Нам будет хорошо и в дождь (гет)

Сентябрь, 1999 год

За окном было темно и сыро. Капли дождя бесперебойно стучали по стеклу, объединялись в ручейки и стекали по подоконнику. В гостиной дома на площади Гриммо, 12 кряхтели поленья в камине и чувствовалось тепло. Гарри сидел на диване и под свет зачарованной лампы, стоявшей на кофейном столике, занимался фотоальбомом. Наконец-то у него нашлось время, чтобы вклеить в подарок Хагрида немногие, но очень дорогие колдографии, накопленные за последние несколько лет. На одной из них был Хогвартс, совсем недавно восстановленный после Битвы, по центру стояла профессор МакГонагалл, а её окружали члены Ордена Феникса и старшекурсники, в том числе и Гарри. На другой колдографии у Чёрного озера стояли он и его лучшие друзья. Рон и Гермиона были по разные стороны от Гарри и улыбались фотографу. На ещё одной колдографии Рон сидел за столом в Большом зале и смотрел на множество тарелок, наполненных едой, на ещё одной — Гермиона сидела в библиотеке за столом, и перед ней возвышалась гора книг…

Занятый серьёзным делом, Гарри смазывал колдографии с обратной стороны клеем и аккуратно прикладывал к чистым страницам альбома, стараясь, чтобы они располагались ровно и в хронологическом порядке. Однако даже такое дело, требующее от него немало внимания и терпения, не помешало Гарри уловить шорох из коридора.

— Эй, я всё слышу! — крикнул он, смазывая очередную колдографию, на которой держал в руках диплом: прошёл курсы мракоборцев за год, в то время как другим, у кого не было богатого и крайне опасного для жизни опыта, требовалось три стандартных года.

В коридоре сделалось тихо, ведь тот, кто там находился, видимо, растерялся и должен был решить показаться ему на свет или же убежать. Гарри как раз приложил колдографию к странице альбома, как за его спиной послышался детский голос:

— Мне не спится.

Гарри протёр края колдографии небольшой тряпицей и повернул голову. Невысокому темноволосому мальчику в дверном проёме совсем недавно исполнилось четыре года, и колдографии с ним, конечно же, имелись в числе тех, что лежали ещё нетронутыми, хоть их и было пока немного.

— Пойди сюда, — сказал ему Гарри и поманил к себе.

Мальчик покрепче обнял плюшевого мишку и подошёл к дивану. В свете лампы можно было рассмотреть футбольные мячи, изображённые на его светлой пижаме, и, конечно же, выразительные серые глаза под аккуратной чёлкой. Ещё год назад Гарри не подумал бы, что станет и опекуном, и крёстным отцом, но сейчас мог бы твёрдо сказать любому, что сделал бы то же самое, что и в прошлом году. Когда Кингсли занял пост министра магии, он, кажется, даже ночевал в Министерстве, желая хоть как-то разобраться во множестве всяких дел и нескончаемом потоке бумаг, попадающих к нему на стол или же лежащих в разных шкафах. Он-то и нашёл в одной запыленной папке письма и справки, которые не смог оставить без внимания. Какая-то женщина просила ей посодействовать, писала, что якобы на неё напал известный преступник и ей нужна помощь. Учитывая, что эта самая женщина занималась деятельностью, которую магглы сочли бы преступной, а именно удовлетворением низменных желаний мужчин, никто на её обращения реагировать не стал. Но Кингсли решил соблюсти все формальности и поручил одному из сотрудников заняться этими письмами.

— Знаешь, я должен сказать тебе что-то… что может прозвучать бредово или натянуто… но очень прошу тебя хотя бы выслушать… — явившись к Гарри, сказал Кингсли и рассказал о результатах проделанной работы.

Вот тогда-то и выяснилось, что женщина состояла в недолгих отношениях с Сириусом Блэком, который ей наверняка платил, но что-то после его исчезновения пошло не так — возможно, у неё возникли проблемы с финансами или что-то другое, — и она решила прибегнуть к хитрости. Видимо, подумала, что если обвинит известного преступника в насильственных действиях, то это будет выглядеть правдоподобно, её пожалеют и дадут какую-нибудь выплату, но только не учла, что министерские сотрудники не особо сердобольные люди, они проверили её прошлое, приложили справку, отписались и закрыли папку. Впрочем, что там было и как на самом деле, теперь было уже не важно. Ни Сириуса не было в живых, ни этой женщины, ни её родни, остался только ребёнок, определённый в приют.

