Притяжение Бездны (гет)

Песок. Бескрайний, безжалостный, переливающийся под палящим солнцем Раджастхана золотом и ржавчиной. Он поглощает следы, стирает память, хранит секреты древнее самых старых звёзд. В его зыбких дюнах таятся руины, о которых поют лишь ветер да редкие безумцы. Руины храмов, где молились богам, давно забытым миром, но не забытым самой землей. Богам змей, перерождения и вечной жажды.

И в этой пустыне движутся двое. Не путники, ищущие воды, а охотники за тенями прошлого.

Она — тень сама по себе. Её поступь легка, как скольжение чешуи по камню. Глаза, миндалевидные и пронзительные, видят не только песок, но и то, что скрыто под ним — древнюю магию, взывающую подобно зову крови. В её жилах течёт что-то древнее, опасное, чуждое этому миру. Она идёт, чувствуя холодок артефакта в груди — цель, долг, а может, и проклятие. Одиночество — её спутник дольше, чем кто-либо помнит.

Он — воплощение хладнокровного расчета, обёрнутого в оболочку нечеловеческого обаяния. Он идёт не столько по песку, сколько по пути к власти, начертанному в его уме. Его цель — сила, заключённая в камне, о котором шепчут полустёртые манускрипты. Он знает цену всему, кроме, быть может, той странной пустоты, что гложет его изнутри, несмотря на все амбиции.

Они ещё не знают друг друга. Но пустыня мала для таких сил. Руины древнего храма Нагараджи, спящего под песками, ждут. Там, в сердце забытого культа, где магия дышит пылью веков, их тропы неизбежно сойдутся. И когда они сойдутся, песок забудет их прежние следы. Начнётся новый танец. Танец силы и искушения, змеиной грации и ледяного разума, где каждый шаг — это риск падения, а каждое прикосновение может быть как ядом, так и противоядием. Танец, который изменит их судьбы и, возможно, судьбу самого мира.

Приготовьтесь. Пустыня затаила дыхание.