Благородное оружие (джен)

Дублин, 1670 г.

День еще не закончился, но ранние декабрьские сумерки уже спустились на город. С неба сыпалось что-то непонятное. Холодный утренний дождь сменился сначала крупными белыми хлопьями, а потом мелким снежным крошевом. Дороги — там, где они были вымощены, — блестели, словно политые маслом. Торопясь по своим делам, прохожие то и дело поскальзываясь, и вместе с сочными ругательствами из сотен ртов клубами вырывался пар. На окнах в домах то тут, то там можно было видеть мерцающие свечи. Из кабаков слышались звуки пьяного веселья, пение и хохот. Те из английских переселенцев и солдат, которые помнили времена Кромвеля, поглядывали на все это неодобрительно, но поделать ничего не могли. Рождественский запрет был уже несколько лет как снят, и немногие коренные жители, что еще оставались в Пейле, постепенно возвращались к своим буйным обычаям.

Питер Блад быстро шагал по одной из заполненных людьми улиц, на ходу кутаясь в плащ. Под мышкой у него был зажат бумажный сверток, перевязанный ленточкой, — новые перчатки для отца, сшитые на заказ из мягкой серой замши. Его старые выглядели совершенно непрезентабельно, между пальцами появились — страшно сказать! — дырки. Сам он этого даже не замечал, весь поглощенный своей работой. Но что сказала бы мама, если б это увидела, или еще хуже — если б узнала, что это видел Питер, и ничего не предпринял!

Он вовремя заметил в пестрой толпе на рыночной площади двоих младших О’Коннелов — Алекса и Патрика, которые топтались у разукрашенных лотков, засунув руки в карманы, — и пониже надвинул на глаза шляпу. Прямо сейчас встречаться с ними ему было нежелательно. Кто знает, как они теперь к нему настроены? За полтора года, несмотря на терзания, он так и не решил ничего в отношении Лиши О’Коннел. Главным образом потому, что его собственное будущее продолжало оставаться туманным. И ему вовсе не хотелось обсуждать это с ее братьями. Прибавив шагу, Питер попытался проскользнуть мимо них незаметно, но, быстро свернув с площади, с размаху врезался в Майкла О’Коннела, выходившего из лавки с большим свертком в руках.

С таким же успехом он мог налететь на кирпичную стену. Широкий и высоченный, Майкл даже не покачнулся.

— Привет, — мрачно сказал он, мгновенно узнав Блада.

Теперь и двое других братьев тоже его заметили и мигом протопали к ним через улицу.

Питер потер ушибленное плечо и улыбнулся самой невинной своей улыбкой.

— Привет, парни. Давно не виделись.

— Да уж давненько. — Алекс приподнял шляпу над его головой, чтобы лучше его видеть. — Я смотрю, ты совсем заучился.

— Ты же говорил, что собираешься бросить эту свою богадельню, — припомнил Патрик с насмешливым укором.

Питер неопределенно пожал плечами, забирая у среднего брата свою шляпу.

— Планы… немного изменились, — уклончиво ответил он.

— Ясно. — Майкл продолжал испытующе его разглядывать. — А мы тут подарки выбирали. Ты, видать, тоже? — Он кивнул на сверток у него под мышкой.

Питер машинально поправил его рукой. Громко сказано конечно, но… по сути-то верно.

— Можно и так сказать, — подтвердил он после легкой заминки.

Майкл бросил вопросительный взгляд на братьев и, получив в ответ два коротких твердых кивка, снова уставился на Блада.

— Если с этим делом покончено, — произнес он все так же хмуро, — может, пойдем к Грэму?

— Посидим, поговорим… — добавил Алекс, зловеще ухмыляясь.

— Выпьем за встречу, — поддакнул Патрик.

Питер сделал вид, что обдумывает предложение. Вообще-то, у него были совсем другие дела. Да и в карманах осталось всего несколько монет. Но как им откажешь? Они ведь его не спрашивают, просто ставят перед фактом.

— Ну, ладно, — милостиво согласился он, но тут же серьезно предупредил: — Только на этот раз каждый сам за себя раскошеливается. Я не настолько богат.

Майкл фыркнул, наконец смягчившись, и хлопнул его по спине, заставляя тронуться с места без дальнейших рассуждений. Вчетвером они зашагали вниз по улице в направлении порта. У их общего знакомого по имени Гэрри Грэм в том районе был паб под названием «Черная заводь», где в свое время бывали, кажется, все.

Хозяин — уже совершенно седой, но на удивление энергичный, — радушно встретил друзей при входе и проводил к столу у окна, попутно расспрашивая Майкла о старших братьях и о делах в пекарне. После чего ожидаемо перенес внимание на самого редкого среди них гостя.

— Питер Блад, — констатировал он, когда юноша обнажил голову и скинул с плеч промокший плащ. — Ты ли это, парень? Не видел тебя с прошлого лета. Как учеба?