— Я должен был тебе это рассказать, всё-таки ты его наследник, а дальше… А дальше решай уж сам, — произнёс напоследок Кингсли. — И да, даю слово, это не выйдет за пределы этого дома, а мой человек, он… надёжный парень, умеет хранить секреты.

Гарри не знал, что сказать, но одного визита в приют ему хватило, чтобы принять серьёзное решение. Едва он только взглянул на мальчика, как понял, что ему не придётся тащиться в фамильный склеп Блэков, брать материал и отдавать для проведения анализа. Всё стало понятно, как только к нему привели ребёнка. Кровь Блэков и впрямь оказалась сильна. Кастор был маленькой копией отца, Гарри как его опекун так и записал в документах: «Кастор Сириус Блэк», забрал мальчика домой и спустя небольшое время стал его крёстным отцом.

Сейчас, взглянув на крестника, Гарри вдруг подумал, что, возможно, стоит купить ещё один фотоальбом. У Кастора ведь столько всего впереди, и это будет его жизнь, а значит, ему тоже будет нужно место, куда прикладывать отдельные, запечатлённые её моменты.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — спросил он, и крестник кивнул.

Гарри протянул руку и приложил ладонь к его лбу. Тот и впрямь не был горячим.

— Тебя что-то беспокоит, Кас? — спросил Гарри, и крестник покачал головой. — Уверен?

Кастор закивал, подтянул к груди сползающего под рукой мишку и посмотрел на альбом.

— Миона, — тепло сказал он и ткнул пальцем в колдографию, где лучшая подруга обнимала Гарри после окончания курсов.

— Да, пришла меня поздравить, — с улыбкой согласился Гарри, приложил колдографию к пустой странице, чтобы определить, как лучше её приклеить, и приобнял крестника за пояс. — Поможешь?

— Давай, — тут же согласился Кастор и уселся рядом.

Взяв тюбик клея, он принялся смазывать колдографию, пока Гарри выбирал вторую. В ту самую минуту, когда они приложили колдографию к странице альбома и протёрли края, внизу послышался стук.

— Я быстро! — бросил Гарри, оставив крестника в гостиной, и отправился в коридор.

Гостей он не ждал, хотя это не означало, что кто-нибудь не мог явиться под вечер. Те же коллеги, с некоторыми из которых он поддерживал приятельские отношения, порой предпочитали зайти к нему лично, нежели отправлять сову. Гарри их понимал. Некоторые вещи лучше говорить в глаза человеку, чем отправлять послание, слова которого будут выглядеть сухо.

«Наверное это дождь Кастору мешает, — спускаясь по лестнице, думал Гарри. — Надо заглушающие чары на окно бросить и молока ему подогреть».

— Что при?.. — начал было он, открыв дверь, и застыл.

У порога стояла его лучшая подруга. Её обычно пушистые каштановые волосы потеряли объём и лежали на плече одной невзрачной массой, по лбу и щекам стекали капли влаги, одежда в виде джинсов и кофты потемнела и, прилипнув к телу, выглядела неряшливо. Гермиона обнимала себя за плечи. Определённо промокла до нитки.

— Мерлин, проходи быстрей! — тут же велел ей Гарри и открыл дверь шире. — Что случилось? Ты почему без зонта? — обеспокоенно он прибавил.

— Не поверишь, я… Представляешь, я палочку потеряла! — на ходу сказала Гермиона, пройдя внутрь. — О, спасибо, — прибавила она, как только Гарри взмахнул в её сторону своей. — Ни дверь к себе не могу открыть, ни хотя бы зонтик сотворить…

Конечно от её одежды и волос пошёл пар, но сейчас согревающие чары были не лучшим решением проблемы.

— Прошу, только не смотри на меня так… как на идиотку, — торопливо прибавила Гермиона, скинув обувку, поморщилась и стала стягивать со ступней носки.

— Не буду, потом расскажешь, что случилось! — сказал ей немного взволновавшийся Гарри и бросил сухие тапочки. — Держи, а я пойду тебе ванну наполню!

