Но где-то и сейчас... (гет)

Людмила Викторовна вышла из автобуса и огляделась. Если бы спешащие по своим делам люди пригляделись к ней внимательнее, то заметили бы, как странно блестят её глаза, как мечется взгляд, останавливаясь то на здании вокзала, то на потускневшей от времени скульптуре оленей, расположенной чуть в стороне от центрального входа, то на железнодорожных путях, плетущих паутину сообщения между Кольским полуостровом и остальным миром.

Сколько же она здесь не была? Двадцать шесть лет? Выскочила замуж совсем девчонкой да уехала с мужем в Поволжье, где долго привыкала к бескрайним полям и скучала по пружинистому ягелю под ногами, прозрачным озерцам и сопкам. Если бы не смерть папы, так и не собралась бы, наверное, вернуться в родные места.

По приезде три дня назад она толком ничего и не разглядела, разве что сердце ёкнуло, когда проехали на машине табличку на белом фоне с названием посёлка. Двоюродный брат встретил на станции, до самого дома довёз. А уж на обратном пути она отказалась от помощи, решила на автобусе добраться. Как в старые добрые времена.

Похороны, встречи с дальними родственниками, безуспешные попытки уговорить маму перебраться к ней поближе затмили радостное предвкушение от возвращения в посёлок, который так часто снился первое время там, на чужой стороне. Да и чужой ли? Давно уже она считала домом те бескрайние поля, выжженные солнцем добела летом и утопающие в снегу зимой.

А здесь всё было таким знакомым, но в то же время другим. Словно ненастоящим, бутафорским. И почему в детстве многие вещи и предметы выглядели совсем по-другому? Почему ей это здание вокзала всегда казалось огромным и загадочным, будто сказочный дворец? В здешнем буфете тогда продавали восхитительный кофе — заливали кипятком тягучую кофейную сгущёнку из банки, стенды с расписанием поездов можно было изучать часами и представлять себя путешественником, а на деревянных скамьях в зале ожидания сидеть и болтать ногами. Сейчас же кофе в буфете был отвратным суррогатом, электронные табло раздражали суровыми цифрами ожидания поезда до Москвы — ждать было ещё два с лишним часа, а на деревянных скамейках высидеть долго было невозможно: через пятнадцать минут заныли спина и пятая точка.

Людмила Викторовна решительно поднялась и двинулась к выходу. На освободившееся место тут же юркнула бойкая старушка и принялась копаться в клетчатой сумке на колёсиках. Ничего, через полчаса уходил какой-то поезд в южном направлении, пассажиров поубавится и она отыщет новое место, если надоест торчать на улице.

На выходе Людмила Викторовна чуть не столкнулась с группой ребят с огромными рюкзаками. Туристы. Хоть что-то осталось неизменным. Она улыбнулась и вышла на улицу, поудобнее перехватывая дорожный рюкзак. Потихоньку двинулась по аллее вдоль перрона, высматривая свободную лавочку.

Прибывал поезд из Санкт-Петербурга, и народу на платформе добавилось. Встречающие высматривали своих знакомых и родственников, тянули шеи, радостно улыбались, обнимались, а потом деловито подхватывали сумки и чемоданы и спешили к автомобильной стоянке и автобусным остановкам.

Вот людской поток схлынул, и Людмила Викторовна спокойно пошла посередине тротуара, не шарахаясь в стороны от баулов. Навстречу шли только двое мужчин, увлечённых разговором и не обращающих на неё никакого внимания. Она немного посторонилась, прижимая к ногам рюкзак, невольно кинула взгляд на мужчин, и тут её буквально обожгло мгновенным узнаванием. Не может быть! Но ошибиться было невозможно: он почти не изменился.

Лёшка Максименко, её первая любовь.

* * *

— Люська, иди сюда! Тут целая лавка свободна!

