Печальный октябрь (гет)

Первый портрет пришёл Панси ещё в августе.

Ночь, едва дождавшись, пока муж заснёт, она зашла в ванную и вскрыла таинственный конверт, найденный в почтовом ящике. Внутри лежала лишь небольшая картина с замысловатой подписью в углу.

С холста на неё смотрела она сама, только моложе. Все те же черты лица, блеск в глазах, лишь нет морщинок, складок и седых волос, то и дело серебрившихся в иссиня-чёрном каре.

Панси с удивлением рассматривала картину, и в голове всплывало лишь одно имя, но она его быстро откинула.

После окончания Хогвартса прошло двадцать пять лет, в её жизни многое изменилось, и ни с кем из однокурсников она больше не общалась.

Краем уха, конечно, слышала, что Драко женился на Астории, а Блейз укатил с Джинни Уизли в Италию, но ни на свадьбу, ни на вечеринку перед отъездом не пришла. Не то, чтобы ей не хотелось поддерживать отношения с друзьями, но муж поставил условие — если она хочет навсегда очистить свою репутацию и избавиться от Метки, то не стоит крутиться в «неблагополучных» кругах.

Панси никогда не считала Драко, Блейза и Тео неблагополучными, но послушно позволила увести себя во Францию и так ни разу и не написала друзьям. Всё-таки Луи — её муж — сделал очень многое для её счастливого будущего, и проигнорировать это было нельзя.

Потому Панси теперь жила на берегу Сены и работала в ателье для волшебников, круглыми сутками кроя мантии. Двое её дочерей закончили Шармбатон, а девятилетний сын изъявлял страстное желание учиться в Дурмстранге. Луи являлся помощником министра Магии Франции и появлялся дома редко, постоянно посещая различные саммиты, благотворительные вечера и прочие мероприятия вместе с министром.

В общем жизнь Панси была совершенно обычной, пока не пришло письмо с портретом. С него-то всё и началось…

* * *

— Хорошего дня, мам! — Катрин на ходу укусила сэндвич и махнула матери рукой, скрываясь за дверью. Спустя пару минут из коридора раздались чертыхания, а затем громкий хлопок.

— Разве сегодня не выходной? — Панси растеряно посмотрела вслед дочери и обернулась к Луизе, пытающейся наспех затолкнуть в себя завтрак.

— У неё встреча с каким-то творцом. Берёт у него интервью, — пояснила та, громко чавкая куриным салатом.

— Очень мило, Лу, ешь с закрытым ртом, — Панси улыбнулась и кивнула, наливая себе кофе.

В их доме вечно была какая-то суматоха, и это утро не стало исключением.

— Эдмунд зовёт меня в гости. Я пойду? — Габриэль уже стоял в уличной одежде, торопясь поскорее уйти.

— А поесть? — не успела Панси сказать и слово о полезности завтраков, как сын прошмыгнул в коридор, что-то неразборчиво пробормотав.

— Всё, мам, до встречи! Я буду в кафе с девочками, а потом мы идём на магловский фильм! У них вышел какой-то новый, и Франсуа меня позвал, — спустя пару секунд Луиза уже стояла в дверях и, оттолкнув брата, выскочила из квартиры.

— Да, конечно, Лу, хорошего дня, — кивнула Панси в пустоту, с разочарованием глядя на стопку грязной посуды, оставленной детьми.

В такие моменты она чувствовала себя печально.

Нет, её жизнь была хорошей, и жаловаться было не на что. Никто больше не видел в Панси Шерин — работнице известного в Париже ателье мадам Фуше — Панси Паркинсон — юную Пожирательницу Смерти, отсидевшую несколько месяцев в Азкабане.

Её муж, как и обещал, изменил всё, позволив ей спокойно жить, никогда не вспоминая о мучительных ошибках молодости.

Правда, прошлое никуда не ушло. Пусть окна семьи Шерин и выходили на набережную Сены, а по выходным они ходили есть устриц в ближайший ресторан, Панси всё равно чуть ли не ежедневно просыпалась от кошмаров.

Они были до ужаса реалистичными и заставляли кожу покрываться мурашками, а сердце биться в бешеном ритме, что, казалось, проще разломать рёбра, чтобы оно уже выскочило наружу.

— Прости, Панс, я всё испортил. Я просто…просто хотел, как лучше. Прости меня, — глаза у Драко мокрые от слёз, а залитые кровью пальцы сжимают её руки.

