Дары смерти (гет)

Платформа девять и три четверти в то утро первого сентября тысяча девятьсот девяностого первого года гудела, словно живой организм, полный движения и звуков. Густой дым от красного паровоза с надписью «Хогвартс-Экспресс» лениво поднимался к закопчённому стеклу потолка вокзала Кингс-Кросс, где чёрные от сажи балки терялись в сером мареве. Дым смешивался с резким запахом свежей кожи от новеньких чемоданов, которые первокурсники тащили с робким восторгом, и сладковатым ароматом карамели и шоколада, исходившим от бумажных пакетов, что старшекурсники сжимали в руках. Эти лакомства, купленные в маггловских ларьках за барьером, были редким удовольствием в мире, где пока еще не разгоревшаяся война уже отбрасывала тень на привычные радости. Однако, в воздухе уже витал ещё один запах — едкий, металлический, от раскалённых колёс паровоза, который шипел и пыхтел, готовясь к отправлению.

Зачарованные тележки с багажом, поблёскивая латунными шестерёнками и полированными боками, скользили между толпами студентов, их движение направляли чары и иногда сбоили — тележка дёргалась, чемоданы подпрыгивали, а стоявшие рядом студенты вскрикивали, уворачиваясь от падающего багажа. Один из таких сбоев заставил клетку с совой опрокинуться, и её обитательница — пёстрая сипуха — возмущённо заухала, хлопая крыльями, пока юный хозяин в свитере с драконом, краснея, пытался её успокоить. Совы, запертые в плетёных из проволоки клетках, добавляли к общему гомону свои хриплые крики, а их жёлтые глаза сверкали в полумраке платформы, словно крошечные фонари.

Вдоль платформы тянулся ряд магических телеграфов — высоких, громоздких устройств с латунными рычагами и вращающимися дисками, которые щёлкали и гудели, передавая срочные сообщения из Министерства магии. Клерки сбрасывая перфоленты в крупные кожаные корзины спешили перенести их в последний вагон, где они и дождутся разгрузки на конечной. После некоторых прискорбных событий связь с Шотландией была нарушена — не летали совы, не доходили телеграммы, и в вопросах связи можно было положиться только на ежедневные рейсы экспресса, который к вечеру довозил утренние вести из Лондона, и уже ночью на всех порах спешил обратно разгрузить почту и взять новый груз тревожной информации.

А тем временем на платформе быстрый ритм телеграфов — отрывистый, почти военный — вплетался в шум толпы, напоминая о слухах про Пожирателей смерти, которые просачивались в разговоры школьников уже на платформе — старшекурсник в синем плаще, с вышитым орлом Равенкло, наклонился к другу и шепнул что-то про взрыв в магическом магазине, а тот кивнул, бросая взгляд на телеграф, словно ожидая новых плохих вестей, но трещание было так же непонятно и пугающе как всегда.

По пестрой и быстродвижущейся толпе можно было заметить, если достаточно приглядеться, что маги давно отказались от сковывающих движений мантий, сменив их на практичные одежды, зачарованные для тепла и защиты. У первокурсников одежда была простой, но аккуратной — тёмные ткани, слегка потёртые у тех, кто получил их от старших братьев, с вышитыми гербами Хогвартса — золотой лев Гриффиндора, бронзовый орёл Равенкло, серебряная змея Слизерина или чёрный барсук Хаффлпаффа. Вышивка слабо мерцала от чар, которые защищали от дождя и холода. Старшекурсники выделялись, если у родителей хватало денег, элегантными плащами, застёгнутыми серебряными брошами в виде гербов их школьных домов⁽¹⁾. У некоторых на рукавах одежды виднелись дополнительные вышивки — знаки отличия за успехи в учёбе или дуэлях, что в почти что военное время ценилось особенно высоко, но все пока понимали школьник — не солдат.

Плащи развевались за спинами, подчёркивая мобильность, которой требовала та эпоха слухов о диверсиях и шпионах. Эта холодная война, пока ещё скрытая за кулисами, уже заставила магов переосмыслить свои привычки, отдав предпочтение одежде, в которой можно было быстро бежать или отбиваться от заклинаний, а еще недавно, в начале войны с темным лордом, о такой практичности никто не думал, но уже к ее середине гардероб волшебников изменился, однако, после событий тысяча девятьсот восьмидесятого и начала короткого интербелума произошел некий ренессанс волшебной моды, но к началу тысяча девятьсот девяностых он сошел на нет и только некоторые маги остались верны мантиям и шляпам.