Блад чуть смутился. Его учеба. Вечная тема для разговоров. Большинство людей, знавших его семью, были бесконечно далеки от мира академических достижений. Для них происходящее в стенах торжественного в своей суровости протестантского колледжа казалось величественной тайной, чуть ли не волшебством. И только Питер знал, какая возмутительная проза там творится. Но объяснять это окружающим — пустая трата времени. Вряд ли они хоть что-то поймут, если он действительно расскажет им про свою учебу. Просто решат, что он умничает. Так что…

— Все хорошо, мистер Грэм, — коротко и по возможности вежливо ответил он.

Хозяин кивнул, как и предполагалось, вполне удовлетворенный услышанным.

— А как здоровье доктора? — поинтересовался он, не переставая рассматривать молодого человека. — Его тоже давно не видно.

«Да? А раньше он часто сюда захаживал…»

— Да… вроде неплохо, — ответил Питер, хотя прямо сейчас его уверенность в этом несколько поколебалась.

— Отрадно слышать. Передавай ему привет.

— Обязательно.

«Если он вообще снизойдет до разговоров со мной…»

О’Коннелы тесным полукругом расположились за столом. Питер, оправив одежду, уселся напротив, лицом к обледеневшему окну, за которым, словно призраки, мелькали неясные фигуры прохожих.

— Ну давай, рассказывай, — поторопил его Алекс. — Что такое у тебя стряслось, что ты передумал идти в солдаты?

Питер очнулся от своих размышлений.

— Кто сказал, что я передумал?

— Никто, — пожал широченными плечами Алекс. — Но выглядишь ты паинькой.

— И колледж свой вроде бы не бросил, — добавил Патрик.

Питер вздохнул, не зная, что им ответить. Даже под пыткой не рассказал бы он правду об открытии, сделанном как-то в пасхальную ночь. Что его самоуверенная небрежность и наплевательское отношение к тому, что ему дано, могут и будут стоить кому-то жизни. Теперь-то он хорошо это знал. Намеренно или невольно, но отец заставил его это усвоить. Воспоминания о том мучительном чувстве стыда, которое пришлось испытать из-за собственной позорной беспомощности, накрепко засели в его мозгу, ничуть не поблекнув за полтора года. Было ли то следствием врожденного гуманизма, или же тщеславия и гордыни, но, пройдя через такое однажды, он уже не мог об этом забыть. Похоже, что стыд — лучшее, если не единственное, средство его обучения. Только он скорее умрет, чем признается в этом вслух.

— Нет, не бросил, — мрачно подтвердил Питер. — И рассказывать тут особо нечего. Просто отец никогда не позволит мне этого сделать.

Алекс фыркнул.

— Так это и раньше было понятно.

Майкл в свою очередь взглянул на него с подозрением.

— Не припоминаю, чтобы ты когда-нибудь его слушался.

Питер слегка покраснел. И сделал попытку объяснить все так, чтобы это звучало не слишком покладисто.

— Да, но я все-таки кое-чем ему обязан, — произнес он с горькой усмешкой. — Он всегда ради меня старался. Даже если… ну, даже если и не напоминает мне об этом лишний раз.

«Но уж если напоминает, то хоть в петлю лезь…»

— Что правда, то правда, — понимающе вздохнул Алекс. — Батя твой — чистое золото.

«Ну… это, конечно, вопрос дискутабельный…»

В этот момент к ним подошла Тереза — юная племянница хозяина. В последний раз, когда Питер ее видел, она была совсем девочкой. А теперь… Огого! Конечно, еще не девица на выданье, но уж точно не ребенок. Ее глаза под непослушной челкой, выбившейся из-под белоснежного чепца, сияли улыбкой. Темные шелковые волосы пышными волнами лежали на хрупких плечах. На маленькой груди была приколота веточка падуба с алыми ягодками, и это скромное украшение делало ее похожей на фею. Жаль только, пропали веснушки…

— Привет, ребята! — Она ловко пристроила на краю стола тяжелый поднос. — Веселого Рождества!

— Мое почтение, крошка! — подмигнул ей Алекс, забирая у нее свою кружку.

Патрик внезапно приосанился.

— Привет, моя будущая жена, — уверенно сказал он, не сводя с нее восторженного взгляда.

Девушка шутливо схватилась за сердце, словно пораженная стрелой.

Майкл беспощадно ударил младшего брата локтем в бок, заставляя заткнуться.

— Здравствуй, Тереза, — произнес он тоном единственного взрослого в компании и помог ей составить оставшиеся кружки. — И тебя с Рождеством.

Тереза благодарно ему кивнула и повернулась к Бладу, который сидел, откинувшись на спинку стула, и пялился на нее с недоверчивым восхищением.

— Привет, Питер, — мягко сказала она.

— Привет! — тут же отозвался он и, прикрывая глаза рукой, прошептал потрясенно: — Боже, какая ты стала красивая!

