Не его сын (джен)

Антиной стоит, скрытый тенью изящной колонны, и наблюдает, как пятилетний принц сосредоточенно пытается натянуть тетиву лука. Один. Без охраны. Лёгкая добыча. У Антиноя появляется план, как развеять скуку, и заодно, возможно, немного изменить судьбу Итаки. Маленькие дети доверчивы, не так ли?

Тетива вырывается из детских пальцев, и Телемах раздражённо шипит, ругается сквозь зубы — откуда только слова такие знает? — но пробует снова. И снова. И опять.

Упорства ребенку не занимать, и Антиной усмехается. А потом выходит из тени и одним плавным движением отнимает лук.

— Эй, отдай! Мой папа — царь Итаки, он вернётся и накажет тебя! — в глазах столько возмущения!

— Спокойно, волчонок, не собираюсь я тебя грабить. Ты так не выстрелишь никогда. Лук надо держать вот так, а тетиву зажимать тремя пальцами, — Антиной показывает и отдает оружие.

Телемах смотрит недоверчиво, но делает, как ему показали. Первая стрела летит мимо цели.

— Неплохо, — Антиной опускается на колени, мягко уводит правый локоть мальчишки вверх, правя позу. — Не замирай, это сбивает прицел. Дождись удачного момента и-и-и… сейчас!

Стрела слегка царапает шершавый ствол дерева. На лице Телемаха появляется широкая улыбка.

— Спасибо! А я тебя видел раньше. Ты Антиной, да?

Антиной скалится в ответ.

— Верно, волчонок. Хочешь хорошо стрелять — тренируйся каждый день.

— Я буду! — запальчиво обещает Телемах, и его глаза сияют, как россыпь звёзд. — Мой папа — лучший стрелок Итаки, и я тоже таким буду!

Мальчишка такой искренний, что Антиной все же не может сдержать улыбку.

— Конечно, будешь, — «если выживешь». — Давай-ка найдем твою няню. Мы же не хотим, чтобы все подумали, что я тебя похитил?

Телемах вздыхает недовольно, переступает с ноги на ногу.

— А ты можешь ещё меня поучить? Пожалуйста.

И смотрит. Смотрит так умоляюще, что Антиной не находит причин отказать.

Он показывает мальчишке несколько хитростей — ведь ему ничего не стоит. А ещё неплохо стать наставником для будущего царя Итаки. Ведь наставников слушаются беспрекословно.

Телемах — просто ребенок. Наивный, полный веры в чудо и в папу, который вернётся — и все-все будет замечательно. Телемах, будто маленькое солнышко, улыбается ему, Антиною, искупавшемуся в чужой крови.

Антиной занимается с мальчишкой, пока тот не начинает спотыкаться от усталости и остервенело зевать.

— Теперь тебе точно пора, — усмехается Антиной и, не дожидаясь возражений, подхватывает Телемаха на руки. Хрупкий мальчишка почти ничего не весит — как же легко его сломать! Но Антиной пока держит бережно и крепко.

Телемах доверчиво прижимается ближе, обвивает тонкими ручонками шею, устало кладет голову на плечо, щекоча подбородок растрепанными волосами. В сердце Антиноя что-то сжимается — странно и непривычно — он легко отмахивается от этого чувства.

— Телемах! — не успевает Антиной и шага ступить с драгоценной ношей, как навстречу спешит царица в сопровождении охраны и слуг.

Вид у Пенелопы встревоженный. Ее лицо за пять лет беспрерывных тревог за мужа осунулось и покрылось ранними морщинками, однако не утратило ни красоты, ни стати.

— Что здесь происходит, Антиной? — при виде него Пенелопа каменеет. Лишь глаза тревожно осматривают сына в поисках повреждений. Неужели Антиной настолько глуп, чтобы навредить принцу во дворце, на глазах у всех, и не скрыть следы преступления?

— Вам стоит лучше следить за ребенком, царица, — он издевательски кланяется, не спеша отпускать Телемаха.

Пенелопа поджимает губы, но не отводит гневного взгляда.

— Телемах, милый, пойдем, — ласково произносит царица, но в ее голосе слышится скрытая угроза. Львица готова растерзать любого за свое дитя.

Антиной усмехается —как приятно, когда его опасаются! — и нарочито-медленно ставит мальчишку на землю. Тот кидается в объятья матери, она выдыхает облегчённо.

— Не приближайся к моему сыну! — предупреждает Пенелопа.

— Антиной, ты же ещё будешь меня учить? — одновременно с ней спрашивает Телемах.

— Если захочешь, волчонок, — игнорирует царицу Антиной. Эта игра может стать очень веселой. Для него, конечно.