— А у тебя найдётся что надеть? — смотря ему в спину, спросила Гермиона.

— Конечно! Потом подгонишь под себя! — не оборачиваясь, ответил Гарри и поднялся наверх.

Спустя полчаса разрумянившаяся Гермиона появилась в столовой. Её волосы были ещё влажными, хоть и заметно растрепанными, похоже, они уже немного просохли, на аккуратных плечах держалась серая футболка друга, которая ей была не по размеру, зато длины футболки хватало, чтобы она прикрывала бёдра.

— Привет, Кас! — дружелюбно сказала Гермиона, заметив в столовой и Кастора. — А ты чего не спишь?

— Не знаю… мы с Гарри делом занимались, — ответил ей тот, сидя на стуле и болтая ножками. — А ты чего по ночам ходишь и мокнешь?

— Да я так… дела были.

— Какие?

— Ну…

Гарри заставил себя оторвать взгляд от оголившихся ног подруги и снял с огня ковшик с горячим молоком.

— Так, хватит болтать, — сказал он, подойдя к столу, и наклонил ковшик сперва над одним стаканом, затем над другим и третьим. — Это тебе, это ей, а это мне. Пейте давайте.

Все стаканы с горячим молоком были распределены, и Гермиона уселась рядом с Гарри. Состроив рожицу его крестнику, она взяла в руку стакан и поднесла к губам. Какие-то мгновения все молчали, один только дождь продолжал стучать по стеклу. Гарри несколько раз косился в сторону Гермионы — под тканью футболки выделялись очертания груди, а широкий ворот оголял нежное плечо, — и думал, до чего же она мило выглядит вот так, по-домашнему, без повседневного налёта внешнего лоска.

— Спасибо тебе, — первой сказала она, поставив пустой стакан на стол, и положила ладонь поверх его ладони. — Ты меня просто спас, я…

— Даже не вздумай, что я тебя отпущу вот так, в одной футболке по камину бултыхаться, — строго предупредил её Гарри, и подруга улыбнулась.

— А пойдёмте играть, — предложил Кастор, допив свою порцию последним.

— Нет, не пойдём, тебе спать пора, — возразил Гарри. — Давай, поднимайся.

Обычно мальчика укладывала миссис Крэмпл, почтенная женщина, биографию которой он тщательно проверил, прежде чем впустил в дом. Но сегодня был выходной, поэтому миссис Крэмпл осталась у себя дома, а Гарри самостоятельно развлекал крестника и готовил. Собственно, благодаря няне он многому научился и стал куда увереннее себя чувствовать рядом с ребёнком. Сегодня вечером Гермиона ему помогала, поэтому они сидели в комнате мальчика на одной кровати, разве что по разные стороны.

— А Сьюзи сказала, что монстр из шкафа обязательно ночью приходит к тем, кто не спит, и утаскивает их, — поделился Кастор, не желавший их отпускать.

— К тебе не придёт, — заверил его Гарри, — я его уже грохнул.

— Гарри! — тихо напустилась на него Гермиона. — Кас, Сьюзи наверняка что-то путает… — сказала она уже ребёнку. — Я лично не слышала ни про какого монстра из шкафа, а боггартов в доме давно нет. Гарри их всех прогнал.

— А если монстр всё-таки есть? — не унимался Кастор и настороженно посмотрел в сторону шкафа. — Вдруг он там сидит… ждёт…

Гарри тяжко вздохнул и поднялся с кровати — а ещё говорят, будто маггловские дети не знают о магии! Сколько же эти дети из садика истрепали ему нервов своими рассказами…

— Авада Кедавра! — сказал Гарри, открыв дверку шкафа, и повернулся. — Всё, монстра больше нет. Скажи Сьюзи, твой крёстный его убил. И его, и всю его монстрическую кодлу.

Гермиона сидела с открытым ртом — вероятно, ещё не придумала, какие слова подойдут, чтобы возмутиться, и можно ли их произносить при ребёнке, — зато Кастор, лежащий на подушке, расслабился и, повернувшись на бочок, приобнял плюшевого мишку.

— Гарри! — чуть позже тихо возмущалась Гермиона в коридоре. — Что за пример ты ему подаешь!

