Нам будет хорошо и в дождь (гет)

Сентябрь, 1999 год

За окном было темно и сыро. Капли дождя бесперебойно стучали по стеклу, объединялись в ручейки и стекали по подоконнику. В гостиной дома на площади Гриммо, 12 кряхтели поленья в камине и чувствовалось тепло. Гарри сидел на диване и под свет зачарованной лампы, стоявшей на кофейном столике, занимался фотоальбомом. Наконец-то у него нашлось время, чтобы вклеить в подарок Хагрида немногие, но очень дорогие колдографии, накопленные за последние несколько лет. На одной из них был Хогвартс, совсем недавно восстановленный после Битвы, по центру стояла профессор МакГонагалл, а её окружали члены Ордена Феникса и старшекурсники, в том числе и Гарри. На другой колдографии у Чёрного озера стояли он и его лучшие друзья. Рон и Гермиона были по разные стороны от Гарри и улыбались фотографу. На ещё одной колдографии Рон сидел за столом в Большом зале и смотрел на множество тарелок, наполненных едой, на ещё одной — Гермиона сидела в библиотеке за столом, и перед ней возвышалась гора книг…

Занятый серьёзным делом, Гарри смазывал колдографии с обратной стороны клеем и аккуратно прикладывал к чистым страницам альбома, стараясь, чтобы они располагались ровно и в хронологическом порядке. Однако даже такое дело, требующее от него немало внимания и терпения, не помешало Гарри уловить шорох из коридора.

— Эй, я всё слышу! — крикнул он, смазывая очередную колдографию, на которой держал в руках диплом: прошёл курсы мракоборцев за год, в то время как другим, у кого не было богатого и крайне опасного для жизни опыта, требовалось три стандартных года.

В коридоре сделалось тихо, ведь тот, кто там находился, видимо, растерялся и должен был решить показаться ему на свет или же убежать. Гарри как раз приложил колдографию к странице альбома, как за его спиной послышался детский голос:

— Мне не спится.

Гарри протёр края колдографии небольшой тряпицей и повернул голову. Невысокому темноволосому мальчику в дверном проёме совсем недавно исполнилось четыре года, и колдографии с ним, конечно же, имелись в числе тех, что лежали ещё нетронутыми, хоть их и было пока немного.

— Пойди сюда, — сказал ему Гарри и поманил к себе.

Мальчик покрепче обнял плюшевого мишку и подошёл к дивану. В свете лампы можно было рассмотреть футбольные мячи, изображённые на его светлой пижаме, и, конечно же, выразительные серые глаза под аккуратной чёлкой. Ещё год назад Гарри не подумал бы, что станет и опекуном, и крёстным отцом, но сейчас мог бы твёрдо сказать любому, что сделал бы то же самое, что и в прошлом году. Когда Кингсли занял пост министра магии, он, кажется, даже ночевал в Министерстве, желая хоть как-то разобраться во множестве всяких дел и нескончаемом потоке бумаг, попадающих к нему на стол или же лежащих в разных шкафах. Он-то и нашёл в одной запыленной папке письма и справки, которые не смог оставить без внимания. Какая-то женщина просила ей посодействовать, писала, что якобы на неё напал известный преступник и ей нужна помощь. Учитывая, что эта самая женщина занималась деятельностью, которую магглы сочли бы преступной, а именно удовлетворением низменных желаний мужчин, никто на её обращения реагировать не стал. Но Кингсли решил соблюсти все формальности и поручил одному из сотрудников заняться этими письмами.

— Знаешь, я должен сказать тебе что-то… что может прозвучать бредово или натянуто… но очень прошу тебя хотя бы выслушать… — явившись к Гарри, сказал Кингсли и рассказал о результатах проделанной работы.

Вот тогда-то и выяснилось, что женщина состояла в недолгих отношениях с Сириусом Блэком, который ей наверняка платил, но что-то после его исчезновения пошло не так — возможно, у неё возникли проблемы с финансами или что-то другое, — и она решила прибегнуть к хитрости. Видимо, подумала, что если обвинит известного преступника в насильственных действиях, то это будет выглядеть правдоподобно, её пожалеют и дадут какую-нибудь выплату, но только не учла, что министерские сотрудники не особо сердобольные люди, они проверили её прошлое, приложили справку, отписались и закрыли папку. Впрочем, что там было и как на самом деле, теперь было уже не важно. Ни Сириуса не было в живых, ни этой женщины, ни её родни, остался только ребёнок, определённый в приют.

— Я должен был тебе это рассказать, всё-таки ты его наследник, а дальше… А дальше решай уж сам, — произнёс напоследок Кингсли. — И да, даю слово, это не выйдет за пределы этого дома, а мой человек, он… надёжный парень, умеет хранить секреты.

Гарри не знал, что сказать, но одного визита в приют ему хватило, чтобы принять серьёзное решение. Едва он только взглянул на мальчика, как понял, что ему не придётся тащиться в фамильный склеп Блэков, брать материал и отдавать для проведения анализа. Всё стало понятно, как только к нему привели ребёнка. Кровь Блэков и впрямь оказалась сильна. Кастор был маленькой копией отца, Гарри как его опекун так и записал в документах: «Кастор Сириус Блэк», забрал мальчика домой и спустя небольшое время стал его крёстным отцом.

Сейчас, взглянув на крестника, Гарри вдруг подумал, что, возможно, стоит купить ещё один фотоальбом. У Кастора ведь столько всего впереди, и это будет его жизнь, а значит, ему тоже будет нужно место, куда прикладывать отдельные, запечатлённые её моменты.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — спросил он, и крестник кивнул.

Гарри протянул руку и приложил ладонь к его лбу. Тот и впрямь не был горячим.

— Тебя что-то беспокоит, Кас? — спросил Гарри, и крестник покачал головой. — Уверен?

Кастор закивал, подтянул к груди сползающего под рукой мишку и посмотрел на альбом.

— Миона, — тепло сказал он и ткнул пальцем в колдографию, где лучшая подруга обнимала Гарри после окончания курсов.

— Да, пришла меня поздравить, — с улыбкой согласился Гарри, приложил колдографию к пустой странице, чтобы определить, как лучше её приклеить, и приобнял крестника за пояс. — Поможешь?

— Давай, — тут же согласился Кастор и уселся рядом.