Девушка зарделась и цокнула языком, пытаясь скрыть смущение за укоризненным взором. Но когда Питер улыбнулся во весь рот, она не выдержала и улыбнулась тоже, показывая, что уж смешная щербинка между зубами во всяком случае никуда не делась.

Когда она отошла, чтобы собрать посуду с соседнего стола, он продолжал время от времени украдкой на нее поглядывать.

— Не морочь ей голову, — строго предупредил Майкл.

Питер удивился.

— А что я такого сделал?

Это вообще-то был чистосердечный комплимент. Он искренне недоумевал, когда эта щепочка из чумной деревни успела так преобразиться.

Патрик глянул на него исподлобья.

— Ну-ка, быстро спрячь свои дурацкие глаза! — угрожающе произнес он. — Кому говорят?

Питер медленно развернулся к нему, приподняв брови.

— Что ты сказал? — холодно переспросил он.

— Что слышал.

Алекс замахал на них руками.

— Ну хватит вам, не заводитесь! — прикрикнул он. — Пат, это была шутка, успокойся. Питер, продолжай лучше, что ты до этого говорил.

— Что?.. Ах, да. Отец.

Неимоверным усилием воли Блад заставил себя вернуться к менее приятной теме.

— Ну, мы с ним… — он запнулся, подыскивая подходящее слово, — поговорили. Он сказал, что если я буду хорошим мальчиком и принесу ему диплом, то дальше могу делать что хочу. Вот я и решил. Доучусь уж, так и быть. Осталось недолго. — Тут он с ужасом вспомнил про ненавистный курс внутренних болезней, который прогулял почти целиком, и к которому теперь вообще не знал, с какой стороны подступиться, и добавил с тяжелым вздохом: — Кое-что придется, конечно, наверстывать… но, если как следует поднапрячься, уже на следующий год можно попробовать сдать экзамены. Может, тогда он и впрямь от меня отвяжется.

Они помолчали, подавленные не то серьезностью его речи, не то масштабом свалившейся на него ответственности.

— Аминь, — угрюмо подытожил Патрик.

— Умное решение, — одобрил Майкл.

— За это надо выпить, — усмехнулся Алекс.

Они звонко чокнулись кружками. После чего Питер немного ожил. От эля — пенного, сладковатого, щедро сдобренного специями, — в груди у него разлилось обжигающее тепло. Нет, правда! Это же просто чудо что такое!

К концу часа, осушая третью кружку, он чувствовал себя абсолютно счастливым. Голову словно обернули мягким одеялом, изгоняя из нее сначала тревоги и волнения, а потом и все мысли вообще. Им на смену, медленно поглощая реальность, пришел сияющий белый туман. И это было то самое, привычное и сладостное чувство, которое он уже начал забывать.

В колледже с этим было строго. Да и пить там было особо не с кем. Ну, Оливер мог иногда напиться. Но для веселья ему всегда требовался особый повод и подходящий момент, чтобы это — не дай бог! — не помешало учебе. А иначе кто-нибудь нажалуется его матушке, и та оторвет ему голову. Вот же унылые пуритане… Почему для всего нужно обязательно выдумывать причины и ограничения? Почему нельзя просто жить?

Отец говорил, что чем выше уровень интеллекта и образованности, тем меньшую роль в отношениях между людьми играют национальные и религиозные отличия. Ну, наверное он был прав. По крайней мере сам он прекрасно уживался с протестантами, даже имел среди них друзей. Он старался не принимать на свой счет унизительные законы и наглое вторжение англичан. И со временем, наверное, мог бы вообще с ними слиться. Ему это было проще, он же врач. Волей-неволей его уважали представители обеих групп, вне зависимости от его происхождения.

С Питером все иначе. Настоящим врачом он не был и сомневался, что когда-нибудь будет, даже если дотянет эту лямку и закончит треклятый колледж. Ему не хватало… человеколюбия. И в подавленной, оккупированной стране взять его было неоткуда. Он еще мог как-то сосуществовать с мирными образованными протестантами со своего факультета. Но в массе своей англичане, спокойно гуляющие по ирландской земле, словно ничего не произошло, вызывали у него презрение и жажду мести. И как же чертовски хорошо быть среди своих! Пусть даже совсем необразованных. Он бы всю жизнь мог просидеть так, ни о чем не думая. Да только кто ж ему это позволит…

В порыве пьяной беспечности он выдал вдруг то, чего говорить совсем не собирался.

— А как… поживает ваша сестра?

Братья напряглись. Эхо этих слов еще не затихло, но Питер уже готов был хлопнуть себя по рту, чтобы забрать их обратно.

— Она поживает отлично. — Алекс смотрел на него так, словно он задолжал ему кругленькую сумму.

Питер сделал вид, что этого не заметил.

— Рад это слышать. Правда рад. Надеюсь, у нее все будет хорошо, — неловко закончил он.

— Можешь не сомневаться, — безжалостно резанул Патрик.