* * *

Принца Итаки так просто обмануть. Лишь несколько даже не ласковых, просто участливых слов — и мальчишка готов выполнить любую просьбу. Эта наивность смешит Антиноя, но в то же время она очень полезна. Покорный царь Итаки — кто от такого откажется, если усилий нужно приложить чуть-чуть?

— Телемах, ты опять! — если бы взглядом можно было убивать, Антиной давно стал бы кучкой пепла.

— Ну вот, волчонок, твоя мама вновь думает, что я пытаюсь перерезать тебе горло, — Антиной демонстративно крутит в руке нож.

Телемах говорит, ухмылка Антиноя в такие моменты по-настоящему жуткая. Но мальчишка не смотрит ему в лицо, лишь с недетской силой стискивает ногу Антиноя, прячась от укора матери в самом безопасном месте. Как иронично!

Антиной привычно опускает тяжёлую мозолистую руку на растрепанные волосы мальчишки. Возможно, не стоит так злить царицу, но Пенелопа слишком прекрасна в ярости, чтобы удержаться. Ее красное лицо, нахмуренный лоб, плотно сжатые губы выдают чистую, искреннюю ненависть. Восхитительно.

— Я всего лишь учу Телемаха обращаться с разным оружием, царица.

— Мама, пожалуйста, мне так нравится занятия с Антиноем! — жалобно вторит мальчишка. — Никто так не объясняет, как он!

— Телемах, иди к себе, ты наказан, — холодно приказывает Пенелопа.

Антиной подмигивает расстроенному мальчишке. В конце концов, за два года они научились обходить запреты царицы. За два года Антиной заслужил больше доверия Телемаха, чем его мать.

— У этого ребенка есть отец, — разъяренной змеёй шипит Пенелопа. — Он его всему научит. Так что оставь моего сына в покое!

— Вот только я что-то не вижу отца, — притворно оглядывается Антиной. — Ах да, потому что его здесь нет. Вряд ли Телемах узнает Одиссея, если тот вернётся.

— Когда, — без капли сомнений поправляет Пенелопа. — И, не сомневайся, он спросит с тебя по счетам.

— Посмотрим.

* * *

Резкий удар — и меч выбит из рук Телемаха. Тринадцатилетний мальчишка бросается прочь, пытаясь спастись от следующей атаки.

— Бейся, волчонок, — насмехается Антиной. — Или ты решил поиграть в догонялки? Давай, развлеки меня.

Он специально тянет время, давая Телемаху возможность подобраться к оружию. Ведь так интереснее.

— Покажи, что ты умеешь, — подначивает Антиной, прежде чем нанести удар.

Измотанный мальчишка с трудом парирует и вновь пускается наутёк.

— Волчонок, так не интересно. Ты собираешься сражаться?

Несколько скользящих шагов, коварная подножка — и меч занесен над беззащитным Телемахом.

— Все, я больше не могу! — он обречённо откидывает голову назад, даже не пытаясь встать.

— А настоящему противнику ты скажешь так же? — хмыкает Антиной, останавливая атаку и садясь рядом. — Быстро ты устал, лучший воин Итаки.

— Мой настоящий противник перед битвой не заставит меня бежать десять кругов вокруг дворца, а потом ещё и туда-сюда по лестницам. Ненавижу лестницы!

— А если тебе придется, скажем, отвлечь его на себя?

— Я добегу до тебя, и у противника будут большие проблемы, — вяло отшучивается Телемах.

Антиной скептически его осматривает и выносит решение:

— Так и быть, хватит на сегодня. Мне еще на совет надо.

Телемах морщится и встает, опираясь на протянутую Антиноем руку. Отводит глаза и произносит неуверенно:

— Мы можем поговорить? Только не здесь.

Антиной хочет отказаться — он планировал перед советом пообщаться с некоторыми союзниками, но Телемах выглядит странно подавленным.

— Веди, волчонок.

Телемах приводит его на берег моря. Волны тихо плещут где-то внизу, ласково греет солнце. Телемах отрешенно смотрит куда-то вдаль и не спешит говорить. Антиной чувствует укол раздражения — мальчишка теряет время — но молчит.

— Как думаешь, мой отец вернётся? — вдруг спрашивает Телемах.

Они никогда не обсуждали Одиссея. Имя царя Итаки всегда было под негласным запретом, ведь Антиной не скрывал своей жажды власти, а Телемах отчаянно скучал по отцу, которого никогда не знал.

— Твой отец — величайший стратег, хитрейший из хитрейших. Но обмануть смерть никому не удавалось, — честно отвечает Антиной. — Помнишь, года два назад почти у берегов Итаки случился ужасный шторм? А, согласно расчетам, флот Одиссея как раз должен был плыть в том районе. Боюсь, ту бурю никто не пережил, — он смотрит на волны с затаенной болью.

