Печальный октябрь (гет)

Первый портрет пришёл Панси ещё в августе.

Ночь, едва дождавшись, пока муж заснёт, она зашла в ванную и вскрыла таинственный конверт, найденный в почтовом ящике. Внутри лежала лишь небольшая картина с замысловатой подписью в углу.

С холста на неё смотрела она сама, только моложе. Все те же черты лица, блеск в глазах, лишь нет морщинок, складок и седых волос, то и дело серебрившихся в иссиня-чёрном каре.

Панси с удивлением рассматривала картину, и в голове всплывало лишь одно имя, но она его быстро откинула.

После окончания Хогвартса прошло двадцать пять лет, в её жизни многое изменилось, и ни с кем из однокурсников она больше не общалась.

Краем уха, конечно, слышала, что Драко женился на Астории, а Блейз укатил с Джинни Уизли в Италию, но ни на свадьбу, ни на вечеринку перед отъездом не пришла. Не то, чтобы ей не хотелось поддерживать отношения с друзьями, но муж поставил условие — если она хочет навсегда очистить свою репутацию и избавиться от Метки, то не стоит крутиться в «неблагополучных» кругах.

Панси никогда не считала Драко, Блейза и Тео неблагополучными, но послушно позволила увести себя во Францию и так ни разу и не написала друзьям. Всё-таки Луи — её муж — сделал очень многое для её счастливого будущего, и проигнорировать это было нельзя.

Потому Панси теперь жила на берегу Сены и работала в ателье для волшебников, круглыми сутками кроя мантии. Двое её дочерей закончили Шармбатон, а девятилетний сын изъявлял страстное желание учиться в Дурмстранге. Луи являлся помощником министра Магии Франции и появлялся дома редко, постоянно посещая различные саммиты, благотворительные вечера и прочие мероприятия вместе с министром.

В общем жизнь Панси была совершенно обычной, пока не пришло письмо с портретом. С него-то всё и началось…

* * *

— Хорошего дня, мам! — Катрин на ходу укусила сэндвич и махнула матери рукой, скрываясь за дверью. Спустя пару минут из коридора раздались чертыхания, а затем громкий хлопок.

— Разве сегодня не выходной? — Панси растеряно посмотрела вслед дочери и обернулась к Луизе, пытающейся наспех затолкнуть в себя завтрак.

— У неё встреча с каким-то творцом. Берёт у него интервью, — пояснила та, громко чавкая куриным салатом.

— Очень мило, Лу, ешь с закрытым ртом, — Панси улыбнулась и кивнула, наливая себе кофе.

В их доме вечно была какая-то суматоха, и это утро не стало исключением.

— Эдмунд зовёт меня в гости. Я пойду? — Габриэль уже стоял в уличной одежде, торопясь поскорее уйти.

— А поесть? — не успела Панси сказать и слово о полезности завтраков, как сын прошмыгнул в коридор, что-то неразборчиво пробормотав.

— Всё, мам, до встречи! Я буду в кафе с девочками, а потом мы идём на магловский фильм! У них вышел какой-то новый, и Франсуа меня позвал, — спустя пару секунд Луиза уже стояла в дверях и, оттолкнув брата, выскочила из квартиры.

— Да, конечно, Лу, хорошего дня, — кивнула Панси в пустоту, с разочарованием глядя на стопку грязной посуды, оставленной детьми.

В такие моменты она чувствовала себя печально.

Нет, её жизнь была хорошей, и жаловаться было не на что. Никто больше не видел в Панси Шерин — работнице известного в Париже ателье мадам Фуше — Панси Паркинсон — юную Пожирательницу Смерти, отсидевшую несколько месяцев в Азкабане.

Её муж, как и обещал, изменил всё, позволив ей спокойно жить, никогда не вспоминая о мучительных ошибках молодости.

Правда, прошлое никуда не ушло. Пусть окна семьи Шерин и выходили на набережную Сены, а по выходным они ходили есть устриц в ближайший ресторан, Панси всё равно чуть ли не ежедневно просыпалась от кошмаров.

