Тернистый путь к исцелению (гет)

Заброшенные окрестности Визжайшей Хижины дышали ледяным, гнилостным холодом. Воздух, пропитанный болотными испарениями и остатками темной магии, резал легкие. Молодая девушка, закутанная в поношенный, но прочный плащ, двигалась среди полуразрушенных изгородей и трухлявых пней с осторожностью тени. Ее острый взгляд выискивал среди грязи и пожухлой травы нечто ценное — редкий гриб "Fungus Tenebris", известный также как Сумеречник.

Эти грибы, паразитирующие на местах сильных магических потрясений, были ключевым ингредиентом в сложнейшем обезболивающем зелье, разработкой которого она (вопреки своему клятвенному отречению) тайно занималась последние месяцы. Старые фолианты семьи Нокс упоминали, что после великих битв или мощных темных ритуалов Сумеречник вырастает особенно крупным и насыщенным магией. Слухи о том, что Темный Лорд использовал Визжайшую Хижину как свою временную ставку, а затем здесь произошла какая-то схватка, достигли даже ее затворнического жилища. Риск был велик, но потенциальная награда — формула, способная облегчить невыносимые страдания — перевешивала страх.

Она нагнулась, аккуратно срезая ножом темно-лиловый, почти черный гриб с переливающейся каймой.

— Выше ожидаемого... — мысль-призрак, как всегда, возникла не вовремя. Она резко стряхнула ее, сосредоточившись на грибе. Ее пальцы, несмотря на годы избегания практической работы, двигались с врожденной точностью.

Именно тогда ее внимание привлекло само здание Хижины. Дверь была выбита внутрь. Тишина вокруг была неестественной, гнетущей, словно сама смерть выжгла здесь все звуки. От строения веяло остаточной волной чудовищной темной магии, смешанной с чем-то другим — отчаянием? Жертвой? Девушка замерла. Инстинкт кричал бежать. Но любопытство ученого, подогретое возможностью найти уникальные артефакты или следы заклинаний для изучения, пересилило.

— Быстро. Одним глазком.

Она переступила порог, и смрад ударил в нос — кровь, пыль, разложение и… змеиный мускус, тяжелый и отвратительный.

Сердце девушки бешено заколотилось. Следы разрушения были повсюду: разбитая мебель, обугленные участки пола и стен. И посреди этого хаоса, в луже почти черной, густой крови, лежало тело.

Девушка осторожно шагнула ближе, зажав в руке флакон с едким защитным зельем. И застыла, как громом пораженная. Бледное, искаженное болью лицо, знакомое до жути, несмотря на прошедшие годы и страдания. Черные, как смоль, волосы, слипшиеся от крови. И шея… ужасающая рваная рана на шее и плече, из которой сочилась не просто кровь, а черноватая, маслянистая жижа. Кожа вокруг раны была мертвенно-синей, с мраморным отливом, явно пораженной невероятно сильным ядом.

— Профессор Снейп.

Все — годы обиды, унижения на экзаменах, сломанная карьера Мастера Зелий, клятва никогда не прикасаться к котлу — рухнуло в одно мгновение. Перед ней умирал человек. Ее учитель. Тот, чья несправедливая оценка определила ее путь, но и тот, чьи первые, еще не отравленные цинизмом уроки, зажгли в ней настоящую страсть к науке зелий. Разум кричал о смертельной опасности — где Темный Лорд? Где Нагайна? Но руки уже действовали сами, движимые глубинным, нерациональным порывом.

Она бросилась на колени, диагностические заклинания полетели с ее губ быстрее мысли. Результат был катастрофическим: массивная кровопотеря, множественные ушибы и переломы, шок, и главное — яд. Не просто токсин, а живая, мутирующая темная магия, вплетенная в яд легендарной змеи. Он уже глубоко в тканях, в крови, пожирая жизнь изнутри. Снейп дышал поверхностно, прерывисто, пульс был нитевидным, едва уловимым. Секунды решали все.

Девушка действовала с лихорадочной скоростью. Жгуты из волшебной веревки выше ран, мощные кровоостанавливающие и стабилизирующие пасты, наложенные прямо на страшные разрывы плоти. Зелье для поддержания сердечной деятельности, влитое ей в рот капля за каплей, с риском, что он захлебнется. Стандартные антитоксины из ее походной аптечки вызывали лишь слабую, кратковременную реакцию — яд был слишком силен, слишком уникален. Его яд. Яд змеи его хозяина.

