Директор Хогвартса (джен)

Он закрыл дверь и огляделся.

Кабинет директора Хогвартса. Его кабинет.

Теперь он здесь полновластный хозяин.

Мог ли представить тот тощий замухрышка из Паучьего тупика, который во время бурных родительских ссор забивался в угол, сжимая голову руками, что однажды станет в Хогвартсе самым главным человеком?

Для того мальчишки это было безумной мечтой, горячечным сновидением. Он, конечно, неистово жаждал признания и успеха, но не мог даже подумать о том, что однажды сменит Дамблдора на посту директора…

Какая тихая, холодная пустота внутри. Ни малейшего ощущения триумфа. Нет даже слабеньких признаков радости или удовлетворения. Только пустота и усталость…

Те уродливые куски, которые остались от его жизни, давно лишили его способности испытывать что-либо, кроме усталости и раздражения. Долг и память — это всё, что у него осталось. Сама жизнь превратилась в десятипудовую гирю, привязанную к ноге, в железные кандалы, сдавившие горло и руки. Ни сбросить, ни забыть о них хотя бы на минуту было невозможно.

Он медленно прошелся по кабинету, поднялся наверх, осмотрел личные апартаменты (он никогда прежде не бывал в директорских комнатах), потом прошел в ванную, отвернул бронзовый кран, сунул руки под струйку ледяной воды, ополоснул, потом тщательно умылся, выключил воду и, вытерев лицо лиловым полотенцем, поднял взгляд.

На него смотрел постаревший, очень несчастливый человек с нездоровым цветом лица. Волосы неопрятными сосульками свисали на лицо. Он встретился глазами со своим отражением. Черные зрачки были холодным и колючими, как льдинки. В них невозможно было угадать ни единой мысли, ни единого чувства… Что ж, неплохо. Он потратил на это немало времени. Теперь даже Темный лорд не может найти в его взгляде ничего, кроме холодной собранности и готовности. Сейчас особенно важно сохранить или даже усилить защиту…

Он пристально смотрел в глаза собственному отражению, стараясь заморозить все внутри так, чтобы ледяная поверхность его мыслей и чувств была идеально гладкой, как каток для фигурного катания…

Фигурное катание. Ну и сравнения. Откуда только оно всплыло, из каких глубин… Ах, ну да, конечно. Перед внутренним взором всплыла четкая, в мельчайших подробностях картинка: крупный черноволосый мужчина в мятых, явно несвежих спортивных штанах сидит перед большим ящиком. В руках у него бутылка пива, рядом с ножками старого продавленного и потертого кресла стоит целая батарея таких же бутылок, но уже пустых. Мужчина уставился в экран и с нескрываемым вожделением смотрит на то, как тоненькая, как тростиночка, фигуристка выписывает сложные фигуры и взлетает высоко над белой поверхностью катка, будто блестящая птица… Потом раздраженный голос матери. Громовой рёв в ответ. «Отстань, Эйлин! Оставь меня в покое!» Звон бутылок и набирающий обороты, нарастающий гул очередной семейной ссоры…

Он рывком вернул себя обратно, к умывальнику. Черные глаза по-прежнему смотрели из зеркала. Такие же холодные и колючие. Еще мгновение, и его снова завертело и потащило куда-то в темноту, вокруг замелькали цветные пятна, гулкие голоса...

В какой-то момент он увидел перед собой вытянутое, смуглое лицо Мальсибера — совсем еще мальчишки. Он стоял, выставив вперед ногу в дорогом ботинке, мантия Слизерина распахнута, руки в бока...

— Сенсационные новости! Пока ты шлялся неизвестно где, твоя подружка Эванс заперлась и три часа проторчала в туалете Плаксы Миртл, — с чуть издевательской интонацией проговорил он и снова ухмыльнулся. — Матильда клянется, что слышала, как она плачет. Представляешь! Эванс, оказывается, умеет плакать! Уж не знаю, чья это работа. Может, Поттер с дружками. Хотя вряд ли — он не стал бы так расстраивать свою ненаглядную зазнобу. Но все может быть... Ты, конечно же, как слизняк, сейчас же побежишь ее утешать, да?

