сквозь пепел и кровь (гет)

Единственное, чего мне хотелось сейчас, — это проснуться. Понять, что я всё ещё в своей комнате, всё ещё в своей крепости, в безопасности. Забыть всё то, что произошло за эти шестнадцать лет, и быть полностью уверенной, что такого больше не повторится.

Но иногда желаниям не суждено сбываться, а судьба бывает столь жестока. Было ли это просто желанием — таким же, как мечта, как звездочка на небе, до которой сложно дотянуться? Или это был самый настоящий животный страх — тот самый, который мы ощущаем, когда нам грозит что-то ужасное?

...

Темный подвал. Из света в нём было только несколько небольших свечей, которые делали её и его тень слишком большими по сравнению с тем, какими они были на самом деле. Люди, одетые в черные потёртые балахоны, окружили их и что-то напевали себе под нос. Любопытство Верес сменилось страхом, когда перед ней встал лидер — человек в два раза больше её, в огромной маске собаки.

Он поднял руку и указал на девочку, в чьём теле находилась Верес.

— Ты будешь ключом, — прошептал он. Потом перевёл взгляд на мальчика, стоявшего рядом с ней. — А ты... проводником... — проговорил он и, кажется, улыбнулся, но лицо за маской было скрыто. Это стало понятно по интонации.

Девочка повернула голову в сторону мальчика и попыталась разглядеть его, но не смогла — темнота полностью скрыла его лицо. Лишь светлые волосы, которые на миг показались ей голубоватыми, отражали свет и светились, будто фонарик.

Тем временем к человеку в маске собаки подошёл его помощник — «правая рука». Он что-то передал лидеру, а потом медленно приблизился к девочке, взял её за подбородок пальцами и приподнял, заставляя смотреть на себя. Это движение ей почему-то показалось знакомым и до боли родным. Дыхание помощника было таким явным, что казалось, будто им пропитывается каждый сантиметр тела ребёнка. Слёзы вдруг хлынули ручьём из глаз — Верес не могла контролировать тело, в котором находилась. Казалось, она лишь зритель, наблюдающий за чужой судьбой. Помощник большим пальцем вытер слёзы с её щеки, оставившие красные следы и подтёки.

— Не плачь... — еле слышно прошептал он, вознёс руку над её макушкой и замер, будто раздумывая. В его руке Верес заметила что-то блестящее — лезвие. В ту же секунду рука рванулась вниз с неистовой скоростью, прямо в шею.

Вспышка. Приглушённый крик.

Я резко села. Сердце бешено колотилось, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Дыхание сбилось, я пыталась успокоиться, но тело не слушалось. Глаза метались по комнате и остановились на часах — пол пятого утра.

— Чёрт!

За окном уже светало. Солнце только просыпалось, озаряя Нью-Джерси своими лучами.

Свет в кабинете отца так и не погас.

— Пап, ты снова не спал ночью? — охрипшим голосом спросила девушка, заглядывая в комнату.

В ответ — тишина.

— Папа? — повторила она.

— Я занят! Мне осталось дописать чуть-чуть. Совсем чуть-чуть... — бормотал он, словно заезженная пластинка. — Тебе час на сборы. Потом едем.

Облокотившись о дверь, Верес обречённо вздохнула. Новость о переезде поселила в её душе страх и тревогу.

— Я думала, мы уедем хотя бы в семь... Я не успею попрощаться с друзьями, пап.

— В Нокфелле найдёшь новых. Всё, иди, не мешай.

В последнее время он стал нервным. Не спал ночами, что-то строчил в блокноте... А после новости о переезде в старый родной город и вовсе будто выбило его из колеи. В порывах агрессии он иногда резко замолкал, потом умолял прощения, уверяя, что не хотел. И поначалу это ранило Верес , но со временем, дочь перестала обращать на это внимание.

Она больше не обижалась — просто любила его. Ведь кроме отца у неё никого не осталось. Но ей надоело напоминать ему о простых вещах.

После разговора Верес ушла в ванную, чтобы привести себя в порядок. Не хотелось зацикливаться на плохом начале дня, поэтому она поставила точку и постаралась забыть.

Но чувство тревоги не покидало её. Сон, отец, переезд... Всё это давило. Покидать родные стены не хотелось — к Нью-Джерси она успела привыкнуть.

пол шестого утра. Выезд.

Поездка проходила в молчании. Я лишь изредка смотрела в окно, прощаясь с пейзажами, к которым больше не вернусь... Тоска сдавила грудь. Я изо всех сил старалась не думать о друзьях, но воспоминания лезли в голову сами — тёплые, светлые...

