Оттепель на снегу (джен)

Кейтлин пробиралась сквозь густой снег, одной рукой прикрывая глаза от сильного ветра, а другой крепко сжимая меч. Каждый шаг давался ей с трудом, холод пробирался под броню и сковывал кожу. Но Кейтлин не могла сдаться. Не сейчас, когда она так близко. Так близко к ней. Мысль о том, что она наконец вонзит свой серебряный меч в грудь вампира и пронзит его бездушное сердце, придавала ей сил. Эта тварь заслужила медленную и жестокую смерть — такую же, какую пришлось пережить её отцу. Кейтлин стиснула зубы, и перед её мысленным взором, как и каждую ночь, замелькали образы смерти её отца.

Была зима, такая же, как сейчас. Но снег был залит кровью, кровью её отца — он лежал там, медленно истекая кровью на холоде, и не сводил глаз с Кейтлин. В его взгляде читалось сожаление, и Кейтлин впервые увидела слёзы в его голубых глазах. Он что-то бормотал, но слова были слишком тихими, чтобы их можно было разобрать. Почему ты позволила этому случиться? Почему ты позволила мне умереть? Его голос эхом звучал в её снах. «Нет. Успокойся. Кейтлин покачала головой, но эти образы всё ещё стояли у неё перед глазами.

— Хватит прятаться!! — Охотница закричала в ночи, и её голос перекрыл завывание ветра. Она крепче сжала рукоять меча. — Покажись, вампир! — добавила она. Но тут же почувствовала, как под доспехами разливается тепло, а затем возникает жгучая боль. Кейтлин ахнула... рана на её груди открылась. Должно быть, вчера она слишком небрежно её зашила, и теперь рана уязвима. — Ах... Охотница застонала и опустила руку со лба, чтобы надавить на больное место. Нет. Нет. Нет — она не может сдаться. Ей нужно продолжать. Она не может сдаться.

Кейтлин заставила себя идти дальше, но каждый шаг отдавался в ней вспышкой боли. Вскоре она уже не могла сдерживаться и упала на колени. Кровь полностью пропитала повязки, просачивалась сквозь них и стекала по торсу, капая из-под нагрудника и пачкая снег. Она чувствовала, что кто-то приближается, и снова крепче сжала рукоять меча, хотя боль становилась невыносимой. Охотник рассмеялся — не от удовольствия, а от абсурдности ситуации.

Вот она лежит, истекая кровью на снегу, совсем как он.. И не потому, что проиграла бой, а потому, что слишком глупа, чтобы как следует зашить рану. Жалкое зрелище. — подумала Кейтлин. Впрочем, это чувство жалости к себе длилось недолго. Она с трудом поднялась, стиснув зубы от боли, и наконец вдалеке показался знакомый силуэт. — Я тебя убью, — пробормотала она себе под нос, зная, что Чарли её услышит. Кейтлин не собиралась сдаваться, пока не выполнит свою работу. Глупая мысль — теперь, когда её зрение начинает затуманиваться.

Земля вышла из под ног быстрее, чем она успела что-то сказать, белое полотно укутало тело...

Но почему-то она почувствовала, что рядом с ней кто-то есть. Холодный, как сам снег...

Чарли.

Вампирша лежала рядом с ней и... Плакала

— Я не хотела убивать твоего отца, — тихо прошептала она.

— прости... — вампирша нежно погладила девушку по голове и закрыла глаза

— В тот раз... Меня только обратили. Мне нужна была кровь, и я... Я не понимала, что делаю. Я не пытаюсь оправдаться, ты можешь убить меня прямо сейчас, и я не буду сопротивляться. Я просто... — на мгновение Чарли прервалась, но быстро опомнилась — Вряд ли ты сможешь меня простить, но это всё, чего я хочу. Просто... извиниться — прошептала она. И вдруг Кейтлин почувствовала, как вампирша прикасается к её груди, как... Как уходит боль. Как затягивается рана...

Она её излечила

Кейтлин моргнула. Перед глазами всё ещё стоял туман, пока она пыталась осознать происходящее. Она крепче сжала меч, но силы быстро покидали её. Она не могла понять, почему Чарли извиняется, почему она выглядит такой... грустной. Вампиры ведь не испытывают угрызений совести, не так ли?

Боль в груди Кейтлин медленно утихала, сменяясь странным покалыванием. Она опустила взгляд на свою рану и не поверила своим глазам: кровь перестала течь, а кожа начала затягиваться прямо у неё на глазах. Это было невозможно, но она чувствовала, что это происходит. Боль отступала, пока не осталась лишь слабая ноющая пульсация.

— Ч-что ты делаешь? — выдохнула Кейтлин хриплым от холода и боли голосом. Она попыталась оттолкнуть Чарли, но тело не слушалось. Она разжала пальцы, сжимавшие меч, и он с глухим стуком упал в снег рядом с ней.

— Мне жаль — снова прошептала Чарли, ее холодные пальцы все еще нежно гладили волосы Кейтлин.

— Я никогда не хотела причинить боль тебе или твоему отцу. Я был монстром, и я убил невинного человека. Я не могу исправить того, что натворил, но, пожалуйста, поверь, что я сожалею.

Кейтлин вздрогнула от этого прикосновения, и по её спине пробежал холодок, не имевший ничего общего с окружающей их морозной температурой. Ей хотелось кричать, злиться на это существо, которое отняло у неё всё. Но она могла только лежать, беспомощная и слабая, пока её тело исцелялось от раны, которая должна была её убить.

— Я ненавижу тебя, — выдохнула Кейтлин, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы. — Я ненавижу тебя за то, что ты сделал. Я ненавижу тебя за то, что ты... за то, что исцелил меня. — Она не могла заставить себя сказать что-то ещё, и её голос превратился в сдавленный шёпот. — Почему? Почему ты это делаешь?

Охотница была в замешательстве и гневе, не в силах понять чужие мотивы. Вампиры не извиняются и не проявляют милосердия. Они — монстры, движимые лишь жаждой крови и разрушения. И всё же Чарли плакал над ней, залечивая её рану...

В глазах Кейтлин потемнело, и она почувствовала, как веки смыкаются. Она была измотана и потеряла много крови. Она пыталась не заснуть, продолжала следить за своим врагом. Но это было бесполезно. Тьма поглотила её, и она потеряла сознание, отдавшись на милость вампирше...