Звезда семьи Блэк (гет)

1959 год. Больница Святого Мунго.

Комната пахла лавандой и зельем от боли — терпкий, почти металлический аромат, который въедался в кожу, как сама память. За окном серая метель шептала в стекло, будто стараясь пробраться внутрь. На белоснежных простынях, словно утопая в них, лежал Регулус Блэк — бледный, почти прозрачный, как тень самого себя. Его глаза были тусклы, губы иссушены, а дыхание напоминало шелест опавшей листвы.

Мадлен Робьен сидела рядом, держала его за руку, словно цепляясь за него всем телом, всей душой. Её живот подрагивал — жизнь в ней была ощутимой, горячей и упрямой, полной надежды и тепла, таким контрастом к медленно ускользающей жизни рядом.

— Я хотел бы… сына, — прошептал он, уголки губ дрогнули в слабой улыбке. — Но, видимо, я настолько неудачник, что у нас будет дочь.

Она всхлипнула сквозь эту улыбку, дрожащую, как свет свечи на ветру. Не от грусти — от любви, от невозможности сказать всё сразу, удержать его здесь хоть на миг дольше.

Он с трудом пошевелился, нащупал под подушкой бархатный мешочек, словно последний дар, последний акт заботы. Серебряная звезда на тонкой цепочке сверкнула тусклым светом в его пальцах.

— Отдай ей, — прохрипел он. — Когда подрастёт. Пусть знает, что… хоть я не был рядом, я думал о ней.

Она хотела сказать, что расскажет. Что никогда не даст забыть. Но не успела.

Дверь открылась с сухим щелчком, и в комнату вошёл мужчина с мраморным лицом и кипой документов. Его присутствие было неуместным, как зима в саду роз. Чиновник из Министерства магии.

Мадлен обернулась к Регулусу в замешательстве, но он уже смотрел на неё с мольбой в глазах.

— Я не хочу, чтобы мой ребёнок был бастардом, — прошептал он, изо всех сил сжимая её пальцы. — Пожалуйста… согласись.

Она кивнула, не понимая, как голос может застрять в горле от боли, а сердце — стучать в висках, как заклинание. Свадьба длилась меньше минуты: слова — как тени, подписи — как приговор. Вспышка волшебной печати окрасила комнату голубоватым светом, и в этом последнем свете Регулус ещё раз посмотрел на неё — и замер.

Тишина, наступившая после, казалась непереносимой. Она сидела, сжимая его руку, уже остывающую, и мир рушился, теряя цвета...

Когда она вышла в коридор, прижимая к груди медальон, как крошечное сердце, её встретил ледяной ветер — не с улицы, а из самих слов.

— Так вот она, — произнесла Ликорис Блэк, глаза её сверкали, как лезвия. — Безродная француженка, которая околдовала Регулуса.

Рядом стоял Арктурус, высокий, суровый, с руками, сжатыми в кулаки, как если бы он мог ударить прошлое.

— Мы не позволим тебе опозорить имя Блэков, — прорычал он. — Ты не получишь ни кната, ясно?

Мадлен медленно подняла глаза. В них уже не было слёз. Только пламя — не ярости, нет. Пламя решимости, гордости, того, что делает человека сильнее крови и золота.

— Я ничего не хочу от вашей семьи. Мне не нужно ваше золото. Самое дорогое — уже со мной. Я увезу нашего ребенка во Францию. И пусть ваша гордость гниёт здесь, вместе с вашей злобой.

Она пошла прочь — медленно, с достоинством, будто за ней не пустота, а целый мир. А позади остались два Блэка, связанные кровью, но беспомощные перед чем-то куда более сильным — любовью, которую они не могли уничтожить.

* * *

1 сентября 1971 года

Ригель Блэк сидела у окна купе, обняв руками колени, и смотрела, как перрон девять и три четверти постепенно заполняется. С каждой минутой становилось всё больше родителей и школьников. Пары, семьи, одинокие фигуры в мантиях — они всё сливались в пестрое, живое полотно, сквозь которое мелькали дым и пар, вырывавшийся из трубы "Хогвартс-экспресса".

Она приехала учиться в Хогвартс. Мама настояла — так будет правильно. Больше английского, меньше французского. Английская школа, английские корни, английская кровь. Ригель коснулась воротника своей аккуратной рубашки, где под ним, как всегда, лежал маленький серебряный медальон в форме звезды — единственное, что осталось от отца.

Дверь купе со скрипом открылась.

— Тут свободно? — спросил мальчик с рыжевато-каштановыми волосами и нахальной ухмылкой. За ним стояли еще двое — темноволосый, худощавый с острым подбородком и светлоглазый, чуть старше на вид, с надменным выражением лица.

— Да, — коротко ответила Ригель.

Они вошли и уселись напротив, без лишней церемонии.

— Я — Адам Эйвери, — сказал первый. — Это Маркус Мальсибер, а это Ивэн Розье.