Шустрая Катя Соколова помахала Люде, растерянно озирающейся по сторонам. Здание вокзала её впечатлило: резные своды с лепниной над залами ожидания на мгновение словно окунули в сказку. Будто она и не Люда Васильева, обычная девочка, нескладная и длинная, как глиста, а настоящая принцесса, приехавшая на бал. Да только вместо придворных дам и пажей вокруг сновали люди с чемоданами и суровыми лицами.

Марина Николаевна, их тренер, строго-настрого велела никуда не расходиться из того угла, куда они все вместе после автобуса стаскали свои сумки, чемоданчики, рюкзаки, пакеты с бутербродами и домашними пирожками и лыжи-роллеры в самодельных чехлах. У Люды он был, например, сшитым из старых синих треников — растянувшийся во все стороны после первой же попытки засунуть в него и лыжи, и палки. Но без чехла было никак нельзя: Марина Николаевна строго наказала спрятать все острия палок при перевозке. Иначе могли не пустить в метро в Москве при пересадке.

Люда занималась в секции по лыжным гонкам второй год и была наслышана о спортивном лагере, куда ребята постарше из их группы ездили каждое лето с большим удовольствием. Сама Люда как-то была в пионерском лагере, но это было сто лет назад, после второго класса. Они тогда с сестрой впервые уехали из дома, папе путёвки дали от комбината. Из воспоминаний у Люды остались только постоянное ожидание, когда же их отряду разрешат на пять минут зайти в воду, и ужасные булочки с тмином, которые выглядели такими аппетитными, а на вкус были полным разочарованием.

Но то было в детстве! А сейчас Люда уже взрослая, закончила целых восемь классов. Но взрослой она себя чувствовала, пока ехали в автобусе до станции, откуда отходил их поезд, а сейчас растерялась.

— Ну ты чего? Иди скорей, а то петровцы все места займут! — воинственно крикнула Катя, ловко занимая сразу несколько мест сумками.

Кате хорошо, она в спортивный лагерь ездила с четвёртого класса и вообще на лыжку ходила со второго. Маленькая, ловкая, изящная. Люда втайне мечтала научиться бегать так, как Катя, но пока выиграть удалось у неё всего один раз, да и то случайно.

Вышеупомянутые «петровцы», приехавшие чуть раньше на своём автобусе, расположились на соседних скамьях. Люда косилась на мальчишек и девчонок и гадала, кто из них кто. Некоторых она знала по соревнованиям, других видела в первый раз. Но Вячеслав Михайлович Петров, или попросту Михалыч, их тренер, в лагерь брал только разрядников, так что можно было предположить, что даже вон та тощая девчонка — тоще Люды в два раза — как минимум перворазрядница. Петровцы, они такие. Секрет, что ли, какой знали? Поговаривали, что Марина с Михалычем вели тайную борьбу, чьи воспитанники покажут лучшие результаты. Люда лично слышала, как на осеннем первенстве по ОФП во время кросса кто-то из петровцев специально «тормозил» Катю Соколову, чтобы она не выиграла. Забегали вперёд вдвоём, потом одна участница делала рывок, а вторая притормаживала и не давала Кате возможность обойти её. Люде такие коварства соперников не грозили: её никто особо за соперницу пока не считал, хотя бегала она неплохо. Лучше, чем на лыжах получалось.

— Смотри, вон Дыбов, — зашептала внезапно смутившаяся Катя и неестественно громко крикнула: — Дыбов, привет!

Ваня Дыбов был настоящей звездой. Он в этом сезоне даже на первенстве области был в тройке, а ещё бежал наравне со взрослыми марафон на «Празднике Севера». Люда не понимала, чего Катя нашла в этом Дыбове? Волосы белёсые до плеч, взгляд, как у неандертальца. Одним словом — чемпион. Люда подозревала, что половина девчонок из их группы увивается за Дыбовым только из-за его результатов. Вот был бы он как Серёжка Новолоцкий, середнячком, никто бы и внимания не обратил. Зато Серёжка добрый и понимающий, с ним всегда можно поболтать в раздевалке или когда лыжи готовишь.