Они были до ужаса реалистичными и заставляли кожу покрываться мурашками, а сердце биться в бешеном ритме, что, казалось, проще разломать рёбра, чтобы оно уже выскочило наружу.

— Прости, Панс, я всё испортил. Я просто…просто хотел, как лучше. Прости меня, — глаза у Драко мокрые от слёз, а залитые кровью пальцы сжимают её руки.

За его спиной разгорается Адское пламя, и Панси видит огненные отблески в серых глазах. Она дрожит и в ужасе смотрит на Драко, ни в чём его не виня.

Так просто случилось. Он не виноват.

Миска с кошачьим кормом оглушительно стукнулась об пол, и Панси вздрогнула, возвращаясь в реальность.

Толстый рыжий кот презрительно глянул на неё и вспрыгнул на подоконник, вальяжно улегшись у окна.

— Чёрт, — Панси тряхнула головой и начала собирать посуду.

Входная дверь скрипнула, и за ней тихонько стукнулся почтовый ящик, на мгновение нарушая тишину квартиры.

* * *

Панси шла по парковой дорожке, ища взглядом свободную скамейку. Хотелось уже поскорее сесть и вскрыть конверт, но она держала себя в руках, делая вид, будто письмо не прожигает карман пальто.

На улице стоял октябрь, и красно-жёлтые листья падали с деревьев, устилая серый асфальт.

Сегодня был особенный для Панси день, она вспомнила о нём, даже не смотря на календарь, а просто чувствуя сердцем.

День рождения Тео.

Хоть она и обещала мужу, да и самой себе, что больше не будет общаться со старыми друзьями, но думать о них никто не запрещал.

О Тео она думала постоянно.

Их роман начался давно, ещё курсе на втором, из первой влюблённости переродившись в сильные чувства.

Когда на шестом курсе Драко рассказал друзьям, что станет Пожирателем, то Панси изъявила желание его поддержать. Её родители посчитали решение замечательным, надеясь, что таким образом смогут приблизиться к Тёмному Лорду, а потому вскоре бледную кожу запястья украшал череп со змеёй.

Тео затея не понравилась. Он умолял Панси не принимать Метку и приводил множество доводов, но поняв, что возлюбленная слепо верит в могущество Волдеморта, стал Пожирателем вслед за ней.

Спустя время Панси поняла, как ошибалась, но было уже поздно. Всё закрутилось, и её жизнь превратилась в ад. А вслед за ней — и жизнь Тео.

Но он стойко сносил все удары судьбы, клятвенно обещая, что защитит Панси, чего бы это ему не стоило.

Он действительно сделал всё, что мог, и на суде заявил, что заставил подругу принять Метку по заданию Лорда.

Таким образом, Тео оказался в Азкабане на долгих пять лет, а когда вышел — Панси уже вышла замуж и родила ребёнка, обосновавшись во Франции. Как сложилась жизнь бывшего возлюбленного, она так и не узнала, оставив ему одно-единственное письмо, где постаралась всё объяснить.

Впрочем, объяснять было нечего. Панси хорошо понимала, что предала Тео и его чувства, и даже не пыталась оправдаться.

Правда, её портрет, который Тео нарисовал незадолго до Битвы, она так и не смогла выбросить, и хранила в кармашке сумки, как вечную память о самом прекрасном, что было в её жизни.

— Мадам, не стойте посреди дороги! — грубо воскликнул какой-то мужчина и проехал мимо Панси на велосипеде, обрызгав край её сапог.

Извинившись, она опустилась на скамейку, всё ещё витая в своих мыслях, и достала конверт.

Белый, без обратного адреса, его всегда доставлял магловский почтальон, видимо, чтобы Панси не могла вычислить сову. Но она и не пыталась разрушить дымку таинственности, окутывающую загадочного художника, боясь разочароваться.

