Бабочки и булавки (гет)

Angst (Кирилл)

Он скреб землю кровоточащими ногтями и, задыхаясь от рыданий, от неистовой боли в груди, полз, полз — к лодке, к Беловодью, к неисчерпаемой силе, в инстинктивном, почти животном желании жить, полный пламенной ненависти ко всем, кто обрушил на него это испытание.

AU (Наира и Ленька)

Она встает с петухами, кормит скотину, хлопочет по дому; все это — тяжкий труд. Брат зовет ее «Светка», но это имя ей незнакомо и звучит для нее как удар плети. Дед говорит, у нее нежные руки, белые, чистые — не как у деревенской девки. Дед говорит, раньше она была другая, и, засыпая, она думает: какой я была? Ночью ей снятся роскошные платья, мир, дышащий магией, виноградники и цветники, белокаменные фасады дворцов…

Утром она встает с петухами. Ее ждут дела.

Horror (Зеркальщик)

На ялтинском мысе стоит психлечебница. Вокруг нее море и скалы, тишина и покой — все, в чем нуждается измученный городской суетой разум пациента. Райское место — так кажется со стороны…

Бывает, в полнолуние больным видятся страшные сны, и утром кто-нибудь обязательно просит завесить в корпусе все зеркала. «Обострение», — сокрушается главврач. В такие ночи она сама спит плохо. Бывает, под утро, не успев надеть очки, она глядит в зеркало и видит в отражении рыжего мальчика. Но мгновение — и он исчезает.

Dark (Ия, Кирилл)

Она тянет его за волосы, запрокидывает ему голову: смотри мне в глаза! И он смотрит, жалкий и избитый, без былой гордости, со страхом. Ия брезгливо думает: трус. Как жаль, что он нужен делу. С каким удовольствием она бы убила его.

Death!fic (Ия, Агапа)

Из веритов она остается последней — падают и Элвис, и Ким, и даже Густав. Ия осознает с трудом: мертвы. Все мертвы… Ведьма в нескольких шагах от нее, холодная и печальная, склоняет голову набок:

— Побежишь?

Вместо ответа Ия поднимает пистолет.