Гарри Поттер. Восстание Котлов и Пергамента (джен)

На четвёртой неделе осеннего семестра в Хогвартсе начало вонять.

Причём не привычной школьной смесью подгоревших жабьих лапок и прогорклого тыквенного сока, а чем-то более едким, липким, растекающимся по замку как недосказанный слух. Никто не говорил это вслух, но все чувствовали: воздух стал другим. Пахло не зельями. Пахло дискриминацией.

— Ты слышала? — прошептала Жасмин Пэттерсон, прижимаясь к уху Тиренсы МакКи, пока та пыталась не переварить себя в новом котле, приобретённом со скидкой у Братьев Зонко. — Грейсона выкинули из кружка зельеварения. Сказали, «слишком маггловское поведение».

— Он ел чипсы на перемене. Ну и что? — фыркнула Тири. — Вряд ли хруст может повлиять на уровень его магии. Разве что морально на слизеринцев.

Жасмин подмигнула и запустила в котёл сушёный корень валерианы.

— Слизеринцы обидчивы. У них даже совы с характером. Говорят, одна отказалась доставлять письма в Ливерпуль, «слишком маггловский город».

Смена политического курса

Всё началось с новостей из Совета попечителей школы: некий Арвальд Малфой, брат Люциуса и, по слухам, человек, который считает чеснок заговором магглов, стал активным спонсором программы "Традиции Чистоты". Вежливо, аккуратно, но жёстко в расписание внедрялись новые положения:

Сокращение практик по чарам, «введённым в оборот после 1890 года».

Добровольно-принудительное изучение «песнопений на старом валлийском» (никто не понимал зачем).

Пересмотр состава факультативов: «Клуб Маггловских Искусств» оказался перенесён в подвал, рядом с кладовкой для метёл. Без отопления.

— Как будто мы заразные, — шептала одна девочка из Хаффлпаффа. — Как будто наша кровь... не та.

И тут Тири поняла.

Если они хотят, чтобы магглорожденные чувствовали себя чужими — надо стать неудобными. Наглыми. Громкими. Как поющая чайник-батарея на привокзальной ярмарке.

— Мы сделаем им шоу, — сказала она Жасмин и Финну Селвину, которого угораздило услышать это, когда он случайно перепутал туалет с комнатой зельеварения.

Финн поднял бровь.

— В смысле — протест? Это же запрещено.

— Нет, — ответила Тири. — Это называется магическая художественная инсталляция с элементами социального самовыражения. Нас не могут наказать за искусство.

Жасмин расхохоталась.

— Ну всё. Это будет весело.

Тайная встреча

Первая встреча будущего Клуба Пергамента и Котла прошла в оранжерее №4, которую все обходили стороной из-за гиперактивных тыкв. Тири расстелила старую мантию в центре, Жасмин притащила перья, которые писали сами (и иногда матерились), а Финн принёс чай. Правда, случайно заварил успокоительный от головной боли, и полвстречи все говорили медленно и философски.

— Мы не будем воевать, — сказала Тири. — Мы будем отражать. Отзеркаливать. Магия — это метафора. Нас вытирают — мы пишем.

Финн задумчиво намешал сахар в кружке.

— Я всю жизнь был окружён чистокровными, — сказал он наконец. — Мне говорили, что кровь — это главное. Но мой папа однажды упал с метлы, и его спас маггл, сантехник. Он заколдовал ломик, и папу подцепили, как селёдку. Мама сказала, это был позор. А я подумал — это было круто.

Тири кивнула.

— Тогда давайте покажем, как выглядит настоящая магия. Не кровь. А выбор.

И пока в стенах Хогвартса всё громче звучали традиционные мантры о «чистоте и древности», в старой оранжерее рождалось нечто новое. Бунтарское. Честное. И с отличным чувством юмора.

Тири выходит из оранжереи поздно ночью. На её мантии — пятна от чернил и тыквенного сока. В руке — листовка, зачарованная парить в воздухе и менять цвета.

На ней заголовок:

"Ты не кровь. Ты — выбор.

Ты не грязь. Ты — пергамент."

А снизу мелко приписано:

"Спонсировано Клубом Котлов и Пергамента. Партнёрство с мятежными метлами и танцующими чернилами."