдали меня в две тысяча двадцать четвёртом? О-о-о-о-о… — он поморщился. — Помню ту… Боль. Когда вы решили генетическую задачу… Ту генетическую задачу… Которую мы с моими товарищами бесами так д-д-долго готовили. Которую вы ре-решили на черновике с первого раза…

Кто-то из толпы подействовал неожиданно.

— Экспеллиармус!

ЕГЭ взмахнуло рукавом, и заклятье рассеялось в виде красных искр по всей комнате.

— Какие в-вы сам-модовольные… — в его голосе копилась ненависть. — Так вот знайте. Вами б-был выигран бой, но не война. Вы думали, ч-что противостоите моим с-самым коронным п-приёмам… Что со мной покончено… Как же в-вы ошибались.

А затем он хлопнул в ладоши.

Учеников скрутило невидимыми верёвками, и они с воплями отправились вверх. Верёвки потянули их по воздуху, заточив прямо в холодные клетки, которые молниеносно закрылись.

Ученики орали во всю самые разные заклятия, но ничто не могло сокрушить клеть, несомненно, тоже меняющую металл. Маг с красными глазами смотрел на них, не способный унять свой дикий смех.

— Ре-решить один м-мой вариант и стать волшебниками, — надрывался он. — Смешно! — он опять повернулся к ним затылком. — Жи-ж-ж-жителям нового государства п-повезло, что они вскоре увидят реальное моё лицо. «ЕГЭ — лишь период в жизни»… Ха. Несвеж-ждущие будут кланяться мне… Называть меня Господином Единым… Гос-сударственным Экзаменом… А что насчёт вас… Сейчас вы недурно поностальгируете.

Новый хлопок — и сознание семи волшебников, предпринявших первую благородную попытку, словно по чьему-то странному вмешательству, улетучилось куда-то в никуда… А затем были слышны их адские крики.