Блад на мгновение задумался, глядя в кружку. Ну, и что они имеют в виду, скажите на милость? Может, она уже с кем-то помолвлена?.. Он моргнул, прогоняя туман, обволакивающий сознание, но тот сразу же наполз снова. Интересно, как она сейчас выглядит? Не стоит ли и ей что-нибудь подарить? Увы, он был еще не настолько пьян, чтоб не понять, как это будет неуместно. Его искренний порыв опять как-нибудь не так истолкуют. Да и вряд ли Лиша примет подарок от него. Скорей уж пошлет его куда подальше. И хорошо еще, если только на словах. Он глупо ухмыльнулся, вспомнив, как однажды она чуть не прикончила его подушкой.

Наблюдавший за ним Алекс уже собирался спросить, что это его так развеселило, когда при входе в паб тонко и неровно звякнул колокольчик. Очередная компания, ввалившаяся с улицы, впустила в уютный зал пронизывающий холод.

Занятый своими мечтами, Питер не обратил на это никакого внимания. Но вот О’Коннелы как-то вдруг заволновались.

— А эти что здесь забыли? — нахмурился Алекс. — Не знал, что они тоже празднуют.

Майкл напряженно взглянул на брата.

— Может, лучше уйдем? — тихо предложил он.

Алекс поджал губы.

— Нет уж. Пусть сами проваливают, если им так надо. Мы на своей территории.

Питер посмотрел на них с недоумением.

— Вы чего? — Он неуверенно оглянулся в сторону двери и чуть прищурился, пытаясь сфокусировать взгляд. Скидывая мокрые плащи, там топтались человека четыре. Очевидно англичане, поскольку все они были вооружены: с кожаных портупей свисали шпаги и палаши.

— Я что-то пропустил? — предположил Питер, снова поворачиваясь к друзьям.

— О, это мягко говоря, — загадочно ответил Алекс.

Почти сразу со стороны входа послышался грубый окрик.

— Эй, хозяин! Как там тебя… На что тебе эта рында, если ты ни черта не слышишь?

Питер с крайним изумлением наблюдал, как старый Грэм бросился навстречу невежливому гостю и его спутникам, словно провинившийся школяр. Он тряхнул головой в тщетной попытке немного протрезветь и вновь посмотрел на замерших О’Коннелов.

— Это что еще за фрукт? — поинтересовался он.

Майкл покачал головой.

— Даже не спрашивай, — последовал мрачный ответ. — А лучше вообще не поворачивайся в ту сторону. — Несколько мгновений Майкл молчал, а потом кивнул на опустевшие кружки. — Может, повторим?

После неловкой паузы мирное жужжание в пабе возобновилось и не прерывалось следующие минут пятнадцать. Пришельцы расположились через два стола от Блада и компании и вели себя совершенно спокойно.

За окном проплыла небольшая группа нарядно одетых людей, весело распевающих о рождении младенца Христа. Цепочка дрожащих огней быстро исчезла из поля зрения, но пение не прекратилось. Они видимо остановились у входа в паб, собирая пожертвования.

— Эй, Гэрри! — раздался опять недовольный голос субъекта, появление которого так всех напрягло. — Подойди-ка, дружище.

Питер невольно обернулся. Компанию чужаков заслоняли от него головы сидящих за соседними столами людей, но он мог видеть худое морщинистое лицо появившегося возле них Грэма.

— Где, черт побери, наш обед? Ты вынуждаешь джентльменов хлебать чистоган. Это, ей-богу, добром не кончится. — Он говорил с обманчивым благодушием. Так говорят с нашкодившими детьми, перед тем как их выпороть.

— Еще немного терпения, господа. — Хозяин честно попытался погасить конфликт вежливостью. — Пять минут, не больше.

— Мы это уже слышали полчаса назад. А ведь я очень занятой человек, я тебе это еще в прошлый раз объяснил. — Грубый посетитель наклонился, испытующе заглядывая в глаза собеседника, и Питер на мгновение его увидел… но нет, этого типа он точно раньше не встречал. — Да ты пьян что ли, а, старая каналья?

— Нет, мистер Китон. — В голосе Грэма появилось какое-то усталое равнодушие. — Конечно нет. У меня, как видите, работы по горло.

— Странно, — презрительно заявил Китон. — Обычно вашему брату только повод дай, хотя бы и выдуманный. Лишь бы нажраться как свинья да песенки свои богомерзкие поорать. Все вы одинаковые. — Он бросил неприязненный взгляд на дверь, из-за которой доносилось ликующее многоголосие. — Ишь, разгулялись! Денег им подавай, понимаешь, на благие дела. Пока другие, такие же, проматывают в кабаках целые состояния, словно последний день живут. А может, это все те же попрошайки и есть, а? Может, для вас, чертей, пьянка и есть самое благое дело?

