Потерянная — незнакомая себе (гет)

Примечания:

Ева 10 лет- https://www.pinterest.com/pin/67061481946662483/

Боль…

Это было всё, что она чувствовала. Её тело горело, словно в огне, адская боль не отпускала ни на миг. Она не понимала, что с ней происходит. Последнее, что она помнила — ссора с матерью. Остальное было смутным и рваным, как сон на грани кошмара. Мысли приходили и исчезали, сознание то вспыхивало, то угасало.

И снова — боль.

Потом… пустота. Темнота. Улица. Холод.

Она сбежала. Не хотела больше ничего объяснять. Не хотела разбираться, оправдываться, доказывать. Ей просто хотелось свободы.

Никто её не понимал.

Этот человек лгал. А мама — верила ему, а не собственной дочери.

Мелькания мыслей, улица, темнота, холод… слёзы, бег, страх.

И вдруг — кто-то догнал её. Она не видела его лица. Возможно, она его даже не знала.

Её душили.

Она пыталась закричать:

— П… Папа…

Но не знала, произнесла ли хоть звук. Лишь ужасная боль и хруст, где-то внутри.

…И она провалилась в эту боль. В чёрную, беспросветную.

Она очнулась.

Сначала — мутно. Всё перед глазами было размытым, тусклым. Она несколько раз моргнула, зажмурилась, попыталась сфокусировать взгляд. Шея с трудом поворачивалась, но ей нужно было понять, где она.

"Успокойся," — прошептала она себе. — "Успокойся. Нужно думать. Где я? Может, меня похитили? Может, я у того… кто тогда догнал меня? Или… я умерла?"

Она ущипнула себя. Больно. Нет, определённо жива.

Открыла глаза снова — зрение немного прояснилось. Белые стены. Она лежала на узкой кушетке.

"Наверное, больница… Похоже, кто-то нашёл меня."

Она огляделась. Вроде бы точно больница. Осталось понять, кто её нашёл… и знает ли семья, где она сейчас. Да, она поссорилась с мамой, но теперь это казалось неважным.

В палату вошёл мужчина в белом халате.

— Ну что ж, мисс Браун, вы очнулись? — сказал он. Его голос был мягким, но настороженным.

Он говорил не по-русски… но она всё понимала. Это было странно. Фамилия, которую он произнёс, была ей чужой. Она оглянулась — может, он обращается не к ней? Но он смотрел прямо в глаза.

Несколько секунд — тишина. Он сел рядом и что-то записал в блокноте.

Она не знала, что происходит.

— У вас что-то болит? — спросил он. Теперь явно ожидая ответа.

— Головокружение… и перед глазами немного темнеет, — пробормотала она. И вдруг… замерла.

Она сказала это… на английском.

Она никогда не говорила на английском. Не учила. Не знала.

Мысли вспыхнули и снова разлетелись. Голову пронзила резкая боль. Комната закрутилась, и она закричала — от страха, от непонимания, от боли.

Потом — провал.

Она снова открыла глаза. Палата. Та же.

Голова болела сильнее. Подняться было трудно. Мысли путались.

Вошёл тот же доктор.

— Простите, но я должен задать вам несколько вопросов. У вас лёгкое сотрясение мозга, но состояние стабилизировалось. Как вы себя чувствуете?

— Говорить трудно… Голова болит. — Голос её был слабым.

— Раньше я могла сидеть, — добавила она. — А сейчас даже голову поднять сложно.

— Это нормально в вашем состоянии, — спокойно ответил он.

— Что со мной произошло? Где я? — наконец задала она вопрос, который сжигал её изнутри с самого начала.

Доктор немного замялся. В его взгляде мелькнуло волнение. Но он быстро взял себя в руки.

— Вы попали в аварию. С вашей мамой. К сожалению, её не удалось спасти. Вы — выжили.

Что?.. Она не верила.

Мама… она же осталась дома! Не шла за ней! Она точно помнит, что её кто-то душил! Это был не несчастный случай!

Она подняла руки к лицу — и замерла. Это были… не её руки. Меньше. Без лака. Руки ребёнка.

Оглядела себя — тело тоже стало меньше.

Что происходит?..

— Не волнуйтесь, всё будет хорошо. Мы о вас позаботимся. Я понимаю, остаться сиротой в 10 лет — это тяжело. Но вы сильная девочка. Я уверен, вы справитесь.