Трансгрессировать с таким раненым — безумие. Но оставлять его здесь — смертный приговор. Стиснув зубы, Ариза обхватила его безвольное тело. Он был невероятно тяжелый, холоден, как сама смерть. Каждое движение вызывало у него слабый, хриплый стон. Она зачаровала его левитировать чуть выше земли и, превозмогая страх и физическое напряжение, вытащила из проклятой хижины. Последний взгляд на мрачные развалины — ни Волан-де-Морта, ни Нагайны. Только тишина. Резкий, выворачивающий наизнанку толчок Аппарации — и они рухнули в стерильную, пыльную тишину ее запретного места: лаборатории.

* * *

Долгие недели в Лаборатории Отчаяния

Заброшенная лаборатория девушки, долгие годы бывшая лишь хранилищем книг и горьких воспоминаний, превратилась в арену отчаянной битвы. Пыль была сметена, столы завалены раскрытыми фолиантами — древними трактатами о змеиных ядах, трудами запрещенных алхимиков, семейными архивами Ноксов с рецептами, считавшимися утерянными. Склянки, реторты, перегонные кубы — все было извлечено и вымыто до блеска. В центре, как алтарь жизни и смерти, стоял большой черный котел, над которым теперь постоянно клубился пар разноцветных, часто зловещих оттенков. Котёл, к которому она поклялась никогда не прикасаться, стал центром ее вселенной. Снейп лежал на специально подготовленном ложе, подогреваемом магическими пластинами, бледный и неподвижный, как изваяние. Его раны, после тщательной и мучительной хирургической очистки от некротической ткани и остатков яда, все еще представляли жуткое зрелище. Глубокие, зияющие, они медленно затягивались под действием мощных регенеративных паст, но черноватый оттенок по краям и мутные выделения свидетельствовали — яд не побежден. Он циркулировал в крови, невидимый убийца, постоянно атакующий нервную систему, магическое ядро, саму жизненную силу. Ариза вела против него войну на истощение.

Первая неделя. Диагностика и Базовая Поддержка

Девушка взяла десятки проб: венозная и артериальная кровь, лимфа, образцы тканей из краев раны, даже спинномозговую жидкость (используя сложное рискованное заклинание).

Под усиленными микроскопами с магическими линзами она наблюдала, как ядовитые нанокристаллы прикрепляются к клеткам крови, разрывая их изнутри, как темная магия блокирует передачу нервных импульсов и подавляет естественную регенеративную магию тела.

Она создала сложную систему поддержки: Внутривенное питание — сбалансированный раствор глюкозы, магически активированных аминокислот и электролитов. Дыхательная поддержка — заклинание, имитирующее работу диафрагмы, когда его собственное дыхание ослабевало. Стабилизаторы магического ядра — золотые хлопья, растворенные в эссенции лунного камня, вводимые капельно. Нейропротекторы — экстракт серебряных листьев ивы, втираемый в виски и вдоль позвоночника. Локальные аппликации на раны — пасты на основе порошка рога единорога (для очистки), сока алоэ вера с добавлением слезы феникса (для регенерации), и постоянно меняющиеся антисептические и адсорбирующие составы для вытягивания яда.

Вторая-третья недели. Охота за Антидотом

Девушка погрузилась в архивы. Она переводила древнегреческие свитки о яде Пифона, скандинавские саги о Йормунганде, арабские трактаты о кобрах фараонов. Искала любые упоминания о Нагайне или подобных магических змеях, о методах Волан-де-Морта по усилению ее яда.

Каждая найденная формула антидота немедленно тестировалась на образцах крови Снейпа, а затем, если давала положительный результат, вводилась ему в микродозах.

Антидот Гиппократа (на основе териака): давал временное улучшение пищеварения и ясность в моменты пробуждения, но не влиял на яд в нервной системе. Зелье Парацельса (с ртутью и серой): вызвало сильнейшую аллергическую реакцию и судороги, едва не убив Снейпа; девушке с трудом удалось купировать приступ. Эликсир из рогов Цилинь (по китайскому манускрипту): дал самый длительный период ремиссии (почти 12 часов), яд отступил, температура нормализовалась, дыхание стало глубже. Она позволила себе надеяться. Но затем яд вернулся с удвоенной силой, выработав резистентность. Отчаяние было глубже прежнего.