Гораздо приятнее было думать о том, что это Тео нашёл её спустя долгие годы, нежели узнать, что пишет её один из клиентов ателье.

Аккуратно разорвав бумагу, Панси уставилась на пустой холст.

Ничего. Абсолютно ничего.

Она уже хотела было его перевернуть, как вдруг заметила, как начали проявляться краски.

Мгновение, и на до этого белом холсте уже был нарисован силуэт женщины, сидящей на скамейке в парке. Через минуту в ход пошли краски, а картина начала окрашиваться в серо-оранжевые тона.

Вот женщина уже сидела, окружённая золотой листвой, и Панси вдруг поняла, что это она.

Точно такое же пальто, причёска, поза…

Панси вскинула голову, взволнованно озираясь. По спине потёк холодный пот, щёки горели, а дышать вдруг стало очень тяжело.

Мучительный страх сжал горло, когда она наткнулась взглядом на мужчину, сидящего напротив.

Это был, очевидно, художник, чуть старше её по возрасту. На тёмных кудрях лежал берет, поверх куртки был надет передник, испачканный в краске, а лицо его скрывал мольберт, на котором он с упоением творил.

Медленно, боясь быть обнаруженной, Панси встала и направилась к мужчине. Чем ближе она подходила, тем страшнее было идти.

Казалось, будто парковая дорожка вдруг стала невозможно широкой.

Подбородок у Панси дрожал, а вспотевшие от страха пальцы сжимали почти дорисованную картину.

Она уже почти дошла до таинственного художника, как вдруг на её плечо легла чужая рука.

— Что вам надо? — воскликнула Панси и обернулась, в ужасе делая шаг назад.

Сколько бы лет ни прошло, но не узнать золотисто-карие глаза, веснушчатый нос и каштановые кудри с сединой было невозможно.

Перед ней стоял Тео.

Усталый, с морщинками возле глаз и глубокими складками на лбу, излишне худощавый и взволнованный, но…родной. Такой же до боли родной, как и двадцать пять лет назад.

— Привет, малышка, — голос у Тео был хриплым, но всё ещё знакомым, хоть и припорошённым пеплом расставания. — Как дела?

Он говорил так, словно, ничего не случилось. Словно, не было долгих лет разлуки, словно, они виделись пару дней назад.

— Тед? — Панси сглотнула, ощущая, как мир начинает вращаться, удивительным образом трескаясь прямо под её каблучками.

— Выглядишь восхитительно. Ты…ты так прекрасна! Жаль, что мои картины этого никогда не могли передать, — Тео нервно облизнул губы и потупился. Он крепко впился пальцами в лямку рюкзака, отчаянно пытаясь не смотреть на Панси.

— Я рада, что это ты, — она так разволновалась, что в голову не приходило ничего путного. Лишь глупая радость от возможности вновь его увидеть. — Почему-то думала, что это Жорж из ателье. Конечно же, он не умеет рисовать, но я…

— Может, выпьем кофе? — Тео мягко улыбнулся и протянул её ладонь.

— Да…да, хорошо.

* * *

Всё было до ужаса страшным и нереалистичным. Как в тумане, Панси сидела у окна и пила капучино, даже не чувствуя вкуса. Она всё ещё не могла поверить, что сидит рядом с Тео, что трогает его за руку, что слышит его ласковый голос.

Сердце стучало в висках, а лёгкие от волнения, кажется, забыли свою обязанность.

Панси задыхалась, цепляясь пальцами за раскалённую чашку.

— Прости, нельзя было так врываться в твою жизнь, — негромко произнёс Тео, после получасового неловкого молчания, и коснулся предплечья подруги, искажённого шрамом. — Но…но однажды я проснулся и понял, что больше не могу без тебя жить. Я следил за тобой. Наблюдал, как ты провожаешь мужа на работу, как гуляешь с сыном в парке, как идёшь в свою лавку. Я…я даже заходил в неё. В твой выходной, правда.

