Право на жизнь (гет)

Лондон. Осень. Министерство.

Вечер, когда коридоры пустеют, и никто не слышит, как открываются запретные двери.

Гарри Поттер вошёл в архивный отсек Отдела авроров, не дожидаясь пропуска. Он шёл быстро, почти мимолётно, проходя мимо других сотрудников совсем незаметно. У него не было таких полномочий — но с ним давно перестали спорить.

Однако, он знал, что Она будет там.

Гермиона стояла у старого стола, зажатая между стопками закрытых дел. Её волнистые, пушистые волосы были отныне заключены в тугой пучок, от которого иногда болела голова, но некоторые проворливые пряди всё-таки выпадали из причёски каждый Божий день. И Гермиона не могла ничего с этим поделать, даже с помощью магии. Свет от тусклого магического фонаря скользил по её волосам. Девушка помассировала двумя пальцами свои виски, глубоко вздохнула, но всё же продолжила перебирать толстые тома, пока не услышали чьи-то столь знакомые шаги, от которых сердце Гермионы мгновенно сжалось. Она не обернулась, но знала, кто зашёл. Их молчание было не просто привычкой — это был язык.

— Опять работаешь на ночь? — резко спросил он, подходя ближе.

— А ты опять следишь за мной? — тихо, но не в шутку.

— Ты не отвечаешь на сов. — Гарри опёрся о край стола рядом с ней. — И не приходишь домой.

— Это не мой дом, — напомнила она. Голос ровный, но взгляд сжат, как кулак. Дом сразу напомнил девушке родителей, таких любимых и родных, таких не помнящих её по сей день..

Он усмехнулся. Тихо. Без радости.

— После всего, что было — ты правда хочешь, чтобы мы снова делали вид, что мы просто коллеги?

Пальцы её рук неконтролируемо дёрнулись, чего не утаив, увидел Гарри. Она наконец посмотрела на него. Её глаза — уставшие, злые, живые.

— А ты хочешь, чтобы всё снова пошло по кругу? Угроза, страх, ночь на холодном полу и кровь на мантию?

— Я хочу, чтобы ты перестала прятаться от того, что между нами. — Он наклонился ближе. — Это не уйдёт, Гермиона. Ни ты, ни я не умеем просто «отпустить».

Его слова эхом пронеслись по помещению и исчезли внезапно.

Пауза была недолгой. Она нервно сглотнула, повела плечами.

— У меня есть информация. — Она изменила тему. Почти.

— О чём? — Гарри поправил указательным пальцем очки, как делал это с первых школьных курсов.

— Один из оставшихся. Рабастан Лестрейндж. Он не мёртв. — Она смотрела в досье, но чувствовала, как его взгляд жжёт сквозь кожу.

— Где он? — голос Поттера спокойный, но в нём чувствовалось напряжение.

Девушка поджала губы, передавая Гарри значимую информацию.

— В Польше. В каком-то чёртовом подземелье.

— Когда выдвигаемся? — нетерпеливо спросил парень, быстро переворачивая длинные толстые страницы.

— Завтра. Только ты и я. Нотт заболел, Лонгботтом в декрете, остальные не справятся. — Она замолчала.

Он подошёл ближе, почти касаясь плеча Гермионы. Тишина была долгой, почти

И всё, что между ними — страх, усталость, влечение, долгая, невысказанная злость — зазвенело, как тонкая стеклянная грань.

Она хотела отстраниться. Но осталась. Только украдкой взглянула в сторону друга, который стоял рядом с ней слишком близко.

Тепло от его тела ощущалось слишком близко — раздражающе, знакомо. Не таким должно быть спокойствие между коллегами. Не таким должно быть облегчение после войны.

— Если мы поедем туда вдвоём, — тихо сказала она, почти шепча, — мы не можем позволить этому… случиться снова. Ни в лесу, ни после боя, ни между отчётами. Понял?

Гарри смотрел на неё пристально. Его глаза потемнели. Не от злости — от боли. И желания.

— Случилось — потому что это правда. Всё остальное — ложь, Гермиона.

— Правда? — она усмехнулась сухо. — Правда была в том, как я месяцами зашивала тебе форму, пока Рон пил в углу. Правда была в том, как ты смотрел на Джинни и не видел, что я рядом.

Она остановилась. Перевела дыхание.

— Правда в том, что я всё ещё здесь. А ты — всё ещё не знаешь, чего хочешь.

Он приблизился. Его рука коснулась её руки — неуверенно, как будто он боялся, что она отдёрнется. Она не отдёрнулась.

— Я хочу, чтобы ты была жива. Не в архиве. Не в пыльных отчётах. Не в этом самодельном забвении. — Его голос стал ниже. — Я хочу тебя. И ты это знаешь.

Она закрыла глаза.

Всё внутри дрогнуло. Страх. Гнев. Страсть, которая не знает слов «правильно» или «вовремя».

— Это неправильно, Гарри, — прошептала она, отстраняясь всё дальше и дальше от него. Она склонила голову вниз, пытаясь скрыть лицо полное смущения. Её волнистые прядки колыхались от прерывистого дыхания.

Она вскинула голову навверх, разглядывая на секунду тёмную, столь манящую дверь, и бегло покинула помещение, оставляя после себя аромат только бумажного пергамента и фруктовых духов.