How I met your mother (гет)

Генри пронзительно завизжал, совершенно нелюбезно пнув его каблуком в живот при попытке вырваться. Карл отпустил сына и согнулся пополам. Удар у семилетнего герцога Глостерского был на целого принца Уэльского. 

— Ой! — пискнула принцесса Элизабет. 

— Сир, вам больно? — виноватым тоном спросил Генри, вновь подбегая к отцу. 

Карл стащил с глаз повязку, выпрямляясь. И сын, и дочь смотрели на него встревоженно, как будто опасались, что после этого инцидента он больше не изъявит желания ни играть в жмурки, ни вообще проводить с ними время. 

— Жить буду, — сказал Карл с улыбкой и отряхнул дублет. — Мне стоило этого ожидать. Лягаетесь вы с тех пор, как попали в утробу к вашей матери. 

На лице принца Генри появилось благоговейное любопытство. 

— И что она… то есть Её Величество? Она не сердилась? 

— Ну, разумеется нет, — Карл ласково положил ему на плечо руку и взял под локоть принцессу Элизабет. — Ваша матушка никогда не считала это недостатком. 

— Правда? 

— Я могу вас заверить, что она находила ваше общество приятным, в любом случае, — сказал Карл, ведя своих детей по лужайке к тени деревьев. — Даже несмотря на беспокойства, которые вы могли ей причинять. 

— Расскажите о ней, — попросил Генри, поправляя упавшую ему на глаза отцовскую шляпу.

— Да, пожалуйста, — робко присоединилась к нему Элизабет. 

Карл добрел до скамейки и сел, усадив их обоих рядом с собой. Теплый ветерок шевелил позолоченные кроны, время от времени срывая с них рыжие и желтые листки. 

Осень в Хэмптон-корте была чудесна, как и всегда. Навевала воспоминания. Много радостных минут было прожито здесь — все они утекли как вода, и только теперь было ясно, каким сокровищем была каждая из них. Он не переставал тосковать по тем безмятежным годам и, проведя столько лет вдали от этого места, где они были так счастливы однажды, множество раз мечтал о том, чтобы вернуться. Хотя, конечно, не при таких обстоятельствах… 

Карл слегка качнул головой, отгоняя меланхолию. Кто знает, долго ли им ещё позволят оставаться вместе — растрачивать это время на печаль было бы в высшей степени безрассудно. 

— Что же вам рассказать? — вздохнул он, поглядывая на сына. 

— Не знаю, — с непосредственным очарованием, которое заставляло лондонцев безоговорочно любить его, пожал плечами принц Генри. — Что-нибудь… какой она была? 

— Она все еще есть, мой дорогой, — мягко поправил его Карл. — И когда-нибудь вы с ней непременно встретитесь. Я уверен, что она ждёт этого дня с нетерпением. 

— Тогда расскажите, какая она есть, сир, — улыбнулась Элизабет, не выпуская руки отца из своей. — Я тоже не очень хорошо её помню. 

Карл устремил вдаль мечтательный взгляд. 

— Она… о, она самая замечательная женщина на свете… 

* * *

— ГОРЕТЬ ВАМ ВСЕМ В АДУ! 

Ему пришлось пригнуться. 

Думая впоследствии о том, когда это с ним случилось, он приходил к выводу, что произошло это здесь — в тот достопамятный момент, когда его дорогая жена своей маленькой хрупкой рукой, не имевшей обыкновение держать ничего тяжелее веера, схватила с каминной полки десятифунтового Летящего Меркурия Джамболоньи и, ни мгновенья не колеблясь — швырнула статуэтку ему в голову. 

Голова осталась цела, но окно спальни и его бедное сердце были разбиты совершенно. 

— Ненавижу вас! Всех вас и вашу забытую Богом страну! 

Что ж, это была не новость. 

Карл проводил Меркурия тоскливым взглядом — ему нравилась эта скульптура, и сеньор Джамболонья был, к сожалению, недостаточно жив для того, чтобы сделать копию. 

— Мадам, я прошу вас успокоиться, — произнёс Карл стоически и снова посмотрел на жену, закипающую как котелок с бульоном. 

— Успокоиться?! Верните мне моих людей, чудовище! 

— Это невозможно. Они ведут себя неподобающе — и дурно на вас влияют. 

— Это вы дурно на меня влияете! — возразила Генриетта с гневным отчаянием. — Никогда за всю жизнь я не была так несчастна, как с вами! 