— В моё ателье? — Панси застыла, сосредотачивая всё своё внимание на маленьком шрамике, рассекающий бровь Тео.

— Да, купил там дурацкую мантию, которую ты сшила. То есть, не дурацкую! Извини, — Тео покраснел и качнул головой, будто отмахиваясь от собственных слов, — не дурацкую, просто забавную такую, со всякими рюшечками и…

— Можешь не оправдываться, всё в порядке. Я поняла, про какую ты говоришь. Она была для Недели Волшебной Моды в Париже. Я не ожидала, что её кто-то купит, — Панси улыбнулась и неосознанно взяла Тео за руку. Его мягкая тёплая ладонь согревала не только пальцы, но и сердце, пробуждая давно забытые чувства.

— Панс, послушай, я понимаю, что прошло много лет. Не знаю, что ты чувствуешь ко мне, но я…я хочу задать тебе один вопрос, вдруг…вдруг… — голос его дрожал, а губы дёргались в нервной улыбке.

— Ты хочешь, чтобы я уехала с тобой? — Панси замерла, чуть сильнее сжимая чужие пальцы.

Ответ уже был в голове, готовясь сорваться с губ. Она металась, волновалась и мучилась от своего решения, но даже не думала о том, чтобы передумать.

Ещё до того, как Тео утвердительно кивнул, она ответила, понимая, что часть её безвозвратно потеряна.

Сердце нервно стукнуло, и мир погрузился в оглушающую тишину.

С утра Панси наговорила Тео много гадостей. Высказала всё, что думала насчёт его поздних возвращений домой, немытой посуды и грязных носков, раскиданных возле кровати.

Она прошлась по всем его друзьям и вскользь упомянула, что вот Драко везёт Гарри во Францию в отпуск, а они с Тео вновь будут сидеть дома.

С утра Панси назвала его «дураком, который не уделяет ей и грамма внимания», разбила тарелку и хлопнула дверью, закрываясь в спальне и плача.

С утра они поругались, и Тео ушёл на работу без обеда, без традиционного поцелуя и пожелания хорошего дня.

С утра Тео не обнял её.

Сейчас Панси сидит в Мунго уже второй час. Тео лежит в палате за стенкой и умирает.

Он кашляет кровью и кричит от боли, заливая больничную подушку розовыми слезами.

Панси к нему не пускают.

Панси механически качает на коленях дочь, даже не понимая, что Драко ещё час назад забрал её к своим родителям.

Она смотрит в белую стену, каждый раз вздрагивая, когда слышит вой из палаты, и думает о том, что забыла поцеловать Тео на прощание.

Вот уже пять лет она каждое утро желала ему хорошего дня, и это пожелание хранило его от заклинаний. Но не сегодня.

Носком кроссовка Панси колупает скол в плиточном полу и чувствует запах крови.

Она даже не успела одеться нормально, когда ей прислали Патронуса. Поэтому сидит в домашних штанах, испачканной детской кашей футболке и старых кроссовках.

Волосы взлохмачены и убраны в неровный пучок, но у Панси нет сил об этом думать.

Она думает о Тео.

Из палаты раздаётся душераздирающий крик.

* * *

— Понимаете, мисс Паркинсон, ситуация очень серьёзная. Мне очень жаль, но вам лучше зайти и попрощаться с ним. Вряд ли… — Сметвик хочет сказать что-то ещё, но замолкает, бросая на Панси такой виноватый взгляд, словно это он пустил в Тео заклинание.

— Миссис Нотт, — машинально поправляет она, хоть они с Тео и не женаты, и кивает, не отрывая воспалённого взгляда от стены.

На пол сыпется штукатурка, и Панси думает о том, что, кажется, в Мунго пора делать ремонт.

— Извините, миссис Нотт, вы слышите меня? — Сметвик осторожно касается её плеча, и Панси вздрагивает, рассматривая глубокие морщины на его усталом лице.

