Чужие и свои (джен)

Ши-Мая разбудило солнце. Сначала он даже не поверил, но это было оно: яркое, по-весеннему тёплое солнце на слишком голубом для конца рао небе. Отвратительных багровых туч и непонятной мглы как не бывало. Там, где ещё недавно поднималась противоречащая законам природы и логики стена мрака, расстилалась скалистая пустошь. И как это понимать?

Но даже удивление было вялым. Недавний хаос в голове улёгся, оставив после себя лишь звенящую пустоту. Не только внешний мир сменил расцветку — что-то поменялось в нём самом.

После вызова к Верховному Ши-Май, и без того уже раздражённый неудачами последних недель, просто кипел от гнева. Этот подонок собрался уничтожить мир! То, что «подонок» оказался отнюдь не посторонним ему человеком, делало только больнее.

Ши-Май не был бы офицером — менвитским офицером! — если бы не умел сохранять хладнокровие, но раздражение никуда не девалось. Когда во время боя из передатчика раздался знакомый голос, генерал сорвался, выплеснув на бывшего подчинённого всю свою ярость. Разумеется, в самых жёстких и чеканных формулировках, и его подчинённые, наверное, даже не увидели в этой отповеди ничего странного. Вот только с врагами не разговаривают. Их просто уничтожают. А до конца смириться с тем, что Мон-Со — враг, Ши-Май так и не смог. И это тоже злило.

Даже после того, как его эскадрилья была наголову разбита, генерал не смог успокоиться и покрался за выжившими из числа безымянных. В том, чтобы стрелять в спину, пусть даже предателям, было что-то неправильное. Когда Ши-Май пришёл в себя после удара по голове и обнаружил, что его связали, ему даже стало чуть легче — теперь по объективным причинам можно ни с кем не воевать.

Но такие тонкости генерал осознавал уже сейчас. Тогда он просто был ранвишевски зол. Даже от части сухпайка, перепавшей ему по настоянию молоденькой лётчицы (ладно старая эскадрилья, но этих полковник когда успел завербовать?!), поначалу демонстративно отказывался, но чуть позже всё-таки признал это неразумным. Когда его пленители улеглись спать, он до последнего оставался в сознании, хотя убивать его вроде никто не собирался.

Следующие несколько часов безымянные особо не обращали на него внимания: развели костёр и грелись, подбадривая друг друга разговорами. И по обрывкам их бесед, долетавшим до Ши-Мая, картина происходящего складывалась... какая-то неправильная. В точности как сам отряд из трёх лётчиков, нескольких пехотинцев, которых так и не удалось нормально сосчитать, и двух ранвишей. Один из зверьков, прибежавший обнюхать пленника, оказался неестественной ядрёно-розовой расцветки, и генерал окончательно уверился, что у него начались галлюцинации. Причём давно, ещё во время боя. Мёртвые не говорят с живыми.

Когда появилась огромная крылатая ящерица в компании парящих в воздухе просто так арзаков, Ши-Май уже даже не особо удивился. Он возмутился, конечно, когда один из прилетевших вдруг вздумал командовать менвитами, но скорее по привычке. А потом его наконец сморило. Он всё-таки человек, и притом уже немолодой.

Сон, как волна, смыл все эмоции. Осталась какая-то бездумная лёгкость. Может, сейчас это и к лучшему.

Уже знакомые пехотинцы по-прежнему сидели неподалёку, как будто не обращая на пленника внимания, хотя на самом деле, конечно, наблюдают. Но вообще людей вокруг стало заметно больше — и менвитов, и арзаков. И, возможно, из-за последних, поднялась какая-то радостная суета: беготня, громкие разговоры, даже смех. Только что пришедшие охотно делились новостями, и Ши-Май тоже узнал много интересного.

Значит, Верховный умер. А перед этим пытался уничтожить мир, в чём ранее обвинял Мон-Со. Ещё несколько часов назад Ши-Май упорно не верил подобным разговорам, но теперь, на свежую голову, вынужден был признать, что это похоже на правду. Но тогда, получается, и сам он — не верный солдат Рамерии, а настоящий, в отличие от Мон-Со, предатель, выполнявший приказы конченого психопата. Бездумие и бесчувствие уступили место ощутимой горечи.