Гарри Поттер, мальчик одиннадцати лет, выступил из-за невидимого барьера в колонне №8, отделявшего магический мир от шумного вокзала Кингс-Кросс, и оказался в гуще платформы 9¾. Его пальцы, чуть дрожавшие от смеси волнения и неуверенности, крепко сжимали потёртую кожаную ручку старого чемодана, который Хагрид вручил ему всего неделю назад. Чемодан был тяжёлым, с облупившимися углами и выцветшей тканью, словно пережившим не одно путешествие, и скрипел при каждом шаге, выдавая своего нового владельца. Серая куртка, тоже подарок Хагрида, висела на худощавых плечах Гарри мешковато, её рукава, слишком длинные, то и дело сползали на запястья. Брюки, из грубой тёмной ткани, волочились по платформе, собирая пыль и мелкий мусор, оставленный толпой студентов. На куртке, у левого плеча, был вышит герб Хогвартса, слабо мерцавший от защитных чар, которые делали ткань тёплой и устойчивой к дождю. Гарри чувствовал себя неловко в этой одежде, словно надел чужой костюм, и то и дело поправлял очки, которые сползали на кончик носа.

Рядом из барьера вышагнула профессор Макгонагалл, её походка была твёрдой, почти военной, а тёмно-зелёный длинный плащ с вышитым золотым львом Гриффиндора подчёркивал её властность. Этот приковывающий внимание плащ, застёгнутый серебряной брошью в виде грифона, слегка колыхался от быстрого шага. Суровый, острый, как сталь, взгляд заместителя директора, а именно такую должность занимала Минерва Макгонагалл, скользил по толпе студентов и родителей, выискивая малейшие признаки опасности. Тонкие губы были сжаты в линию, а чёрные волосы, собранные в тугой пучок, не дрогнули даже под порывами ветра, который врывался на платформу через открытые двери магической части вокзала. Она не смотрела на Гарри, но её присутствие, тяжёлое и успокаивающее одновременно, заставляло его держаться чуть прямее.

По обе стороны от них шли двое авроров, чьи чёрные плащи, сшитые из плотной ткани, казались почти частью теней, отбрасываемых дымом паровоза. Их одежда вероятно была зачарована — рукава, скрывавшие палочки, слегка светились, а капюшоны и маски, скрывали лица, отмеченные следами службы. Один из авроров, высокий и жилистый, двигался с кошачьей грацией, его глаза выглядывавшие из под маски, тёмные и цепкие, также обшаривали толпу. Второй аврор, ниже ростом, с коротко стриженными волосами выглядывавшими из под капюшона, держал руку ближе к поясу, где под плащом угадывался чехол для палочки. Их молчаливое, но очень заметное присутствие, напряжённое и бдительное, создавало вокруг Гарри невидимую стену, отгораживая его от любопытных взглядов студентов, которые уже начали шептаться, заметив шрам в форме молнии на его лбу.

— Поттер, держитесь рядом, — сказала профессор, её голос был строгим, но в нём мелькнула тёплая нотка. — Платформа полна глаз, и не все из них дружелюбны.

Она бросила взгляд на двух авроров, чьи чёрные плащи сливались с тенями дыма. Гарри кивнул, его пальцы крепче сжали ручку чемодана. Он чувствовал взгляды студентов — любопытные, настороженные, цепляющиеся за шрам в форме молнии на его лбу.

— Профессор, — тихо спросил Гарри, — почему столько авроров?

— Времена неспокойные, Поттер, — ответила она, её голос стал тише, но твёрже. — Хогвартс должен быть безопасным, и мы делаем всё, чтобы так и было.

— Почему авроры только вокруг меня?

— В вагон, Поттер, — произнесла МакГонагалл, и её голос, резкий, как удар хлыста, разрезал гул платформы. Но за этой суровостью в её глазах, обрамлённых тонкими морщинами, мелькнула тень тревоги — мимолётная, почти неуловимая, словно она на миг позволила себе почувствовать тяжесть ответственности за мальчика. Её губы, сжатые в тонкую линию, дрогнули, но она тут же отвернулась, возвращаясь к своему бдительному осмотру толпы.

