Просто Гарри (джен)

Примечания:

Как-то сумбурно пришло в голову.

Автор будет безразмерно раз любому отзыву.

Черепашки-Ниндзя: https://clck.ru/QtTev

Мастер Сплинтер: https://clck.ru/QtThs

Кап-кап-кап-кап…

Капала вода. За стеной глухо шуршали и скреблись собратья крысы. Редкий сквозняк время от времени слегка посвистывал в канализации Нью-Йорка. В логове дети-черепашки уже давно спали, изредка ворочаясь каждый в своей кровати, — «дом» мутантов не мог похвастаться габаритами, поэтому многое было слышно довольно отчетливо. В нос привычно вдыхался тухлый запах плесени, сырости и отходов канализации. И пусть эти благоухания были не такими же сильными, как два года назад, при их поселении здесь, но все же тепло домашнего уюта полностью не заняло главенствующее место в их убежище.

Сплинтеру не спалось. Он попал в ловушку, недостойную мастера. Он… устал. И принял этот факт. И теперь корил себя за свершенное всеми духовными и не очень словами. А мог ведь встать и привычно помедитировать — и все бы прошло, но он пропустил этот момент. Недопустимо.

Но, тем не менее, он попался. Действительно, за прошедшие годы он ни разу, казалось, не отдыхал по-настоящему. Это удручало. После превращения в крысу в тот проклятый день, когда Хамато Йоши перестал существовать и его место занял Сплинтер, и встречи с четырьмя черепашками на следующий он ни разу не покинул пост родителя четырех детей. А быть мамой и папой очень трудно. Особенно когда приходилось постоянно скрываться от людей. Где они только ни прятались. И в пустых водонапорных башнях, и в самых заброшенных закоулках Нью-Йорка, но Сплинтер, пусть и путем проб, ошибок и опасностей, пришел лишь к одному выводу — их место под землей. В канализации, в заброшенных станциях метро, среди крыс и помоев. Пять лет лихорадочных скитаний на поверхности, когда после превращения он только осваивался со своей мутацией, когда приводил мысли в порядок и так поздно понял, что им, непохожим никак на людей, только одно место — под землей.

Так, мысль за мыслью, в тишине ночи Сплинтер понял, что ему не помешает такая штука, как отпуск. И пусть последние два года в канализации были относительно спокойными, он понимал, что отдых нужен. Да и черепашкам не помешает мир повидать. Ну, точнее, другие канализации. Ведь он запрещал им выходить на поверхность. Конечно же, формально. Ведь иногда они все же позволяли вспоминать техники бесшумной ходьбы, которую он так усердно им вбивал на тренировках, и прошмыгивать ночью на поверхность. После каждого раза его брал необузданный гнев, ведь секретов от него не спрячешь, а значит, он всегда узнавал о нарушении правил. Никак эти дети не хотели понимать всей опасности внешнего мира. Смертельной опасности. Он прекрасно знал, что люди боятся непохожих на себя и расправляются со своими страхами радикально — потому он так боялся за черепашек. Ведь они были для него всем. Не будет их — не будет его, не будет смысла жизни.

План созрел относительно быстро. Ниндзя они или кто? Проберутся на пароход, отплывающий в Лондон, который он, еще будучи человеком, хотел посетить, попутешествуют до ближайшего люка и затаятся. В плане ежедневного жесткого тренировочного режима он сделает послабления и наконец расслабится. Дети не будут настолько глупыми, чтобы выходить на улицы совершенно незнакомого города.

Не будут же?

* * *

Черепашки проснулись одновременно, как один. Сказывался жесткий режим дня, установленный мастером Сплинтером, — подъем в 6, короткий завтрак, тренировка до обеда, обед, отдых, вечерняя тренировка, ужин и сон. И так с того момента, как все они дружно попросили мастера, которого между собой называли отцом или папой, научить их так же классно махать кулаками и ногами, а также мечом и палкой. Все они уже давно и дружно прокляли тот день, но теперь ничего не изменить — они юные ниндзя и к совершеннолетию станут полноценными ниндзя. Несмотря на изматывающие тренировки, им все же нравились свои успехи. Особенно хвастать ими перед другими братьями и заслуживать похвалу сенсея. Четыре брата негласно боролись между собой за лидерство в команде, но без фанатизма — все же им только по семь лет. Они только-только осваиваются в этом жестоком мире и соблюдают одно из главных правил выживания, как не устает повторять их сенсей — ПОСТОЯННАЯ БДИТЕЛЬНОСТЬ. Характеры формируются, интересы обретаются, навыки улучшаются. В общем, дети взрослеют и проживают пусть и жесткое, но детство — Сплинтер в часы отдыха ни в чем не отказывал сыновьям.