И что с ним теперь сделают? Устроят показательное разбирательство? Расстреляют, как он когда-то расстрелял капитана Кей-Ди? Скормят дракону? Это было бы правильно или, по крайней мере, логично, но пехотный лейтенант уже увлечённо обсуждал со своими сержантами какие-то мудрёные способы рыбной ловли, по-прежнему не делая никаких угрожающих жестов. Ши-Май был предоставлен самому себе и своим нерадостным мыслям.

В какой-то момент бестолковая суета обрела эпицентр — четверо офицеров принесли кого-то на руках. Ши-Маю с такого расстояния было плохо видно, но пробежавший по толпе шепоток смутную догадку подтвердил. К счастью, говорили только о ранении полковника, пусть и тяжёлом. Ши-Май тоже искренне надеялся, что он выживет. Как бы там ни было, смерти он Мон-Со точно не желал.

Он помнил будущего комэска ещё совсем мальчишкой, недавно выпустившимся из Академии. Мон-Со уже тогда выделялся среди молодых офицеров-балагуров серьёзностью и ответственным отношением к делу — не с первого взгляда, но эти качества начинаешь замечать и ценить. Он быстро стал командиром звена, одним из самых молодых на памяти Ши-Мая. Это наверняка случилось бы рано или поздно, но устранение капитана Кей-Ди позволило Мон-Со выиграть несколько лет...

Кей-Ди. Ши-Май поморщился. Нет, теперь точно не время думать о капитане! И так это не самые приятные воспоминания, а уж теперь, когда мир перевернулся, то старое дело могло стать последним поленом в погребальном костре генерала. Хотя какого, к Хоо, генерала! Его же наверняка разжалуют...

Шли минуты, солнце припекало, голоса стихали. Люди разбились на небольшие группы и рассыпались по тающему снегу, негромко переговариваясь. На заднем плане кто-то дарил кому-то цветы. Ши-Май на всякий случай притворялся дремлющим, однако нет-нет да и бросал взгляд в сторону дерева, под которым уложили Мон-Со. Там никаких перемен не происходило, и генерал против воли волновался. В этой толпе что, даже врача нет? Но рядом с полковником маячила только одна рыжая голова. Шеннари.

Ши-Май сам себе с трудом признался, что испытал облегчение и радость, когда полковник пошевелился, а затем сел. Полукровка тут же полез обниматься, и Ши-Май слегка рассердился: вот бестолочь рыжая! Разве можно так с раненым?

Потом Мон-Со повернул голову в его сторону. Встретиться взглядами на таком расстоянии было невозможно, но Ши-Маю всё равно стало не по себе. Полковник снова отвернулся к Шеннари, что-то спросил — возможно, даже про генерала. Тот заговорил, идиотски улыбаясь и экспрессивно встряхивая длинной шевелюрой. Что за несуразный кадр!

Мирную тишину разорвал пронзительный клич, и Ши-Май непроизвольно вздрогнул. Снова началась суета, вызванная, кажется, прибытием ещё одной группы людей, но Ши-Мая отвлёк сокол — с давних пор он недолюбливал этих птиц. Этот экземпляр, довольно крупный и слегка взъерошенный, подлетел поближе и нагло устроился буквально в двух шагах, уставившись на генерала с каким-то несвойственным птице вниманием. Ши-Май попытался убедить себя, что это всего лишь безмозглое животное, но неестественно голубой птичий взгляд его почему-то нервировал. И даже казался знакомым...

Из-за пернатого нахала генерал даже не сразу заметил, что к нему направляется Мон-Со. То, что полковник может ходить, безусловно, радовало, но всё же Ши-Май предпочёл бы сейчас оказаться где-нибудь подальше. Его явно ждали не самые приятные минуты.

Глядя на приближающуюся тень, он ожидал чего угодно — обвинений в предательстве, требования объясниться, суда... Но тень сместилась вправо, щёлкнул — до боли знакомый звук — складной офицерский нож, и Ши-Май почувствовал, что свободен. А затем спокойный голос вопросил:

— Как вы, мой генерал?