Мальсибер снова ухмыльнулся.

— Брось, не дури. Совсем скоро у тебя будет сто девчонок гораздо лучше, чем она, Сев, — проговорил он и презрительно сплюнул. — Я давно тебе говорю: ты зря тратишь время на эту гордячку.

— Я уже просил тебя, — глухо рявкнул Северус. — Оставь в покое Эванс. Мне не нравится, когда ты так говоришь о ней.

— Как хочешь, — Мальсибер пожал плечами. — Только их время прошло, Сев. И ты это знаешь не хуже меня…

Снова все завертелось и замелькало.

Он по-прежнему стоял у умывальника, глядя в зеркало.

Тряхнул головой, приводя себя в порядок.

— Чертовщина, — пробормотал он, отворачиваясь к двери и намереваясь уйти.

— Страшно, да? — спросил тонкий ехидный голосок. — Понимаю. Неприятно смотреть в глубину самого себя.

Он резко развернулся и подошел к зеркалу. Тщательно осмотрел его. Пыльное и тусклое зеркальное полотно, тяжелая бронзовая рама. В правом углу — странный символ в круглой розетке, которую держала в руках птица, немного похожая очертаниями на феникса, только почему-то с женской головой.

— Вот, значит, как, — резюмировал он. — Ну, и давно ты здесь?

— С четырнадцатого века, — гордо пискнуло зеркало. — С кем имею честь?

— А тебе не все равно? — резко ответил он.

— Директору Хогвартса не пристало быть таким грубияном, — обиделось зеркало.

— Тогда заткнись и не приставай, — мрачно ответил ему Снейп.

— Не могу, — с достоинством ответил голосок. — От некоторых начальников, вроде тебя, мне хотелось бы отвернуться к стене и отключить слух на весь период их руководства, но, к сожалению, не могу этого сделать.

— Охотно готов тебе в этом помочь, — с сарказмом проговорил Снейп, протягивая руки и раме и намереваясь снять зеркало со стены.

Рама не шелохнулась. Зеркало ехидно хихикнуло.

— Тридцать восьмой, — сказал тоненький голосок. — Умник, который считает, что может снять меня со стены. Ох, какие же вы все одинаковые…

— Заткнись, — снова рявкнул Снейп, опуская руки. — Зачем вообще ты здесь?

— Зеркала существуют только для того, чтобы отражать, — снисходительным тоном ответил голосок. — И все мои собратья делают это по-разному. Моя задача — служить директору Хогвартса напоминанием о том, кто он есть на самом деле. И я честно выполняю свой долг, между прочим, уже пять веков.

Снейп молчал. У него вдруг мелькнула шальная, безумная идея…

— Ты можешь показать мне то, что видел Дамблдор? — спросил он.

Зеркало вздохнуло.

— Нет, не могу. Я вообще-то зеркало, а не Омут памяти. И ничего не могу, кроме как показывать тебе — тебя. Теперь я — это ты. Кстати, хочу заранее предупредить, что разбить меня тоже нельзя. А любой занавес исчезает часа за два. Извини.

— Черт с тобой, — буркнул Снейп. — Не лезь ко мне, ясно?

Он развернулся и пошел к двери.

— Ты так и не сказал, как тебя зовут! — крикнуло зеркало ему вслед. — Сев? Это от Северина или Севастьяна? Эй!

— Меня зовут Северус Снейп! — раздраженно рявнул он от порога.

И, выйдя, громко хлопнул дверью.

Он стремительно покинул свою новую спальню и спустился обратно в кабинет. Неожиданное открытие почему-то здорово его разозлило. Только этого не хватало! Чтоб его ежедневно изводила какая-то антикварная железяка… Это мелочь, разумеется. Но даже крошечный камешек, попавший в ботинок, может разодрать ногу в кровь. Будто мало ему всего того, что случилось...

Он сел, откинулся на спинку кресла и закрыл глаза, снова приводя мысли к единому ледяному знаменателю, сковывая их неподвижной гладкой скорлупой.

Осталось совсем немного. Финал был уже близок.

Он это знал.