Взяв тюбик клея, он принялся смазывать колдографию, пока Гарри выбирал вторую. В ту самую минуту, когда они приложили колдографию к странице альбома и протёрли края, внизу послышался стук.

— Я быстро! — бросил Гарри, оставив крестника в гостиной, и отправился в коридор.

Гостей он не ждал, хотя это не означало, что кто-нибудь не мог явиться под вечер. Те же коллеги, с некоторыми из которых он поддерживал приятельские отношения, порой предпочитали зайти к нему лично, нежели отправлять сову. Гарри их понимал. Некоторые вещи лучше говорить в глаза человеку, чем отправлять послание, слова которого будут выглядеть сухо.

«Наверное это дождь Кастору мешает, — спускаясь по лестнице, думал Гарри. — Надо заглушающие чары на окно бросить и молока ему подогреть».

— Что при?.. — начал было он, открыв дверь, и застыл.

У порога стояла его лучшая подруга. Её обычно пушистые каштановые волосы потеряли объём и лежали на плече одной невзрачной массой, по лбу и щекам стекали капли влаги, одежда в виде джинсов и кофты потемнела и, прилипнув к телу, выглядела неряшливо. Гермиона обнимала себя за плечи. Определённо промокла до нитки.

— Мерлин, проходи быстрей! — тут же велел ей Гарри и открыл дверь шире. — Что случилось? Ты почему без зонта? — обеспокоенно он прибавил.

— Не поверишь, я… Представляешь, я палочку потеряла! — на ходу сказала Гермиона, пройдя внутрь. — О, спасибо, — прибавила она, как только Гарри взмахнул в её сторону своей. — Ни дверь к себе не могу открыть, ни хотя бы зонтик сотворить…

Конечно от её одежды и волос пошёл пар, но сейчас согревающие чары были не лучшим решением проблемы.

— Прошу, только не смотри на меня так… как на идиотку, — торопливо прибавила Гермиона, скинув обувку, поморщилась и стала стягивать со ступней носки.

— Не буду, потом расскажешь, что случилось! — сказал ей немного взволновавшийся Гарри и бросил сухие тапочки. — Держи, а я пойду тебе ванну наполню!

— А у тебя найдётся что надеть? — смотря ему в спину, спросила Гермиона.

— Конечно! Потом подгонишь под себя! — не оборачиваясь, ответил Гарри и поднялся наверх.

Спустя полчаса разрумянившаяся Гермиона появилась в столовой. Её волосы были ещё влажными, хоть и заметно растрепанными, похоже, они уже немного просохли, на аккуратных плечах держалась серая футболка друга, которая ей была не по размеру, зато длины футболки хватало, чтобы она прикрывала бёдра.

— Привет, Кас! — дружелюбно сказала Гермиона, заметив в столовой и Кастора. — А ты чего не спишь?

— Не знаю… мы с Гарри делом занимались, — ответил ей тот, сидя на стуле и болтая ножками. — А ты чего по ночам ходишь и мокнешь?

— Да я так… дела были.

— Какие?

— Ну…

Гарри заставил себя оторвать взгляд от оголившихся ног подруги и снял с огня ковшик с горячим молоком.

— Так, хватит болтать, — сказал он, подойдя к столу, и наклонил ковшик сперва над одним стаканом, затем над другим и третьим. — Это тебе, это ей, а это мне. Пейте давайте.

Все стаканы с горячим молоком были распределены, и Гермиона уселась рядом с Гарри. Состроив рожицу его крестнику, она взяла в руку стакан и поднесла к губам. Какие-то мгновения все молчали, один только дождь продолжал стучать по стеклу. Гарри несколько раз косился в сторону Гермионы — под тканью футболки выделялись очертания груди, а широкий ворот оголял нежное плечо, — и думал, до чего же она мило выглядит вот так, по-домашнему, без повседневного налёта внешнего лоска.

— Спасибо тебе, — первой сказала она, поставив пустой стакан на стол, и положила ладонь поверх его ладони. — Ты меня просто спас, я…

— Даже не вздумай, что я тебя отпущу вот так, в одной футболке по камину бултыхаться, — строго предупредил её Гарри, и подруга улыбнулась.

— А пойдёмте играть, — предложил Кастор, допив свою порцию последним.

— Нет, не пойдём, тебе спать пора, — возразил Гарри. — Давай, поднимайся.

Обычно мальчика укладывала миссис Крэмпл, почтенная женщина, биографию которой он тщательно проверил, прежде чем впустил в дом. Но сегодня был выходной, поэтому миссис Крэмпл осталась у себя дома, а Гарри самостоятельно развлекал крестника и готовил. Собственно, благодаря няне он многому научился и стал куда увереннее себя чувствовать рядом с ребёнком. Сегодня вечером Гермиона ему помогала, поэтому они сидели в комнате мальчика на одной кровати, разве что по разные стороны.

— А Сьюзи сказала, что монстр из шкафа обязательно ночью приходит к тем, кто не спит, и утаскивает их, — поделился Кастор, не желавший их отпускать.

— К тебе не придёт, — заверил его Гарри, — я его уже грохнул.

— Гарри! — тихо напустилась на него Гермиона. — Кас, Сьюзи наверняка что-то путает… — сказала она уже ребёнку. — Я лично не слышала ни про какого монстра из шкафа, а боггартов в доме давно нет. Гарри их всех прогнал.

— А если монстр всё-таки есть? — не унимался Кастор и настороженно посмотрел в сторону шкафа. — Вдруг он там сидит… ждёт…

Гарри тяжко вздохнул и поднялся с кровати — а ещё говорят, будто маггловские дети не знают о магии! Сколько же эти дети из садика истрепали ему нервов своими рассказами…

— Авада Кедавра! — сказал Гарри, открыв дверку шкафа, и повернулся. — Всё, монстра больше нет. Скажи Сьюзи, твой крёстный его убил. И его, и всю его монстрическую кодлу.

Гермиона сидела с открытым ртом — вероятно, ещё не придумала, какие слова подойдут, чтобы возмутиться, и можно ли их произносить при ребёнке, — зато Кастор, лежащий на подушке, расслабился и, повернувшись на бочок, приобнял плюшевого мишку.

— Гарри! — чуть позже тихо возмущалась Гермиона в коридоре. — Что за пример ты ему подаешь!

— Да брось, я же не применял заклинание, так… чисто произнёс и только.