Гарри кивнул, его горло сжалось от смеси волнения и неловкости. Он чувствовал, как взгляды студентов — любопытные, настороженные, а иногда и откровенно изумлённые — цеплялись за шрам в форме молнии на его лбу. Шрам, скрытый под неровной чёлкой, казался ему клеймом, которое притягивало чужое внимание, словно магнит. Он опустил голову, пряча лицо, и шагнул к вагону. Лестница, ведущая внутрь, была узкой, с истёртыми деревянными ступенями, покрытыми старым лаком и угольной пылью. Гарри забрался наверх, его ботинки глухо стучали по дереву, а чемодан бился о колени.

Внутри вагона его встретил узкий коридор, пропитанный запахом дерева и слабым ароматом трав, которые, вероятно, использовали для зачарованных фонарей. Эти фонари, закреплённые над головами проходящих по коридору пассажиров, были сделаны из кованого железа и матового стекла, украшенного тонкой гравировкой в виде звёзд. Они мерцали мягким золотистым светом, отбрасывая блики на тёмные деревянные панели стен, до блеска отполированные годами прикосновений и уборок. Свет то усиливался, то угасал, словно подстраиваясь под ритм движения поезда, который уже начал набирать ход, покачиваясь на рельсах. Панели, покрытые по краям резьбой с изображениями магических существ — единорогов, фениксов, змей, — казались живыми в этом танце света и тени.

Гарри протискивался через коридор набитый школьниками, вещами школьников к дверям казавшегося свободным купе, стараясь не задевать старшекурсников, которые толпились у открытых дверей и обсуждали что-то. Их голоса, громкие и оживлённые, переплетались в гул, где выделялись обрывки разговоров о слухах, дошедших из магического Лондона.

— Говорят, на Косой аллее взорвали магазин Флориша и Блоттса, — шепнул кто-то. — Пожиратели, точно тебе говорю.

Гарри, услышав это, замедлил шаг, но тут же наткнулся на чей-то локоть и поспешил дальше, чувствуя, как его сердце бьётся чуть быстрее. Он уже знал, что значат эти слова, их значение описанное хранителем ключей Хогвартса — Хагридом тяжестью уже оседало где-то в груди.

Поттер толкнул скрипучую дверь купе. Внутри, на деревянной скамье, покрытой потёртым зелёным бархатом, сидел мальчик с круглым лицом, нервно теребящий зачарованную записную книжку. Его мешковатый вышитый жилет был слегка помят, а страницы книжки шевелились от дуновения ветра из приоткрытого окна, которое с внешней стороны закрывала кованная решетка. Он поднял глаза и покраснел.

— Э-э, привет, — пробормотал он. — Я Невилл Лонгботтом. Ты тоже первокурсник?

— Да, — ответил Гарри, чуть помедлив, и опустился на скамью напротив, запихивая потёртый чемодан под сиденье. Чемодан скрипнул, зацепившись за деревянный пол, и Гарри неловко кашлянул, пытаясь скрыть смущение.

— Я — Гарри. Гарри Поттер, — добавил он, его голос был тише, чем он ожидал, и он тут же пожалел, что назвал своё полное имя.

Он заметил, как глаза Невила расширились, а его пальцы замерли на застёжке записной книжки.

— Тот самый Гарри Поттер? — выдохнул Невилл, его голос сорвался на высокой ноте, и он тут же покраснел ещё сильнее, словно осознав, как громко это прозвучало. — То есть… я слышал о тебе. Ну, знаешь, все слышали. Про шрам и… всё такое.

Гарри неловко улыбнулся, его пальцы невольно коснулись чёлки, скрывающей шрам в форме молнии. Он отвернулся к окну, где лондонские крыши уже сменились размытыми полями, окутанными утренним туманом, но все же решился ответить.

— Да, это я, — пробормотал он, чувствуя, как жар заливает щёки. — Но я… я не особо знаю, что там про меня говорят. Только недавно узнал, что я волшебник. Я жил среди неволшебников.