Питер пораженно уставился на Майкла, но тот лишь мотнул головой. Безмятежные разговоры вокруг начали понемногу стихать. Пока Китон продолжал как ни в чем не бывало:

— Прав был старик Нолл⁽¹⁾, когда пресекал это безобразие. Нынешний король к вам слишком добр. Как бы не пришлось ему за это поплатиться. — Он замолчал на мгновение, словно осознав, что сказал нечто опасное, что может быть истолковано как измена, и тут же поправился: — Вся надежда на решимость парламента. Смотреть тошно, во что превратили славный английский город.

Грэм многозначительно кашлянул.

— С вашего позволения, сударь, — негромко возразил он, — наш город все-таки ирландский.

— Ваш город, да? — По тону Китона было ясно, что он считает хозяина чуть ли не умственно отсталым. — Как же. Что тут есть вашего, поясни? Кроме дерьма под забором.

Гэрри молчал, пытаясь очевидно не дать волю рвавшимся наружу чувствам. Но отвратительный тип расценил это как капитуляцию, и был удовлетворен.

— Я никак не пойму, — продолжал он с презрением, — откуда вы только беретесь? Вас же выселили всех к чертовой матери. Всех ваших крикливых забулдыг. Но вы же опять откуда-то повылазили.

Питер смотрел на своих старых приятелей, не в силах поверить в происходящее. Братья О’Коннелы, гроза всех протестантов в округе, сидели, уставившись в стол и молча сжимая огромные кулаки, пока какой-то проходимец осмеливался так нагло их оскорблять. Это было что-то неслыханное.

— Лично я бы всех вас перевешал, бесполезных болванов. Все равно толку от вас никакого.

«Ну, это уж слишком!»

Блад дернулся, намереваясь сказать мерзавцу пару слов, но Майкл резко схватил его за руку и рывком усадил обратно, чуть не повалив на пол вместе со стулом.

— Не задирайся, — прорычал он сквозь зубы. — Он только этого и ждет.

— Вот разве что девчонки хороши, — внезапно хохотнул Китон. — Ну-ка, иди сюда, дорогуша. — И, к ужасу Грэма, цапнув за талию подошедшую с подносом Терезу, он притянул ее к себе. — Люблю голубоглазых девчонок.

Теперь уже сидевший лицом к этой сцене Патрик подскочил как ужаленный, но Майкл и Алекс быстро вернули его на место, с двух сторон вцепившись в плечи младшего брата. Тот продолжал упрямо вырываться, но мощные руки держали его мертвой хваткой.

— Ради бога, не лезь! — в отчаянии прошептал Майкл, видя, что Питер все же готов вмешаться. — Они сами разберутся!

Хозяин громко запротестовал, ринувшись к наглому посетителю.

— Позвольте, сэр…

— Тихо. — В этом слове прозвучала столь неприкрытая угроза, что старик замер на полпути.

В наступившей тишине зазвенел возмущенный голосок Терезы:

— Отпустите меня, мастер Китон! — потребовала она. — Что вы делаете? Мне же больно, сэр!

— Тссс. Не брыкайся, куколка, — хрипло промурлыкал негодяй. — Ну ей-богу, не в том ты положении, чтобы быть разборчивой. Может, это вообще единственный шанс выбраться из вашей глуши, а?

Ответом ему был яростный шлепок — надо думать, ладошка Терезы пришла в жесткое соприкосновение с физиономией обидчика.

— Ах, ты так?! — рявкнул Китон.

— Нет! — завизжала девушка. — Пустите меня!

Сердце Питера не выдержало. От гнева у него даже хмель из головы улетучился. Прежде чем Майкл, все еще боровшийся с Патриком, успел его остановить, он вскочил с места и решительно шагнул к злополучному столу.

Типы, сидевшие рядом с Китоном, с недоумением уставились на выросшую перед ними фигуру. Заметив их удивленные лица, мерзавец тоже обернулся.

Теперь Блад мог хорошо его рассмотреть.

Это был здоровенный мужик лет сорока пяти с обветренным ястребиным лицом, чуть подпорченным оспой, и блестящими темными глазами, смотревшими нагло из-под густых, срастающихся на переносице черных бровей. Явно не привыкший, чтобы кто-то его останавливал, он взглянул на мальчишку, как на настырное насекомое.

За соседними столами воцарилось молчание. Все взоры устремились к ним.

Наконец, Китон снисходительно ухмыльнулся.

— Ну, чего тебе, щенок? Неужто твоя маленькая жалкая жизнь так быстро тебе надоела? Подходи, не стесняйся.

При виде размеров потенциального противника, внутренний голос настойчиво советовал бежать. Но Блад его, конечно же, не послушал.

— Отпустите ее сейчас же, — резко потребовал он, выпрямившись во весь рост.

Китон поднял брови.

— Прости, я не понял, что ты сказал? — прошепелявил он с издевательской вежливостью, передразнивая его акцент, который вероятно усилился от выпивки. — Ты говоришь по-английски? — Он обернулся к своим товарищам, которые с трудом сдерживали смех. — Вы понимаете, на каком языке он говорит?

