Страшилки у костра (джен)

Нельзя сказать, чтобы в лагере Сереже так уж понравилось. Небо тут, за городом, хоть и не очень далеко, но всё-таки, было огромное, и поздно вечером, когда уже совсем стемнеет, было так здорово смотреть в него, запрокинув голову. В небе наливались светом яркие июньские звезды, и в этом свете даже появлялись оттенки, звезды складывались в созвездия, от края ковша отложить пять раз отрезок, и вот она, светит Полярная звезда — в точности, как рассказывают в Планетарии. Здесь даже Млечный Путь виден был! Действительно прямо как размытая белая полоса, в которой угадывается множество-множество-множество звёзд. Вечером, как только наступит то время сумерек, когда становится скорее темно, чем светло, как по команде заводили песню лягушки, а днем в траве мельтешились кузнечики. Их много было, и пацаны их ловили. Сережа тоже поймал одного, исключительно из интереса, чтоб рассмотреть, и еще чтоб проверить, реально ли его поймать. А потом отпустил, разумеется.

И, пожалуй, это было всё, что в лагере есть хорошего. Остальное — фигня фигней. Живешь в одной комнате с кучей посторонних мальчишек, и так круглые сутки, негде уединиться. Вставать по расписанию, как будто не каникулы, а все еще в школу ходишь. Еда — в точности, как в школьной столовке, и тоже строго по расписанию, никаких вам попить чайку когда хочется. И даже купание в речке, которым его больше всего заманивали родители, показывали на сайте лагеря "Кузнечик" фотографии счастливых хохочущих детей в брызгах воды, оказалось... Ну, не обманом, не будем врать, все-таки не обманом. Но чистой воды профанацией. Река оказалась крохотным ручейком, чистым, врать и тут не стоит, но мелким, на самом глубоком месте по пояс. Сереже по пояс. Местные, как оказалось, его вброд переходят, когда идут куда-нибудь по своим делам. К тому же с крошечным пляжем, отчерченным где большими камнями, где зарослями кустов. На песчаном пляже мог разместиться, не так чтоб просторно, только один отряд. А поскольку всего отрядов было гораздо больше, то каждый следующий выгоняли, едва успеешь макнуться, чтобы освободить место еще следующему.

Но что портило лагерную жизнь больше всего — так это то скоро открывшееся обстоятельство, что не все ребята, скажем так, доброжелательны.

Первый случай был уже в первый день, когда только распаковывали вещи. Один мальчик без спроса подцепил за лямку сережин рюкзак и поинтересовался:

— А это что еще за ушастый чучундрик?

— Это не чучундрик, а мистер Спок, — Сережа забрал свой рюкзак и сунул его под кровать, потому что больше некуда было.

— Спок? Чпок! — этот и еще один парень очень глупо расхохотались, а второй прибавил:

— Спок, будь спок — ты ушастый чучундрик!

— Не знаете, так и не рассуждайте, — огрызнулся Сережа, обиженный за мистера Спока.

В этот раз тем дело и кончилось, и Сережа скоро выкинул из головы этот дурацкий случай. Но чем дальше, тем больше — эти двое мальчишек то и дело цеплялись к нему и говорили всякие глупости. Не то чтобы прямо обидное, не так, чтоб можно было сказал: чего вы обзываетесь. Но какие-то вот совершенно идиотские вещи, и заведомо идиотские, нарочно, чтобы позлить. И это Сережу злило и угнетало ужасно, что ни минуты спокойно пожить, все время только и ожидай новой подначки.

Но самое худшее случилось, когда эти двое обнаружили Каштанчика. Мишка, разумеется, тоже приехал в лагерь. Но Сережа благоразумно велел ему сидеть в рюкзаке и не показываться наружу. А тут, когда искал зарядник для часов, вынул его и еще кое-какие вещи, и посадил на кровать. И надо ж такому — именно в этот момент и приперлись те двое.

И быстрее, чем Сережа успел сообразить и убрать мишку, один из пацанов цапнул его своими клешнями

— Ой, а что это такое тут у нас? — пропищал он нарочно тоненько.

— Медведь, — холодно проговорил Сережа, поднимаясь и разворачиваясь. — Положи на место, где взял. Тебе мама не объясняла, что чужое брать незаконно?