— Да брось, я же не применял заклинание, так… чисто произнёс и только.

— Но он-то этого не знает… Он может подумать, что так и надо!

— Поверь, когда он подрастёт, то и сам поймёт, в чём его провели.

— Ты…

Они дошли до лестницы, и Гарри взял её за запястье.

— Ты лучше расскажи мне, как ты потеряла палочку. Что произошло?

Гермиона перестала возмущаться и тяжко вздохнула.

— Ох, в двух словах и не сказать…

— Можно и не в двух, — предложил Гарри и, осторожно сжав на её запястье пальцы, потянул за собой.

Через какие-то мгновения они сидели на диване в гостиной. Гермиона выглядела немного смущённой, когда Гарри набросил на её плечи плед, и вернулся на прежнее место.

— Спасибо, — ответила она, укутавшись поплотнее, и отвела глаза. — Я… В общем, я это сделала.

— Сделала что? — не понял Гарри.

Гермиона повернула голову и их глаза встретились.

— Я и Рон… Мы больше не вместе.

— О… — только и смог сказать Гарри и помолчал.

Он знал, что между друзьями всё непросто. Это стало понятно ещё в прошлом году. Казалось, чувства между ними вспыхнули лишь на какие-то минуты, тогда, когда они были в смертельной опасности и не понимали, что происходит. Но стоило только настать мирной жизни, как начались скандалы… то Рон не хотел, чтобы Гермиона возвращалась на последний курс, твердя, что ей это ни к чему и в Хогвартсе она может встретить лишь другого парня, то сама Гермиона не хотела торопить события и жить с ним в «Норе» на каникулах как семейная пара, коей они ещё не являлись, то… находились ещё какие-нибудь поводы или возникали обстоятельства, из-за которых друзья ссорились. Не так давно Гермиона пришла в гости к Гарри и сказала, что больше так не может, а он ответил, что раньше она всегда находила выход, странно, что не находит теперь. Видимо, этот судьбоносный день настал. Выход она нашла.

— Осуждаешь? — помолчав, спросила Гермиона.

— Нет, просто… не знаю, что и сказать, — ответил Гарри, но про себя подумал другое. Такая, как его энергичная и смышлёная подруга, заслуживала человека намного лучше, чем Рон. Она заслуживала того, кто её хотя бы понимал и поддерживал на пути к её мечтам. — Ты… уверен, ты справишься.

— Спасибо.

— За что?

— За то, что хотя бы не осуждаешь.

— Да брось, с чего бы мне вдруг?

Гермиона пожала плечами, и они опять немного помолчали.

— Как Рон? Кричал? Или обошлось? — нарушил тишину Гарри.

— Это с Роном-то? — скривив уголок рта, ответила Гермиона. — Покричал немного… и я, конечно, тоже. Возможно, я даже угрожала ему при помощи палочки...

Гарри вскинул брови и уставился на неё с напускным испугом.

— Рон же… выжил?

— Конечно. Просто… всё это так… м-м… странно, — заметила Гермиона. — Я думала, он и сам понимает, что у нас давно ничего не складывается. Думала, мы сможем спокойно обо всём поговорить и расстаться по-дружески, а вышло…

Гарри нашёл её руку под пледом и сжал нежные пальчики в своих.

— Это же Рон, — сказал он, — сегодня покричал, завтра остынет… жалеть ещё будет, что вспылил. Так ты из-за всего этого потеряла палочку?

— Да, сама вот не помню, куда её дела после того, как замахнулась на него. Помню, что выскочила из «Норы», трансгрессировала… а потом подошла к двери дома, а палочки в руке нет. Не в окно же мне было лезть? Да и на дом я защиту ставила… меня бы приложило неслабо. Ключи тоже не помню, куда положила… наверное, на рабочем столе остались…

— Ну а возвращаться к Рону тебе не позволила гордость, поэтому ты предпочла мокнуть под дождём, прежде чем вспомнила обо мне, — закончил за неё Гарри и вовремя пригнулся от ладони, что чуть не шлёпнула его по макушке. — Ну что, молодец, что зашла, оставайся у меня, а завтра… Хочешь, я завтра схожу к Рону за твоей палочкой?