Люда скользнула взглядом в сторону Дыбова и других ребят из группы Петрова и тут же вспыхнула не хуже Кати. Она и не знала, что Лёша Максименко тоже едет в лагерь! Он тоже закончил восьмой класс, как и Люда, и выступал по средней группе. Люде он казался настоящим Аполлоном: высокий, тёмные волосы крупными локонами небрежно зачёсаны назад, плечистый. А какая у него улыбка! Люда тайком как-то следила за ним, когда они стояли на награждении после гонки закрытия сезона. Когда Лёша смеялся, на щеках у него появлялись ямочки. Люда, конечно, с ним ни разу не разговаривала, да и вообще сомневалась, что он знает её имя.

— Здорово, Соколова, — снизошёл Ваня Дыбов и ухмыльнулся.

— Надо с ними рядом купе занять, — зашептала Катя Люде на ухо. — До Москвы полтора дня ехать, если Марина нас с мелкими посадит, будем всю дорогу им сопли подтирать.

— Соколова, кто тебе разрешил перенести вещи на скамью? — раздался над ухом Люды ехидный голос.

Катя дёрнулась так резко, что чуть не столкнулась лбом с Людой. Ну конечно! Леонид Александрович Карелин, по прозвищу «Леопольд», собственной персоной. Люда его одновременно боялась и тихо ненавидела, хотя ненавидеть она в принципе не умела. Он работал в их школе физруком, а в лагерь в этот раз попал в качестве плаврука. Ага, сейчас! Будет вынюхивать все нарушения, доносить Марине, Михалычу и Дмитричу, ещё одному тренеру.

— Леонид Александрович, спасибо, — усталый голос Марины Николаевны заставил радостную физиономию Леопольда скукситься. — Пусть девочки отдыхают. Поезд ещё через два часа, не стоять же в углу.

Вот так они всей организованной толпой и отправились тогда в путешествие. Три группы спортсменов со своими тренерами, плюс плаврук — Леопольд, плюс воспитатель выходного дня. Погрузились в вагон, все в один, только несколько старших ребят в другой. Скучать в дороге было некогда, Люде всё было в радость, всё в новинку. И переходы через пять вагонов в вагон-ресторан, и утреннее стояние в очереди в туалет, и игра в подкидного дурака, правда, тайком, пока не видела Марина. В купе они вместе с Катей оказались с двумя петровскими девочками. Тощая, которую Люда приметила ещё на вокзале, Оксана Куликова и круглолицая Олеся Харламова. Нормальные девчонки, не звездились, не выпендривались.

К большому огорчению Кати Ваня Дыбов с приятелями оказался далеко от них, так что виделись они только тогда, когда пробирались под стук колёс в туалет, и в вагоне-ресторане.

Удивительно, воспоминаний о Москве и часах ожидания поезда в южном направлении у Люды почти не осталось. Наверное, чувство восторга от стольких впечатлений одновременно притупилось.

И вот они уже в уютном городе, где их опять погрузили в автобусы и повезли в гостиницу.

Гостиница «Химик» была девятиэтажной, и их компании выделили целый этаж. Конечно же, девятый. Марина и Михалыч были на удивление единодушны в требовании добираться до своих номеров только пешком. Тех, кто пытался ухитриться доехать до девятого этажа на лифте, ждала смертная кара — пятикратный подъём и спуск по этажам.

Но эти экстремальные меры были пока ещё где-то в обозримом будущем: пока им всем нужно было разместиться, заполнив кучу бланков. Наконец, как-то вся эта увеселительная кампания завершилась, и Люда оказалась в одном номере с Катей и Оксаной Куликовой. Гостиничный блок состоял из трёхместного номера, двухместного и туалетной комнаты с душем. Соседей у них не оказалось, что воспринялось с большой радостью: не пришлось бы ждать очереди в душ после тренировки.