— Но он-то этого не знает… Он может подумать, что так и надо!

— Поверь, когда он подрастёт, то и сам поймёт, в чём его провели.

— Ты…

Они дошли до лестницы, и Гарри взял её за запястье.

— Ты лучше расскажи мне, как ты потеряла палочку. Что произошло?

Гермиона перестала возмущаться и тяжко вздохнула.

— Ох, в двух словах и не сказать…

— Можно и не в двух, — предложил Гарри и, осторожно сжав на её запястье пальцы, потянул за собой.

Через какие-то мгновения они сидели на диване в гостиной. Гермиона выглядела немного смущённой, когда Гарри набросил на её плечи плед, и вернулся на прежнее место.

— Спасибо, — ответила она, укутавшись поплотнее, и отвела глаза. — Я… В общем, я это сделала.

— Сделала что? — не понял Гарри.

Гермиона повернула голову и их глаза встретились.

— Я и Рон… Мы больше не вместе.

— О… — только и смог сказать Гарри и помолчал.

Он знал, что между друзьями всё непросто. Это стало понятно ещё в прошлом году. Казалось, чувства между ними вспыхнули лишь на какие-то минуты, тогда, когда они были в смертельной опасности и не понимали, что происходит. Но стоило только настать мирной жизни, как начались скандалы… то Рон не хотел, чтобы Гермиона возвращалась на последний курс, твердя, что ей это ни к чему и в Хогвартсе она может встретить лишь другого парня, то сама Гермиона не хотела торопить события и жить с ним в «Норе» на каникулах как семейная пара, коей они ещё не являлись, то… находились ещё какие-нибудь поводы или возникали обстоятельства, из-за которых друзья ссорились. Не так давно Гермиона пришла в гости к Гарри и сказала, что больше так не может, а он ответил, что раньше она всегда находила выход, странно, что не находит теперь. Видимо, этот судьбоносный день настал. Выход она нашла.

— Осуждаешь? — помолчав, спросила Гермиона.

— Нет, просто… не знаю, что и сказать, — ответил Гарри, но про себя подумал другое. Такая, как его энергичная и смышлёная подруга, заслуживала человека намного лучше, чем Рон. Она заслуживала того, кто её хотя бы понимал и поддерживал на пути к её мечтам. — Ты… уверен, ты справишься.

— Спасибо.

— За что?

— За то, что хотя бы не осуждаешь.

— Да брось, с чего бы мне вдруг?

Гермиона пожала плечами, и они опять немного помолчали.

— Как Рон? Кричал? Или обошлось? — нарушил тишину Гарри.

— Это с Роном-то? — скривив уголок рта, ответила Гермиона. — Покричал немного… и я, конечно, тоже. Возможно, я даже угрожала ему при помощи палочки...

Гарри вскинул брови и уставился на неё с напускным испугом.

— Рон же… выжил?

— Конечно. Просто… всё это так… м-м… странно, — заметила Гермиона. — Я думала, он и сам понимает, что у нас давно ничего не складывается. Думала, мы сможем спокойно обо всём поговорить и расстаться по-дружески, а вышло…

Гарри нашёл её руку под пледом и сжал нежные пальчики в своих.

— Это же Рон, — сказал он, — сегодня покричал, завтра остынет… жалеть ещё будет, что вспылил. Так ты из-за всего этого потеряла палочку?

— Да, сама вот не помню, куда её дела после того, как замахнулась на него. Помню, что выскочила из «Норы», трансгрессировала… а потом подошла к двери дома, а палочки в руке нет. Не в окно же мне было лезть? Да и на дом я защиту ставила… меня бы приложило неслабо. Ключи тоже не помню, куда положила… наверное, на рабочем столе остались…

— Ну а возвращаться к Рону тебе не позволила гордость, поэтому ты предпочла мокнуть под дождём, прежде чем вспомнила обо мне, — закончил за неё Гарри и вовремя пригнулся от ладони, что чуть не шлёпнула его по макушке. — Ну что, молодец, что зашла, оставайся у меня, а завтра… Хочешь, я завтра схожу к Рону за твоей палочкой?

— Не надо, думаю, он сам пришлёт, если у него есть совесть, а если нет, то куплю новую, — ответила Гермиона.

— Ладно, твоё дело, — согласился с ней Гарри.

Подруга тяжко вздохнула и опустила голову к нему на плечо.

— Гарри, что с нами не так? — с грустью спросила она, и он приобнял её за плечи.

В отличие от Гермионы, Гарри не о чем было жалеть. Во времена, когда он с друзьями охотился за крестражами, ему часто думалось о Джинни, о том, как весело и хорошо с ней было, о её прощальном поцелуе, о том, что, возможно, если ему повезёт выжить, то они снова будут вместе. Ему повезло, он выжил. С Джинни они встретились в Хогвартсе и смогли обняться как старые друзья. Вот только тех самых чувств, которые он себе часто рисовал, почему-то не возникло. Джинни по-прежнему ему была дорога, он был рад, что она осталась жива, но находился рядом с ней и не испытывал ни влечения, ни желания остаться с ней наедине и не отпускать от себя. Более того, когда он увидел, как на неё смотрит Невилл, то искренне порадовался за него. Наконец-то сокурсник сделался тем мужественным и смелым парнем, каким всегда был. Наконец-то и Джинни нашла того, кто её видел, ценил и мог защитить от всего. Гарри был искренне рад, что эти двое нашли друг друга, вот только сам потерялся. Казалось, тот мальчишка, который видел в девчонках лишь их внешнюю красоту и тянулся к этому, давно вырос, а недавний взрослый слишком много всего повидал и не мог хоть ненадолго побыть мальчишкой.

— Не знаю… — помолчав, ответил он Гермионе. — Может, мы слишком другие для этого мира?

— И что же нам делать? — спросила она и тоже приобняла его за пояс.

— Хм… моя лучшая подруга сказала бы, что нужно двигаться дальше, — улыбнувшись, ответил ей Гарри.

Гермиона приподняла голову и улыбнулась ему в ответ.

— Твоя лучшая подруга очень рада, что у неё есть ты и что ты остаёшься с ней, даже несмотря на все эти её… выходки.