Невилл моргнул, его удивление было таким искренним, что Гарри невольно расслабился.

— Серьёзно? — спросил Невилл, наклоняясь чуть ближе. — Это… наверное, странно, да? Я вот всю жизнь знал, что поеду в Хогвартс, мой первый выброс был очень слабым и ранним, что Дядя не поверил в то, что я не сквиб, хотя все знали, что будь я сквибом, я бы не появился в книге⁽²⁾ — бабушка видела мою запись, когда бывала в школе, но он всё равно... — Он опустил взгляд на свои руки, которые снова начали теребить записную книжку. — Бабушка говорит, что я должен быть как мои родители. Но я… я даже не знаю, смогу ли я учиться в Хогвартсе.

Гарри посмотрел на Невила и неловко улыбнулся, чувствуя странное тепло от его честности, его губы дрогнули в попытке скрыть смущение от слов Невила. Он отвернулся, уставившись в окно, где Лондон стремительно исчезал из виду, растворяясь в дымке утреннего туманного Альбиона. За мутноватым стеклом, покрытым тонкой сеткой трещин, мелькали серые крыши домов в предместьях столицы, их черепица блестела от недавнего дождя, а трубы выпускали тонкие струйки дыма, сливавшиеся с облаками. Угловатые очертания маггловских зданий — с узкими окнами и облупившейся краской — постепенно уступали место размытым полям, где первые осенние туманы стелились над травой. Стекло было холодным под пальцами Гарри, когда он невольно коснулся его, словно пытаясь удержать ускользающий волшебный мир Лондона, который он едва успел узнать.

— Хагрид — он тот, кто забрал меня от родственников — говорил про уроки чар и зелий, но я даже не представляю, как это будет. Надеюсь, там не слишком сложно. — сказал Гарри оторвавшись от своих размышлений. — А ты чего ждёшь от школы?

Невилл пожал плечами, его пальцы наконец оставили записную книжку в покое, и он откинулся на скамью, которая скрипнула под его весом.

— Ну… надеюсь, что научусь чему-то. Бабушка говорит, что в Хогвартсе учат всему, от заклинаний до ухода за растениями. Мне всегда нравились растения. — Его глаза загорелись, но тут же потухли. — Только я, наверное, всё забуду или сломаю горшки. А ты?

— Не знаю, — признался он. — Я только недавно узнал, что магия вообще существует.

Невилл кивнул, его лицо стало серьёзнее.

— Это круто, — сказал он тихо. — Мои родители… они боролись с Пожирателями смерти. Бабушка говорит, что это было опасно, но важно. — Он замялся, его пальцы снова коснулись записной книжки. — А ещё я надеюсь попасть в Хаффлпафф. Бабушка говорит, что это не так престижно, как Гриффиндор, но мне кажется, там я буду на своём месте. ⁽³⁾ А ты? Хочешь в какой-то дом?

Гарри пожал плечами, его взгляд скользнул к окну, где туман становился гуще, а холмы за стеклом казались призрачными.

— Хагрид говорил про Гриффиндор, сказал, что там были мои родители. Но я не знаю, подойду ли я туда. А что такое Хаффлпафф? — спросил он, повернувшись к Невиллу.

— Это дом для тех, кто… ну, честный и трудолюбивый, — объяснил Невилл, его голос стал чуть увереннее. — Бабушка говорит, что Хаффлпаффцы — самые верные друзья. Не такие храбрые, как гриффиндорцы, или хитрые, как слизеринцы, но… надёжные. — Он улыбнулся, но тут же смутился. — Хотя, может, я туда и не попаду. Шляпа ведь решает.

— Шляпа? — переспросил Гарри, его брови взлетели вверх.

— Ага, Распределяющая Шляпа, — кивнул Невилл. — Она смотрит тебе в голову и решает, куда тебя отправить. Бабушка говорит, это магия, которая видит тебя насквозь. — Он поёжился, словно сама мысль об этом его пугала.

— Звучит странно, — сказал он, но в его голосе было больше любопытства, чем страха. — А если она ошибается?

— Наверное, это очень плохо.

— Ты еще сказал про Слизерин.

