Sunsetz (гет)

Выбраться в 4 утра к побережью Жёлтого моря, чтобы встретить рассвет.

Звучит как потрясающий безумный план.

На пляже нет ни души, даже чайки ещё не проснулись, а на песке уже появились следы босых ног, уже, кроме шёпота волн, слышен шёпот двоих, решивших на время сбежать от шумного, пожирающего всё и вся, мира.

Феликс находит удобный камень и забирается на него, как подросток, помогая влезть следом. Только устроившись поудобнее, можно поднять взгляд и подставить ленивому утреннему ветру лицо, пока он поправляет выбившиеся из чёлки Феликса волоски.

— Смотри, — шепчет он, взглядом показывая вдаль, — правда, красиво?

Впереди разливается море. Огромное, позолоченное рассветом, такое живое, такое красивое и спокойное.

На лице сама собой появляется улыбка.

Накатывает волна и уносит к себе на глубину все камни, все цепи и оковы, ржавеющие на душе, ломает мягким прибоем все терновые венцы на голове. Внутри утихает шторм, и через решётку рёбер проникает мягкий свет, помогающий взрасти некогда похороненным под страхом мечтам.

— Здесь так хорошо... — повернуться к бесшумному и неподвижному Феликсу.

Но он даже не слышит и не улыбается.

Почему?

Смотрит куда-то вдаль тёмными, как мокрые камушки, глазами,

В которых застыло что-то тёмное и прохладное, что даже море не смоет и не похоронит на глубине.

Что-то не так?

В глазах читается всё.

Где-то за горизонтом его родная страна, в которой море не жёлтое, а аквамариновое и бесконечное как небо. Где его семья и где слышен родной язык и акцент.

— Скучаешь по Австралии?

— Да, — поворачивается, шепчет низко. От этого кажется, что с тобой шепчется кит, — но мне не грустно.

Он улыбается одними губами, в глазах мягко загорается золотисто-персиковый блик.

— С тобой я как дома...

Придвинуться поближе, шуршаще приобнять за плечо и уткнуться макушкой в его шею.

— Я тоже, — прошептать и прикрыть глаза, слушая музыку моря и его голоса, как будто это инструменты одной симфонии: любимый человек и место, освобождающее душу.

Почему-то кажется, что место Феликса и себя здесь: у золотистого моря, что-то бесконечно шепчущего, на этом камне. Как будто Феликс и море — это что-то неделимое.

Может, это из-за его голоса, из-за которого кажется, что душа огромного кита переселилась в хрупкое тело этого австралийца?

Может, он действительно был раньше огромным добрым китом, провожающим корабли, поющим песни для других китов, тем, в кого невидимые крохотные люди кидали гарпуны и чьи шрамы обтачивал океан, который он избороздил весь....

— Это, наверное, странно, но...

Феликс поворачивает голову.

— У тебя голос как у кита.

— Как у кого? — мягко удивляется он, поднимая брови и тихо смеётся. — Хм... Хотя знаешь, — переводит взгляд на море, — мне нравится. Ещё никто не сравнивал меня с китом.

Ветер с моря, словно в подтверждение слов Феликса, взъерошил пару прядей чёлки, из-за чего Ли зажмурился.

— Может я... был китом раньше? — он открыл глаза. — Хотя, будь я китом — уплыл бы в Австралию. Ну и тебя с ребятами бы покатал, — он выдохнул, обнажая зубы, белые, похожие на жемчужинки. — Так бы и плавали по всему миру...

— Да, — улыбнуться и, уткнувшись ему в рубашку, прошептать: Давай однажды так и сделаем.

— Обязательно, — Феликс наклоняется так близко, что чувствуются острые кончики волос и его терпкий запах духов с жасмином.

Обязательно услышим музыку не одного побережья, увидим аквамариновый океан, персиковое небо у горизонта и вместе встретим не один рассвет.