Оттепель на снегу (джен)

Кейтлин пробиралась сквозь густой снег, одной рукой прикрывая глаза от сильного ветра, а другой крепко сжимая меч. Каждый шаг давался ей с трудом, холод пробирался под броню и сковывал кожу. Но Кейтлин не могла сдаться. Не сейчас, когда она так близко. Так близко к ней. Мысль о том, что она наконец вонзит свой серебряный меч в грудь вампира и пронзит его бездушное сердце, придавала ей сил. Эта тварь заслужила медленную и жестокую смерть — такую же, какую пришлось пережить её отцу. Кейтлин стиснула зубы, и перед её мысленным взором, как и каждую ночь, замелькали образы смерти её отца.

Была зима, такая же, как сейчас. Но снег был залит кровью, кровью её отца — он лежал там, медленно истекая кровью на холоде, и не сводил глаз с Кейтлин. В его взгляде читалось сожаление, и Кейтлин впервые увидела слёзы в его голубых глазах. Он что-то бормотал, но слова были слишком тихими, чтобы их можно было разобрать. Почему ты позволила этому случиться? Почему ты позволила мне умереть? Его голос эхом звучал в её снах. «Нет. Успокойся. Кейтлин покачала головой, но эти образы всё ещё стояли у неё перед глазами.

— Хватит прятаться!! — Охотница закричала в ночи, и её голос перекрыл завывание ветра. Она крепче сжала рукоять меча. — Покажись, вампир! — добавила она. Но тут же почувствовала, как под доспехами разливается тепло, а затем возникает жгучая боль. Кейтлин ахнула... рана на её груди открылась. Должно быть, вчера она слишком небрежно её зашила, и теперь рана уязвима. — Ах... Охотница застонала и опустила руку со лба, чтобы надавить на больное место. Нет. Нет. Нет — она не может сдаться. Ей нужно продолжать. Она не может сдаться.

Кейтлин заставила себя идти дальше, но каждый шаг отдавался в ней вспышкой боли. Вскоре она уже не могла сдерживаться и упала на колени. Кровь полностью пропитала повязки, просачивалась сквозь них и стекала по торсу, капая из-под нагрудника и пачкая снег. Она чувствовала, что кто-то приближается, и снова крепче сжала рукоять меча, хотя боль становилась невыносимой. Охотник рассмеялся — не от удовольствия, а от абсурдности ситуации.

Вот она лежит, истекая кровью на снегу, совсем как он.. И не потому, что проиграла бой, а потому, что слишком глупа, чтобы как следует зашить рану. Жалкое зрелище. — подумала Кейтлин. Впрочем, это чувство жалости к себе длилось недолго. Она с трудом поднялась, стиснув зубы от боли, и наконец вдалеке показался знакомый силуэт. — Я тебя убью, — пробормотала она себе под нос, зная, что Чарли её услышит. Кейтлин не собиралась сдаваться, пока не выполнит свою работу. Глупая мысль — теперь, когда её зрение начинает затуманиваться.

Земля вышла из под ног быстрее, чем она успела что-то сказать, белое полотно укутало тело...

Но почему-то она почувствовала, что рядом с ней кто-то есть. Холодный, как сам снег...

Чарли.

Вампирша лежала рядом с ней и... Плакала

— Я не хотела убивать твоего отца, — тихо прошептала она.

— прости... — вампирша нежно погладила девушку по голове и закрыла глаза

— В тот раз... Меня только обратили. Мне нужна была кровь, и я... Я не понимала, что делаю. Я не пытаюсь оправдаться, ты можешь убить меня прямо сейчас, и я не буду сопротивляться. Я просто... — на мгновение Чарли прервалась, но быстро опомнилась — Вряд ли ты сможешь меня простить, но это всё, чего я хочу. Просто... извиниться — прошептала она. И вдруг Кейтлин почувствовала, как вампирша прикасается к её груди, как... Как уходит боль. Как затягивается рана...

Она её излечила

Кейтлин моргнула. Перед глазами всё ещё стоял туман, пока она пыталась осознать происходящее. Она крепче сжала меч, но силы быстро покидали её. Она не могла понять, почему Чарли извиняется, почему она выглядит такой... грустной. Вампиры ведь не испытывают угрызений совести, не так ли?

Боль в груди Кейтлин медленно утихала, сменяясь странным покалыванием. Она опустила взгляд на свою рану и не поверила своим глазам: кровь перестала течь, а кожа начала затягиваться прямо у неё на глазах. Это было невозможно, но она чувствовала, что это происходит. Боль отступала, пока не осталась лишь слабая ноющая пульсация.

— Ч-что ты делаешь? — выдохнула Кейтлин хриплым от холода и боли голосом. Она попыталась оттолкнуть Чарли, но тело не слушалось. Она разжала пальцы, сжимавшие меч, и он с глухим стуком упал в снег рядом с ней.