И потянулись будничные тренировочные дни. С установленным режимом. Утром зарядка — пробежка вокруг стадиона в пятистах метрах от гостиницы. Потом первая тренировка, обед и небольшой отдых. Затем вторая тренировка и ужин. Так, собственно, выглядел сухой график тренировок на бумаге. На деле же было море открытий, эмоций, узнавания нового.

Воздух здесь был совсем другим. Тёплым, добрым. С самого утра. Даже бодрящее утро щекотало нежностью, а уж изнуряющая жара днём обязательно находила выход в прохладной воде реки или озера в Сосновом бору, где проходили тренировки с лыжероллерами. Люде нравились новые запахи, новые ощущения, новые измерения. Этот город был совсем не похож на её суровый посёлок. Да, она скучала по маме и папе, по сестре, но все эти скучания отходили на второй план. Первичными были громкие озоновые грозы, сосновый дурманящий дух и запах свежести после короткого дождя, когда света белого не видно из-за серой пелены, а потом внезапно наступает улыбающийся штиль. Здесь всё было шире, громче, свободнее.

Они скупали на базаре падалицу белого налива за копейки и уничтожали её со скоростью саранчи. А ещё по вечерам, когда ужин и поверка перед сном оставались позади, втроём, с Катей и Оксаной, украдкой пробирались по коридору в номер мальчишек.

Ваня Дыбов, Лёша Максименко и Серёжа Новолоцкий ждали их с кипятильником наперевес. В обязанность девчонок входило предоставление заварки, печенюшек или каких-нибудь булочек. А потом они вшестером усаживались играть во взяточную карточную игру «Тысяча». Они смеялись, шутили, рассказывали анекдоты, а утром плелись сонными на зарядку, и Марина с Михалычем никак не могли понять, почему их воспитанники такие вялые.

Люда весь день как в тумане выполняла положенный тренировочный план, предвкушая, как вечером они снова соберутся в комнате мальчишек. И тогда Лёша ей обязательно улыбнётся, и тогда она сможет совершенно искренне рассмеяться его шутке, и всё будет так просто и понятно. Она даже перестала краснеть в его присутствии, разве что самую капельку. По крайней мере ей казалось, что она держит ситуацию под контролем и никто не замечает, как она украдкой кидает на Лёшу восхищённые взгляды.

Они потешались над нескладной Оксаной Куликовой, хихикали, когда Ваня Дыбов будто ненароком пощипывал Катю за коленку.

Потом, когда они наконец расходились по комнатам, Люда прокручивала каждое слово, сказанное Лёшей, каждую его улыбку, и думала: значит ли это то, что она ему нравится? Или это просто товарищеское дружелюбие и братство, которое соединяли их с Серёжей? Вот с Серёжкой ей было легко разговаривать, а при Лёше всё ещё нападало косноязычие, будто она дурочка какая.

Их посиделки после отбоя закончились бесславно. Однажды в тамбуре перед номером мальчишек их подкараулил Леопольд. Его довольную ухмылку хотелось размазать по стенке, но что они могли сделать, если их поймали на месте преступления после отбоя?

Разве что разработать план мести. Решили намазать Леопольда зубной пастой. Классика же! Ваня с Катей взяли на себя самое сложное: подобрать ключ к комнате Леопольда. На самом деле Люда понимала, что в этой части плана трудностей как раз возникнет по минимуму. Все номера на этаже закрывались на ключ. Но вариантов этих ключей было не так-то и много. Ваня пособирал ключи у мальчишек, Катя у девочек. Улучили момент, когда Леопольда не было в комнате, и попробовали подобрать. Вуаля! Один ключ подошёл.

Завели будильник на два часа ночи. На всякий случай положили его в плафон светильника, но эта предосторожность явно была излишней: будильник задребезжал так, что слышно было, наверное, на первом этаже. Люда со стучащим сердцем накинула на пижаму простыню на манер паранджи и, озираясь по сторонам, вышла в коридор. Тут её уже поджидал Лёша, с такими же квадратными глазами.