Пацаны, конечно, только развеселились.

— Маменькиным сыночком быть очень стыдно, — наставительно произнес тот, который держал Каштанчика.

— Всем детям надо взрослеть, — поддержал его в второй. Кто б говорил, у самого молочный зуб на самом видном месте выпал, и новый так и не вырос! — И мы, как старшие товарищи, тебе в этом поможем.

Такое впечатление, что эти двое читали те же книги, что и Серёжа. Вот только информацию из них извлекли совершенно другую.

Наглый пацан держал Каштанчика за лямки штанов на поднятой вверх руке. Сереже вдруг странно подумалось: как малыша в "Александре Невском". Пацан был старше, но Сережа, высокий для своих лет, прямо как Рон, пожалуй, мог бы дотянуться, допрыгнуть. Вот только он не собирался тянуться и тем более прыгать.

— Положи. Медведя. На место. — звенящим голосом выговорил он. Уже понимая, что будет дальше. Как ни странно, страшно ему не было. Только зло и немножко противно. Но, похоже, тут уже без вариантов.

— Мы его сейчас отнесем в лоток для пожертвований. Да, Хрудик? — хохотнул пацан с невыросшим зубом. — Для самых-самых маленьких деточек.

Без вариантов.

Серёжа кинулся на Хрудика, целясь сбить его с ног. Не совсем удалось, но мишку тот выронил. Кто-то взвизгнул: "Вот придурки!" И тут же Серёжа больно получил по по спине... и... через несколько секунд кутерьмы с воплем "Вы чего двое на одного!" что-то яркое пушечным ядром врезалось в схватку. А еще через несколько секунд прогремело уже взрослым голосом: "А ну прекратите немедленно!", и сильные руки растащили драчунов на четыре стороны.

— Игорь Николаич, а чего они... — синхронно затянули четыре голоса, включая Сережин. Сережа даже удивился, как это у них получилось слаженно, точно не противники, только что мутузившие друг друга, а в театральном кружке отрепетировали сцену.

— И слушать не хочу, чего они! — отрезал Игорь Николаевич. Почти весело, но совершенно твердо. Старший вожатый, курировавший их корпус, по специальности был учитель физкультуры, а по образу жизни — тяжелоатлет; ребята уже знали, что он тягает в спортзале железо, и, кстати, учит этому делу желающих из старших отрядов. Девочек из младших отрядов он сажал к себе на ладонь и поднимал над головой, как в цирке. Только тех, кто не боялся, понятно. Так что растащить четырех мальчишек ему особого труда не составляло. — "А чего они" — аргумент для пятилеток и политиков. А людям десяти лет и старше надо уметь объяснять собственные действия. Обратите внимание: собственные, а не на других ссылаться. И претензии свои уметь излагать по существу, а не "а чего". Не говоря уже о том, что решать вопрос кулаками для цивилизованных людей — последнее дело.

— Предпоследнее, — возразил пацан, пришедший Сереже на помощь. Он был, оказывается, ярко-рыжий, как апельсинка, Сережа только сейчас разглядел. — Последнее — это приказ 66.

— А. Ну да, тогда предпоследнее, — согласился Игорь Николаевич.

Сережа все это время искал глазами Каштанчика, но не находил, и уже испугался. Но по-настоящему перепугаться не успел, потому что увидел в дверях девочку с каштановыми косичками и с мишкой в руках, делающую ему всякие знаки. Сережа подошёл к ней и забрал мишку. Девочкам, по обычаям детского лагеря, переступать порог мальчишечьей комнаты было не принято, равно как и наоборот. А не как в Хогвартсе.

— Спасибо! — Сережа прижал Каштанчика к себе, всем своим видом демонстрируя, что никому его не отдаст.

— Ну так что, у кого есть претензии? — уточнил Игорь Николаевич.

Сережа не стал ничего говорить. Потому что неловко было, и еще потому, что его претензия все-таки начиналась неподобающе: а чего они Каштанчика хватают!

К его удивлению, Хрудик с беззубым тоже не стали ничего говорит, а беззубый даже неуверенно протянул:

— Да ладно, чего уж там...

Наверное, подумал Сережа, сообразили, как глупо они будут выглядеть, рассказывая, как на них, двоих старших, накинулся с кулаками один мальчик младше. А может, еще почему.

