Пусть цветок победит Тьму (гет)

— Просыпайся, Зеленоглазик — пропела Луна, щекоча Гарри по носу пушистой ромашкой. Гарри зажмурился и, схватив цветок, засмеялся. Луна, лежавшая на подоконнике и свесившая голову вниз, чтобы мир казался перевернутым, слегка прикрыла глаза. Ромашку, которой она только что щекотала друга, Луна поднесла к своему к уху, будто прислушиваясь к шепоту цветка.

— Сегодня день необычный — сказала она — В воздухе пахнет морошкой и открытыми горизонтами.

— Это же просто отлично! — воскликнул Поттер, кубарем скатившись с кровати. — Гарри уже давно не удивлялся таким заявлениям. После шести лет жизни в доме Лавгудов удивляться чему-либо казалось таким же бессмысленным, как пытаться разделить радугу на полоски.

Всё началось в ту ночь, когда Пандора Лавгуд решила создать дождь из сливового варенья. Она стояла на крыше с медным котлом, из которого вырывались сияющие искры искры, читала заклинание на смеси латыни и собственной скорописи — и случайно открыла пространственный разлом, из которого, прямо с Тисовой улицы вывалился мальчик. Котёл тут же лопнул, а вместо слив пошёл мелкий снежок с запахом ванили и сразу припорошил маленького Гарри Поттера, что сидел на крыше и удивленно взирал на мир своими невероятно зелеными глазами.

— О — пораженно моргая, сказала тогда Пандора — Ты… определённо не слива. Да и на джем не очень-то и похож.

Державшийся за руку Ксено Лавгуд поднялся на крышу и, покачав головой, подошёл к своей жене.

— Похоже, вселенная выбрала нас. — сказал он, осматривая мальчика, который принялся чихать, после того как понюхал снег на своей руке.

— Ты о чем? ¬— удивленно спросила у мужа миссис Лавгуд.

— Я об этом — Ксено вытянул руку вперед и показал сформированную метку магического родства и тут же указал на такие же метки у нее и у маленького мальчика.

— Значит у нас нет выбора — заключила всё-таки выжившая в этот день Пандора — И это просто чудесно. Вместе будет веселее!

С тех пор Гарри и жил с Луной и её родителями — в доме, полном портретов, которые разговаривали с мебелью и банок с пыльцой для ускорения мыслей и чая. В его комнате обитали бумажные совы, летающие по кругу и шепчущие стихи. А по пятницам Пандора устраивала “Эксперименты за пределом здравого смысла”. Чаще всего всё оканчивалось пирогом. Гарри же, за эти годы, завёл друзей среди грибов — особенно с болтливым моховиком под лестницей.

— Мы сегодня идём ловить песочных бабочек — сказала Луна, спрыгивая с подоконника и беря Гарри за руку. — Они умеют говорить о снах.

— Я думал, мы собирались помогать папе пересаживать шепчущие лилии — напомнил Гарри, уже натягивая сапоги. Один из них был левитирующий — это Пандора как-то экспериментировала с антигравитацией и ботинками.

— И то и другое — улыбнулась Луна. — А потом мы будем пить лимонад с мятой и строить воздушный улей.

— Из чего?

— Из воздуха. Это же очевидно.

Иногда, по вечерам, Гарри пытался представить, как могла бы выглядеть его жизнь, если бы его не затянуло тогда на крышу дома в форме Ладьи. Тисовая улица, дядя Вернон, чулан под лестницей… Но воспоминания были туманны, словно дурной сон. Здесь, с Лавгудами, всё было по-другому. Да, странно, но по-настоящему тепло, мягко и всегда весело.

Иногда Гарри ловил на себе взгляд Пандоры. Внимательный такой взгляд, как у ведьмы, которая знает, что её случайное заклинание стало судьбой. Она не говорила об этом вслух. Только однажды, когда Гарри уснул с книгой в обнимку, она сама себе прошептала:

— Ну вот, всё-таки не зря. Не сливово-джемовый дождь, конечно… но так даже лучше.