— Серёга на шухере остался, в коридоре, — прошептал он.

Люда кивнула. На цыпочках они пробрались к блоку Леопольда и остановились у входа. Лёша показал Люде ключ и дал понять, что открывать будет сам. Да уж, взломщик из него оказался так себе. Под такой скрежет и шум не проснулся бы разве что совсем глухонемой, поэтому когда замок отнюдь не тихо щёлкнул, Люда так и ждала, что из комнаты сейчас выскочит сердитый Леопольд. Или, что ещё хуже, Дмитрич. И чем они только думали, разрабатывая свой план? Но отступать было поздно.

Лёша облегчённо выдохнул и посторонился.

— Иди, открыто… — шепнул он в ухо Люде.

У Люды от его случайного прикосновения сердце застучало как бешеное. А может, это оно заколотилось от страха. Она поплотнее укуталась в простыню и нажала на ручку двери. Естественно, противная дверь заскрипела. Люда выждала несколько секунд, зашла внутрь. Свет ночных огней города давал достаточно освещения, чтобы можно было разглядеть силуэты кроватей. На одной мерно похрапывал Дмитрич, на другой с закрытыми глазами лежал Леопольд. Люда медленно подошла к нему и пригляделась. Леопольд не шелохнулся. Люда достала из кармана пижамы зубной тюбик, но стоило ей открутить крышку, как Леопольд распахнул глаза и совершенно несонным голосом спросил:

— Васильева, что ты тут делаешь?

Никогда ещё Люда не бегала так быстро. Они неслись с Лёшей по коридору как два носорога, совершенно теперь не заботясь о бесшумности своего перемещения. Люда залетела в свой номер, заперла его на ключ изнутри и кинулась на кровать.

Какой позор! Да её теперь выгонят из лагеря. Интересно, её отправят на поезде одну домой? А может, посадят в изолятор и будут до конца смены подавать еду через дверь три раза в день? От стыда она даже не могла плакать. Чувство кошмарной нереальности происходящего никак не хотело укладываться в голове. Катя только смеялась, а Оксана сказала, что главное, чтобы из комсомола не исключили. В общем, поддержали как могли, нечего сказать.

Утром Люда не пошла на зарядку. Она и на завтрак не хотела идти, но пришла Марина Николаевна и лично выпроводила Люду из номера. Конечно, она уже была в курсе ночного происшествия, но почему-то не сердилась, а выглядела весёлой. Люда ничего весёлого не видела, но поплелась в автобус на завтрак со всеми. Ей казалось, что все над ней потешаются. А ещё она ужасно боялась встречи с Леопольдом, но тот часто пропускал завтраки, видимо, дрых.

В очереди в столовой к ней подошёл Лёша Максименко и дотронулся до её руки. Люда чуть поднос не выронила.

— Ты смелая, — сказал он, и Люда вдруг подумала, что за Лёшкину улыбку готова ещё раз совершить какую-нибудь авантюрную глупость.

— Минимальный! — раздался громкий голос рядом.

Это был Михалыч. Он с усмешкой посмотрел на Люду, на Лёшу и повторил:

— Минимальный! Тренировка у тебя сегодня будет максимальная!

Лёша пожал плечами и, отходя от Люды, ещё раз ей улыбнулся.

В карты они теперь по ночам не играли, и Люде очень не хватало их посиделок. Ей казалось, что время стремительно убегает, а она так и не решилась пока сказать Лёше, что он ей очень нравится. Наверное, девочки и не должны говорить такое первыми? А вдруг Лёша начнёт с кем-нибудь встречаться, пока Люда не решается? Он вон какой красивый. И умный. И знает много интересного. И починил им в номере светильник сам. И вообще он в сто раз лучше Вани Дыбова.

