Не проверялось на грамотность 
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Гермиона Грейнджер — любимица всего Хогвартса, Министерства, да что уж там, всей магической Британии, с привычной всезнайской уверенностью направлялась к лифту. Сегодня в ее планах было написать отчет, сделать выговор Ленни из соседнего отдела за неэтичное использование чернил полярных ключехвостов(1) и, в конце концов, спасти нас всех от самих себя.
В ту же самую минуту Драко Малфой — человек с лицом кота, который разбил вазу(2), но смотрит на тебя так, будто это ты виноват — шёл по коридору уверенный в том, что весь истеблишмент магической Британии задолжал ему круглую сумму. Хотя, вероятнее всего, так и было.
Гермиона шагнула в лифт, и его яркий голубоватый свет добродушно резанул по глазам. Следом вошёл Драко.
Не то чтобы ей это приходилось делать слишком часто, но малфоевское присутствие она давно научилась фильтровать. Иначе можно было начать что-то к нему чувствовать. Правда чаще всего это что-то было раздражением, с легкой примесью усталости.
Грейнджер раскрыла утреннюю газету и в неверии уставилась на ее заголовок: «Драко Малфой — магический миллионер с душой реформатора».(3)
На первой странице нахально сияла его колдография: Малфой глядел в камеру, приподнимая бокал шампанского. Как будто поздравлял ее с тем, что опять всех переиграл.
Шанс, что Драко не заметит статью, был настолько же мал, как и на то, что он вдруг решит промолчать.
— «С душой реформатора»? — фыркнул он у нее над ухом. — Хорошо, хоть не с сердцем человеколюбца…
— А я думала, что ни души, ни сердца у тебя нет.
— Ходят такие слухи…
Судя по лицу Гермионы, она в этот момент проклинала самодовольный тон Малфоя и одновременно вспоминала его любимое «к сожалению, в казне Министерства на это нет средств в текущем квартале». Этим комментарием обычно заканчивались все ее презентации новых законопроектов.
Эмоции у нее всегда были на лице написаны красным по белому. Особенно когда Малфой получал то, что хотел, а она нет. Или когда даже не пытался притворяться, что хоть как-нибудь поменялся со школы.
«Мистер Малфой инициировал проект, субсидирующий учебники и прочие учебные принадлежности для магглорожденных студентов Хогвартса», — прочитала она первую строчку. И ей, видимо, этой информации хватило, потому что она тут же смяла газету и с удовольствием испепелила её прямо в воздухе.
Лифт в этот момент был слишком тесным для ее праведного гнева.
— Осторожнее, Грейнджер. Еще пара таких выходок, и люди начнут думать, что ты скрываешь ко мне чувства, — услышала она опять за спиной.
— Прямо сейчас я скрываю только отвращение к твоему лицемерию, Малфой.
Лифт звякнул, моргнул своей назойливой лампой и выпустил Гермиону на шестом этаже. Если бы она в тот момент обернулась, то увидела бы на лице Драко плохо подавленную растерянность.(4)
Но она не обернулась. Драко забылся сразу, как только она добралась до своего рабочего места.
В дверь постучали. В проеме показалась знакомая голова.
— Грейнджер, тебе тут особое поручение.
— А, Майк. Что там у тебя?
Майк Кроу, ее помощник, вошёл в кабинет. В одной руке у него было нечто похожее на гибрид музыкальной шкатулки и семейной реликвии скандального и очень древнего рода, а в другой — кружка кофе.
— Подношение, — он протянул ей кофе. — И новая игрушка на черном рынке. Поручили тебе проверить, не опасна ли.
— Почему опять я? Это вообще не входит в мои обязанности.
— Дереку больше не доверяют такие вещи, после того случая.(5) А ты всегда все делаешь оперативно.
Гермиона обреченно вздохнула. Обычно такой вздох означал "ну что поделать — всё равно никто не справится с этим лучше, чем я".
— Что известно?
— Пока только то, что чистокровные между собой обмениваются этой безделушкой. Похоже на артефакт с социальными амбициями. Изъяли у Теодора Нотта.
Гермиона скривилась.
— Это тот, что придумал Песочные часы продуктивности?
— Ага, Аманде до сих пор снятся кошмары после того, как часы ее целые сутки из кабинета не выпускали.(6)
— Что сам Нотт говорит?