Он, наверное, уже сутки в больнице, а может и больше.

Панси встаёт, как в тумане, и вновь ищет дочь, тревожно оглядывая коридор.

Мысли путаются, скачут, перемешиваясь друг с другом, и расплываются по сознанию текучим джемом.

Панси улыбается, вспоминая, как на прошлых выходных они с Тео и малышкой Лу ели сэндвичи с абрикосовым вареньем.

Варенье почти то же самое, что и джем. Разница только в консистенции.

Сэндвичи были вкусными.

— Миссис Нотт, вам дать успокоительное? — Сметвик останавливает колдомедика, бегущего по коридору, и что-то шепчет ему на ухо.

— Нет, — Панси кивает в противовес своим словам и переминается с ноги на ногу.

Собственный голос кажется чужим и глухим, и она кашляет, пытаясь выровнять его.

Пару минут они стоят в тишине, а затем Сметвик приоткрывает дверь палаты, и пропускает её внутрь.

Тео лежит на койке, весь перемотанный окровавленными бинтами, и хрипло дышит, изредка всхлипывая.

На его лице нет живого места, а из носа тоненькой струйкой течёт кровь.

Панси заходит несмело и застывает на пороге, впериваясь взглядом в синие пальцы, лежащие на ярко-белом покрывале. Контраст выглядит жутко.

Глаза у Тео закрыты, но слёзы всё равно текут по щекам, капая на подушку, покрытую розовыми разводами.

Слёзы у него кровавые.

Первые шаги сделать сложнее всего, и Панси неровно дышит, подходя к кушетке.

Она смотрит на Тео, будто не понимая, что происходит, а затем опускается рядом, сжимая сиренево-синюю ладонь.

Она ледяная.

Тео вздрагивает и широко распахивает глаза, беззвучно шевеля губами. Его дыхание учащается, а пальцы судорожно пытаются сжать руку Панси.

— Ты можешь разбрасывать носки, если хочешь. И возвращаться домой поздно. Ничего страшного, — Панси вдруг улыбается и наклоняется к нему поближе, почти касаясь исцарапанного носа.

Она видит, как его зрачки затопляют радужку, и начинает говорить быстрее, боясь не успеть:

— Слышишь, Тед? Можешь не мыть посуду и ходить в бар хоть каждый день! Ты можешь…ты можешь делать всё, что хочешь, и я буду соглашаться с каждым твоим решением, ладно? — слёзы застилают взгляд, капают с подбородка, и Панси вытирает их ладонью, продолжая улыбаться.

Тео хрипит.

Ей страшно.

Только сейчас она чётко понимает, что остаётся совсем одна. Без поддержки, без гигантских карих глаз, всегда смотрящих с любовью.

Есть только она и Лу.

Тео больше нет.

Панси продолжает еле слышно говорить всякую чепуху и пожирает Тео испуганным взглядом.

— Прости, — шепчут его потрескавшиеся губы, — я…я не выкинул мусор.

Она машет рукой и плачет уже в голос, боясь до него дотронуться и сделать больно.

Дверь скрипит, открываясь, но Панси не слышит, продолжая с ужасом вглядываться в знакомые черты.

Как же она боится его забыть.

— Миссис Нотт, — негромко окликает её Сметвик и подходит поближе к кровати, — есть новости.

Панси вскидывает на него взгляд и сжимает ледяные руки Тео так сильно, будто пытается передать ему своё тепло.

— Мы связались с нашими магловскими коллегами, они могут попробовать помочь, но вкупе с восстановительными зельями и прочим это выйдет… — он откашливается и называет число.

Панси, уже обрадовавшись, кивает, но, слыша цену, замирает и резко ловит губами воздух, всё ещё пахнущий кровью.

Сумма неподъёмная. Даже, если они продадут свою квартиру и все антикварные вещи, то всё равно не смогут её покрыть.

Панси дёргается и не понимает, что ей делать. Сердце бьётся так сильно, что, кажется, готово вылететь из груди и заменить сердце Тео — лишь бы он жил.