— А ты… ждал кого-то? — чуткий Телемах не мог не почувствовать смену настроения.

— Мой брат ушел на войну, — Антиной старается, чтобы голос звучал безразлично. — Не думаю, что мы с ним ещё увидимся.

— Ох, — в глазах мальчишки бесполезное сочувствие. — Мне жаль. Хотел бы я иметь брата, — после паузы грустно добавляет он.

— Поверь, ты волчонок, все не так весело, как кажется. Брат вечно берет твои вещи без спроса, кусается, пинается, капризничает и делает жизнь абсолютно невыносимой, — но вопреки собственным словам, губы Антиноя трогает лёгкая улыбка. — В любом случае, все в прошлом. Я лишь надеюсь, что ему положили монету.

— А мама уверена, что отец жив.

Антиной подавляет желание бросить колкость. Упрямство Пенелопы изрядно выводит из себя.

— Твоя мама слушает сердце, а не разум.

— А что, если отец жив? Вдруг ему нужна помощь? — Телемах сжимает кулаки. — Знаешь, я хочу его найти. Хотя бы попытаться.

— Что? — Антиной не может поверить своим ушам. — Ты хочешь оставить Итаку и отправиться на поиски Одиссея?

— Когда это говоришь ты, идея кажется не такой хорошей, — морщится Телемах.

— Эта идея не может показаться хорошей, — Антиной непреклонен. — Ты хоть подумал, что станет с Пенелопой, если ты сбежишь? Какого ей лишиться не только мужа, но и сына?

— Но если отцу нужна помощь…

— Чем ты ему поможешь? Вот представь: ты каким-то чудом нашел его — хотя, право слово, он взрослый человек, и вернулся бы сам, если мог. И вот вы отбиваетесь от каких-нибудь врагов, и Одиссей будет защищать тебя, а значит отвлекаться и подставлять себя под удар.

— Но я и сам умею драться! Меня не надо защищать.

— Это я знаю, что ты умеешь драться. Да и то, — Антиной взмахивает рукой и не заканчивает мысль.

Телемах смотрит на него, долго, серьезно, а затем тихо говорит:

— Мама думает, ты хочешь меня убить и захватить власть.

— С твоей стороны очень мудро рассказывать это мне, — иронично усмехается Антиной.

— Если бы ты желал мне смерти, отпустил бы на поиски отца.

Шутливые возражения застревают в горле Антиноя. Ведь ему представился отличный шанс избавиться от мальчишки: ах, какое горе, принц Итаки сбежал на поиски своего отца и сгинул! И лишь морю ведомо, где он. Но Антиной не сомневался ни капли, когда отговаривал Телемаха от самоубийственной затеи, будто и правда не хотел его смерти. Кажется, Антиной размяк. А Телемах словно понимает без слов и коротко обнимает его — знает, что Антиной не слишком любит подобное проявление чувств. У Телемаха чужие глаза, чужой цвет волос и чужие черты лица. Но он поправляет отросшие пряди, как Антиной, держит меч, как Антиной, и смотрит так, будто Антиной никогда в жизни Телемаху не навредит. А ведь по изначальному плану так и должно быть: мальчишка абсолютно доверяет ему. Почему у Антиноя такое чувство, что он попал в собственную ловушку?

* * *

Антиной задумчиво покачивает кубок с вином в руке, не спеша пить. Женихи Пенелопы, ленивые, праздные, развратные, его раздражают. Пенелопа, впрочем, тоже. Лишь те, кто совсем утопил разум в вине, могут не замечать, что в изготовлении савана Пенелопа не продвинулась за все три года. «Впрочем, — прислушивается к разговорам Антиной, — скоро до них дойдет, а там до небольшого бунта недалеко. Быть тем, кто превратит искру недовольства в пожар? Вот только зачем? Пенелопа упряма и умна, она найдет тысячи отговорок, тысячи причин, тысячи условностей, лишь бы не выбирать. Разгадают тайну савана — она придумает какое-нибудь состязание. Может, это и хорошо: больше шансов, что эти дурни свернут шеи, но так не пойдет. Нужно раз и навсегда избавить мой дворец от этого сброда».

Антиной осекся. Да, он уже воспринимал дворец своим, и, кажется, его раздражало расточительство женихов именно потому, что они покушались на то, что принадлежало Антиною: на его вина, его скот, его слуг. Его волчонка. И Пенелопу, которая не так давно перестала запрещать Телемаху видеться с Антиноем.

Антиной находит взглядом мальчишку: точно, волчонок, сидит в углу залы, недовольно сверкает глазами, разве что не скалится. Антиной почти уверен: Телемах запоминает поведение каждого. Запоминает, чтобы потом выставить счет.