Зато, к его еще большему удивлению, заговорила девочка, та самая, которая подобрала Каштанчика. Как догадался Сережа, и вожатого позвала тоже она. Заговорила звонко, и обращаясь не к Игорю Николаевич, а к двоим хулиганам:

— Вы неумные и ничего ни в чем не разбираетесь! Вот Алан Милн — взрослый был, и всемирно известный писатель, и он про игрушечного медведя написал целую книгу, и прославился на весь мир! И Толкин — всемирно известный писатель, и про тряпочную куклу написал целую книгу, а потом вообще сделал его самым крутым персонажем во всем своем мире!

Сережа подумал — но вслух благоразумно озвучивать это не стал — что Толкин написал про Тома Бомбадила как раз по случаю, очень похожему на сегодняшний.

— И Крапивин — тоже взрослый и всемирно известный писатель, — поддержал девочку рыжий мальчик, — а он игрушечного зайца всю жизнь везде с собою возил, и тоже про него в конце концов написал книгу. А над Крапивиным никто не смеётся!

На этом инцидент, в сущности, был исчерпан. Сережа еще поблагодарил рыжего мальчика, пришедшего ему на помощь, и они наконец познакомились. Мальчик оказался из другого отряда, постарше.

— Яр, — представился он.

— О, как из "Голубятни на Жёлтой Поляне"? — обрадовался Серёжа.

— Ага, только там Ярослав, а я Яромир.

И с этого дня пребывание в лагере сделалось для Сережи намного, намного приятнее. Те двое его больше не доставали, видать, что-то всё-таки поняли. А с Яриком они почти все время проводили вместе. Как хорошо общаться с с человеком, который понимает, например, что велоцирапторы в "Парке Юрского периода" изображены в соответствии с представлениями, актуальными на момент выхода самого первого фильма, а теперь уже устаревшими. Они целыми днями говорили о самых разных вещах, обсуждали просчеты во внешней политике Торговой федерации, картину мира, если бы динозавры не вымерли, и возможность создания цивилизации бобров. Где-нибудь в укромном уголке — а уголки в лагере всё-таки обнаружились, правда, иногда были заняты — притащив с собой листы А-4 и полные карманы цветных карандашей, они рисовали по очереди карту своего мира.

Это сделалось их любимой игрою: игра в карту. Начиналось все с чистого листа. Каждый игрок по очереди рисовал простым карандашом свой кусок побережья, а цветным — отмечал на нем свою придуманную страну. Страны расширялись, заключали союзы и воевали, меняли названия, формы правления, в них совершались великие изобретения и открытия, позволяющие дальше изучать мир, сталкиваться с новыми народами, основывать колонии или наоборот, сливаться с местными жителями и через несколько поколений создавать уже новое своё государство... Кузнечики стрекотали в траве, и время от времени кукушка вдруг подавала свой голос: ку-ку. Ку-ку.

Набегающий ветер колебал зеленые свет и тень, доносил из середины лагеря запах жасмина, а прикушенный стебелек-метелка травы наполнял рот прохладною травянистою свежестью. А на бумаге рождались новые страны и города, каких никогда не бывало на карте этого мира... Это была захватывающая игра, и заканчивалась она даже не когда заканчивался листок и весь мир оказывался открыт и заселен — еще спустя некоторое время, когда заканчивалась обратная сторона листка, где записывали государства.

Иногда их компания пополнялась Димочкой Прокопенко. Когда Ярик первый раз спросил: "Ты не против, если к нам еще Дима Прокопенко присоединится?" — Сережа был, в целом, не против, хотя и несколько удивился, что это за мальчишка, что Ярик зовет его третьим в их сложившуюся компанию. И высматривал, пока сидели на лавочке возле корпуса, незнакомого мальчика. А потом оказалось, что это девочка, в ярко-зеленом платье, с каштановыми косичками, заплетенными спереди, как передние прядки у эльфов.

Та самая девочка, которая вступилась тогда за Каштанчика. И звали ее Деметра. Так что имя Дима она носила с полным основанием, даже еще более полным, чем если бы была мальчиком: потому что Деметра — это древнегреческая богиня плодородия, а имя Дмитрий уже от имени Деметра образовалось.