Только-только появившаяся надежда стремительно гаснет, и Панси смотрит в меркнущие золотисто-карие глаза.

— Прости, — вновь шепчут сиреневые губы, подбородок у Тео дрожит.

Она плачет и качает головой, понимая, что ничем не может ему помочь. Денег нет.

Панси чувствует себя предательницей, ей хочется кричать от лютой несправедливости, хочется бить посуду и ползать на коленях перед Тео, лишь бы он очнулся, но чуда не происходит.

Тео рвано вздыхает и слабо сжимает пальцы, прикрывая мокрые от слёз глаза.

Панси видит, как бледнеет его лицо, и умоляет Мерлина остановить и её сердце тоже.

От нервов её тошнит, больничный пол уходит из-под ног, оставляя лишь темноту.

* * *

Панси приходит в себя в незнакомой палате. Она лежит, одетая в длинную больничную рубашку, а на лбу у неё влажное полотенце.

На кресле возле её койки сидит Драко. Он читает газету, но Панси замечает, что взгляд его не двигается, замерев на одном слове.

Палата плохо освещена и, кажется, за окном уже ночь.

Панси озирается и садится, с испугом смотря то на Драко, то на дверь. Ей надо спросить кое-что очень важное, но слова застревают в горле, а язык опухает, мешая открыть рот.

Наконец она собирается с силами и выдавливает из себя еле слышно:

— Он умер?

Драко вздрагивает и поднимает голову. У него под глазами тёмные круги, а на подбородке щетина — видимо, сидит здесь давно.

— Он в магловской больнице. На операции.

Панси хмурит брови, словно, не понимает сказанного, и вдруг плачет, нервно зажимая рот руками.

Ей до ужаса страшно, сердце бьётся с перебоями, вот-вот норовя остановиться.

— Панс, всё хорошо, с ним работают лучшие врачи, он выкарабкается, — Драко молниеносно оказывает рядом и прижимает её к себе, шепча успокаивающие слова.

Она дрожит, пытаясь объяснить, что у них нет денег, и он лишь согласно кивает, поясняя:

— Мы с Блейзом всё оплатили.

Панси плачет и шепчет благодарности вперемешку с извинениями, а Драко гладит её по волосам и говорит что-то ещё, но она уже не слышит.

Пол перестаёт качаться, и крики Тео, звучащие в голове без остановки, затухают. Панси шмыгает носом и обещает себе, что больше никогда ничего не скажет ни про носки, ни про посуду.

Она дышит.

И где-то там Тео дышит тоже.

Джинни облокотилась на стену и закурила, прячась от дождя под козырьком. Она была уверена, что уже отпустила Гарри. Они расстались полгода назад, через несколько месяцев после Битвы, по её же инициативе. Невыносимо наблюдать, как твой жених заглядывается на другую девушку, и Джинни решила прекратить всё первая, раз уж Гарри не имел на это сил.

Они расстались друзьями, надеясь встречаться лишь по праздникам, но по «счастливой случайности» попали на работу в соседние отделы.

Теперь каждый день Джинни приходилось завтракать и обедать в одной столовой не только с Гарри, но и с Чжоу. С чёртовой Чжоу Чанг, оказавшейся той самой девушкой, на которую Гарри вечно пялился.

Даже убеждая себя, что прежние чувства сгорели, Джинни чувствовала сильнейшую обиду, слыша их флиртующие голоса и смех над общей шуткой. Ради Гарри она прыгнула в огонь в одном халате, она готова была пожертвовать собой, чтобы его спасти, а в итоге осталась ни с чем.

Запахнув пальто, Джинни выдохнула дым и задумчиво посмотрела на тающую сосульку, висящую в опасной близости от её лица. В начале года Чарли предлагал ей уехать в Румынию и поступить там в университет. Он обещал, что поможет с жильём, и, наверное, ей стоило согласиться.