— Мне жаль — снова прошептала Чарли, ее холодные пальцы все еще нежно гладили волосы Кейтлин.

— Я никогда не хотела причинить боль тебе или твоему отцу. Я был монстром, и я убил невинного человека. Я не могу исправить того, что натворил, но, пожалуйста, поверь, что я сожалею.

Кейтлин вздрогнула от этого прикосновения, и по её спине пробежал холодок, не имевший ничего общего с окружающей их морозной температурой. Ей хотелось кричать, злиться на это существо, которое отняло у неё всё. Но она могла только лежать, беспомощная и слабая, пока её тело исцелялось от раны, которая должна была её убить.

— Я ненавижу тебя, — выдохнула Кейтлин, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы. — Я ненавижу тебя за то, что ты сделал. Я ненавижу тебя за то, что ты... за то, что исцелил меня. — Она не могла заставить себя сказать что-то ещё, и её голос превратился в сдавленный шёпот. — Почему? Почему ты это делаешь?

Охотница была в замешательстве и гневе, не в силах понять чужие мотивы. Вампиры не извиняются и не проявляют милосердия. Они — монстры, движимые лишь жаждой крови и разрушения. И всё же Чарли плакал над ней, залечивая её рану...

В глазах Кейтлин потемнело, и она почувствовала, как веки смыкаются. Она была измотана и потеряла много крови. Она пыталась не заснуть, продолжала следить за своим врагом. Но это было бесполезно. Тьма поглотила её, и она потеряла сознание, отдавшись на милость вампирше...

Кейтлин очнулась у костра уже ночью. Чарли тоже сидела рядом и непонимающим взглядом смотрела на огонь. В груди больше не болело, не было даже намёка на прежние глубокие раны. Пропитанной кровью повязки больше не было, тусклые, уже затянувшиеся шрамы были промыты, а доспех лежал рядом, на снегу, как и меч, а Кейтлин была закутана в тёплую пуховую шубу.

Кейтлин медленно моргнула, привыкая к тусклому свету костра. Она посмотрела на себя и заметила, что на ней надет тяжелый меховой плащ, который согревает ее, несмотря на сильный мороз. Ее рука потянулась к груди, пальцы коснулись места, где была рана. Боль исчезла, и под пальцами она ощутила лишь едва заметный шрам. Она не могла в это поверить. Вампир исцелил ее — то самое существо, которое отняло у нее все. В этом не было никакого смысла.

Медленно повернув голову, Кейтлин настороженно оглядела Чарли. Вампирша сидела неподвижно, ее взгляд был прикован к мерцающему пламени небольшого костра между ними. В пляшущем свете Кейтлин могла видеть слезы, блестевшие на бледных щеках Чарли, темные тени подчеркивали ее глаза, а губы были сжаты в тонкую, мрачную линию. Она выглядела... загнанной. Сломленной.

— Зачем ты меня спасла? — тихо спросила Кейтлин, едва слышно. Она знала, что её услышат, даже если она будет говорить шёпотом.

— Зачем ты меня исцелила после всего того зла, которое сама же и причинила? Я не понимаю...

В голове Кейтлин вихрем проносились эмоции: гнев, растерянность, неверие и что-то ещё, что она не осмеливалась признать. Она плотнее закуталась в меховой плащ, внезапно почувствовав себя уязвимой и беззащитной в своём ослабленном состоянии.

— Я должна убить тебя, — прошептала она, на этот раз более жёстко. — Я должна вонзить свой меч в твоё чёрное сердце и смотреть, как ты горишь на солнце. Ты это заслужила за то, что сделала с моим отцом.

У Кейтлин перехватило дыхание, давнее горе и ярость всколыхнулись в её душе. В памяти всплыли воспоминания о жестокой смерти отца, его мучительных криках и ужасном виде разорванного на части тела. На глаза навернулись слёзы, и она яростно смахнула их.

— Зачем ты это сделала? — снова спросила она, и её голос дрожал от едва сдерживаемых эмоций. — Зачем ты его убила? Он был хорошим, добрым человеком. Он никому не причинял вреда, а ты... — Она замолчала, не в силах продолжать.

Рука Кейтлин под меховым плащом сжалась в кулак, ногти впились в ладонь. Ей хотелось кричать, беситься, выплеснуть всю боль и ярость, которые копились в ней все эти годы. Но она сдерживалась, ожидая

— Твой меч... Вон там. — прошептала Чарли, указывая рукой на сверкающее в снегу серебро — Я подумала, что ты бы не хотела умереть, так и не достигнув своей цели. И... Я бы не хотела, чтобы ты умерла.

Чарли говорила, не оборачиваясь к девушке.

— Тебе тепло? Знаешь, я уже очень давно не ощущала тепла... Не помню, каково это. Вампиры не чувствуют температуры. Костёр тебя согревает?

