Unredeemable / Непрощенный (гет)

Примечания:

Фик написан в рамках челленджа "Жуткие ОтМетки".

Метка дня: Дарк.

Всем, кто пользуется публичной бетой, обнимашки)

Коридоры Министерства Магии всегда казались Драко длиннее, чем они были на самом деле. Каждый шаг отдавался эхом в пустом пространстве, каждый портрет провожал его подозрительным взглядом. Впервые за последние пять лет он шел здесь не как подсудимый, не по очередной повестке на слушание. Впервые его не сопровождал конвой авроров, готовых выхватить палочки при малейшем подозрительном движении.

Пять лет назад он стоял перед Визенгамотом, слушая приговор. Четыре года назад — отчитывался о каждом своем шаге перед надзирающим аврором. Три года назад — доказывал, что имеет право заниматься зельеварением, что не использует запрещенные ингредиенты. Два года назад — объяснял происхождение каждого галлеона на счету семьи. Год назад — снова давал показания, когда всплыли новые подробности о деятельности Пожирателей.

Сегодня же все было совсем иначе. Клерк на входе проводил его изумленным взглядом. Не каждый день бывший Пожиратель смерти добровольно идет в логово мракоборцев с золотым значком «Посетитель» на груди, чтобы встретиться с Мальчиком-Который-Выжил-И-Стал-Главным-Аврором. Драко бы рассмеялся, если бы не понимал, насколько все серьезно.

У двери с самой абсурдной в мире табличкой «Гарри Поттер, Главный аврор» он резко остановился. Горькая усмешка искривила его губы. Когда-то он поклялся, что скорее умрет, чем придет за помощью к Избранному.

— Время платить по счетам, — прошептал он сам себе, берясь за ручку двери.

Вопрос лишь в том, хватит ли всей твоей крови, чтобы оплатить грехи отцов?

* * *

Драко смотрел на собственное отражение в окне кабинета. Его некогда идеально уложенные волосы превратились в серебристый беспорядок, а под глазами залегли глубокие тени. Последние недели превратили жизнь в сущий кошмар. Бессонные ночи над древними фолиантами, попытки расшифровать значение рун, мучительное осознание того, что времени остается все меньше. «Кровь требует крови» — слова отдавались в висках тупой болью.

— Десятая жертва за два месяца, — голос Поттера звучал глухо. Он стоял перед доской с уликами, внимательно их изучая. — Алан Эйвери. Почерк тот же — задушен Инкарцеро. Руны нанесены посмертно.

— Руны Возмездия, — Драко даже не обернулся, все также смотрел в окно. — Древняя магия крови. Каждая жертва — это часть ритуала.

— Смотрю, ты подготовился...

— Я в этом вырос, Поттер, — резко ответил Драко, повернувшись к аврору. Глаза блестели недобрым огнем. — Или ты думаешь, в поместье Малфоев хранили только безобидные семейные реликвии? Темный Лорд выбрал наш дом не случайно.

Гарри медленно положил папку на стол.

— Почему молчал?

— Чтобы ты тут же арестовал меня за знание темной магии? — Драко горько усмехнулся. — Или может, решил бы, что я причастен к убийствам? О, погоди... — голос его так и сочился ядом, — ты ведь именно так и думаешь, не так ли?

— Я думаю, что ты что-то недоговариваешь, — парировал Поттер. — Все жертвы — бывшие Пожиратели или их родственники. Ты знаешь больше, чем говоришь.

Драко провел рукой по лицу, на мгновение позволив соскользнуть маске высокомерия.

— Я знаю ритуал. Знаю, что он требует тринадцать жертв. Знаю, что убийца выбирает тех, кто, по его мнению, избежал справедливого наказания после войны, — он закатал рукав, обнажая поблекшую Темную метку. — И знаю, что я в списке. Как и моя мать.

— Почему ты не обратился за защитой раньше?

Драко рассмеялся, но в его смехе не было веселья.

— К кому, Поттер? К Министерству, которое конфисковало половину нашего имущества? К аврорам, которые до сих пор смотрят на меня как на преступника? Или может к тебе? Брось. Ты видишь во мне только Пожирателя смерти.

— Я вижу человека, который загнан в угол, — тихо ответил Гарри. — И который слишком горд, чтобы признать, что нуждается в помощи.

Драко замер, его рука невольно дернулась к палочке.

— Не надо делать вид, что ты меня понимаешь. Ты и понятия не имеешь, каково это — жить с последствиями неверного выбора. Быть заклейменным. Видеть страх и отвращение в глазах людей.