— Она поступила бы так же, — ответил Гарри, подумав о тех тяжёлых днях, когда никого, кроме Гермионы, не было рядом с ним. О тех днях, когда Рон бросил их и они остались совершенно одни. Тогда они часто сидели рядышком, прижавшись боком друг к другу, чтобы только согреться, грели воду и поили друг друга чаем, делая вид, будто у них лишь временные трудности и в мире всё вот-вот наладится. — Не представляю, где бы я был, если бы не ты…

— Прекрати, — тихо сказала Гермиона, и её бледные щёки украсил румянец.

— Не могу, это же правда, а я не должен врать, — невозмутимо возразил ей Гарри и потянулся навстречу. Его губы ненадолго коснулись её виска, а рука с неохотой покинула плечи. — Идём уже спать, а то ты дождёшься, я возьму и оформлю опеку и над тобой…

Гермиона хмыкнула и поднялась с дивана вслед за ним.

— Ты не сможешь, я уже взрослая.

— Ерунда, думаю, если кому надо заплатить, то можно провернуть и не такое.

— А ты опасный тип… Гарри Джеймс Поттер.

— Вот и Волан-де-Морт тоже так думал. Я едва только родился, как он в свои пятьдесят с чем-то лет сразу же запаниковал, представляешь?

— Представляю… Вот же ему не повезло.

— И не говори.

Они расстались в коридоре, каждый с улыбкой пожелав другому доброй ночи. Гарри зевал и, лежа в постели, думал, что да, возможно, Гермиона права, с ними что-то не так. Он вот уже давно не питал ни к кому сильных чувств. Ни к кому, кроме неё, к той, кто пошла за ним на край света, той единственной, для которой ему ничего не было жалко. Вот только он её крупно подвёл. Он должен был, но не боролся за неё, хотя она стоила намного большего, он желал ей лучшего и не хотел поступать подло, встревая в её отношения, а теперь вот лежал, ощущая ту же тоску, что и она, и не знал, что думать. Значит ли её приход и слова, что надежда, как солнце, ещё появится над горизонтом после пасмурных дней, или это он опять глупо и поздно задумался о главном?..

Сентябрь, 2000 год

Осень едва успела вступить в права, как снова начались дожди. Улицы становились тёмными, асфальт сырел, а в воздухе ощущалась прохлада. Однако перемена погоды на Гермиону не сильно повлияла. Возможно, всё дело было в переменах в её жизни. Она чувствовала небывалую энергию и каждый день спешила на работу в Министерство магии. Ещё год назад, после расставания с Роном, она думала, что совершила нечто неправильное и что всё станет только хуже, но время шло и ей становилось всё лучше и лучше. Больше не было напрасных ожиданий, не звучало упрёков в её адрес, коллеги были с ней вежливы, рабочие проекты были интересными, хоть и требовали немало терпения и усердия, а самое приятное состояло в том, что её родители наконец-то вернулись. Да, после всех ссор и обид, после месяцев разлуки, когда они сердились и считали дочь предательницей, Грейнджеры смогли найти в себе силы, чтобы понять её и простить. «Ну, они же твои родители… и любят тебя», — сказал ей Гарри в ответ на радостную новость, и Гермиона подумала, что да, он прав. Может, она уже давно не маленькая девочка, нуждающаяся в ласке и уходе, но одно дело быть одной и совсем другое — знать, что твои близкие не так далеко и снова рады тебя видеть.

Грейнджеры вернулись весной, и Гермиона почувствовала небывалое воодушевление и радость от их приезда. Она помогала им обустроить дом — Гарри периодически тоже заходил, чтобы помочь с ремонтом, — а потом поддалась на их уговоры и переехала к ним. Теперь, даже если какие-то дни шли не так хорошо, как хотелось бы, Гермиона знала, что дома её всегда любят и ждут, что они с мамой снова могут пить вечером чай и беззаботно болтать обо всём подряд.

Правда, в первую неделю сентября Гермиона сама вдруг сделалась… приёмной мамой для крестника Гарри. Конечно он её об этом не просил. Они с Гарри лишь как обычно болтали в столовой, сидя за одним столиком, и он поделился с ней невзгодами — тем, что у него командировка, а миссис Крэмпл, няня, как назло, заболела. С кем вот ему оставить крестника? У Андромеды Тонкс есть маленький Тедди, второй ребёнок её с ума сведёт, у миссис Уизли забот и без того полно, у Флёр три месяца назад родилась дочка и им с Биллом наверняка хватает забот, Невилл и Джинни в отъезде, а Рон... Кто бы за ним самим присматривал! Гарри подумывал было даже призвать Кикимера, но Гермиона его отговорила и вызвалась помочь. Она считала, что Кикимеру лучше оставаться в Хогвартсе. Наконец-то старый домовик среди сородичей, может делиться с ними опытом, общаться, что-то делать и чувствовать себя полезным. Он так долго находился один в старом доме Блэков, что, наверное, уже отвык от общества себе подобных, так пусть хоть теперь почувствует себя по-другому, почувствует себя не одиноким, ведь это важно для большинства живых существ.

Словом, вот уже седьмой день Кастор жил у Грейнджеров и они заботились о нём как о родном внуке. Мальчик снискал у супругов симпатию с первого же вечера, когда Гарри пришёл вместе с ним в гости.

— А хороший Гарри парень, — говорил мистер Грейнджер после ухода гостей, — серьёзный, ответственный, такое непростое и благородное дело на себя взял…

— Да, он такой, — соглашалась с отцом Гермиона, ощущая в груди нежность и тепло к другу: она и раньше знала, какой Гарри потрясающий, один такой на свете.

— …не то, что этот твой… рыжий оболтус.

— Папа!

— А разве я не прав?

Казалось, как только отец узнал, что Гермиона уже давно не в отношениях с Роном, он решил, что теперь может спокойно высказывать всё, что накопилось.

— Я уж боялся, что если мы породнимся, то мне этому ненормальному, любителю штепселей…

— Папа, ну сколько тебя просить не обзывать мистера Уизли!

— …придётся коробку батареек в подарок покупать. И не надо на меня так смотреть, дочь, этот твой мистер Уизли сам мне говорил, как он при виде батареек млеет. А ещё утверждал, будто мы, магглы, чудные, как же!

Гермионе разве что глаза оставалось закатывать: на отца никакие слова не действовали. Гарри он уважал, Кастора принимал дружелюбно, ведь тот был ребёнком и ему было простительно бегать возле холодильника, микроволновки или телевизора с восторженным видом, но стоило вспомнить про Рона…

— Хвала Небесам, Бог уберёг от беды! Рад, что ты одумалась, дочка, а то этот твой большой детина своими выходками нас с мамой в могилу загнал бы раньше времени.