— Это еще один дом Хогвартса, для хитрых и амбициозных. Мне он явно не подходит. — стушевался Невилл — Я верю, что попаду в Хаффлпафф, но всё равно волнуюсь. — Он помолчал, а затем, словно решившись, добавил: — Знаешь, чтобы отвлечься, я собираю карточки из-под шоколадных лягушек.

— Карточки? Это что?

— О, это круто! — оживился Невилл, его нервозность на миг отступила. Он полез в карман своей туники и вытащил небольшой свёрток, завёрнутый в мятую бумагу. Развернув его, он показал несколько блестящих карточек, каждая размером с ладонь, с движущимися изображениями волшебников и ведьм. — Они идут с шоколадными лягушками — знаешь, такие конфеты, которые прыгают, если не поймаешь. На карточках знаменитые маги. Вот, смотри, это Моргана ле Фэй, сестра короля Артура. — Он показал карточку, где женщина в тёмном плаще поднимала палочку, и вокруг неё вихрились магические искры. — У меня уже двадцать три штуки, но я всё ищу Дамблдора.

Гарри наклонился ближе, разглядывая карточку. Изображение Морганы повернулось, посмотрев прямо на него, и он невольно отшатнулся.

— Они двигаются? — спросил он, не скрывая удивления.

— Ага, — кивнул Невилл, его лицо осветилось гордостью. — У магглов такого нет, правда? Я начал собирать их, потому что бабушка сказала, что это поможет мне выучить историю магии. Но мне просто нравится их разглядывать. У меня есть Мерлин, но он потёртый, потому что я случайно пролил на него сок тыквы. — Он виновато улыбнулся. — А ты бы хотел собирать? Могу дать тебе парочку, у меня есть дубли.

— Правда? — спросил Гарри, его голос стал теплее. — Было бы здорово. Я пока не пробовал эти… шоколадные лягушки. Они правда прыгают?

— Ещё как! — рассмеялся Невилл, и его смех был таким заразительным, что Гарри невольно улыбнулся в ответ. — В прошлом году одна ускакала прямо в камин, и бабушка была в ярости. Но карточки того стоят. Может, в Хогвартсе мы найдём кого-нибудь, кто меняется. Я слышал, старшекурсники иногда устраивают целые торги.

— Почему ты ищешь Дамблдора? — спросил Гарри, и на этот раз его улыбка была искренней.

— Он редкий. Золотой. И... — сказал Невилл, его голос дрожал от энтузиазма.

— Золотой? — Гарри наклонился ближе, его очки чуть съехали на нос. — Это как? Карточки разные по ценности?

— Ага, — кивнул Невилл, его глаза загорелись. — Есть целая система редкости. Бабушка мне объясняла ещё в прошлом году, когда я начал собирать. Бронзовые — самые обычные, их полно в каждой пачке. Ну, знаешь, Мерлин, Клиодна, Парацельс — такие все получают. Они хорошие, но ничего особенного. Потом идут серебряные — их сложнее найти, там уже знаменитые ведьмы и волшебники, вроде Морганы ле Фэй или Альберта Зерфаса, который изобрёл заклинание для левитации. А золотые — это элита, их почти невозможно достать. Дамблдор — золотой, потому что он директор Хогвартса, да ещё и легенда. Бабушка говорит, золотые карточки иногда идут с автографом или зачарованы, чтобы светиться, как голография, или даже говорить пару слов!

— Серьёзно? — Гарри широко раскрыл глаза. — Говорящие карточки?

— Ну, почти, — Невилл улыбнулся, его пальцы нервно теребили уголок карточки. — Моя тётя Энид как-то нашла золотую карточку Хельги Хаффлпафф — та шептала что-то про верность, но тихо, еле слышно. Бабушка говорит, это магия мануфактуры, где их делают. Они зачаровывают карточки так, чтобы те были особенными.

— Мануфактура? — Гарри подвинулся ближе, его интерес рос.

— Ага, — ответил Невилл, вытаскивая ещё одну карточку и аккуратно разворачивая фольгу. — В Реленшире. — сказал Невилл, разворачивая карточку. — Это деревня где-то в горах. Бабушка говорила, там делают лягушек и карточки. Мы её увидим через пару часов, когда поезд пойдёт по старому пути."

— Старый путь? Это что?