* * *

Вернувшиеся «мертвецы» оказались в полном порядке. О раненых, отправленных в Гудвинию, уже успела отчитаться Гелли. Дириэ, отвлёкшись от своих расчётов, радостно сообщил, что уже связался с Кау-Руком, а тот передал уверения Стеллы и канцлера, что никаких претензий к экипажу со стороны властей больше нет. Всё вроде бы налаживалось, но что-то не давало Мон-Со покоя.

Причина иррациональной тревоги обнаружилась на старом месте, за спинами Ки-Ната и сержантов. Сейчас Ши-Май не проявлял агрессии, хотя во время боя был настроен непримиримо. Он старался держать лицо, но это спокойствие почему-то казалось ненастоящим. И что с ним теперь делать?

Мон-Со осторожно попробовал встать. Вопреки всякой логике, получилось. Лётчики дружно дёрнулись помочь, но комэск только махнул им рукой. Сделал пару шагов — идти тоже получалось, хотя и медленно. Так почему бы не прогуляться чуть подальше, к вон тому столбу?

Элар, когда полковник прошёл мимо, на секунду отвлёкся от болтовни с Сор-Аном и проводил его странно сочувственным и понимающим взглядом. С чего бы? Мон-Со предпочёл не выяснять.

Ему и без того есть, о чём подумать. Он уже успел выслушать доклад Мей-Киона, но хотел лично поговорить с человеком, который положил треть его эскадрильи, считай — семьи. Или хотя бы просто посмотреть в глаза.

Ши-Май взгляд старательно отводил. Отворачиваться ему было не очень удобно — сидя привязанным к столбу, особо не повертишься. Сам слегка удивляясь своему решению, Мон-Со достал из кармана нож. Раньше он наверняка попытался бы успокоить себя тем, что высший офицер, генерал-лейтенант, не должен сидеть со связанными руками, как какой-нибудь вор. Теперь такие рассуждения отдавали лицемерием — связанный Баан-Ну, например, вряд ли бы так его волновал. Но Ши-Май, несмотря ни на что, был не чужим для него человеком, и оставить его в таком положении Мон-Со не мог.

Генерал явно удивился такому поступку. Опасливо покосился на нож, как будто ждал, что его сейчас ранят, потом на свои свободные руки с красными полосами от ремня — разозлённые лётчики постарались на славу.

Вопрос о самочувствии он, видимо, собирался проигнорировать, но секунд через сорок всё же произнёс:

— Вас, кажется, следует спросить о том же.

— Я в порядке, спасибо. А вы?

Это уже почти бестактность, но Мон-Со должен был узнать ответ.

Ши-Май наконец поднял голову и взглянул на собеседника, хотя прямого зрительного контакта всё ещё избегал. У него самого глаза были красные и воспалённые, а голос слегка хриплый. Простудился или просто сорвал?

— Физически я в норме, насколько это возможно. Психологически... Честно, полковник, я вообще не понимаю, что за ниртайщина творилась последние два дня.

Ещё бы сам Мон-Со это понимал! Но чёткую картину произошедшего только предстояло выстроить. Потом надо будет написать отчёт, даже если никто не потребует — просто чтобы уложить всё в голове. А пока полковник опустился на землю недалеко от Ши-Мая.

— Рассказать?

— Да.

Слова подбирались с трудом. Красноречие никогда не было сильной стороной Мон-Со. Разговор в Маару, помнится, пошёл легче — был продуман заранее и напоминал привычный армейский доклад. Собственно, почему бы не повторить? Так у Мон-Со явно больше шансов... если не переубедить, то хотя бы быть услышанным.

«Это же вы», — как-то так однажды выразился Элар. Эта фраза тянула на универсальное обоснование любой полковничьей стратегии.

Итак, просто доложить. Магия, Призма, Верховный, угроза миру, попытка предотвратить. Никаких эмоций, только факты.

Ши-Май, кажется, в привычной обстановке тоже приободрился. По крайней мере, Мон-Со он слушал с тем же выражением лица, с каким всегда принимал доклады. А в конце даже заметил, правда, всё так же глядя чуть мимо:

— Я бы понял, если бы ваш генерал в это влез... Или штурман, в конце концов. Но ты-то?

Раньше Мон-Со не обращал внимания на эту его привычку перескакивать с «вы» на «ты», но сейчас почему-то зацепился. Ши-Май вряд ли её осознавал — сам полковник, к примеру, так же обращался к Элару, но заметил это только после комментария наблюдательного штурмана. Интересно, Элара не коробит? Вряд ли, учитывая его почти арзакское мировосприятие.