— Опять сбежала и повесила всю работу на меня? — мягкий хриплый голос коснулся её уха, и на крыльцо вышел Блейз, накидывая на плечи кожаную куртку.

Блейз — ещё одна проблема. Он проскользнул в жизнь Джинни одновременно с устройством на работу и совсем не хотел выскальзывать обратно. Стоило признать, что он вовсе не был плохим человеком, и Джинни даже могла назвать его другом, но и заменить Гарри он не мог.

— Вышла на перерыв, — она пожала плечами.

Не говорить же, что смех Чжоу за стеной начинает вызывать рвотный позыв.

— Сбежала, чтобы не слушать Поттера и японку? — Блейз ловким движением выхватил сигарету из пальцев Джинни и тоже затянулся.

— Она китаянка.

— Прости, это в корне меняет дело, — он рассмеялся, выпуская струйку дыма.

Джинни тоже улыбнулась и поплотнее укуталась в пальто, вздрагивая от порыва холодного ветра. Хорошо было бы вернуться в кабинет, но там её ждала лишь кипа документов, да пять часов до конца рабочего дня. Ничего интересного, ничего приятного и одни только разочарования.

— Думаешь, Гарри может вновь в меня влюбиться? — слова вырвались сами.

Сорвались с языка, обжигая рот своим присутствием.

Блейз нахмурился и шмыгнул носом, прижимаясь плечом к её плечу:

— Удивительно, как он вообще смог тебя разлюбить. Я бы… Если бы я был им, я бы никогда не позволил нам расстаться.

Голос его надломился, становясь хрипло-печальным, но Джинни, увлечённая своими мыслями, не заметила этого. Они постояли на улице ещё пару минут и вернулись обратно в кабинет.

* * *

Цветы на столе занимали почти его половину, разнося сладкий аромат весны по всему помещению. Бутоны уже немного раскрылись, и широкие лепестки пионов маняще подрагивали на лёгком сквозняке.

— Ого, — Джинни замерла, удивлённо подходя к своему рабочему месту и прикусывая губу.

Услышав смешок за спиной, она оглянулась на Блейза, распахивая глаза и прижимая ладони к зардевшимся от смущения щекам.

— Я подумал, что тебе будет приятно немного отвлечься от работы. Куда лучше вдыхать цветочный запах, нежели то, чем несёт из окна, — он фыркнул, галантно помогая ей снять пальто.

Джинни кивнула, вновь разглядывая цветы, а затем слабо улыбнулась:

— Ты же понимаешь…ну…мне очень приятно, спасибо, но…

— Они ничего не значат. Мы же просто друзья, и я решил тебя порадовать. Ты же меня радуешь иногда, — Блейз коснулся губами её руки и поклонился. — Приятной работы, мисс.

— Да, когда приношу кофе, например, — пробормотала себе под нос Джинни, раздумывая, сколько её месячных зарплат стоит этот букет.

Определённо где-то три.

Блейз оказался прав. Куда легче воспринимать ненавидимые голоса за стеной, когда мысли заняты совсем другим. Цветами, например, или маленькой плиткой шоколада, случайным образом оказавшейся в ящике стола. На деле день оказался и не таким неприятным, как Джинни думала с утра.

За оставшиеся пять часов она почти ни разу не подумала о Гарри и почти ни разу не почувствовала себя одинокой.

Уже собираясь домой, она увидела маленькую открытку, прикреплённую к тонкому стеблю:

Одно желание для мисс...

— Это для меня? Одно желание? — Джинни посмотрела на Блейза, дописывающего последний отчёт. — Любое?

Он, чуть помедлив, оглянулся, и карие глаза его опасно сверкнули:

— Какое пожелаешь.

Джинни кивнула, раздумывая, и опустилась на краешек стола, теребя в руках злосчастную открытку. Разумеется, она могла придумать, что угодно, но было бы глупо не признаться, что кроме Гарри ей был никто не нужен. И единственным её желанием было их воссоединение.