— Ну, дорога через горы, — ответил Невилл, понизив голос. — Бабушка говорила, её сделали основатели Хогвартса, чтобы спрятаться от плохих магов. Там есть виадук, и с него видно Реленшир. Красиво, но немного страшно.

— Жутко? Звучит как приключение, — сказал Гарри, его глаза заблестели, но сразу же потухли. — Я никогда не собирал карточки. У магглов тоже есть коллекции, но… без магии. У моего кузена были наклейки с машинами, но они не двигались.

— Наклейки? — Невилл моргнул, потом улыбнулся. — Это как маггловские карточки? Расскажи!

— Ну, — Гарри почесал затылок, — ничего особенного. Просто картинки с машинами или футболистами. Клеишь в альбом, хвастаешься друзьям. Только у меня их не было. Дадли не делился.

— Жалко, — сказал Невилл, его голос стал мягче. — Но теперь у тебя будут наши карточки! Вот, держи, — он протянул Гарри бронзовую карточку с изображением Мерлина. — Это обычная, но всё равно крутая. Мерлин машет посохом, видишь? А если найдёшь серебряную, там уже движения побольше, как будто маленький портрет. А золотые… я видел только одну, у тёти Энид, больше она мне не показывала. Она говорит, если найдёшь Дамблдора, он может подсказать что-то важное. Ну, не прямо, а как намёк.

— Намёк? — Гарри взял карточку, разглядывая, как Мерлин слегка шевельнулся. — Типа пророчества?

— Может, — пожал плечами Невилл. — Бабушка говорит, золотые карточки зачарованы так, чтобы помогать владельцу. Не знаю, правда или нет, но я хочу Дамблдора. Он ведь самый сильный волшебник, да? Может, его карточка… ну, защитит как-то.

— Было бы круто, — сказал Гарри, задумчиво глядя на карточку. — Ты думаешь, мы правда увидим Реленшир?

— Точно увидим, — кивнул Невилл. — Когда поезд повернёт на старый путь, смотри в окно. Там будут горы, потом виадук, а внизу — Реленшир. Мануфактура большая, с трубами, как у маггловских заводов. Бабушка говорила, это место почти такое же старое, как Хогвартс. Они даже поставляют туда пирожки и чернила.

— Пирожки? — Гарри усмехнулся.

— Ага, — Невилл рассмеялся. — Но карточки — это главное. Если найдёшь золотую, храни её. Может, она пригодится.

— Я запомню, — сказал Гарри, осторожно кладя карточку в карман. — Давай, покажи ещё одну. Может, мне повезёт.

Невилл порылся в сумке, вытаскивая ещё одну карточку, и его лицо осветилось улыбкой.

— Вот, бронзовая, но хорошая. Парацельс. Хочешь попробовать открыть? Иногда они двигаются, если сказать правильное слово.

— Какое слово? — спросил Гарри, наклоняясь к карточке.

— Попробуй «Магия», — шепнул Невилл. — Иногда работает.

Гарри улыбнулся и тихо сказал.

— Магия.

Карточка дрогнула, и Парацельс на ней поднял крошечный котёл, из которого вылетела искра. Оба мальчика рассмеялись, и купе наполнилось теплом, пока поезд мчался к старому пути, где ждали горы и огни Реленшира. Гарри посмотрел на Невила, который теперь казался не таким нервным, и почувствовал, что, возможно, этот поезд везёт его не только в Хогвартс, но и к чему-то большему — к друзьям, к новому миру, который он только начинает понимать. За окном поезд мчался через поля, и туман заволакивал холмы, делая их похожими на призраков. Зачарованные фонари в купе мигнули, отбрасывая золотистые блики на деревянные панели, а далёкий стук арифмометра в коридоре напоминал о том, что этот мир полон загадок. Гарри и Невилл продолжали говорить, их голоса становились всё увереннее, и в тесном купе, пахнущем старым деревом и магией, зарождалась первая искра дружбы.

1) Мне кажется, что это более правильное наименование отделений Хогвартса, тем более, что так было в оригинале.

Вернуться к тексту

2) Имеется в виду книга доступа.

Вернуться к тексту

3) Престижно?... Очевидно, что аргументы у кого-то закончились)

Вернуться к тексту