Ши-Май всё ещё ждал ответа. Как ему объяснить? А если... Кау-Рук, конечно, та ещё заноза, но идеи ему в голову иногда приходят рабочие — сам Мон-Со тому доказательство.

— Мой генерал, представьте себе самолёт с неисправным двигателем. Чтобы не рухнуть в полёте, требуется замена. В экстремальных условиях экспедиции необходимость починки быстро стала очевидна. А её результаты оказались... неожиданными.

Ши-Май покачал головой:

— А ты уверен, что вы всё починили, а не доломали к Хоо? Нет, с Урхаем результаты налицо... — Генерал на секунду умолк, разглядывая чистое, без малейшего следа кровавых туч, небо. — Но в остальном-то начнётся хаос!

Разумный вопрос. Если честно, Мон-Со и сам так думал. Но есть нюанс.

— Иногда хаос предпочтительнее порядка.

— Полковник, я вас не узнаю! — усмехнулся Ши-Май. Определить, что означало это замечание — негодование, одобрение или просто удивление, — было сложно.

— Я себя иногда тоже не узнаю. Учитывая, как меняется мир, это, пожалуй... не так уж и плохо.

Рядом, оккупировав обломок каменной стены, невозмутимо приводил в порядок оперение Сокол. Он удачно устроился со слепой стороны, и Мон-Со заметил его только сейчас. Давно подслушивает? Тот нимало не смутился и, кажется, даже подмигнул полковнику, если птицы вообще умеют подмигивать.

Генерал тоже смерил птицу долгим взглядом, вздохнул и грузно опёрся о свой столб, по-стариковски щурясь от солнечного света.

— Для вас — может, и неплохо. Вы моложе меня. А я... Наверное, мне даже было бы правильнее умереть вместе со старым миром.

Нет. Разумеется, нет. Ши-Май не может так просто сломаться, к тому же прилюдно. Потому что менвиты не сдаются. Да и просто потому, что Мон-Со ему этого не позволит.

— Это было бы неразумно, мой генерал. Живым вы принесёте явно больше пользы.

Ши-Май наконец осмелился взглянуть прямо в глаза — впервые с начала разговора.

— Зачем вы мне это говорите? Мы с вами по разные стороны фронта.

Вызов. Кажется, так выглядит одна из стадий принятия. Её научного названия Мон-Со не помнил, но насмотреться на примере своей же эскадрильи успел. А потому позволил себе даже слегка улыбнуться:

— Были. А я слишком давно вас знаю.

«...чтобы бросить в беде». Ши-Май явно разгадал несказанное и, кажется, смутился, но сумел не отвести глаза. Где-то справа Сокол одобрительно всклёкотал и с шумом взмыл в небо.

— Знаете, Мон-Со... Я ещё не до конца вас понимаю. И не думаю, что когда-нибудь буду разделять ваши новые взгляды. Но, по крайней мере, я не считаю вас врагом.

Первое обращение по имени. Оно уже говорило достаточно. И, если честно, Мон-Со стало спокойнее — в списке людей, которых ему точно не хотелось бы видеть врагами, бывший комэск занимал далеко не последнее место. Хороший командир — а Ши-Май, без сомнения, был именно таковым — ничуть не менее значим, чем боевой товарищ. И да, теперь он, кажется, понял, что означал тот взгляд Элара.

Мон-Со протянул руку. Как там звучит эта древняя клятва? «Клинком к клинку»? В близнецовской библиотеке полковник вычитал, что когда-то текст клятвы был более длинным и цветистым, но смысл не менялся тысячелетиями — «мы обещаем не направлять оружие друг против друга». Своего рода пакт о ненападении, только торжественнее. Вот только давали такую клятву обычно равные — по возрасту, званию, положению, — и заключить ритуальный договор с Ши-Маем Мон-Со не имел права. По крайней мере, формально.

Но генерал понял всё без слов. И протянул руку в ответ, крепко сжав ладонь комэска. Что бы он там ни говорил, так пожимают руки только тем, кого считают своими.

В не по-зимнему голубом небе разливался радостный соколиный клич.