Десять?

Но ей же семнадцать!

Нет. Это не просто ошибка. Это… что-то большее.

Слёзы хлынули сами собой. Голову снова пронзила боль. Всё кружилось.

Доктор отошёл в сторону, позволяя ей выплакаться, думая, что она оплакивает мать.

Он не знал.

Никто пока не знал.

Она тоже — не знала.

Что это за мир? И что с ней случилось на самом деле?..

Прошёл уже больше месяца с тех пор, как она оказалась в больнице.

Доктор сказал, что травмы у неё не слишком серьёзные, но дал ей время прийти в себя. Он был хорошим человеком — внимательным, терпеливым. Именно благодаря ему она постепенно начала понимать, что случилось.

Позже она узнала: её звали Ева Браун, ей десять лет, и она жила в Лондоне с матерью. Отец исчез из жизни давно, о нём никто ничего не знал. Мать растила её одна, работала в какой-то фирме, и, по словам знакомых, очень любила дочь.

В тот вечер — в ночь Пришествия, как её позже назвала сама Алина — они с мамой пошли в ресторан, чтобы отметить конец учебного года.

Но праздник обернулся трагедией. Авария. Мать погибла. А девочка — выжила.

Потеря памяти не удивила докторов. Их больше поразило, что она вообще осталась жива.

Навещать её приходила Анна — подруга матери, медсестра в этой же больнице. В её глазах была тёплая, настоящая печаль. Видно было: с мамой Евы они были близки.

Анна рассказала Алине всё, что должна была знать о «себе» — о Еве. Постепенно Алина начинала привыкать к новой реальности.

Через три дня она уже могла вставать с кровати и понемногу ходить. Несмотря на то, что её жизненные показатели были в норме, тело ощущалось чужим.

Иногда она подходила к зеркалу и смотрела на себя.

Милая девочка. Тёмные, волнистые волосы спадали чуть ниже плеч, брови и глаза были насыщенного тёмно-бордового оттенка. Кожа — светлая, с лёгким оливковым тоном.

Не красавица, но в ней было что-то притягательное, живое.

Но за этим отражением пряталась она —

Алина Сергеевна Лебедева.

17 лет.

Родом из Москвы, из обычного панельного района — Марьино.

Мать — Ирина Лебедева, родила Алину в 19.

Отец — Сергей Лебедев. В детстве он был её героем: носил на плечах, покупал пиццу, устраивал вечера с мультфильмами.

Но когда Алине исполнилось 14, он ушёл.

Вскоре у него появилась новая семья.

Она продолжала его любить — вопреки всему. Он был её якорем.

А потом пришёл Андрей. Мамин новый мужчина. Сначала спокойный, тихий. Но со временем он начал давить на Алину. Не кулаками — словами, взглядами, упрёками.

Он лгал. Говорил Ирине, что Алина связалась с плохой компанией, что она крадёт деньги.

Мама сначала не верила. Потом — устала бороться. И поверила.

Дом стал тесным. Душным. Чужим.

Отец хотел забрать Алину к себе, но мать, ведомая обидой, не разрешила.

Однажды она увидела Андрея выходящим от соседки. Она поняла. Но промолчала.

До той ночи.

Ссора. Крик. Мама опять выбрала его.

Алина выскочила из дома.

Аллея. Тишина.

И шаги за спиной.

Андрей. Пьяный. Злой. И…

— Думаешь, разрушишь мне жизнь?

— Я всё расскажу маме, — её голос дрожал. — Про тебя. Про соседку. Про всё…

Он шагнул ближе.

Она пятится — спотыкается — падает.

Руки на горле. Сильные. Безжалостные.

Её ногти царапают кожу. Он лишь сильнее давит.

Последнее, что она видит — тусклый свет фонаря над собой.

«Папа… прости.»

И — тьма.

Алина умерла.

На холодной московской улице.

Одна.

Преданная.

Но её история не закончилась.

Где-то между мирами, среди тумана и голосов, она открыла глаза снова — в теле маленькой девочки, в чужом мире.

Слёзы наполнили её глаза, когда она вспоминала всё это.

Но теперь у неё был второй шанс.

В этот раз — она не будет слабой.

Она возьмёт свою жизнь в свои руки.

Она будет бороться.

За правду.

За справедливость.

За ту, кем ей суждено было стать.