— Вставайте, дети мои, — раздался внезапно голос мастера. Черепашки испуганно замерли, не успев толком продрать глаза. — Сегодня нас ждет особенный день.

Все осторожно выдохнули с облегчением. Значит, пока сенсей не заметил их отсутствия сегодня ночью. Значит, есть шанс, что наказания за самовольную отлучку на поверхность не случится. Впрочем, рано еще загадывать.

— Надеюсь, особенным он будет потому, что нам дадут выспаться в не выходной день? — вяло протянул Раф, протяжно зевая и потягиваясь.

— Не совсем, Рафаэль, — лукаво сказал учитель, и все насторожились — такой тон включался обычно перед раскрытием какого-нибудь секрета и последующим наказанием. — Мы плывем в Лондон. В другую страну. На другой континент. В отпуск.

После осмысления невероятных слов Дон с восторженным визгом вскочил с кровати, чуть не задев лбом невысокий потолок комнаты.

— Лондон? — с нескрываемым предвкушением заговорил он. — Это так круто! Мы увидим знаменитый Биг-Бен, здание парламента, Тауэрский мост, Трафальгарскую площадь…

— Нет, Донателло. — строго перебил черепашку Сплинтер. — Мы будем сидеть в Лондонской заброшенной станции метро или канализации. На поверхности мы будем до первого же люка — и все.

Дон поник, как, впрочем, и остальные. Конечно, им были безразличны всякие всякие Биг-Бены, но посмотреть на другой город не отказались бы. Но путешествие и отпуск предполагали послабления в режиме, что послужило отличной причиной хорошего настроения с утра. Несомненно, в Лондоне они будут пытаться выбраться на поверхность несмотря ни на что. Но до него еще доплыть надо — а для этого сесть на пароход. А пароход отходил вечером. В общем, черепашки изнывали от нетерпения.

— Это будет ваша первая миссия ниндзя — пробраться на судно незамеченными. Пусть это и будет в моем сопровождении, но все же, — говорил сенсей на утренней тренировке. Гонял он, ожидаемо, по упражнениям бесшумности и скрытности, но не слишком — чтобы остались силы на саму операцию. — Я не планировал первую операцию так скоро, но думаю, что вы готовы.

От такой завуалированной похвалы черепашки с двойным усердием принялись за выполнение упражнений. Даже Микки вел себя необычно прилежно и тренировался спокойно. После обеда все засели за свои дела со стойким чувством нетерпения. Микки пытался что-то приготовить из помоев, напевая свою мелодию и изредка отвлекаясь на чтение комиксов. Лео прилежно помогал учителю со сложением вещей, Дон привычно уткнулся в какую-то заумную книгу, которую подобрал в мусорке у библиотеки, а Раф методично колотил небольшую грушу в углу логова. Ближе к вечеру сенсей вдруг заявил, чтобы они подготовились к операции и провели ее самостоятельно — он будет идти сзади только для подстраховки.

Какой это вызвало гвалт и волнения! Все поспешно бросили свои дела и сбились в кучу, громогласно разрабатывая план. Дон нашел карту порта Нью-Йорка и предоставил все информацию о корабле. После многочисленных споров выбрали самый оптимальный маршрут, который составлен Лео.

— А что мне тогда делать? — довольно зло возмутился Раф, вскинув руки.

— Будешь вырубать людей, если они нас заметят. — вдумчиво ответил Лео.

— Я вам что, оружие какое-то? — продолжал Раф, но уже без энтузиазма.

— Ты же самый сильный, — просто сказал Донни, скосив глаза на Лео. Тот лишь упрямо поджал губы, но спустя несколько секунд кивнул. Гордость, что сказать.

— Ладно, — с напускным недовольством согласился возмутитель.

Все снова склонились над картой, но подал голос Микки:

— Эй! А мне что тогда делать? Дон тут информацию ищет, Лео планы составляет, а Раф с врагами будет бороться. А я?

Трое братьев обернулись и посмотрели на Микки. Их лица выражали ничем не прикрытый скепсис.

— Ничего. Будешь идти сзади.

— Что?

— Да.

— Нет!

— Да.

На том и порешили.

