Дьяволы (джен)

Холод. Он проникал глубже мокрой рубахи, глубже дрожи, сотрясавшей всё тело Уилла Тёрнера. Не только от ледяного ливня, хлеставшего по лицу, заставлявшего моргать, но и от того, что происходило вокруг. Его волокли по скользкому мелководью два... двое существ. Их руки, покрытые чешуёй и наростами, местами напоминавшими кожу рыбы, местами — гниющее дерево, впивались в его плечи железной хваткой.

Их смех. Это было самое ужасное. Не злобный рык, а именно смех — громкий, безудержный, истеричный. Он раздавался со всех сторон, сливаясь с шумом дождя и грохотом грома. Хиханьки, хриплый хохот, булькающий гогот — звуки, которые никак не должны были исходить из глоток этих полулюдей-полумутантов. Их лица, искривлённые наростами, покрытые ракушками и щупальцами, ухмылялись, сверкали тёмные, слишком человечные глаза на фоне мертвенно-бледной или синеватой кожи. Чудовища то тыкали в него обрубками пальцев, похожими на плавники, то шлёпали по спине ладонями, пахнущими тиной и солью, и хохотали, хохотали без остановки. Как над последней шуткой в таверне.

Только шуткой был он. Уилл Тёрнер, пленник "Летучего Голландца".

Уилл стиснул зубы, пытаясь втянуть голову в плечи, спрятать страх за маской стоицизма. Не показывать его им. Ни за что. Он слышал легенды. Знаменитый «Летучий Голландец», корабль-призрак. Его капитан, Дэйви Джонс — Морской Дьявол, чьё сердце заперто в проклятом сундуке. И его команда — души, обречённые на вечную службу, постепенно превращающиеся в чудовищ, часть корабля, часть моря. Жестокие. Безумные. Они не прощают. Не щадят.

Уилл был здесь по воле Джека Воробья. Преданный, проданный, как скот, чтобы спасти шкуру непостоянного капитана. Мысль об этом холодила сильнее ледяного дождя.

И вот он. Корабль. Тёмное, мрачное чудовище из почерневшего дерева и покрытых ракушками бортов. Он казался живым, дышал запахом гниющей древесины, морской соли и чего-то древнего, запредельного. На гнилой палубе, под потоками воды, копошились десятки таких же существ, члены проклятого судна, смеющиеся и указывающие на него.

А впереди, под огромной шляпой, не промокавшей, казалось, ни от какого ливня, стоял он. Дэйви Джонс. Не монстр с картинок, а кошмар, воплощённый в плоть. Лицо, где должна быть борода — обычная, человеческая, из толстых спутанных волос, — сплошь покрывали извивающиеся щупальца осьминога, влажные и скользкие. Одно запястье Джонса заканчивалось огромной крабьей клешнёй, другое — скрюченной, крючковатой рукой всё с теми же щупальцами. Глаза, маленькие и пронзительно умные, светились холодным сиянием где-то в глубине этой мерзкой осьминожьей массы. Джонс наблюдал, как Уилла втаскивают на борт, и из его глотки вырвалось низкое булькающее рокотание, похожее на клёкот какой-то морской твари.

— Уильям Тёрнер-ы-ы-ы… — протянул Джонс, его голос был похож на скрип старых снастей и шелест глубин. — Каков приём? Дружелюбный, не правда ли?

Он широким жестом клешни обвёл скалящуюся и хохотавшую команду.

— Мои ребята всегда рады новенькому. Особенно такому… ценному грузу.

Уилл выпрямился во весь рост, насколько позволяла хватка конвоиров.

— Джек Воробей… — начал он, голос дрогнул, но Уилл заставил его звучать твёрдо.

— А-а-а, наш дорогой капитан Джек! — Джонс зарокотал громче, щупальца шевелились в такт его словам. — Славный малый. Напомнил мне о долге… своём долге. Сто лет службы на «Голландце». Но Пташка… он всегда ищет лазейку, не так ли?

Капитан приблизился, его клешня щёлкнула в сантиметре от лица Уилла.

— Нашёл. Тебя. Сто невинных душ в обмен на его свободу. Ты — первая из них, Уильям Тёрнер. Скромный задаток. — Влажная осьминожья рожа изогнулась в подобии улыбки. — Добро пожаловать на борт. Отныне ты — часть команды. Часть… моря.