— Ты уверена? — Блейз захлопнул папку и поднялся, надевая куртку.

— Что? — Джинни прикрыла рот ладонью, пытаясь сообразить, не сказал ли она вслух то, о чём думала.

— Ну ты же хочешь Поттера? Чтобы он вернулся, да? — Блейз оскалился, показывая белоснежную улыбку, и открыл дверь, пропуская Джинни в коридор.

— Нужны более реалистичные желания? — она завязала ремешок пальто и прижала цветы к груди, прислушиваясь, стало ли за стеной тихо.

— Они уже ушли, — Блейз кивнул на табличку «Закрыто» на кабинете Гарри и Чжоу и пожал плечами. — Я же говорю, ты можешь загадать всё, что хочешь.

— И ты исполнишь? — Джинни игриво улыбнулась.

— Одно любое твоё желание, мисс, — он захлопнул дверь и протянул Джинни локоть. — Провожу тебя до дома.

Уже когда они остановились перед квартирой, которую Джинни снимала недалеко от Министерства, Блейз замер на ступеньках, и лицо его вдруг стало серьёзным:

— Ты точно уверена в том, что загадала? Не передумаешь?

— Нет.

— Смотрите, маленькая мисс, я только рад исполнить ваше желание, — Блейз усмехнулся и поцеловал её кисть, вскидывая ладонь. — До завтра, Джин.

— До завтра, — Джинни улыбнулась и вошла в квартиру.

Их игра ей понравилась, хоть она и понимала, что её желание никогда не реализуется.

* * *

С утра сердце охватило небывалое волнение. Джинни не могла ни на чём сосредоточиться, думая лишь об их вчерашнем разговоре. Шутил ли Блейз или знал что-то, о чём ей ещё не было известно?

Наспех одевшись и захлопнув дверь в квартиру, она вылетела на улицу, перебирая в голове все возможности Блейза исполнить её желание. Закурив, Джинни почувствовала, как сильно дрожат пальцы, так и норовя выронить сигарету.

Она любила Гарри, но никогда не верила в то, что они могут начать сначала. Сегодня же отчего-то эта надежда вновь коснулась сердца и перевернула всё с ног на голову.

— Какое рвение к работе! — Блейз поймал её за локоть у входа в Министерство и улыбнулся. — Мистер Джексон безусловно обрадуется твоему стремлению.

— Помнишь про желание? — изначально Джинни хотела продержаться хотя бы до обеда, но ожидание болезненно выжигало сердце, обвивая грудную клетку крепкими металлическими щупальцами.

Блейз задумчиво облизнул губы и нарочито небрежно бросил:

— Я могу ошибаться, но, кажется, Поттер хотел тебе что-то сказать. Он ждёт тебя у кабинета.

— Гарри? У кабинета? — Джинни чуть не задохнулась от нахлынувших чувств, от волнения сжимая руку Блейза сильнее обычного.

— Да, мисс, — тот ухмыльнулся, — не мог же я не выполнить договорённость.

— А Чжоу? — Джинни скинула пальто и пригладила волосы, всё ещё не веря в услышанное.

— Чжоу? Кто это? — Блейз забрал у неё пальто и портфель. — Иди, я отнесу всё в кабинет.

Глаза его вновь странно сверкнули, и внутри зашевелилась змея подозрения, но Джинни тут же её прогнала. Блейз, очевидно, не стал бы совершать ничего противозаконного, а значит и волноваться не следовало.

— Спасибо! — она быстро чмокнула его в щёку и, приняв более спокойный вид, направилась в коридор.

— Мы же друзья, мисс, — мягко ответил Блейз и завернул за угол, кивая аврору-охраннику.

Не зря же его мать была одной из самых знаменитых Чёрных Вдов, уже кое-чему она его научила. Разве не в этом смысл дружбы? Чтобы помогать своим чудесным «мисс» добиться желаемого, чего бы это ни стоило…