Четвертая неделя и далее. Синтез и Эксперименты

Осознав, что готового решения нет, Ариза начала создавать свои собственные протоколы. Она комбинировала самые редкие и мощные ингредиенты:

Пепел Феникса: добытый с огромным риском через контакты в Ордене Феникса. Обладал мощными очищающими и регенеративными свойствами, но был нестабилен.

Кристаллизованные Слезы Единорога: чистейший антагонист темной магии, но очень летучий и сложный в применении.

Корень Мандрагоры пожилого возраста: для стабилизации психики и борьбы с нейротоксином, но его вопль мог быть смертелен даже в растворе.

Экстракт Сумеречника (те самые грибы): обнаружил неожиданную способность связывать именно магическую составляющую яда.

Сердцевина Драконьего Когтя: как универсальный катализатор и усилитель, но крайне агрессивный компонент.

Она разрабатывала сложные многоступенчатые схемы: сначала зелье-адсорбент (чтобы вытянуть яд из тканей в кровь), затем зелье-нейтрализатор (чтобы разложить яд в крови), и наконец, зелье-регенератор (чтобы восстановить повреждения). Каждый этап требовал ювелирной точности дозировок и времени введения. Малейшая ошибка — и яд получал преимущество.

Помимо магии и зелий, был изнурительный физический уход. Каждые несколько часов: очистка ран от новых нагноений, смена пропитанных зловонным экссудатом повязок, профилактика пролежней с помощью левитирующих заклинаний, массаж конечностей для предотвращения атрофии, кормление через назогастральный зонд питательными смесями собственного приготовления.

Она не спала нормально неделями. Ее глаза запали, лицо осунулось, руки постоянно дрожали от усталости и нервного напряжения. Она разговаривала с ним — то шепотом читала отрывки из трактатов, то спорила с его немой фигурой, то умоляла его бороться, то ругала за все прошлые обиды. Это был единственный способ сохранить рассудок в тисках тишины, страха и всепоглощающей ответственности. Старое чувство неполноценности ("Выше ожидаемого") было ее постоянным спутником, ядом для души.

* * *

Яд и боль погружали Северуса Снейпа в хаотичный водоворот кошмаров: лицо Лили, насмешки Поттера-старшего, холодный взгляд Темного Лорда, удушающая тяжесть Нагайны. Но иногда, в редкие моменты относительного затишья между агониями, к нему прорывались обрывки реальности — смутные, искаженные, полные мучительного непонимания.

День 5 после экстренной стабилизации:

Холод. Ледяной, пронизывающий до костей, контрастирующий с адским жаром в шее. Потом — запахи. Резкий, тошнотворный дух антисептика, сладковатая вонь гноя, и… горьковатый аромат полыни? Знакомо.

— Лаборатория?

Но чья? Не больничное крыло Хогвартса. Тишина была иной — напряженной, личной. Звуки: Тихое, отрывистое дыхание рядом. Шуршание страниц.

— Кто?.. Зачем?.. — Мысль плыла, как в густом тумане. — Должен умереть... Поттер... воспоминания... долг выполнен... — Острая, рвущая боль в шее, как укус Нагайны снова и снова, поглотила все. — Оставьте... в покое...

Вторая неделя, после введения "Эликсира Цилинь"

Ощущение тепла. Непривычное, обманчивое. Растекалось по руке, от места укола, пытаясь прогнать вечный холод. На мгновение боль отступила, уступив место тяжелой, сонной дремоте.

— Облегчение?.. Ловушка?.. — он попытался открыть глаза — веки были свинцовыми. Тело — чужим, недвижимым. Голос. Женский. Усталый до предела. Бормочет что-то... формулы?

— ...ингибирование некротических ферментов... попытка 7-Б...

Голос... эхо из прошлого. Голос...

— Зачем?.. Зачем продлевать агонию?.. Дай... уйти... — Мысль угасла, как теплый поток сменился знакомым жжением в ранах. — Просто... дай... умереть...

