Песнь Разрушения (джен)

В Магической Академии Святого Альбана (которая, вопреки названию, не имеет никакого отношения к святости, а скорее к тому, что её основатель любил вино и каламбуры) на факультете "Прикладной некромантии и смежных дисциплин" учатся:

Элиас Вейнрайх — высокий угловатый юноша с вечно недовольным выражением лица. Некромант-теоретик, помешанный на этике воскрешения. Мечтает доказать, что можно оживлять мёртвых без побочных эффектов вроде каннибализма или спонтанного возгорания. Мотивация: «Если я не найду способ, моя бабушка так и останется полуразложившимся зомби в подвале».

Лира Дарроу — рыжая бестия с острыми клыками и ещё более острым языком. Специализация — проклятия и тёмные обряды. Утверждает, что выбрала это направление «для общего развития», но все знают, что она просто обожает, когда её боятся. Мотивация: «Если я не стану Архилихтером, мне придётся возвращаться в родную деревню и доить демонических козлов».

Сэр Годрик Плюмб (он же Годри) — рыцарь-недоучка, который случайно поступил на факультет, потому что перепутал некромантию с некрополитикой. Единственный в истории академии студент, который пытается сражаться с призраками мечом. Мотивация: «Я должен восстановить честь рода! (И желательно не умереть)».

Кассиус Вейл — тихий вежливый юноша с тёмными кругами под глазами. Технически — специалист по защитной магии, но никто не видел, чтобы он ел. Он иногда исчезает на несколько дней, а потом возвращается пахнущий медью и старыми книгами. Однажды Лира поклялась, что видела, как его тень двигалась сама по себе.

Кабинет некромантии №13 пах старыми книгами, формалином и отчаянием. Солнечный свет, пробивавшийся через запылённые витражи, рисовал на полу жутковатые узоры, напоминающие то ли руны, то ли предсмертные судороги.

Элиас Вейнрайх стоял перед своим рабочим столом, трясясь от ярости. Его пальцы сжимали мокрый, изжеванный клочок пергамента — всё, что осталось от конспектов по «Основам реанимации» за три семестра.

— Что за чертовщина?! — его голос сорвался в визгливый фальцет. — Это же третий раз за месяц! Как это вообще возможно?!

Он тыкал пальцем в липкую зеленоватую массу, в которой угадывались обрывки фраз: «…при воскрешении важно помнить…», "…не давать субъекту доступ к острым…», и самое обидное — «…иначе возможен спонтанный…» — дальше текст обрывался.

На краю стола сидел виновник катастрофы — библиотечный мурлок. Существо размером с кошку, покрытое синеватой слизью, с довольным выражением морды облизывало перепончатые лапки.

— Может, они вкусные? — раздался ленивый голос.

Лира Дарроу, развалившись в кресле, медленно откусывала печенье в форме черепа. Крошки падали ей на чёрное платье, но она, кажется, даже не замечала.

— Попробуй посыпать страницы ядом. Если мурлок сдохнет, ты хотя бы отомстишь.

— Они дорогие! Я их на проценты от бабушкиных экспериментов покупал! — Элиас схватился за голову.

— Ну, теперь точно не купишь, — философски заметила Лира.

В углу комнаты раздался громкий стук.

Годрик Плюмб, весь в доспехах и благих намерениях, пытался прикрепить амулет от проклятий к нагруднику.

— Эм. Это нормально? — спросил он, моргая.

Амулет прилип к его лбу, сверкая рубиновой вставкой прямо над переносицей.

— Нет, — хором ответили Элиас и Лира.

— Но выглядит стильно, — добавила Лира, прищурившись. — Как будто у тебя третий глаз. Только тупой.

Годрик потрогал амулет.

— А… а он хоть работает?

— Ну, ты пока не превратился в жабу, так что, наверное, да, — пожала плечами Лира.

Дверь скрипнула.

В проёме стоял Кассиус Вейл. Его бледное лицо почти сливалось с серыми стенами, только тёмные круги под глазами выдавали в нём что-то живое.

Он молча наблюдал за хаосом, пальцы нервно перебирали что-то в кармане — чёрный камень с трещинами, из которых сочился тусклый болезненный свет.