За его спиной разгорается Адское пламя, и Панси видит огненные отблески в серых глазах. Она дрожит и в ужасе смотрит на Драко, ни в чём его не виня.

Так просто случилось. Он не виноват.

Миска с кошачьим кормом оглушительно стукнулась об пол, и Панси вздрогнула, возвращаясь в реальность.

Толстый рыжий кот презрительно глянул на неё и вспрыгнул на подоконник, вальяжно улегшись у окна.

— Чёрт, — Панси тряхнула головой и начала собирать посуду.

Входная дверь скрипнула, и за ней тихонько стукнулся почтовый ящик, на мгновение нарушая тишину квартиры.

* * *

Панси шла по парковой дорожке, ища взглядом свободную скамейку. Хотелось уже поскорее сесть и вскрыть конверт, но она держала себя в руках, делая вид, будто письмо не прожигает карман пальто.

На улице стоял октябрь, и красно-жёлтые листья падали с деревьев, устилая серый асфальт.

Сегодня был особенный для Панси день, она вспомнила о нём, даже не смотря на календарь, а просто чувствуя сердцем.

День рождения Тео.

Хоть она и обещала мужу, да и самой себе, что больше не будет общаться со старыми друзьями, но думать о них никто не запрещал.

О Тео она думала постоянно.

Их роман начался давно, ещё курсе на втором, из первой влюблённости переродившись в сильные чувства.

Когда на шестом курсе Драко рассказал друзьям, что станет Пожирателем, то Панси изъявила желание его поддержать. Её родители посчитали решение замечательным, надеясь, что таким образом смогут приблизиться к Тёмному Лорду, а потому вскоре бледную кожу запястья украшал череп со змеёй.

Тео затея не понравилась. Он умолял Панси не принимать Метку и приводил множество доводов, но поняв, что возлюбленная слепо верит в могущество Волдеморта, стал Пожирателем вслед за ней.

Спустя время Панси поняла, как ошибалась, но было уже поздно. Всё закрутилось, и её жизнь превратилась в ад. А вслед за ней — и жизнь Тео.

Но он стойко сносил все удары судьбы, клятвенно обещая, что защитит Панси, чего бы это ему не стоило.

Он действительно сделал всё, что мог, и на суде заявил, что заставил подругу принять Метку по заданию Лорда.

Таким образом, Тео оказался в Азкабане на долгих пять лет, а когда вышел — Панси уже вышла замуж и родила ребёнка, обосновавшись во Франции. Как сложилась жизнь бывшего возлюбленного, она так и не узнала, оставив ему одно-единственное письмо, где постаралась всё объяснить.

Впрочем, объяснять было нечего. Панси хорошо понимала, что предала Тео и его чувства, и даже не пыталась оправдаться.

Правда, её портрет, который Тео нарисовал незадолго до Битвы, она так и не смогла выбросить, и хранила в кармашке сумки, как вечную память о самом прекрасном, что было в её жизни.

— Мадам, не стойте посреди дороги! — грубо воскликнул какой-то мужчина и проехал мимо Панси на велосипеде, обрызгав край её сапог.

Извинившись, она опустилась на скамейку, всё ещё витая в своих мыслях, и достала конверт.

Белый, без обратного адреса, его всегда доставлял магловский почтальон, видимо, чтобы Панси не могла вычислить сову. Но она и не пыталась разрушить дымку таинственности, окутывающую загадочного художника, боясь разочароваться.

Гораздо приятнее было думать о том, что это Тео нашёл её спустя долгие годы, нежели узнать, что пишет её один из клиентов ателье.

Аккуратно разорвав бумагу, Панси уставилась на пустой холст.

Ничего. Абсолютно ничего.

Она уже хотела было его перевернуть, как вдруг заметила, как начали проявляться краски.

Мгновение, и на до этого белом холсте уже был нарисован силуэт женщины, сидящей на скамейке в парке. Через минуту в ход пошли краски, а картина начала окрашиваться в серо-оранжевые тона.

Вот женщина уже сидела, окружённая золотой листвой, и Панси вдруг поняла, что это она.

Точно такое же пальто, причёска, поза…

Панси вскинула голову, взволнованно озираясь. По спине потёк холодный пот, щёки горели, а дышать вдруг стало очень тяжело.

Мучительный страх сжал горло, когда она наткнулась взглядом на мужчину, сидящего напротив.