— Не надо, думаю, он сам пришлёт, если у него есть совесть, а если нет, то куплю новую, — ответила Гермиона.

— Ладно, твоё дело, — согласился с ней Гарри.

Подруга тяжко вздохнула и опустила голову к нему на плечо.

— Гарри, что с нами не так? — с грустью спросила она, и он приобнял её за плечи.

В отличие от Гермионы, Гарри не о чем было жалеть. Во времена, когда он с друзьями охотился за крестражами, ему часто думалось о Джинни, о том, как весело и хорошо с ней было, о её прощальном поцелуе, о том, что, возможно, если ему повезёт выжить, то они снова будут вместе. Ему повезло, он выжил. С Джинни они встретились в Хогвартсе и смогли обняться как старые друзья. Вот только тех самых чувств, которые он себе часто рисовал, почему-то не возникло. Джинни по-прежнему ему была дорога, он был рад, что она осталась жива, но находился рядом с ней и не испытывал ни влечения, ни желания остаться с ней наедине и не отпускать от себя. Более того, когда он увидел, как на неё смотрит Невилл, то искренне порадовался за него. Наконец-то сокурсник сделался тем мужественным и смелым парнем, каким всегда был. Наконец-то и Джинни нашла того, кто её видел, ценил и мог защитить от всего. Гарри был искренне рад, что эти двое нашли друг друга, вот только сам потерялся. Казалось, тот мальчишка, который видел в девчонках лишь их внешнюю красоту и тянулся к этому, давно вырос, а недавний взрослый слишком много всего повидал и не мог хоть ненадолго побыть мальчишкой.

— Не знаю… — помолчав, ответил он Гермионе. — Может, мы слишком другие для этого мира?

— И что же нам делать? — спросила она и тоже приобняла его за пояс.

— Хм… моя лучшая подруга сказала бы, что нужно двигаться дальше, — улыбнувшись, ответил ей Гарри.

Гермиона приподняла голову и улыбнулась ему в ответ.

— Твоя лучшая подруга очень рада, что у неё есть ты и что ты остаёшься с ней, даже несмотря на все эти её… выходки.

— Она поступила бы так же, — ответил Гарри, подумав о тех тяжёлых днях, когда никого, кроме Гермионы, не было рядом с ним. О тех днях, когда Рон бросил их и они остались совершенно одни. Тогда они часто сидели рядышком, прижавшись боком друг к другу, чтобы только согреться, грели воду и поили друг друга чаем, делая вид, будто у них лишь временные трудности и в мире всё вот-вот наладится. — Не представляю, где бы я был, если бы не ты…

— Прекрати, — тихо сказала Гермиона, и её бледные щёки украсил румянец.

— Не могу, это же правда, а я не должен врать, — невозмутимо возразил ей Гарри и потянулся навстречу. Его губы ненадолго коснулись её виска, а рука с неохотой покинула плечи. — Идём уже спать, а то ты дождёшься, я возьму и оформлю опеку и над тобой…

Гермиона хмыкнула и поднялась с дивана вслед за ним.

— Ты не сможешь, я уже взрослая.

— Ерунда, думаю, если кому надо заплатить, то можно провернуть и не такое.

— А ты опасный тип… Гарри Джеймс Поттер.

— Вот и Волан-де-Морт тоже так думал. Я едва только родился, как он в свои пятьдесят с чем-то лет сразу же запаниковал, представляешь?

— Представляю… Вот же ему не повезло.

— И не говори.

Они расстались в коридоре, каждый с улыбкой пожелав другому доброй ночи. Гарри зевал и, лежа в постели, думал, что да, возможно, Гермиона права, с ними что-то не так. Он вот уже давно не питал ни к кому сильных чувств. Ни к кому, кроме неё, к той, кто пошла за ним на край света, той единственной, для которой ему ничего не было жалко. Вот только он её крупно подвёл. Он должен был, но не боролся за неё, хотя она стоила намного большего, он желал ей лучшего и не хотел поступать подло, встревая в её отношения, а теперь вот лежал, ощущая ту же тоску, что и она, и не знал, что думать. Значит ли её приход и слова, что надежда, как солнце, ещё появится над горизонтом после пасмурных дней, или это он опять глупо и поздно задумался о главном?..