Антиной может придумать любой план. Может заманить юного принца в ловушку и перерезать горло, ведь ему Телемах верит. Может заставить волчонка убедить мать сделать правильный выбор как можно скорее. А еще может взять меч и уничтожить осиное гнездо раз и навсегда.

Антиной решительно встает и жестом предлагает Телемаху выйти. Он не лучший стратег, но раз Одиссей где-то сгинул, придется побыть на его месте.

* * *

Антиной отбивает удар раньше, чем просыпается до конца. В комнате четверо, лиц не разглядеть, и лишь привычка держать меч рядом во сне спасает Антиною жизнь. Нападавшие бьются яростно, но Антиной силен и зол, поэтому у них нет ни единого шанса. Он смахивает кровь с меча, прислушивается: в коридоре лязг оружия, словно кто-то бежит. Антиной выходит и сталкивается с одним из женихов Пенелопы, легко разоружает его и прижимает меч к горлу.

— Что происходит?

Его соперник, Эвриад, смотрит испуганно.

— Эвримах сказал, ты ведёшь свою игру и предал нас. Сказал, ты хочешь от нас избавиться. Антиной, прошу, отпусти, я лишь делал, что мне сказали! — Антиной взмахом меча прерывает поток пустых слов.

Ярость ложится на глаза кровавой пеленой. Заговор? Против него? Да как они посмели? Лишь день — и Антиной начал бы действовать сам. Предательство? «Но кто?» — напряженно размышлял он, прячась в тенях. Союзников — настоящих союзников — Антиноя можно пересчитать по пальцам, и потеря как минимум одного была неприятной. «Что ж, он сам выбрал смерть», — думает Антиной, отсекая голову очередному неудачнику.

Нападавшие явно не ожидали отпора. Они быстро пускаются наутек, стоит Антиною войти в раж.

«Кто так заговоры продумывает? Ни коварного плана, ни изящества, ни мастерства, — зло иронизирует Антиной. — А где Телемах?» — мелькает настороженная мысль.

Телемаха зажали в угол в его комнате, но волчонок отбивается яростно, из последних сил. Антиной бешеным штормом врывается в комнату, ломает неуклюжую оборону противника. Кровь фонтаном бьет из рваных ран, окрашивая одежду Антиноя алым. Телемах бледен и напуган, но свой меч сжимает крепко. Шепчет:

— Мама, она в опасности.

Антиной тихо ругается и надеется, что у Пенелопы есть хоть какое-нибудь убежище на случай непредвиденных обстоятельств и что она не ринется разыскивать сына.

— Спрячься где-нибудь и не высовывайся, — командует Антиной.

— Нет, — Телемах решительно мотает головой и распрямляет плечи. Его глаза горят мрачной решимостью. — Я будущий царь Итаки.

Антиной смотрит на него пару мгновений, а потом усмехается.

— Прикрывай меня сзади. Не суйся вперед и не геройствуй, — Антиной первый ныряет в лабиринт темных коридоров.

Дворец кишит заговорщиками, но они так неорганизованы, что Антиною даже обидно.

— И где Пенелопа? — спрашивает Антиной, усеяв ее покои телами.

Телемах дышит тяжело, его плечи трясутся. Не устал, но впервые отнял чью-то жизнь. Наверное, это сложно. Антиной не помнит.

— Волчонок, соберись! — Антиной встряхивает Телемаха за плечи. — Похнычешь, когда разберемся с этим. Давай, царь Итаки, думай.

Телемах машинально хватается за его руки, взгляд становится более осмысленным.

— Есть одно место… Я покажу, — они идут долго, почти не встречая заговорщиков. Наверное, те, кто выжил, предпочли отступить.

«Все равно не уйдут, — обещает себе Антиной, глядя на окровавленный меч Телемаха. — Каждого достану».

— Телемах! — едва завидев сына, Пенелопа бросается ему навстречу, сжимает в объятиях, быстро осыпает поцелуями, несмотря на грязь и кровь. Антиной отводит глаза, осматривая тайное место: бочки с вином, какие-то ткани, парочка самых верных слуг…

— Антиной, — голос Пенелопы холоден, но не так, как лет десять назад, — ты спас жизнь мне и моему сыну. Если я могу как-то тебя отблагодарить…

— Брось, ты знаешь, чего я добиваюсь, — Антиной ухмыляется, устало, без огонька. Эта ночь выдалась воистину сумасшедшей.

— Почему? — она отводит его в сторону, чтобы другие не слышали. — Почему ты спас Телемаха? Он ведь не твой сын.

Антиной смотрит ей в глаза. И отвечает честно.

— Он мой сын.