Это был, очевидно, художник, чуть старше её по возрасту. На тёмных кудрях лежал берет, поверх куртки был надет передник, испачканный в краске, а лицо его скрывал мольберт, на котором он с упоением творил.

Медленно, боясь быть обнаруженной, Панси встала и направилась к мужчине. Чем ближе она подходила, тем страшнее было идти.

Казалось, будто парковая дорожка вдруг стала невозможно широкой.

Подбородок у Панси дрожал, а вспотевшие от страха пальцы сжимали почти дорисованную картину.

Она уже почти дошла до таинственного художника, как вдруг на её плечо легла чужая рука.

— Что вам надо? — воскликнула Панси и обернулась, в ужасе делая шаг назад.

Сколько бы лет ни прошло, но не узнать золотисто-карие глаза, веснушчатый нос и каштановые кудри с сединой было невозможно.

Перед ней стоял Тео.

Усталый, с морщинками возле глаз и глубокими складками на лбу, излишне худощавый и взволнованный, но…родной. Такой же до боли родной, как и двадцать пять лет назад.

— Привет, малышка, — голос у Тео был хриплым, но всё ещё знакомым, хоть и припорошённым пеплом расставания. — Как дела?

Он говорил так, словно, ничего не случилось. Словно, не было долгих лет разлуки, словно, они виделись пару дней назад.

— Тед? — Панси сглотнула, ощущая, как мир начинает вращаться, удивительным образом трескаясь прямо под её каблучками.

— Выглядишь восхитительно. Ты…ты так прекрасна! Жаль, что мои картины этого никогда не могли передать, — Тео нервно облизнул губы и потупился. Он крепко впился пальцами в лямку рюкзака, отчаянно пытаясь не смотреть на Панси.

— Я рада, что это ты, — она так разволновалась, что в голову не приходило ничего путного. Лишь глупая радость от возможности вновь его увидеть. — Почему-то думала, что это Жорж из ателье. Конечно же, он не умеет рисовать, но я…

— Может, выпьем кофе? — Тео мягко улыбнулся и протянул её ладонь.

— Да…да, хорошо.

* * *

Всё было до ужаса страшным и нереалистичным. Как в тумане, Панси сидела у окна и пила капучино, даже не чувствуя вкуса. Она всё ещё не могла поверить, что сидит рядом с Тео, что трогает его за руку, что слышит его ласковый голос.

Сердце стучало в висках, а лёгкие от волнения, кажется, забыли свою обязанность.

Панси задыхалась, цепляясь пальцами за раскалённую чашку.

— Прости, нельзя было так врываться в твою жизнь, — негромко произнёс Тео, после получасового неловкого молчания, и коснулся предплечья подруги, искажённого шрамом. — Но…но однажды я проснулся и понял, что больше не могу без тебя жить. Я следил за тобой. Наблюдал, как ты провожаешь мужа на работу, как гуляешь с сыном в парке, как идёшь в свою лавку. Я…я даже заходил в неё. В твой выходной, правда.

— В моё ателье? — Панси застыла, сосредотачивая всё своё внимание на маленьком шрамике, рассекающий бровь Тео.

— Да, купил там дурацкую мантию, которую ты сшила. То есть, не дурацкую! Извини, — Тео покраснел и качнул головой, будто отмахиваясь от собственных слов, — не дурацкую, просто забавную такую, со всякими рюшечками и…

— Можешь не оправдываться, всё в порядке. Я поняла, про какую ты говоришь. Она была для Недели Волшебной Моды в Париже. Я не ожидала, что её кто-то купит, — Панси улыбнулась и неосознанно взяла Тео за руку. Его мягкая тёплая ладонь согревала не только пальцы, но и сердце, пробуждая давно забытые чувства.

— Панс, послушай, я понимаю, что прошло много лет. Не знаю, что ты чувствуешь ко мне, но я…я хочу задать тебе один вопрос, вдруг…вдруг… — голос его дрожал, а губы дёргались в нервной улыбке.

— Ты хочешь, чтобы я уехала с тобой? — Панси замерла, чуть сильнее сжимая чужие пальцы.

Ответ уже был в голове, готовясь сорваться с губ. Она металась, волновалась и мучилась от своего решения, но даже не думала о том, чтобы передумать.

Ещё до того, как Тео утвердительно кивнул, она ответила, понимая, что часть её безвозвратно потеряна.

Сердце нервно стукнуло, и мир погрузился в оглушающую тишину.