Обо всём этом она размышляла как-то вечером, стоя на балконе. Скоро был отбой, но уходить не хотелось. Звёздное небо раскинулось над тысячью ночных огней, и непонятно было, где заканчивались звёзды, а где начинались фонари. Внизу шелестели автомобили, и отсюда, с девятого этажа, они казались совсем крошечными.

— Красиво… — услышала Люда тихий голос и вздрогнула.

Она так задумалась, что не заметила, как сзади подошёл Лёша. Сердце учащённо забилось: кажется, она чуть не впервые оказалась с Лёшей вот так наедине. Будто у них свидание.

— Ага, красиво, — кивнула она, стараясь, чтобы голос не дрожал. — Тут звёзды совсем другие, не как дома.

— Я здесь уже в пятый раз, — сказал Лёша. — Красивый город.

— Ага, — опять поддакнула Люда.

Они помолчали. Лёша облокотился на перила и стоял совсем рядом. Если бы Люда будто случайно немного подвинулась, она бы дотронулась локтем до него. Но она не решилась. Зато она отважилась, наконец, сказать ему о своих чувствах. О том, что он ей очень нравится, и о том, что она думает о нём постоянно.

— Лёша, я…

— Слушай, Люд… — одновременно с ней сказал Лёша.

— Говори ты, — быстро оборвала себя Люда.

— Слушай, я сегодня видел в Сосновом бору, как вы с девчонками болтали с магаданскими.

— Да… — Люда так удивилась, что даже опешила.

— Ты их знаешь?

— Да мы ещё на первой неделе познакомились, — пожала плечами Люда. — Они на шестом этаже живут. Нормальные девчонки.

— А вот такая, с короткой стрижкой, ты её знаешь?

— Ира? Ну да… — совсем растерялась Люда. — У неё ещё ус от лыжи отвалился на спуске, она весь бок ободрала.

— Можешь меня с ней познакомить?

Люде показалось, что Лёша покраснел. Хотя было темно, и вряд ли она это разглядела бы, но голос у него был смущённым.

— Хорошо, — пообещала Люда.

Катя сказала, что Люда — дура. Ну кто знакомит парня с соперницей? А Оксана сказала, что насильно мил не будешь.

Лёша не был её парнем, так что обижаться ей было не на кого. Но как же горько было ей видеть, как светятся радостью Лёшины глаза в присутствии Иры. Люда их познакомила, конечно же. И в ближайший выходной, когда вся их группа отправилась на прогулку в городской парк, она везде и всюду натыкалась на довольную парочку. Специально, что ли, они шли на те же аттракционы, на которых пыталась спрятаться Люда?

Парк пестрел яркими цветами и сочной зеленью аккуратно постриженных кустов. От этих запахов даже кружилась голова. В другое время Люда наслаждалась бы красотой, но сейчас почему-то захотелось домой. Взять ведро и отправиться на болото за старой водокачкой за морошкой. И пусть мошкарьё вьётся. Лучше уж мошкара, чем счастливая улыбка Лёши, которая адресована совсем не ей.

* * *

Людмила Викторовна остановилась, провожая взглядом мужчин. Она хотела окликнуть Лёшу, но первый порыв прошёл, а потом уже стало как-то неудобно кричать в спину.

Сколько лет она тогда молча восхищалась им и никак не могла выкинуть из головы? Он дружил то с одной девочкой, то с другой, а Люда была для него вроде своего парня. Просто другом. Вот как, наверное, для самой Люды был Сёрёжка Новолоцкий. Лёша сам сказал ей как-то, что ценит её как друга.

А потом Люда встретила своего будущего мужа и уехала с ним.

Она проводила взглядом Лёшу и печально улыбнулась. Изменилось многое. Изменились они, изменилось время, изменился старый вокзал со скульптурой оленей и тот чудесный город, в котором звёздное небо куполом раскидывается над ночными огнями.

Но где-то и сейчас одна влюблённая девочка стоит на балконе рядом с мальчишкой, они держатся за руки и улыбаются своим мечтам.