— Ничего. Он, надменный гад, знает, что не обязан ничего отвечать, пока мы не докажем опасность артефакта.
— Значит, скорее всего, ничего слишком опасного…
— Аманда бы с тобой не согласилась…
Он поставил шкатулку перед ней. Гермиона наклонилась.
— «Amor subjugat»(7)… — прочитала она вслух, поморщилась. — Очень тонко. Угрожающая романтика. Мой любимый жанр.
— Думаешь, что-то личное? Может, приворот?
— Может быть. Или магическое внушение. У нас уже был случай с ароматической свечой: трое в нее влюбились, один предложил ей съехаться. Срочно?
— До конца дня надо.
Гермиона кивнула, и Майк вышел.
Она наклонилась ближе. Вид шкатулки сразу ее насторожил. Гладкое тёмное дерево, змеиные завитушки позолоты, крошечный замочек. Она бы это назвала пафосом на слизеринский манер. Почему-то Грейнджер казалось, что только у гриффиндорцев любовь свободная и превозмогающая все преграды, а у этих змеёнышей все через подчинение.
Диагностика бодро отрапортовала Гермионе: всё чисто. Ни тебе проклятий, ни подозрительных всплесков. Обычное сканирование магической ауры, никакого давления на носителя. Настолько безобидно, что Гермиона почти поверила. Почти. До тех пор, пока не вспомнила, как в прошлом месяце «безопасная» ваза вдруг накричала на министра на заседании совета.
Гермиона раскрыла шкатулку и увидела кристалл и клочок бумаги. Пальцами она подцепила пергамент и прочитала два слова, выведенные на нем элегантным курсивом — «Купидонус Тоталус»(8).
Она протянула руку к кристаллу, чтобы достать его из шкатулки и недовольно пробормотала под нос:
— Купидонус Тоталус?.. Что за идиот… Ай!
Кристалл выскользнул из её пальцев и с глухим звуком упал обратно в шкатулку. Кожа на ладонях мгновенно покраснела и заныла.
Свечение кристалла было настолько вызывающе малиновым, что "Фините Инкантатем" вырвалось у неё автоматически — то ли из страха за свою безопасность, то ли из желания больше никогда не видеть этого цвета. Безрезультатно. Кристалл продолжать пульсировать ей на зло. Тогда она накрыла шкатулку защитным куполом. На случай, если та решит взорваться. Или укусить. И то, и другое, увы, ей уже встречалось.
Свет внезапно исчез. С характерным щелчком сверху ударил один-единственный луч — он точно прожектор, высветил лишь шкатулку. Гермиона попыталась рассмотреть источник света, но он только больше ее ослепил, оставляя в глазах темные расплывающиеся пятна.
— Та-дааа! Ваша заявка принята! — вырвалось из-под купола сдавленным, но очень возбужденным девичьим голосом.
— Простите… что?! Я не… я ничего не заявляла!
— Только представьте: мучительная, волнующая и, возможно, обречённая любовь… да, тут будет и полное отрицание чувств, и очевидное желание посидеть у него на коленях. Не благодарите, я всего лишь главный фанат ваших отношений.
— Я и не собиралась благодарить…
— Предпочтения в партнёре: болтливый блондин с драматическими наклонностями, редким чувством прекрасного, склонностью к сомнительной иронии и… удивительно развитой способностью к сочувствию. Никого не напоминает, а, Гермиона?
— Да какого вообще…
— Может угадаешь, на кого я намекаю? Давай, ты справишься…
— Ничего я не буду угадывать…
— Так уж и быть, сама тебе скажу. Твой идеальный партнер… — вдруг зазвучала откуда-то барабанная дробь. — Драко Люциус Малфой(9).
Пауза.
Взрыв хохота. Резкий, искренний, почти истеричный. Гермиона смеялась так, что заболел живот. Она вцепилась в стол, чтобы не упасть.
Шкатулка как будто на ее реакцию немного обиделась и приглушила свою театральность. Софиты погасли, офисные лампы медленно вернулись в строй.
Грейнджер подняла шкатулку, повертела в руках, как будто ожидала увидеть крошечную подпись в углу: «Попалась! Джордж Уизли.»
Но вместо этого шкатулка проголосила:
— У вас есть время до конца дня. Столько дают в хороших историях до того, как начнётся страсть, боль и моральные дилеммы.