Сегодня мистер Грейнджер, сидя за столом, смотрел за сборами дочери и велел ей дать ребёнку нормально поесть.

— Мы опоздаем, если он не поторопится, — возражала ему Гермиона. — Кас, милый, давай побыстрее!

— Ох уж эти женщины, — сочувствовал мальчику мистер Грейнджер, — вечно куда-то спешат… Кас, ты ешь спокойно блинчик, успеешь.

Кастор тоже уважал и ценил родителей Гермионы — они столько всего интересного знали! — и сегодня делился с её отцом горестями.

— Опять в эту школу тащиться, — говорил он, морща личико и вытирая ручки салфеткой, — я там вчера уже был…

— Милый, ну скоро пятница, а там и выходные, — пыталась подбодрить его Гермиона. — Давай, поднимайся, нам скоро выходить!

— Ты и вчера так же говорила, а пятница не сегодня и даже не завтра, — возражал ей Кастор. — Я умею считать, меня Гарри научил.

— Вот, Гарри какой молодец, дельным вещам тебя учит, — говорил ему мистер Грейнджер. — А знаешь, где он сам научился считать?

— Где? — заинтересовался Кастор.

— В школе, — ответил мистер Грейнджер. — Так что давай, вставай, собирайся, а то Гермиона вон сейчас с ума сойдёт, а Гарри как из командировки вернётся, так опечалится, что ты плохо учишься.

Имя Гарри для Кастора, конечно же, имело большое значение, ведь он был его крёстным отцом, старшим братом, хорошим другом. Словом, мальчик обрёл в нем близкого человека и не хотел его огорчать.

— Давай сюда, — нехотя сказал он в прихожей и взял рюкзачок.

Гермиона было дала ему ботинки, но мистер Грейнджер тоже вышел их проводить и не дал мальчику обуться.

— Ох уж эти молодые несмышлёные мамашки… — проворчал он и достал из шкафа резиновые сапожки в цветочек. — Вот, Кас, надевай-ка лучше эти, в них ножки не замочишь, а ботинки мы тебе в мешок положим, в школе переобуешься.

Возразить Гермиона не смогла, просто потому что была удивлена и не знала, где отец откопал эти её старые сапожки. Неужели они где-то хранились?

— Э-эм… ладно, мы пойдём, — пробормотала она, схватив сумку и зонт.

— Может, вас подвезти? — предложил ей отец, но Гермиона отказалась:

— Нет, пап, спасибо, это долго будет, мы лучше трансгрессируем. Пока!

— Пока, Дэн! — следом за ней бросил Кастор, выходя на крыльцо.

Можно было, конечно, трансгрессировать прямо к школе, но это было рискованно. Гермионе не хотелось ни нарваться на нарушение, ни тем более чтобы ее коллеги занялись стиранием памяти магглов, способных заметить или услышать что-то необычное. Она взяла мальчика за руку и трансгрессировала к соседнему от школы дому. Однако едва она успела открыть зонт и двинуться вперёд, как Кастор нашёл у тротуара интересное занятие.

— Кас, нет! — воскликнула Гермиона, но было уже поздно.

Мальчик прыгнул в лужу — зря, что ли, мистер Грейнджер дал ему резиновые сапожки? — и брызги разлетелись во все стороны. Гермионе так и пришлось достать волшебную палочку, хотя бы чтобы убрать пятна с туфель и колготок. Кастор же, довольный до невозможности, проверил глубину лужи и потопал в ней немного. Капли дождя, падавшие на его тёмные волосы и курточку, его нисколько не смущали.

— Кас, ты сейчас вымокнешь, — предупредила его Гермиона, покрепче сжав ручку зонта, и протянула мальчику руку. — Иди ко мне!

Мальчик было посмотрел на неё, но заметил в стороне другого человека и мигом забыл обо всём.

— Гарри!!! — радостно воскликнул он и рванул вперёд. — Ты вернулся!!

Навстречу им действительно спешил Гарри. Его куртка была распахнута, волосы невероятно взлохмачены. Он увидел мальчика и опустился на корточки. Они обнялись, и Гермиона тоже поспешила к ним. Гарри так торопился, что не взял с собой зонт, а доставать палочку, видимо, не стал, чтобы не показывать магглам нечто запретное. Гермиона приблизилась и накрыла его и Кастора своим зонтом.

— Привет, — тепло сказала она, ощутив, как быстро забилось её сердце.

Гарри молча посмотрел на неё и улыбнулся, всё его внимание пока принадлежало крестнику. Выпустив его из объятий, он достал из кармана значок в виде звезды и прицепил к тому на куртку.

— Это тебе, герой, — сказал он и потрепал мальчика по волосам. — Так, ладно, идёмте, а то опоздаем.

До школы они дошли быстро: Гарри соскучился и нёс болтливого крестника на руках, а Гермиона держала зонт и несла мешок со сменной обувкой. Улыбаясь другу, она чувствовала, как к её щекам приливает кровь, и надеялась, что он не заметит это или же спишет на быструю ходьбу.

— Пока! — кричал им Кастор, спеша ко входу.

— Удачи! Веди себя хорошо! — напутствовал ему вслед Гарри.

Гермиона стояла близ него, слыша, как капли дождя стучат и стучат по ткани зонта. В эти минуты она не чувствовала ни сырости, ни прохлады, только тепло, что разливалось в груди. Она тоже скучала по другу, скучала по их беззаботным беседам во время обеда, скучала по вечерам, когда могла заходить к нему и пить чай, скучала по этому его пронзительному взгляду изумрудных глаз, от которых по телу пробегали мурашки и волнение разгоралось где-то внутри.

— Как ты? Надеюсь, Кас не сильно вас всех доставал? — спросил Гарри, смотря ей в глаза.

— О, что ты, он вёл себя очень хорошо, — ответила Гермиона и невольно втянула в себя воздух, когда Гарри протянул руку.

Его рука была крепкой и тёплой, в отличие от её похолодевших пальцев, напряжённо сжимающих ручку зонта. Он всего лишь накрыл её руку своей, как будто бы желая обогреть, но этого невинного прикосновения хватило, чтобы она снова ощутила всё то волнение где-то внутри.