Уилл почувствовал, как земля ушла из-под ног в прямом смысле. Его буквально потащили по палубе, подальше от бортов, будто боялись, что он вырвется и прыгнет в воду (будто это помогло бы ему спастись от Морского Дьявола). Паника, холодная и острая, сжала горло.

Предан. Продан. Вечность в аду с этими тварями. Уилл видел безумие в глазах некоторых членов команды, видел их уродство, слышал их бесконечный ненормальный смех.

Боль. Страдания. Бесконечность.

Мысли путались, бились, как птицы в клетке.

«Голландец» дрогнул. Стоны древесины стали громче. Корабль начал двигаться, но не по волнам — он погружался. Тёмная вода с рёвом хлынула через планширы, заливая палубу, поднимаясь всё выше. Хохот команды не стих, он лишь стал гульче, приглушённее.

— Нет! — сорвалось с губ Уилла прежде, чем он успел сдержаться.

Он живой! Он не может дышать водой!

Инстинкт самосохранения пересилил все другие чувства. Уилл задёргался, пытаясь вырваться, глаза в ужасе смотрели на быстро приближающуюся, мутную от шторма поверхность воды. Он готовился к ледяному удару, к невыносимому давлению, к потере воздуха и неизбежному утоплению…

Дэйви Джонс одним плавным и небрежным движением крючковатой руки дотронулся до его груди. Не клешнёй, а именно пальцами-щупальцами — холодными, склизкими, но не причиняющими боли. Просто коснулся.

И… ничего. Паника исчезла. Словно что-то невероятно древнее и могущественное отключило её, вырвало из тела с корнем. Остались холод и дрожь от него, остались шок и осознание ужаса своего положения, но самой паники — этого дикого, животного ужаса перед погружением, перед неизбежной смертью — не стало. Совсем.

Уилл широко открыл глаза. Вода сомкнулась над его головой. Струи ливня сменились стаями пузырьков воздуха, поднимающимися к далёкой искажённой поверхности. Уилл стоял на палубе утонувшего корабля… и дышал. Легко. Свободно. Как на поверхности. Вода обтекала его, но не вливалась в лёгкие. Уилл ощущал её давление, холод, но не удушье. Это было… неестественно. Невероятно.

— Зачарованный корабль, мистер Тернер-ы-ы-ы… — пророкотал над самым его ухом голос Джонса, теперь звучавший как будто из самой толщи воды, но совершенно ясно. — Здесь не тонут. Особенно… члены команды. Привыкай к новой стихии.

«Летучий Голландец» продолжал своё плавное погружение в морскую бездну. Свет с поверхности померк, сменившись потусторонним зеленоватым сумраком глубин. Хохот команды стих, стал бормотанием, перекличкой странными булькающими голосами. Экипаж судна расходился по своим делам, но десятки глаз — человеческих, рыбьих, просто светящихся точек — всё ещё были прикованы к Уиллу. В них читалось не столько злобное любопытство, сколько… ожидание? Усмешка? Как будто они знали что-то, чего не знал он.

Уилл стоял неподвижно, глубоко дыша. Он переваривал всё, что произошло с ним. Предательство Джека. Свой новый статус — «невинная душа», выкуп за чужую свободу. Вечность службы. Исчезновение страха перед водой. Саму воду вокруг, которая не убивала его, а просто… была. Он был жив, но чувствовал себя запертым в самом сердце кошмара. И этот кошмар ухмылялся. Смотрел. Ждал.

Дэйви Джонс медленно развернулся, чтобы уйти в свою каюту, но на последних шагах остановился. Его фигура, подёрнутая зеленоватой дымкой глубин, казалась ещё более монструозной. Джонс полуобернулся, его щупальца мерно извивались, подпрыгивая от водного течения, будто от ветра. В свете какого-то подводного фонаря маленькие глаза сверкнули не холодом, а странной, почти… игривой тайной.

— Готов узреть настоящих нас, Уильям Тернер? — проскрипел Джонс, и в его голосе впервые за вечер не было насмешки. Было что-то иное. Что-то древнее и бездонное, как само море над их головами.

И с этими словами, не дав Уиллу ни секунды на ответ, Дэйви Джонс скрылся в темноте своей каюты, оставив новичка на палубе заколдованного корабля, под взглядами десятков ожидающих глаз, в сердце зелёной бездны. Вопрос повис в воде, тяжёлый и зловещий, обещая, что самое странное только начиналось.