Кровь бросилась в голову Питеру.

— Девушка ясно дала понять, — зло отчеканил он, стараясь выговаривать слова как можно четче, — что ваше общество ей противно.

Китон усмехнулся, сверкнув белыми зубами, явно не впечатленный этой угрозой.

— Что поделать, — вздохнул он, чуть подкинув Терезу коленом, чтобы пристроить ее поудобнее. — Жизнь вообще чертовски неприятная вещь. — Он положил свою огромную руку на низ ее живота, где под пышными юбками угадывалось маленькое гибкое тело, и прижал ее всю целиком к своему паху. Девушка с шипением вцепилась в его кисть обеими руками, но не могла даже сдвинуть ее с места.

Гэрри издал звук, похожий на хрип умирающего.

Питер почувствовал, что звереет.

— А ну, отпусти ее! — приказал он с нарастающей яростью, подаваясь вперед.

Товарищи Китона повскакивали со своих мест, явно намеренные помешать мальчишке броситься на своего предводителя.

Улыбка последнего стала невыносимой.

— А не то что? — насмешливо поинтересовался он.

— А не то… — Питер бессознательно коснулся левого бока, ощутив с болезненной ясностью, насколько безоружен, и крепко сжал руку в кулак, — я поговорю с тобой по-другому.

Ничего, хватит с него и кулаков.

На мгновение Китон даже опешил от такой наглости.

Воспользовавшись его замешательством, Тереза схватила со стола вилку и со всей силы ткнула ему в руку. Негодяй подскочил, издав пронзительный рев, и девушка выскользнула из его захвата как угорь.

— Ах ты, дрянь! — заорал он.

Быстро вытерев о скатерть ручьями хлынувшую кровь, он хотел было ринуться вслед за чертовкой, но Блад инстинктивно преградил ему путь.

Китон медленно выпрямился, переглянувшись со своими спутниками, и уставился на тощего сопляка с насмешливой жалостью. Желая сделать ему последнее предупреждение, он погладил длинную шпагу, болтавшуюся у него на боку, чуть вытянул ее из ножен и отпустил, так что широкий клинок с глухим металлическим «шииик» скользнул обратно. Но упрямый гаденыш, похоже, и не думал отступать. Что ж. Пусть теперь пеняет на себя.

Сжав зубы, Китон сделал шаг к Бладу.

Гэрри запаниковал по-настоящему.

— Побойся Бога, Китон, — умоляюще затараторил он, в свою очередь пытаясь встать на пути у громилы. — Побойся Бога! Это же мальчишка. Ну хватил лишнего, ну бывает. Он же не соображает, что говорит!

— Да неужели? — Блад перевел презрительный взгляд на своего горе-защитника.

Братья О’Коннелы колебались еще несколько секунд, понимая, что дело уже откровенно пахнет жареным. Но потом все-таки поднялись и встали рядом с Питером. После чего внезапно их примеру последовали еще десятка два рассерженных посетителей, сгрудившись позади Блада.

Не ожидавший такой поддержки, юноша почувствовал, как за спиной у него словно расправляются крылья, о существовании которых он не подозревал еще минуту назад.

Рот Китона невольно приоткрылся, но сказать что-то он не успел.

— Убирайся отсюда, — дерзко произнес Питер, глядя в слегка обалдевшие глаза мерзавца с плохо скрываемым торжеством.

В эту минуту на пороге показались солдаты в красных мундирах, которых призвала на помощь выскочившая на улицу кухарка. Быстро оглядев паб, они остановили свои взоры на маленькой толпе вокруг одного из столов, посреди которой высилась грозная фигура хорошо известного им персонажа. Вперед выступил лейтенант.

— Что тут, черт возьми, происходит? Мэтт?

Блад не сразу понял, что офицер обращается к Китону.

Быстро оценив ситуацию, тот отступил на шаг.

— Ничего, Перси, — хрипло ответил он, подтверждая свое близкое знакомство с лейтенантом. — Совершенно ничего. Обыкновенный разговор.

С этими словами Китон вплотную подошел к Бладу и прошипел, глядя на него в упор:

— И мы его продолжим, щенок. Очень скоро.

— Не могу дождаться, — холодно ответил Питер, стараясь, чтобы голос не дрогнул.

Развернувшись на каблуках и не взглянув больше ни на кого из присутствующих, Китон покинул паб в сопровождении своей свиты. Вслед за ними, медленно и шумно, задевая шпагами деревянную мебель, выкатились солдаты.

Когда дверь за ними захлопнулась, Патрик сорвался с места и поспешил к Терезе, продираясь сквозь растерянную толпу. Девушка сидела на скамейке в углу с совершенно сухими глазами, судорожно прижимая к ногам измятую юбку.

Алекс стоял у окна и, вытянув шею, выглядывал на улицу.

— Ушли, — объявил он через минуту ко всеобщему облегчению. И люди стали медленно расходиться.