— Спасибо тебе, — сказал Гарри, и её щёки ещё ярче загорелись предательским румянцем. — Не знаю, что бы я без тебя делал…

— Да перестань, мы же друзья, разве я могла тебя бросить и не помочь, — смущённо ответила Гермиона и сделала судорожный вдох. Её носа тут же коснулся свежий аромат его одеколона, а в глаза бросились слегка порозовевшая кожа на подбородке. — Хм… а как давно ты вышел из душа, прежде чем сорвался к нам? — задумчиво спросила она.

— Ну… может, минут десять-пятнадцать назад, — ответил Гарри, и ей стало понятно, что он только-только вернулся и, даже не отдохнув, кинулся к ним. — Эй, только не начинай! — опередил он, словно поняв все её мысли по одному только выражению лица. — У меня три выходных впереди, я ещё и высплюсь, и балдеть устану.

— Хорошо, не буду, — смягчившись, согласилась Гермиона и внезапно замешкалась: пора было отправляться в Министерство, но теперь вдруг разом перехотелось куда-то спешить. — Ладно, я… а-ам…

— Посидим сегодня вечером где-нибудь? — предложил Гарри.

— Где-нибудь? — повторила она.

— Да, в каком-нибудь хорошем и уютном местечке, — уточнил он и подошёл ещё ближе. — У меня есть парочка на примете…

— Ты… — От неожиданности Гермиона растерялась, что было для неё нехарактерно. — Гарри, ты… Ты приглашаешь меня на свидание или… это типа дружеский вечер? Благодарность, всё тако…

Она не договорила, потому как Гарри наклонился. Его губы накрыли её губы, а рука обхватила за талию и притянула к себе. Гермиона ощущала невероятный трепет, прижавшись к крепкому телу друга, и едва могла дышать. Она инстинктивно отвечала на поцелуй и тонула в блаженстве, внезапно накрывшем её с головой. Зонт в её ослабших пальцах покачнулся и чуть не выпал, но Гарри подхватил его другой рукой. Капли дождя продолжали стучать по ткани и стекать на асфальт, но их никто не замечал.

— Я тебя уже звал на «типа» дружеский вечер… и цветы тоже дарил… Думаю, так будет лучше понятно, правда? — спросил Гарри, оторвавшись от её губ, и Гермиона, сгорая со стыда, улыбнулась.

Да, друг дарил ей цветы, когда она получила повышение, дарил цветы на день рождения и другие праздники, периодически присматривался и говорил, что она прекрасно выглядит, вот так же мило улыбался… Всякий раз она убеждала себя не искать в этих знаках внимания что-то большее, такое, чего ей хотелось. Это ведь Гарри, он её любит — это бесспорно, но может ли он быть в неё влюблён?

— Ты… я… — Гермиона смешалась и серьёзно во всём запуталась. — Прости, не знаю, что и сказать… я…

— Я зайду за тобой в шесть, идёт? — облегчил её мучения Гарри и вручил зонт.

— А-ам… да… то есть нет, лучше в семь.

— Хорошо, тогда я спать, а в семь…

— Подожди, а как же Кастор? Мне маму с папой…

— А с ним миссис Крэмпл посидит, ей уже лучше, она мне написала, что готова вернуться к работе.

— О, здорово, это… прекрасно, да.

— Хорошего дня.

Гарри ещё раз её поцеловал, только в щёку, и трансгрессировал. Гермиона какие-то мгновения продолжила стоять на месте, забыв обо всём. Она всё ещё чувствовала прикосновение его губ, о котором не могла и мечтать, и её собственные губы изгибались в улыбке. Ей хотелось ущипнуть себя, но было страшно — а вдруг она проснётся? «Соберись! Эй, соберись сейчас же!» — приказала она себе и вытянула руку вперёд. Холодные капли дождя касались ладони, и она поочерёдно прижала её к одной и другой горящей огнём щеке. Ей не привиделось и не послышалось. Гарри позвал её на свидание. Он действительно чувствует к ней то, во что ей так трудно было поверить.

В стороне ходили какие-то люди, скрытые под зонтами или под капюшонами курток, с дороги доносился звук колёс и сигналы машин. Вероятно, для кого-то это утро было унылым и серым, но не для Гермионы. Стук дождя для неё был словно музыка, а притихший окружающий мир — словно макет, который вот-вот оживёт и заиграет красками. Внутри неё горело своё солнце, и ей стало невероятно хорошо и тепло прямо здесь и сейчас. Оставалось только как-то собраться с мыслями и силами, поработать и дожить до семи часов.

Декабрь, 2000 год

Погода решила всех удивить: за окном дождь шёл со снегом. Дом Грейнджеров преобразился к Рождеству, и в гостиной стояла здоровая ель, украшенная игрушками и гирляндами. Сами хозяева и их маленький любимый гость сидели возле неё и раскладывали подарки. Кастор так старался, что приготовил подарки для всех. При помощи Гермионы он разукрасил красками маленькую светлую футболку и упаковал её для Тедди Люпина, при помощи Гарри вложил в другую коробку красивые бусы и открытку для Андромеды Тонкс. Даже для домовика Кастор припас коробку с шоколадными лягушками, решив, что Кикимер — это тот самый дальний и очень-очень старый ворчливый родственник, которого опасно звать в гости, чтобы он не испортил всем настроение, и никто не стал его разубеждать. Коробочка теперь ждала своего часа, чтобы с совой отправиться в Хогвартс.

В то время, когда Грейнджеры и его крестник находились у ели в гостиной, Гарри и Гермиона остались на кухне, за столом. В Министерстве тоже настали праздничные дни, в которые можно было отдыхать, хоть и в мракоборческом Управлении сотрудники продолжали дежурить и поочерёдно сменяли друг друга на посту. Собственно, по этой причине Гарри не мог ждать — знал, что его могут вызвать, как и то, что кто-то из коллег может вдруг заболеть и придётся подменить, — поэтому он решил подарить Гермионе подарок чуть раньше.

— Мерлин…

Одна её улыбка, когда она развернула небольшой свёрток наполнила всё внутри него нежностью и теплом. Это был не слишком ценный подарок — всего лишь мягкие пушистые варежки из кроличьего пуха — но он всю голову изломал в попытке решить, что же такое незначительное и приятное можно подарить на их первый совместный праздник. Раньше он вроде бы над этим не заморачивался… но то было раньше, а теперь даже мелочь казалось значимой, повезло, что коллеги постарше заметили, как он судорожно листает журналы в свободное время и дали дельные советы.