Конец третьей недели, после серии ее экспериментальных адсорбентов

Боль... приглушена. Отдалена. Сознание всплывало медленнее, но чуть яснее.

Чистота. Запах свежего белья, травяных настоев (ромашка? календула?), чего-то... камфорного? Больше не пахло смертью так явно. Прикосновения. Быстрые, точные, без лишней нежности, но... старательные. Перевязка. Пальцы... ловкие. Знакомые движения?

— Кто?.. Почему?.. — Мысль была не вопрошающей, а исполненной глубочайшего, утомленного недоумения. — Миссия... выполнена... Поттер знает... Я... отрава... Нет места... для меня... Оставь... — Темнота снова накрывала, но теперь в ней помимо ужаса и боли было больше этого тягостного, неразрешимого вопроса: Зачем тратить силы на того, кто обречен и ненавидим всеми?..

Конец четвертой недели. Отчаянная ставка

Девушка стояла над котлом, в который только что добавила последний, самый опасный ингредиент — каплю своей собственной крови, насыщенной магией и предварительно обработанной сложным каталитическим зельем на основе лунного света и пепла Феникса. Это была квинтэссенция темнейших знаний Ноксов — использование жизненной силы зельевара как ключа и топлива для нейтрализации чужеродной темной магии. Формула была теоретической, баланс шатким как стекло. Котел бурлил, переливаясь из кроваво-красного в мерцающий серебристо-черный, а затем в глубокий, бездонный ультрамарин — цвет чистой магической воли.

Она набрала шприц с сияющей, как сапфир под лучами, жидкостью. Руки не дрожали. Только бесконечная усталость во всем существе и холодная, как сталь, решимость в глазах. Она подошла к ложу. Снейп казался чуть менее бледным, дыхание чуть глубже, но яд все еще был там, тлеющий под поверхностью, готовый вспыхнуть.

— Последний шанс, профессор, — ее голос был низким, хриплым от бессонных ночей и немых споров с его призраком. — Либо я наконец докажу, что знаю зельеварение лучше, чем "Выше ожидаемого", и мы оба выберемся из этого ада... Либо мы оба отправимся туда, где оценки уже не важны. Приготовьтесь.

Она ввела иглу в центральную вену и медленно, миллиметр за миллиметром, ввела ультрамариновое зелье. Лаборатория замерла. Тиканье старых настенных часов звучало как удары молота. Ариза не дышала, ее взгляд был прикован к его лицу, пальцы инстинктивно легли на его запястье, ловя малейшую вибрацию пульса.

Прошло десять томительных секунд. Двадцать. И вдруг... его веки резко дрогнули. Не бессознательное подрагивание, а сознательное усилие. Пальцы его левой руки слабо сжались в кулак. Губы шевельнулись, пытаясь что-то сказать, издав лишь хриплый звук.

Девушка замерла, сердце колотилось где-то в горле.

— Он не просто чувствует. Он борется.

И тогда профессор Северус Снейп открыл глаза. Медленно, с нечеловеческим усилием, преодолевая тяжесть век и туман яда. Темные, бездонные глаза, полные невыносимой физической муки и глубочайшей душевной усталости, но — видящие. Они сфокусировались на лице склонившейся над ним женщины. Девушки. В них мелькнуло дикое, животное непонимание, тень старого раздражения, но больше всего — оглушающий, немой вопрос, который висел в густом воздухе лаборатории, тяжелее любого зелья:

— ЗАЧЕМ?

Девушка выдержала его взгляд. В ее глазах не было триумфа, лишь глубокая, выстраданная до дна усталость и та самая упрямая искра, что когда-то заставила ее бросить вызов самому Северусу Снейпу.

— Добро пожаловать в мир живых, Профессор, — прошептала она, голос сорвался на последнем слове. — Теперь самое сложное. Объяснить вам... и себе... что будет происходить дальше.

Тишина лаборатории, нарушаемая лишь бульканьем остывающего зелья в котле, взорвалась напряжением новой, неизведанной силы. Между бывшим учителем и бывшей ученицей, между спасителем и спасенным, между прошлым, полным горечи, и хрупким, неопределенным настоящим, протянулась незримая, но невероятно прочная нить. Никто из них не знал, выдержит ли она тяжесть предстоящих объяснений, обид и, возможно, благодарности.