Вернувшись за стол, Алекс угрюмо взглянул на Питера.

— Ты попал, приятель, — сообщил он замогильным голосом. — Он тебя запомнит.

— Я его тоже, — парировал Питер с храбростью, которой не чувствовал. Он и сам понимал, что этим все не закончится.

Стоявший рядом Гэрри вытер лоб.

— На твоем месте, парень, я бы с ним не связывался, — заметил он, обмахиваясь пустым подносом.

— Спасибо за помощь, старина, — язвительно сказал Питер. — Очень смело.

Лицо Грэма приняло возмущенное выражение.

— Боже мой, Питер, и ты еще чем-то недоволен?! Что, по-твоему, я должен был…

— У вашей племянницы, похоже, сильное потрясение. Может, вы о ней позаботитесь, если это не слишком для вас рискованно?

Сердито грохнув подносом об стол, хозяин отошел от них, направившись к девочке, которая по-прежнему сидела, глядя в одну точку, а Патрик, сидя рядом на корточках, убеждал ее в чем-то, бережно поглаживая по плечу.

— Вообще-то, Грэм прав, — заметил Алекс. — Не надо было тебе с ним связываться.

Питер резко обернулся.

— А что надо было делать? — осведомился он с нескрываемым раздражением. — Молчать? Смотреть в стол?

Алекс огорченно запустил руку в волосы.

— Вот уж не знаю… — ответил он с тяжелым вздохом.

Решив, что Питер просто не понимает всей серьезности ситуации, в разговор вмешался Майкл.

— Помнишь Хили с фермы Саммерса? — внезапно спросил он.

— Конечно, — отозвался Питер, недоумевая, при чем тут это. — Тот забавный парень, который перестает заикаться, когда поет церковные гимны.

— Да, он. Только он больше не заикается, — мрачно сказал Алекс. — Как, впрочем, и не поет. Пару недель назад эти ребята его прирезали.

Глаза Блада округлились как плошки.

— Что?!

Он перевел потрясенный взгляд на Майкла, словно ожидая от него подтверждения. И тот молча кивнул, чиркнув для наглядности большим пальцем по горлу. А Алекс продолжал:

— Ну, то есть никто точно не знает. Никто ничего не видел, и все такое. Но сам посуди, кто еще мог?

Питер не верил своим ушам.

— Если надумаешь с ним воевать, имей в виду, они с констеблем приятели. Безутешная фермерша конечно подала жалобу. Да только кому жаловаться-то? Английской администрации? Ты, надеюсь, не веришь, что эти солдаты его арестуют? Судя по тому, что он до сих пор разгуливает на свободе и даже не притих, убийство местных чудаков не считается у них чем-то, заслуживающим внимания. Не удивлюсь, если мамашу Саммерс теперь саму привлекут за клевету.

Блад продолжал смотреть на друзей недоверчиво. В этой истории для него по-прежнему оставалось много неясного. Так что братьям пришлось поведать ее с самого начала, а именно — с конца ноября, когда в Дублинской гавани встал на якорь королевский военный корабль.

— «Адмирал Монк», — оживился Питер. — Да, я видел. — Только сегодня утром он любовался им с пристани. И даже пушки пересчитал. Хотя, конечно же, его появление здесь не сулило ничего хорошего.

По словам Алекса, на его борту в город прибыл какой-то важный лорд с посланием от его величества джентльменам на Хогген Грин⁽²⁾. Об этом Блад тоже слышал. Парламент находился рядом с Тринити-колледжем, и все, происходившее там, быстро становилось достоянием студенческой общественности.

— Король собирается втянуть нас в новую войну против голландцев, — поделился он тайным знанием. — Говорят, его братец Луи подкупил его, чтобы склонить к тайному союзу. — По тону Питера было очевидно, что он не в восторге от благородства и принципиальности Стюарта.

— Да, это на него похоже, — согласился Майкл. — Удивляюсь, как он не лопнет.

— О, на этот счет можно не беспокоиться, до дна там еще далеко. — Блад снова повернулся к Алексу. — Только как это связано с нашими знакомыми?

— А я разве не сказал? Так ведь господа эти сошли на берег вместе с лордом.

— Они… с английского корабля?! — поразился Блад. — И этот тип тоже? — В такое он решительно не мог поверить. Возможно ли, чтобы люди, имеющие отношение к королевскому флоту, вели себя, как разбойники?

— Он, как видишь, у них за главного. Не знаю, чего он так на нас взъелся. Но он явно не считает местных за людей.

Если верить О’Коннелу, эта шайка уже четвертую неделю расхаживала по близким к порту районам, как по своей вотчине, докучая женщинам и терроризируя мужчин. Противостоять им открыто люди не осмеливались. Кому ж охота угодить под суд или уехать на заморские плантации по какому-нибудь нелепому обвинению? Мерзавцы, вроде Китона и компании, покрываемые властями, конечно же с радостью этим пользовались, день ото дня наглея все больше. А так как «Монк», похоже, намерен зимовать в Дублине, еще неизвестно, когда удастся от них избавиться.