— Вы не так уж много прожили, чтобы делать столь однозначные выводы, — заметил Карл, несколько задетый этим заявлением. 

— Верните мне мадам де Сен-Жорж! Верните моих шевалье! Моих фрейлин! 

— У вас есть новые фрейлины, мадам. Советую вам принять их хорошо и начать говорить с ними по-английски. Вы два года в Англии и выучили только… 

— DAMN YOUR FUCKING ARSE! 

— …бранные слова. 

— Ненавижу! 

— Я это уже слышал, — поджал губы Карл. 

По щекам Генриетты текли злые слезы. Отвернувшись, она уселась на край своей кровати и горько разрыдалась. 

Карлу сделалось ужасно неловко — нет, он не сожалел о своем решении выслать всех французов её штата, но Генриетта всегда умудрялась плакать так душераздирающе, что ему становилось совестно (даже погибший Меркурий не мог истребить в нем этого чувства). 

— Вам… лучше смириться с этой ситуацией, — сказал Карл, с сочувствием поглядывая на её содрогающуюся спину. — Тогда жизнь покажется вам более приятной. 

— Лучше умереть, чем так жить! — воскликнула Генриетта. — И вообще — убирайтесь отсюда! Я не хочу больше знать вас! 

Карл ещё постоял немного для порядка, но потом ушел, снедаемый досадным ощущением того, что он был самым несчастным человеком на земле. 

* * *

Ну, конечно, так было не всегда. 

Когда он впервые встретил её в Кентербери, на второй день её пребывания на английской земле, она сказала ему следующее: 

Государь, я приехала в страну Вашего Величества, дабы быть Вам полезной, во всем подчиняться Вашему руководству и любить Вас, как это подобает доброй супруге!

Он расцеловал её в обе щеки и, благословляя небеса за то, что ему была ниспослана такая симпатичная и славная жена, твердо вознамерился жить с нею в мире и согласии до спокон века. 

В согласии они прожили ровно два часа, а потом произошел инцидент, после которого Карл несколько усомнился в том, что его сердечное стремление к любви и дружбе будет так легко удовлетворить. 

— Мадам де Сен-Жорж поедет в этой карете, — заявила Генриетта, сажая рядом с собой свою гувернантку. — Она всегда ездит подле меня. 

— Мадам, это не допускается английским протоколом, — возразил Карл холодно. 

— Но его ведь можно поменять? — легкомысленно повела плечом новоиспеченная королева. — Вы же король. 

— Я не собираюсь его менять, — сказал Карл, хмуро глядя на мадам де Сен-Жорж, застывшую на подножке кареты и явно не понимающую, что ей делать. 

Генриетта посмотрела на мужа с недовольным недоумением, которое (как Карл позже выяснил) было предвестником его неприятностей. Но тогда он пребывал в блаженном неведении и полагал, что его бедная жена просто очень устала от долгого путешествия и все, что ей нужно — это хорошенько перекусить и вздремнуть после обеда. 

— Мадам де Сен-Жорж поедет со мной в этой карете, — произнесла Генриетта зловещим тоном. — Или я никуда не поеду. 

Карл переглянулся с Бэкингемом. Он ещё не знал, что его незаменимый друг будет совершенно бесполезен в решении его семейных проблем, даже несмотря на весь его богатый… жизненный опыт. 

— Полагаю, что было бы глупо оставлять вас здесь, мадам, — сказал герцог с обворожительной улыбкой. — Ведь мы за вами сюда и приехали. Ваша дама поедет следом за вами с другой вашей свитой, и вы…

— Она поедет со мной, — перебила его Генриетта, ни в коей мере не покоренная его обаянием. Для верности она ухватила бедную мадам де Сен-Жорж за руку, как будто беспокоилась, что ту вытащат из кареты силой. 

Карл тяжело вздохнул и решил проявить христианское смирение, рассчитывая на то, что его мягкость завоюет ему благодарность и любовь его жены. 

— Хорошо, мадам, — сказал он. — Садитесь, и поедем. Мы уже опаздываем. 

Генриетта усадила мадам де Сен-Жорж рядом с собой и, усевшись напротив мужа, одарила его взглядом ничуть не благодарным, и ни в коем случае не любовным. 

Карл сделал вид, что не заметил этого. Он был в определенной степени оптимистом, поэтому понадеялся, что это недоразумение не помешает им жить долго и счастливо. 

Ему ещё многое предстояло узнать о своей жене.