— Ригель Блэк, — отозвалась она.

Наступила пауза.

— Блэк? — переспросил Мальсибер. — Как... Сириус Блэк?

— Или как Сигнус? — добавил Розье, прищурившись. — У тебя взгляд как у них. Блэков не спутаешь.

Ригель чуть усмехнулась.

— Я — дочь Регулуса Блэка. Внука Финеаса Найджелуса. Он умер до моего рождения.

В купе повисла тишина.

— Я родом из Франции. Моя мать живет там. Но она решила, что Хогвартс — лучшее место для моего будущего.

— Ничего себе, — протянул Эйвери. — Так ты правда настоящая Блэк. Почти как принцесса.

Ригель приподняла подбородок.

— Я просто ведьма. И я здесь, чтобы доказать, что не хуже любого из вас.

Маркус хмыкнул.

— Думаю, мы подружимся.

Поезд дёрнулся, и перрон начал исчезать из виду. Ригель ещё раз взглянула в окно — прощаясь с прошлым, которое она не любила, и встречая неизвестное, полное теней, амбиций и магии будущего.

* * *

Большой зал сиял золотом свечей, висящих в воздухе, и отражением звёздного неба под сводчатым потолком. Ригель остановилась прямо на пороге, не в силах сдержать восхищения. Витражи, огонь, гул голосов за длинными столами — всё это было как сцена из сказки. Только не для детей. Это был театр силы, традиций, магии — и именно сюда её привела судьба.

По центру зала стояла табуретка, а на ней — старая, потрёпанная Распределяющий шляпа. Она жила. Она пела. Это было странно… но завораживающе.

— Не дрожишь? — прошептал Адам, стоя рядом.

— Только от нетерпения, — бросила Ригель, не сводя взгляда с Распределяющей шляпы.

— Эйвери, Адам! — громко объявила профессор Макгонагалл.

Он шагнул вперёд уверенно. Шляпа едва коснулась его головы, как тут же громко выкрикнула:

— Слизерин!

Адам самодовольно усмехнулся и направился к зелёно-серебристому столу. Несколько старшекурсников хлопнули его по плечу.

— Блэк, Сириус!

Ригель подняла голову. Высокий, с дерзкой усмешкой и горящими глазами мальчик шагнул вперёд. В зале стало… тише. Многие знали эту фамилию. Она уловила напряжённость, пробежавшую по рядам, особенно — по столу Слизерина.

Шляпа раздумывала недолго.

— Гриффиндор!

Зал ахнул. Некоторые переглянулись, кто-то даже рассмеялся в удивлении. За столом Гриффиндора поднялся шум, кто-то хлопал, кто-то шептался. У стола Слизерина повисла тяжелая тишина. Сириус, кажется, был доволен — он шел с гордо поднятой головой.

— Что за… — прошипел Мальсибер.

— Блэк, Ригель! — прозвучало её имя.

Она выпрямилась, прошла к табурету. Шляпа опустилась ей на голову — и словно голос заговорил прямо у неё в мыслях.

— Хмм… любопытная. Острый ум, железная воля. Есть смелость — но всё же, не так важна тебе храбрость, как наследие. Ты знаешь, чего хочешь. Тогда…

— Слизерин!

Ригель встала и пошла к своему столу. Адам сделал жест, указывая на свободное место рядом. Она села, скрестив руки на коленях.

Скоро рядом расселись Маркус и Ивэн — оба, как и следовало ожидать, тоже оказались в Слизерине.

— Ну, хоть кто-то Блэк, как надо, — пробормотал Мальсибер, усаживаясь поудобней. Потом кивнул в сторону гриффиндорского стола. — А тот… позорище. И эта девчонка рядом с ним… Рыжая. Наверно грязнокровка, раз даже не поняла, почему все так удивились.

Он говорил шёпотом, но достаточно громко. Ригель скосила глаза на девочку, о которой шла речь— у неё были ярко-зелёные глаза и рыжие волосы.

Ригель усмехнулась — холодно.

— Вижу, ты быстро выводы делаешь, — сказала она и вдруг поймала чей-то колючий взгляд. Мальчик с длинным носом и жирными чёрными волосами смотрел на них с неодобрением. Его глаза были мрачными и раздражёнными. Северус Снейп. Тоже новенький. Ригель видела его в поезде с этой рыжей.

Ригель метнула на него спокойный, но острый взгляд.

— Если уж попал в Слизерин, — сказала она достаточно громко, чтобы он услышал, — стоит тщательнее выбирать друзей. Иначе можно подумать, что ты промахнулся дверью на входе.

Снейп нахмурился, но промолчал. Ригель отвернулась и потянулась за кубком тыквенного сока, будто ни в чём не бывало. В этой тьме, полной огней и шёпотов, она чувствовала себя уверенно.

Наследие жило в ней. Но она была не просто Блэк.

Она была Ригель Блэк. И собиралась сиять по-своему.