Кто знает, может, в Нокфелле я так и не найду новых? Останусь изгоем и умру в одиночестве?

Дорога заняла шесть часов, оставался ещё один.

Чем же занимался отец Верес, что ему было не до неё? В молодости он вёл программу «Horror Times» — рассказывал жуткие истории, исследовал заброшенные здания, вызывал духов... Но потом по неизвестным причинам закрыл проект. Однако интерес к паранормальному не угас — он ездил по аномальным местам, представлялся парапсихологом и вёл свои расследования. Именно поэтому они переезжали в апартаменты — по слухам, это было одно из самых мистических мест в Нокфелле.

Верес не была скептиком, но многие истории казались ей слишком фантастическими. Сама она, к счастью, никогда не сталкивалась с призраками.

...

Дорога была ужасной. Разбитый асфальт, кочки, поваленные деревья — всё это создавало гнетущую атмосферу. С каждым километром я жалела, что вообще согласилась на переезд.

Отец прибавил скорость и выехал на встречную полосу, чтобы обогнать фуру. Такие манёвры пугали, но за шестнадцать лет ничего плохого не случалось, поэтому я просто уткнулась в окно.

Машина, мчавшаяся навстречу, заметила нас. Любой нормальный водитель начал бы тормозить, но тот, кто сидел за рулём, вдруг нажал на газ.

Отец резко дёрнул руль — машину занесло. Она виляла, теряя управление, а потом нас окончательно развернуло...

Я в ужасе смотрела на отца, пытавшегося выровнять авто. В шоке я не сразу поняла, что делать, а потом было уже поздно. На повороте нас снова занесло. Скорость была слишком высокой. Проклятая кочка перевернула машину...

Время будто остановилось. Я сжалась в комок, закрыв голову руками. Резкий толчок, ещё один, ещё... Три переворота, и мы слетели с трассы. Удар — и всё поглотила темнота.

Первые минуты я слышала голоса — люди пытались помочь. Меня вытащили из машины, а потом сознание окончательно отключилось...

Будто бы я перестала дышать. Существовать.

Смерть?

Я не думала, что она такая... простая. Без боли, без страха. Она просто наступила, взяла за руку и повела в темноту. Но неужели после смерти действительно ничего нет? Ни ангелов, ни плача души. Меня просто вырезали из жизни, как что-то ненужное.

Куда бы я ни посмотрела — везде тьма. Она сгущалась, поглощая меня.

— Неужели это конец? — прозвучал мой голос, но он был тихим, будто эхом.

...

Боль пронзила всё тело, и я очнулась. Глаза не сразу привыкли к свету — было больно открывать их. Голова раскалывалась, тело бросало то в жар, то в холод.

— Мисс Верес Марго Рейнольдс, вы наконец пришли в себя! Мои поздравления.

Я попыталась приподняться, но боль усилилась — сердце ныло так, что дыхание перехватило.

— О нет, не двигайтесь! — сказал врач с улыбкой.

— Что произошло? — прошептала я, щурясь.

— Вы выжили после аварии... И это настоящее чудо. Она была страшной.

Меня будто обожгло. Воспоминания вернулись.

— А папа?! Что с ним?!

— Не волнуйтесь. Он в тяжёлом состоянии, но... скоро должен прийти в себя. Шансы есть.

Я промолчала. Мысли о том, что с ним работают профессионалы, немного успокаивали. Но следующий вопрос вырвался сам:

— А что... со мной?

Врач вздохнул, подбирая слова.

— В отличие от Джима Рейнольдса, вы отделались ссадинами, царапинами и... вам лучше самим посмотреть.

Врач протянул зеркало. Я взяла его, ощущая холод стекла.. Мужчина помог развязать бинты на лице.

Правая сторона почти не изменилась — лишь пара царапин у брови и губ.

Но левая...

Огромный шрам. Длинный, неровный, как молния. Он шёл от виска, рассекая бровь, прошёл по щеке и чуть задел губу. Глаз, к счастью, остался невредим.

— Я оставлю вас, — врач печально улыбнулся и вышел.

Я не верила своим глазам. Казалось, это сон — вот-вот проснусь, и всё будет как прежде.

Но нет.

Слёзы катились сами. Я ненавидела своё лицо.

— Лучше бы я не просыпалась...

Зеркало выпало из рук, разбившись на осколки. Но один остался цел — и он, словно издеваясь, отражал меня.

В ушах зазвенело, перед глазами поплыло...

И я снова провалилась в темноту.