В общем-то, никого из ребят это особо и не смущало. Сережа и раньше дружил с тремя девочками. И еще даже немножко с четвёртой; но Наоми жила не в их доме, довольно-таки далеко, так что она в их прогулках и приключениях когда участвовала, когда нет. А основанная компания, скажем так, ее ядро и костяк, было именно что три девочки и один мальчик: Полина, Лиу, Рамиля и Серёжа. И ничего, очень даже прекрасно они проводили время. А Ярик Деметру знал еще задолго до лагеря, она училась в одном классе с его троюродной сестрой. Деметра была самой младшей из них троих (а Ярик, наоборот, самый старший) и в лагере чувствовала себя неуютно. Как понял Сережа, она жила у дальних родственников. В лагерь ее отправили оздоравливаться, и Дима добросовестно оздоравливалась, но очень скучала по тете Лене и дяде Феде. И еще она как-то обмолвилась, что лагерь напоминает ей интернат, общие палаты, кровати с тумбочками, столовка, вот это все. Так что ребята, разумеется, взяли ее в свою компанию. Тем более что Дима, хоть и была девочка-девочка, и любила то, что нравится девочкам, по заборам лазить ни капельки не смущалась, и страны придумывала еще как лихо!

Так шло июньское время и текли постепенно дни смены. С долгожданным приездом родителей по субботам, с разными лагерными развлечениями, довольно часто бывали всякие то конкурсы, то эстафеты, то викторины, а один раз их даже возили на экскурсию в стекольный музей, где показывали всякие чудеса типа прикола XIX века — стакан с мухой, когда туда наливаешь что-нибудь, то кажется, будто там дохлая муха плавает — ну прямо в точности как живая, фууу! Команда из Ярика, Сережи, Деметры и еще одной девочки, Карины (такие были правила — чтобы в команде две девочки и два мальчика) отчаянно боролись на викторине по космосу и все-таки вырвали победу в последнем раунде с перевесом в единственное очко. Дима была не так чтобы большим знатоком космоса, зато она обращала внимание на точность формулировок и не давала мыслям всех остальных улетать не туда. Победители получили почетные грамоты и по большому тульскому прянику с надписью "Королев". Сережа решил, что это не очень логично. Впрочем, пряники были вкусные, и все умяли их с большим удовольствием.

А еще были кое-какие развлечения нелагерные. Ярик даже утверждал, что это развлечения антилагерные. На пригорке за лагерем поспела лесная клубника. И хотя выходить за территорию отдыхающим было категорически запрещено, все туда всё равно тайком бегали, перелезая через забор. И ребята, конечно, лазали тоже. По краю пригорка местные деревенские жители косили сено, как косили, ребята не видели, но пласты душистой скошенной травы лежали там, и запах свежего сена смешивался с запахом ягод. А еще они повстречали там мышь, деловитую, густо-коричневую, гладенькую, с длинной чёрной полосой по спине. Совершенно нисколько не страшную! Впрочем, ребятам, хотя они и успокаивали себя, что это явно полёвка, всякую заразу же разносят домовые, которые серые, было несколько боязно. И руки они вымыли и рты прополоскали очень и очень тщательно,как вернулись обратно. Но ничего плохого, по счастью, ни с кем не случилось.

И от немытой клубники тоже.

В общем, не хватало только одной вещи. И Ярик как-то однажды прямо об этом спросил:

— Игорь Николаевич, а когда у нас будет пионерский костер?

— На закрытие смены будет большой костёр, — пообещал вожатый.

— Уууу, это еще когда! И всего один раз. А во всех книжках пишут, что пионерские костры часто были.

— Когда были пионеры, правила пожарной безопасности были другие. А у нас лагерь как называется? Детский оздоровительный. Так вот, детским оздоровительным кострам полагается быть один раз в конце смены.

Ребята несколько приуныли от такого известия.

— Игорь Николаевич, — рискнул вступить в разговор и Сережа, — а может, можно большой костер в конце смены, как полагается, а до еще можно маленький? Вот прямо совсем-совсем маленький, частный? Но чтобы костер.

Игорь Николаевич хмыкнул, что пионерский с частным не сочетается, но обещал все же подумать.

Ура.

Это ребята сказали шепотом, чтоб не спугнуть.