— Тебе нравится? — спросил Гарри, хотя Гермиона продолжала улыбаться и щупать варежки с видом ребёнка, который получил интересную игрушку. — Или нет? Скажи уже что-нибудь.

— Гарри, это… это так мило! — наконец сказала Гермиона, с трудом оторвавшись от подарка, и встала.

Она потянулась к нему через стол, и Гарри, поднявшись, потянулся навстречу. Их губы слились в поцелуе, и Гермиона нежно провела рукой по его волосам.

— Спасибо, Гарри, — сказала она и отпрянула. — А знаешь, раз такое дело… Подожди меня, я сейчас!

Она развернулась и помчалась из кухни в коридор. А ведь в Министерстве магии она выглядела очень серьёзной и собранной, её волосы были уложены в причёску, а строгая форма не допускала изъяна. Она шла, высоко подняв голову, и туфли с каблуками издавали характерный ровный стук. Некоторые смотрели на неё и шептались, что этот монстр в юбке имеет такие характер и хватку, что Кингсли стоит её бояться. Но была ли она в жизни такой, какой её видели другие? Гарри мог точно сказать, что нет. Он видел её и вот такой, жизнерадостной разрумянившейся девчонкой, какой она только что убежала от него. Он видел её и грустной, и раздавленной, и полной сил, и крайне злой, а ещё он видел её невероятной соблазнительной, такой, какой её вряд ли видел кто другой. Видел и не знал, почему не замечал всего этого раньше.

Когда-то Гермиона ведь была перед самым его носом, а он всё смотрел по сторонам, находил интересными и красивыми тех, кто из себя ничего не представлял, ошибался и ошибался и чуть не опоздал. Хотя, с другой стороны, может, это было не зря? Как бы без ошибок он смог чему-то научиться и понять, кто ему на самом деле нужен? Да, он обжёгся на Чжоу и сделал выводы, да, он повёлся на Джинни и какое-то время был доволен. Никто ведь не рождается со знанием того, что ему нужно и как это найти, что, если ошибки — это всего лишь опыт, за который стоит благодарить судьбу? Та же Джинни долго не могла его забыть, встречалась с кем-то, бросала, а потом была несказанно рада, когда Гарри обратил на неё внимание. Но что из этого вышло? Ничего. Он оставил её, и она это приняла. Возможно, им обоим был нужен тот опыт: ей, чтобы осознать, что он не тот парень, каким она себе его рисовала с детства, а ему, чтобы понять, что тот образ красивой весёлой девчонки — да-да, той, что возникла после расставания с Чжоу, — всего лишь пустышка, иллюзия, а не живой человек. Теперь и он, и Джинни прозрели, нашли тех, кому принадлежат их сердца. Выходит, всё не зря.

— А вот и я!

Гермиона вернулась, и Гарри перестал думать о былом. Она с ним, самая любимая и желанная для него девушка. Она с ним и это дороже всего на свете. Вот что важно.

— Держи.

Её свёрток тоже был небольшим и Гарри тоже разворачивал его с улыбкой. Одежду ему, конечно же, дарили и раньше — особенно миссис Уизли присылала фирменные свитера — но вот шапку ему ещё не дарили. Это было банально и вместе с этим необычно и очень приятно.

— Ты так боялась, что я могу отморозить уши? — спросил он и натянул шапку на голову. — Хм… прикольно.

— Нет, это я так недоумевала, почему ты не их носишь, но потом подумала, может, у тебя тупо шапок нет? — ответила ему Гермиона и, протянув руку, дернула за край шапки так, что та сдвинула Гарри очки и закрыла свет. — Но ничего, теперь ты не отвертишься и будешь подавать Кастору достойный пример.

— Туше! — признал Гарри и вернул шапку на прежнее место. — А ты коварная женщина, Гермиона Джин Грейнджер.

Она самодовольно улыбнулась, и он подумал, что готов препираться и проигрывать ей вечно. Эта её скромная шапка с помпоном, на ком-то другом показалась бы ему странной, но сейчас она стала невероятно дорогой. Гарри снял её и бережно сложил на столе.

— Эту я точно буду носить, — сказал он и, поднявшись, застыл.

Они встречались лишь какие-то месяцы, поначалу ходили на свидания и проводили вечера в новых местах, потом, по-домашнему оставались у него или же заходили к ней на чай. Грейнджеры были не глупые и давно поняли, что отношения их дочери и её друга переросли в нечто большее, но не заостряли на этом внимание. Когда он не был на дежурстве, Гарри провожал Гермиону до дома и расставался на крыльце, когда у неё имелась возможность, она оставалась у него, развлекала с ним Кастора, а ночью они предавались любви. Ему не на что было жаловаться, в его жизни всё стало просто прекрасно, но кое-чего всё-таки не хватало. Гарри думал подождать до Рождества, чтобы заговорить об этом, но сегодня день и без праздника стал особенным лишь потому, что они снова были вместе.

— А-ам… Гермиона, — с заминкой сказал Гарри, ощутив некоторое волнение.

Нет, он не был трусливым парнем, но хотел сделать своей девушке такой подарок, на который некоторые парни очень долго не решаются, а иным и вовсе не хватает духа. Этот, второй и особенный, подарок уже несколько дней то находился в кармане его куртки, то оказывался в кармане брюк. Видимо, не зря он сегодня взял его с собой. Сердце не подвело.

— Знаешь, я хотел тебе сказать… то есть спросить…

— Что?

Его волнение не укрылось и от неё, и Гермиона в недоумении нахмурилась. Однако Гарри не стал поддаваться слабости и достал небольшую коробочку из кармана. Как это делали те, кто чтил традиции, он опустился у стола на одно колено и раскрыл эту самую коробочку.

— Скажи, ты… ты выйдешь за меня?

Гермиона замерла в тот же миг, как увидела кольцо, а Гарри, наоборот, почувствовал, как волнение в нём стучит, бурлит и кипит, требуя выхода.