* * *

Сплинтер не питал иллюзий насчет предстоящей операции его черепашек. Он понимал, что, скорее всего, ему придется вмешаться, но, на его удивление, этого не произошло и они успешно пробрались в грузовой отсек корабля, откуда так же незаметно выбрались по приезде в Лондон.

Лондон был по-своему красив. Он завораживал своей мрачностью, хмурой погодой и пронзительным ветром, которые разбавляли редкие яркие элементы: знаменитые красные двухэтажные автобусы, редко попадающиеся красиво оформленные магазинчики со светящимися вывесками, виднеющийся вдали знаменитый Биг-Бен.

Но Сплинтеру было не до разглядывания города. Хотя он был вынужден отметить, что до Нью-Йорка Лондону далеко — пропитание найти будет труднее, что говорить о жилье. Канализация была просто ужасна. Узкая, с вязкими помоями, без боковых бортиков и редкого освещения. Разница налицо, так сказать.

Бродил с сыновьями он довольно долго, пока не наткнулись на более-менее привычный закуток, где можно было устроиться. Это место оказалось недалеко от люка, который выходил на Тисовую улицу, в Литтл Уингинг — пригороде Лондона. В паре минут прыганий по крышам был большой супермаркет, где и было решено добывать продовольствие. Место было объявлено пригодным для отпуска.

Несколько раз он ночью смотается в сам Лондон, а потом просто будет спать и медитировать.

Обустроившись и дав черепашкам строгий указ не выходить на поверхность, Сплинтер торжественно объявил десять дней отдыха без тренировок. Если не будет нарушений, естественно. Сам он расставил благовония в своей комнатенке и погрузился в долгую блаженную медитацию.

Он надеялся, что семилетние черепашки, Леонардо, Донателло, Микеланджело и Рафаэль, дадут ему покой.

Зря.

Очень. Зря.

* * *

Уже во вторую ночь — на первой было бы слишком просто попасться, это же очевидно! — черепашки приготовились к своей первой вылазке на поверхность. Терпения не хватало всем, и, пожалуй, только Лео мог похвастаться нехилой выдержкой и не сорваться. Раф пытался выглядеть таким же, но его горящие глаза выдавали с головой. Новый город, новые улицы, новая еда. Насчет последнего, как говорил Дон, все не так однозначно, но попробовать стоило.

Терпения не хватило даже у правильного Лео. Микки нещадно давил своим нетерпением на душу и уши, Дон от нервов не находил утешение даже в своих книгах, а Раф был готов использовать в качестве груши его самого, как не дающего ринуться наружу в светлое время.

Но около девяти часов осенью уже было темно, и Лео, планировавший продержаться до глубокой ночи, не выдержал и дал отмашку.

Приготовившись со всей тщательностью, они размялись и выстроились перед выходом из комнаты. Им предстояло пройти через комнату мастера Сплинтера. Невозможно, особенно если учесть наверняка усиленную с его стороны бдительность — он был умным, понимали это все, и понимали также, что он знает про их любопытство.

Тем не менее, немного помедитировав и немного остудив нетерпение, они тщательно смазали петли их двери и бесшумно отворили ее. Вот, пройди вперед десять метров — и свобода. Но юным черепашкам это жалкое расстояние казалось не меньше, чем полмира. Ведь мастер наказывал их за попытки пробраться на поверхность с особой жесткостью и рвением. Запоминалось пусть и надолго, но не навсегда. К сожалению.

Шило в одном месте у всех четверых не дает сидеть на месте слишком долго.

Четыре тени плавно одна за другой выскользнули из двери и чертовски медленно, не тревожа и пылинки, начали движение к выходу. Благо, на этот раз даже Микки, вопреки обычаю, не накосячил. За все попытки им удалось выбраться только шесть раз. Четыре раза их раскусывали и наказывали. И только два раза операция, как дети ее называли, «Вверх!» закончилась успешно и без последующего раскрытия. Этот раз — седьмой. «Должно получиться!» — крутилось в голове каждого юного ниндзя. Все это чертовски волнительно. Прямо как в первый раз.

А тем временем двери Дон мастерски и, что самое главное, почти бесшумно отворил дверь, и спустя минуту четыре черепашонка, подпрыгивая от переполняющих эмоций, поднимались по лестнице наверх. На поверхность. В людской мир.

И на Тисовой, в темноте улицы крышка люка в центре тротуара приподнялась, и из-под нее блеснули четыре восторженных пар карих глаз.

* * *