Гермиона замерла. Значит, не Джордж…
— Да это же абсолютная чепуха… — сказала она, но смех куда-то исчез, оставив только лёгкое покалывание тревоги. — Время на что?
Шкатулка молчала. Кристалл внутри тускло вспыхнул и погас, словно ничего не произошло. Гермиона медленно поставила шкатулку на специальную полку, где хранили все артефакты низкого приоритета(10) до разборок с соответствующим отделом.
Если магия не определяет артефакт как опасный — значит, он не опасен. Просто какая-то дурацкая шутка чистокровных. Сначала определяют наименее совместимого с тобой кандидата, а затем торжественно объявляют его идеальной парой. Потому что, конечно, так веселее, когда тебе заняться нечем. И зачем-то еще угрожают. Просто игрушка для розыгрыша… Её отчёт будет обоснован. Её действия — рациональны. И всё, что произойдёт дальше… Ну что ж, это уже не ее проблема. Или, по крайней мере, так она думала.
Шкатулка забылась тут же, как только по ней был написан отчет.
1) Ключехвосты были запрещены к использованию в чернилах постановлением 843-Г, после того как стало известно, что извлечение слизи вызывает у существ глубокий экзистенциальный кризис. По заявлениям зоомагов, некоторые ключехвосты после доения начинали писать депрессивные стихи на своем ключехвостовом языке и отказывались возвращаться в гнезда.
2) Автор затрудняется назвать количество ваз, которые этот кот успел за свою жизнь перебить. В какой-то момент перестаешь считать и просто начинаешь собирать осколки.
3) Точное название статьи не принципиально важно для данной истории. Здесь указан восстановленный по словам очевидцев примерный заголовок.
4) Возможной причиной такого поведения Драко Малфоя является ожидание положительного подкрепления в форме похвалы, либо физического акта, ассоциируемого с одобрением (например, почесывание заушной области).
5) “Случай” с Дереком официально классифицирован как инцидент непреднамеренного хронобрачного взаимодействия. В процессе обработки нестабильного временного артефакта (идентифицированного позднее как “Амулет эпохального притяжения, вероятно поддельный”), Дерек был перемещён в 1993 год, где, по неполным данным, провёл восемь суток. В течение этого периода он вступил в брак с тогдашней магистранткой Элизой Грейм — ныне начальницей всего департамента. На момент возвращения в настоящее, он не сохранил воспоминаний о церемонии, за исключением фразы “у неё было слишком много ключей и совершенно нечитаемый почерк”. С юридической точки зрения, брак не имеет силы, однако Элиза, согласно собственным заявлениям, “помнит всё” и “не прощает ошибок, даже тех, что ещё не были совершены”. С тех пор Дереку запрещено прикасаться к магическим объектам старше 100 лет и находиться в одном помещении с начальством более 12 минут подряд.
6) Здесь стоит заметить, что большая часть великих изобретений не были признаны при жизни изобретателя. Поэтому мы полагаем, что концептуальная значимость Часов будет переосмыслена в более зрелом магическом сообществе.
7) “Amor subjugat” — предположительно искажённая форма старомагической сентенции “Amor subjugat voluntatem”, что вольно переводится как “Любовь подчиняет волю”. Термин впервые упоминается во флорентийской алхимической переписке XIV века и описывает состояние, когда человек не замечает магического внушения, но внезапно начинает вести себя романтически настроенно. Согласно слухам, девиз впервые появился на перстне Маркизы ди Валенти, известной тем, что она трижды выходила замуж за одного и того же мужчину и трижды пыталась отравить его в брачную ночь. Современные филологи спорят, является ли формулировка грамматически корректной, но маггловский лингвист Лиам Тёрнер справедливо заметил: “Если надпись на артефакте звучит как угроза — скорее всего, она ею и является.”
8) Заклинание не зарегистрировано в Министерском реестре и, по мнению соответствующих органов, “не соответствует высоким стандартам магопроизводства”. Автор, естественно, считает, что органы ничего не понимают в романтике.
9) Автор осознает, насколько предсказуемо звучит данный ответ шкатулки, и просит отметить, что сам к этому выбору никакого отношения не имеет. Он всего лишь рассказывает историю такой, как она произошла на самом деле.
10) Согласно протоколу, так называется всё, что не взрывается в первые двадцать минут. Иногда эта логика дает сбои.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Популярное
VKontakte
WhatsApp
Telegram
Отключить рекламу