— Но… но что-то ведь можно сделать. Как-то наказать их…

— За что? — горько усмехнулся Алекс. — Формально они ничего не нарушают.

— Ну… — Блад колебался, — хотя бы за оскорбление наших людей.

Майкл, мрачно молчавший до этого, не выдержал.

— Да бог ты мой, Питер, ты же вроде умный! Ты прекрасно знаешь, что в их законах нет такой статьи.

Возразить на это было нечего. Не переставая хмуриться, Блад перевел взор на сцену в дальнем углу.

Терезу, которая наконец разрыдалась на груди у доброй кухарки, как раз уводили наверх. Ну и слава богу.

Алекс проследил за направлением его взгляда.

— Все с ней будет в порядке, — уверенно заявил он. — Она крепкая девчонка.

Это действительно было так. В шестьдесят шестом, когда от чумы, завезенной англичанами, погибла ее семья, она несколько ночей провела в запертом доме, рядом с телами родителей. Пока доктор Блад лично не явился туда, чтобы прекратить это безумие. Из-за этого ему пришлось вступить в схватку с соседями, готовыми чуть ли не спалить девочку вместе с домом, а потом еще долго терпеть их проклятия и жалобы на него в городскую администрацию. Они могли бы и до врачебной коллегии дойти, но помешала дремучесть. Питер услышал эту историю значительно позже от миссис О’Коннел, так как во время вспышки им запрещено было покидать колледж, а отец ему, естественно, ничего не рассказывал. Но удивительнее всего было то, что после столь раннего и жестокого знакомства с истинной природой людей, сама Тереза не стала ни озлобленной, ни плаксивой, ни замкнутой. У Гэрри не было с ней никаких проблем. Так что Алекс прав, ее такой чепухой не сломаешь.

Чего нельзя было сказать о Патрике, который вернулся за стол совершенно потерянный, с покрасневшими глазами и дергающейся щекой. Старший брат попытался приобнять его за плечи. Но тот раздраженно скинул его руку.

— Пойдемте отсюда, — буркнул он. — Им тут не до веселья теперь.

Никто не стал с ним спорить. Оставив деньги на столе, они медленно накинули плащи и все вместе вышли на улицу, где теперь уже совершенно стемнело. Желтые полосы света из домов падали на мостовую сквозь щели в ставнях.

Приговаривая что-то вполголоса, Майкл шутливо взъерошил рыжую шевелюру младшего брата своей широкой пятерней, чем наконец заставил того улыбнуться. Довольно хохотнув, Майкл перевел взгляд на Питера, который по-прежнему был мрачен как туча.

— Да брось, не убивайся, — сказал он, бухнув тяжелую руку ему на плечо, так что колени Блада, чуть ослабевшие от выпитого эля, на миг подогнулись. — Пусть сейчас они уверены, что им все можно, но эта уверенность выйдет им боком. Сам знаешь, какие бешеные у нас мужики. Не сегодня завтра этот парень нарвется на кого-нибудь, вроде того же Магваера, кто с мундирами его дружков не посчитается. Не сегодня завтра, вот увидишь.

— А что потом?

Майкл посерьезнел.

— Ну, потом да… потом этому доброму человеку не позавидуешь. Молю бога, чтобы они с нашим Томом не сцепились. Он-то у нас тоже не дурак кулаками помахать. Сначала бьет, потом думает. Весь в батю.

— Да уж… — Питер посмотрел по сторонам. В голове у него роились сотни безрадостных мыслей. Он не понимал, как они дошли до такого, и что вообще со всем этим делать… Даже не верится, что этот вечер так славно начинался.

— Ну ладно, — он рассеянно протянул друзьям руку для прощания, — я пошел.

Братья по очереди пожали ее. После чего Блад задумчиво нахлобучил шляпу и зашагал один вверх по слабо освещенной улице.

Алекс и Патрик хотели двинуться в противоположную сторону, но Майкл остановил их, глядя вслед беспечному докторскому сыночку. Нет, устало подумал он, нельзя так делать. Ладно Питер, у него давно не все дома, да и голова забита всякой ученой дрянью. Но он-то взрослый, должен понимать.

Их приятель уже собирался свернуть в темный переулок, когда Майкл внезапно его окликнул.

— Эй, Блад!

Тот затормозил и обернулся.

Майкл кивнул братьям, и вместе они быстро нагнали Питера, замершего в легком недоумении.

— Давай-ка лучше мы тебя проводим. Не хватало твоему старику еще и тебя оплакивать.

---

1) Old Noll — прозвище Оливера Кромвеля.

Вернуться к тексту

2) Позднее Колледж Грин — площадь в Дублине, где в особняке Кэрью-хаус располагался Ирландский парламент.

Вернуться к тексту