Кейтлин проследила за взглядом Чарли и увидела свой меч, наполовину утопленный в снегу у края небольшого лагеря. Она медленно протянула руку и взяла его, ощутив знакомую тяжесть рукояти. Серебряный клинок сверкнул в свете костра, острый и готовый оборвать жизнь вампира. Как и было задумано.

— Я не понимаю, — пробормотала Кейтлин скорее себе, чем Чарли. — Ты чудовище. Ты убила моего отца самым жестоким способом. А теперь ты исцелила меня и дал мне ещё один шанс убить тебя. — Она покачала головой, и её рыжие волосы рассыпались по плечам.

Кейтлин опустила взгляд на меховой плащ, который был на ней и защищал от пронизывающего холода. Тепло от огня проникало в её тело, прогоняя озноб, который пробирал её до костей.

— Мне тепло... — наконец сказала она отстранённым и задумчивым голосом.

Она изучала профиль Чарли, то, как её бледная кожа словно светилась в отблесках огня, изящную линию подбородка. В её глазах читалась печаль, усталость, которую Кейтлин никогда раньше не видела у вампиров. Это заставило её задуматься, усомниться в ненависти, которая так долго её поглощала.

— Я уже не знаю, чему верить, — тихо призналась Кейтлин. Она крепче сжала меч, и металл впился ей в ладонь. — Но я знаю, что не смогу остановиться, пока ты не умрёшь. Я должна отомстить за своего отца, чего бы мне это ни стоило.

У Кейтлин перехватило дыхание, когда она уставилась на вампира. Внутри неё бушевал вихрь эмоций. Гнев, растерянность, неверие... и что-то ещё, что она отказывалась признавать. Она сморгнула внезапные слёзы и стиснула зубы, пытаясь сохранить самообладание.

— Ты говоришь, что сожалеешь, — прошептала она, ее голос слегка дрожал. — Но извинение не изменит того, что ты сделала. Это не вернет его. Это не сотрёт боль и страдание, которые ты причинила.

Сердце Кейтлин бешено колотилось в груди, отдаваясь в рёбрах, как барабанная дробь. Она чувствовала тяжесть утраты отца, бремя своей клятвы уничтожить существо, которое отняло его у неё. И теперь, столкнувшись лицом к лицу со своим врагом, она почувствовала проблеск надежды.

Чарли выдохнула, вытерла слёзы и встала, подойдя к Кейтлин.

Она задержала дыхание, закрыла глаза и опустилась перед девушкой на колени, ожидая смерти

— Когда убьёшь меня, брось моё тело в костёр. Вампира может убить только огонь — столь тихо, что её голос слился с шёпотом ветра, попросила она.

Кейтлин в недоумении уставилась на Чарли, когда та опустилась перед ней на колени и подняла руки, в знак капитуляции. Она крепче сжала меч, и кожаная рукоять заскрипела от напряжения. Она совсем не этого ожидала. Вампиры не сдаются и не извиняются. И уж точно не предлагают себя в качестве жертвы без боя.

Кейтлин долго смотрела на Чарли, и её сердце бешено колотилось. Она могла бы покончить с этим прямо сейчас, могла бы вонзить свой меч в холодное сердце вампирши и смотреть, как та превращается в пепел в пламени костра. Об этом она мечтала годами, к этому готовилась. Месть была так близка.

Но что-то удерживало её. Вид слёз на щеках вампирши, затравленный взгляд её глаз... заставили Кейтлин задуматься. Она подумала об отце, о его доброте и сострадании. Он бы хотел, чтобы она проявила милосердие и дала Чарли шанс загладить свою вину. Даже если этот шанс появился слишком поздно.

Дрожащей рукой Кейтлин опустила меч, и его острие зависло над заснеженной землёй. Она рассматривала профиль Чарли, изящный изгиб её шеи, даже, как показалось на мнгновение, биение её неживого сердца. Она будто наяву чувствовала его слабый, но ровный ритм.

— Я тебя не понимаю, — прошептала Кейтлин в который раз, хриплым от волнения голосом. — Я не знаю, смогу ли когда-нибудь простить тебя за то, что ты сделал. Но... — Она с трудом сглотнула, чувствуя, как сжимается и болит горло. — Я не собираюсь тебя убивать. Не так.

Кейтлин отступила назад, полностью опустив меч. Она не могла заставить себя убить беспомощное существо, как бы сильно она его ни ненавидела. Это противоречило всему, во что она верила, всему, чему её учил отец.

— Встань, — тихо сказала она, едва слышно. — Встань и расскажи мне ещё о... о том, почему ты это сделал. Расскажи мне, что произошло в тот день, что заставило тебя... — Она замолчала, не в силах закончить предложение.

Кейтлин плотнее укуталась в меховой плащ, внезапно ощутив холод ещё острее. Ей нужно было понять, нужно было узнать правду о смерти отца. И, может быть, только может быть, она смогла бы найти способ простить. Или хотя бы отпустить...