— Завтра мы отправляемся в Старую Долину, — сказал он тихо, но так, что все услышали.

Годрик оживился.

— О, отлично! Я слышал, там красиво!

— Там полно мертвецов, — поправил Элиас, отрывая взгляд от остатков конспектов.

— И демонов, — добавила Лира, зловеще щёлкая когтями по столу.

— И призраков, — продолжил Элиас.

— И, кажется, там есть что-то… древнее, — закончил Кассиус.

Все замолчали. Даже мурлок перестал облизываться.

— Но кроме этого — да, очень красиво, — бодро сказал Годрик, словно не замечая напряжённой атмосферы.

Лира фыркнула, Элиас застонал, а Кассиус… слишком спокойно улыбнулся, будто что-то зная. За окном тень от башни академии удлинилась, будто потянулась к ним.

Завтра начиналась практика. И что-то подсказывали, что с неё вернутся не все.

Элиас шёл по коридору академии, прижимая к груди уцелевшие конспекты — три жалких листка, которые мурлок почему-то не стал есть. Вокруг было тихо — слишком тихо для места, где обычно студенты взрывали лаборатории, выкрикивали заклинания или убегали от оживших скелетов.

Полуночный колокол пробил двенадцать ударов. Где-то далеко скрипнула дверь.

Элиас уже хотел свернуть к своей комнате, когда услышал голос.

Голос Кассиуса доносился из пустого класса заклинаний №7 — того самого, где в прошлом году пропал студент (официально — «перевёлся», но все знали, что его скелет до сих пор иногда показывается в окне).

Элиас замедлил шаг. Почему Кассиус здесь в такой час? Осторожно приоткрыв дверь, он заглянул внутрь. Класс был пуст, но не совсем. Кассиус стоял посреди комнаты, спиной к двери. Его тень — длинная, неестественно чёрная — тянулась по стене будто живая.

— Они ещё не готовы, — сказал Кассиус. В ответ — тишина. Потом все же прозвучало:

— Но ты же знаешь, что времени нет.

Голос был нечеловеческим. Он звучал так, будто его произносили десятки ртов одновременно — шёпот, хрип, детский смех, предсмертный стон… Всё сливалось в одно.

Элиас замер. Ледяная дрожь пробежала по спине. Тень Кассиуса на стене шевельнулась, повернула голову и посмотрела прямо на Элиаса. Он резко отпрянул, и дверь со скрипом захлопнулась. Сердце колотилось так громко, что казалось, его слышно на весь коридор.

Стояла гробовая тишина. Чуть позже послышались шаги и Элиас отскочил к стене, затаив дыхание. Дверь медленно открылась Кассиус вышел один, тени за ним не было. Он прошёл мимо, словно не заметив Элиаса — но уголок его рта дёрнулся в странной, почти неестественной улыбке.

На следующее утро всё было как обычно.

Солнце светило, птицы пели, а Годрик забыл меч. Лира дразнила преподавателей, потому что те не знали, по её мнению, элементарных заклинаний, но пытались кого-то чему-то научить. А Кассиус… Кассиус улыбался, не обращая внимания ни на кого, чем вызывал множество подозрений у остальных, так как никто этого не делал. Он помогал Годрику собрать рюкзак, терпеливо объясняя, что «нет, броня не спасёт от духов, они проходят сквозь металл», и «да, амулет на лбу всё ещё выглядит глупо».

Когда Кассиус наклонился, чтобы поднять упавший свиток, воротник его мантии слегка съехал.

На шее чёрные линии — как трещины. Как те, что на камне в его кармане.

Элиас отвёл взгляд, но что-то было не так. Но повозка уже ждала. Практика начиналась.

Детали, которые стоит запомнить:

Тень Кассиуса ведёт себя самостоятельно. Голос, с которым он говорил, звучал как множество голосов сразу. На его шее — чёрные трещины, похожие на те, что на камне. Он знает, что Элиас подслушал его. И ему всё равно.

Что это значит? Пока не ясно. Но в Старой Долине ответы точно найдутся. Если, конечно, они доберутся туда живыми…