— Но я знаю, каково это — быть бессильным, когда вокруг тебя умирают люди, — спокойно отозвался Гарри. — Война оставила шрамы на всех нас.

— Может, и так. Да вот только проигранная война шрамов не оставляет — она выжигает душу дотла, — в глазах Малфоя мелькнуло что-то похожее на сожаление.

Гарри долго смотрел на своего бывшего врага. Годы действительно его изменили — исчезла былая надменность, появилась усталость и какая-то... надломленность. Словно груз прошлого все еще давил на его плечи.

Драко ощутил на себе взгляд Поттера и внутренне поморщился. Как же он ненавидел это чувство, когда кто-то замечал его слабость, его усталость, его… поражение. Особенно Поттер. Резко развернувшись к окну, он уставился на ночной Лондон, где огни маггловских фонарей размывались в туманной дымке. Его отражение в стекле казалось почти призрачным — бледная тень того заносчивого мальчишки, которым он когда-то был.

— Мне нужен доступ к библиотеке Малфоев, — наконец произнес Гарри. — И твои знания о темной магии.

— А мне нужна защита, — тихо ответил Драко. — Не для себя. Для матери.

— Значит, у нас нет выбора, — подытожил Гарри. — Но есть пара условий.

Драко усмехнулся своему двойнику по ту сторону окна. Кто бы сомневался.

Гарри тем временем продолжил:

— Во-первых, ты работаешь только со мной. Никаких контактов с другими аврорами. Во-вторых, я хочу знать все, что ты знаешь — без утайки. И в-третьих, — он достал из ящика магический контракт и положил его на край стола, — ты подпишешь это. Гарантия, что ты не используешь информацию о расследовании во вред.

Драко взял пергамент, бегло просмотрел его и фыркнул, узнав инициалы, указанные мелким шрифтом внизу страницы:

— Грейнджер составляла?

— Она помогает отделу с юридической стороной некоторых дел, — сухо ответил Гарри.

— Мир перевернулся. Поттер и Малфой работают вместе, а грязно... Грейнджер пишет законы, — Драко осекся, заметив взгляд Гарри.- Прости. Старые привычки.

Он достал палочку и коснулся пергамента, скрепляя договор магической подписью.

— Доволен?

Гарри молча поднялся из-за стола и сделал несколько шагов к Драко. Протянутая рука повисла в воздухе — жест настолько неожиданный, что Малфой почти отпрянул. Он застыл, глядя на ладонь главного аврора, будто та была древним артефактом, способным как исцелить, так и уничтожить. Время застыло между ними, пока наконец, приняв неизбежное, он не ответил на рукопожатие. Его пальцы были холодны, как лед — словно все тепло покинуло его за годы изгнания.

— Только не думай, что это что-то меняет между нами, Поттер.

— И в мыслях не было, Малфой.

Они оба знали, что лгут, потому что в этот момент что-то между ними всё-таки поменялось. В воздухе повисло невысказанное понимание — пути назад уже нет. Драко медленно опустил взгляд на стол, где лежали колдографии жертв. Руны, вырезанные на коже Эйвери, казалось, пульсировали в тусклом свете свечей. Три жертвы впереди. Три жизни, которые лягут на их совесть, если они потерпят неудачу.

Где-то в глубине Министерства часы пробили четыре утра. Звук разнесся по пустым коридорам, отдаваясь в кабинете — как погребальный звон по тем, кого они еще могли спасти.

Малфой повернулся к двери, его силуэт четко вырисовывался на фоне яркого света из коридора. На мгновение он замер, словно хотел что-то добавить, но передумал. Только его тень, длинная и искаженная, протянулась по полу, почти касаясь ботинок Поттера — будто пытаясь преодолеть пропасть лет взаимной ненависти.

— Завтра в полночь, в библиотеке поместья, — произнес он, не оборачиваясь.

Дверь закрылась за ним почти беззвучно, но эхо слов, казалось, все еще звенело в кабинете главного аврора. Гарри остался стоять один у письменного стола, глядя на доску с уликами. В свете догорающих свечей тени от колдографий плясали на стенах, складываясь в причудливые узоры. Где-то там, в этих тенях, таился ответ. И чтобы найти его, двум старым врагам предстояло научиться доверять друг другу.

Впервые за долгие годы судьба свела их вместе не как противников. И оба понимали — цена ошибки будет исчисляться не галлеонами или репутацией, а человеческими жизнями.