— Да-да, помню, ты говорила, что не хочешь торопиться, — куда быстрее заговорил он и поставил открытую коробочку на стол. — Говорила, что у вас с Роном всё было так стремительно и что ты боишься это повторить. Поверь, я не хочу отнимать твою свободу или ставить перед выбором, я... знаю, как для тебя важна твоя работа, как ты хочешь достичь большего и, обещаю, нет, даю слово, что не буду стоять у тебя на пути, я... Позволь я лишь скажу, что я хочу и думаю, мы ведь договорились друг другу не врать, так?

Если Гермиона и хотела что-то сказать, то не успела. Едва её губы раскрылись, как Гарри сделал вдох и продолжил.

— Я хочу делить с тобой всё: наши успехи, печали, мечты — хочу проводить с тобой время, хочу... как они.

Он посмотрел в стену, за которой Грейнджеры смеялись над чем-то вместе Кастором. Похоже, собирать подарки они уже закончили и принялись во что-то играть.

— Быть одной семьёй. Встречать гостей, ложиться в постель рядом с человеком, которого люблю, а не с мыслями, что когда-то наступит тот день, когда мы снова увидимся.

Глаза Гермионы заблестели от слёз. Никогда он говорил ей или кому-то другому столько слов, да и откровенным с кем-то настолько не был, но это она была с ним в трудную минуту, она своим примером открыла ему глаза на многое, а эти слова лишь являлись выражением того, что в нём долгое время зрело.

— Помнишь, как ты говорила, сидя у палатки, что мы могли бы остаться? — напомнил ей Гарри. — Так давай останемся. Вместе. Я хочу состариться с тобой, Гермиона.

По её щекам медленно поползли слезинки.

— Ох, Гарри... — дрожащими губами произнесла Гермиона и шмыгнула носом.

— Скажи, что подумаешь, — попросил он. — Скажи, что тебе нужно время, чтобы подумать…

— Д-да... — тихо произнесла она и стёрла ладонью новые слёзы.

— Да — это значит, что ты подумаешь? — уточнил Гарри. — Или...

— Да… значит да, — чуть твёрже сказала Гермиона и вскочила с места.

Гарри и опомниться не успел, как оказался в её объятиях. Девичьи руки с такой силой обвили его шею, как будто он только-только вернулся из Запретного леса, где встретил Волан-де-Морта, запустившегося в него Аваду Кедавру.

— Я тоже… хочу быть с тобой, — дрогнувшим голосом произнесла Гермиона и поцеловала его в щёку. — Хочу встречать с тобой рассвет, проводить дни и ночи, — прибавила она и поцеловала его в подбородок. — Хочу, чтобы и у нас… была семья и дети… — Её губы коснулись уголка его рта и легонько дотронулись до носа. — Такие же неугомонные, как Кастор, и такие же сильные, очаровательные и храбрые, как их отец.

Гарри нашёл её губы и приник к ним.

— Я люблю тебя, — тихо сказал он после поцелуя и обнял её в ответ.

— И я тебя, — повторила Гермиона и потянулась навстречу.

Их губы снова слились в нежном поцелуе. Дождь со снегом по-прежнему властвовал на улице и настойчиво стучал по стеклу. Кастор чем-то восторгался в гостиной и просил ещё, а Гарри хватало и того, что в его руках находилась та единственная, без которой он больше не представлял свою жизнь.

— О, похоже, я чему-то помешал... — произнёс застывший у порога мистер Грейнджер, чьи шаги они даже не слышали.

— Нет, вы… вы как раз вовремя, — ответил ему Гарри, приобняв невесту за талию. — Мы с Гермионой… В общем, мы приняли одно серьёзное решение, — прибавил он и посмотрел туда, где осталась открытая коробочка. — Надеюсь, вы не имеете ничего против.

Мистер Грейнджер проследил за направлением его взгляда и всё понял.

— Если это обоюдное решение, то я не имею ничего против, — сказал он и посмотрел на расчувствовавшуюся дочь, которая ему тут же закивала. — И да, раз уж вы решили чуть раньше обменяться подарками… Одну минуту!

— Чего это он? — спросил Гарри, но Гермиона пока не могла говорить и лишь пожала плечами.

— Держи!

Мистер Грейнджер тоже принёс небольшой свёрток и вручил Гарри. Если ещё какие-то минуты назад последний думал, что шапку ему ещё не дарили, то сейчас недоумённо смотрел на тапочки.

— Что-то не так? — поинтересовался мистер Грейнджер.

— Нет, всё так, просто… э-э… никак не пойму одну вещь, — ответил озадаченный Гарри. — А вы решили подарить мне белые тапочки, потому что других в магазине не было или это на что-то намёк?

— Нет, я решил подарить тебе белые тапочки, потому что мне любимая женщина в лице моей жены сказала, что они очень милые, особенно вот с этими с оленями… Гермиона их, кстати, часто упоминала в отношении тебя, уж не знаю почему. А насчёт намёков... тут мне нечего сказать, ну, кроме того, что если ты будешь себя хорошо вести, то можешь называть меня папой.

— Э-э… я постараюсь.

— И да, раз уж вы с Гермионой приняли серьёзное решение, ещё одни тапочки тебе точно пригодятся. Когда-то ты ведь и ночевать в этом доме будешь — это неизбежно, а значит, тебе надо будет во что-то переобуться. Ну, а халат и всё остальное тебе твоя невеста купит, — прибавил мистер Грейнджер и с некоторым сомнением посмотрел на дочь. — Ну, когда она с небес на землю вернётся и снова начнёт соображать.

— Папа! — возмутилась Гермиона, начав соображать. — Ну сколько ещё ты будешь над нами потешаться?

— Да я вообще за соком заходил, — ответил ей отец и двинулся к холодильнику.

Забрав с собой пакет сока и три бокала, он покинул кухню и оставил дочь с будущим зятем одних. Гарри молча взял кольцо из коробочки и надел на безымянный палец избранницы. Гермиона тоже молчала. Всё было написано у неё на лице. Она светилась и это делало счастливым самого Гарри. Наконец-то он обрёл то, чего так давно хотел. Покой. Семью. Новое увлекательное приключение, именуемое совместной жизнью. Оно было ему по силам. Он это знал. Рядом была та, благодаря которой он мог свернуть горы. Ни дождь со снегом за окном, ни рабочие дела, ни вопросы, связанные со свадьбой, или какие-то другие трудности не могли его напугать или вызвать сомнения. Ему было хорошо, и он чувствовал, что дальше может быть только лучше.