Дары смерти (гет)

Платформа девять и три четверти в то утро первого сентября тысяча девятьсот девяностого первого года гудела, словно живой организм, полный движения и звуков. Густой дым от красного паровоза с надписью «Хогвартс-Экспресс» лениво поднимался к закопчённому стеклу потолка вокзала Кингс-Кросс, где чёрные от сажи балки терялись в сером мареве. Дым смешивался с резким запахом свежей кожи от новеньких чемоданов, которые первокурсники тащили с робким восторгом, и сладковатым ароматом карамели и шоколада, исходившим от бумажных пакетов, что старшекурсники сжимали в руках. Эти лакомства, купленные в маггловских ларьках за барьером, были редким удовольствием в мире, где пока еще не разгоревшаяся война уже отбрасывала тень на привычные радости. Однако, в воздухе уже витал ещё один запах — едкий, металлический, от раскалённых колёс паровоза, который шипел и пыхтел, готовясь к отправлению.

Зачарованные тележки с багажом, поблёскивая латунными шестерёнками и полированными боками, скользили между толпами студентов, их движение направляли чары и иногда сбоили — тележка дёргалась, чемоданы подпрыгивали, а стоявшие рядом студенты вскрикивали, уворачиваясь от падающего багажа. Один из таких сбоев заставил клетку с совой опрокинуться, и её обитательница — пёстрая сипуха — возмущённо заухала, хлопая крыльями, пока юный хозяин в свитере с драконом, краснея, пытался её успокоить. Совы, запертые в плетёных из проволоки клетках, добавляли к общему гомону свои хриплые крики, а их жёлтые глаза сверкали в полумраке платформы, словно крошечные фонари.

Вдоль платформы тянулся ряд магических телеграфов — высоких, громоздких устройств с латунными рычагами и вращающимися дисками, которые щёлкали и гудели, передавая срочные сообщения из Министерства магии. Клерки сбрасывая перфоленты в крупные кожаные корзины спешили перенести их в последний вагон, где они и дождутся разгрузки на конечной. После некоторых прискорбных событий связь с Шотландией была нарушена — не летали совы, не доходили телеграммы, и в вопросах связи можно было положиться только на ежедневные рейсы экспресса, который к вечеру довозил утренние вести из Лондона, и уже ночью на всех порах спешил обратно разгрузить почту и взять новый груз тревожной информации.

А тем временем на платформе быстрый ритм телеграфов — отрывистый, почти военный — вплетался в шум толпы, напоминая о слухах про Пожирателей смерти, которые просачивались в разговоры школьников уже на платформе — старшекурсник в синем плаще, с вышитым орлом Равенкло, наклонился к другу и шепнул что-то про взрыв в магическом магазине, а тот кивнул, бросая взгляд на телеграф, словно ожидая новых плохих вестей, но трещание было так же непонятно и пугающе как всегда.

По пестрой и быстродвижущейся толпе можно было заметить, если достаточно приглядеться, что маги давно отказались от сковывающих движений мантий, сменив их на практичные одежды, зачарованные для тепла и защиты. У первокурсников одежда была простой, но аккуратной — тёмные ткани, слегка потёртые у тех, кто получил их от старших братьев, с вышитыми гербами Хогвартса — золотой лев Гриффиндора, бронзовый орёл Равенкло, серебряная змея Слизерина или чёрный барсук Хаффлпаффа. Вышивка слабо мерцала от чар, которые защищали от дождя и холода. Старшекурсники выделялись, если у родителей хватало денег, элегантными плащами, застёгнутыми серебряными брошами в виде гербов их школьных домов⁽¹⁾. У некоторых на рукавах одежды виднелись дополнительные вышивки — знаки отличия за успехи в учёбе или дуэлях, что в почти что военное время ценилось особенно высоко, но все пока понимали школьник — не солдат.

Плащи развевались за спинами, подчёркивая мобильность, которой требовала та эпоха слухов о диверсиях и шпионах. Эта холодная война, пока ещё скрытая за кулисами, уже заставила магов переосмыслить свои привычки, отдав предпочтение одежде, в которой можно было быстро бежать или отбиваться от заклинаний, а еще недавно, в начале войны с темным лордом, о такой практичности никто не думал, но уже к ее середине гардероб волшебников изменился, однако, после событий тысяча девятьсот восьмидесятого и начала короткого интербелума произошел некий ренессанс волшебной моды, но к началу тысяча девятьсот девяностых он сошел на нет и только некоторые маги остались верны мантиям и шляпам.

Гарри Поттер, мальчик одиннадцати лет, выступил из-за невидимого барьера в колонне №8, отделявшего магический мир от шумного вокзала Кингс-Кросс, и оказался в гуще платформы 9¾. Его пальцы, чуть дрожавшие от смеси волнения и неуверенности, крепко сжимали потёртую кожаную ручку старого чемодана, который Хагрид вручил ему всего неделю назад. Чемодан был тяжёлым, с облупившимися углами и выцветшей тканью, словно пережившим не одно путешествие, и скрипел при каждом шаге, выдавая своего нового владельца. Серая куртка, тоже подарок Хагрида, висела на худощавых плечах Гарри мешковато, её рукава, слишком длинные, то и дело сползали на запястья. Брюки, из грубой тёмной ткани, волочились по платформе, собирая пыль и мелкий мусор, оставленный толпой студентов. На куртке, у левого плеча, был вышит герб Хогвартса, слабо мерцавший от защитных чар, которые делали ткань тёплой и устойчивой к дождю. Гарри чувствовал себя неловко в этой одежде, словно надел чужой костюм, и то и дело поправлял очки, которые сползали на кончик носа.

Рядом из барьера вышагнула профессор Макгонагалл, её походка была твёрдой, почти военной, а тёмно-зелёный длинный плащ с вышитым золотым львом Гриффиндора подчёркивал её властность. Этот приковывающий внимание плащ, застёгнутый серебряной брошью в виде грифона, слегка колыхался от быстрого шага. Суровый, острый, как сталь, взгляд заместителя директора, а именно такую должность занимала Минерва Макгонагалл, скользил по толпе студентов и родителей, выискивая малейшие признаки опасности. Тонкие губы были сжаты в линию, а чёрные волосы, собранные в тугой пучок, не дрогнули даже под порывами ветра, который врывался на платформу через открытые двери магической части вокзала. Она не смотрела на Гарри, но её присутствие, тяжёлое и успокаивающее одновременно, заставляло его держаться чуть прямее.

По обе стороны от них шли двое авроров, чьи чёрные плащи, сшитые из плотной ткани, казались почти частью теней, отбрасываемых дымом паровоза. Их одежда вероятно была зачарована — рукава, скрывавшие палочки, слегка светились, а капюшоны и маски, скрывали лица, отмеченные следами службы. Один из авроров, высокий и жилистый, двигался с кошачьей грацией, его глаза выглядывавшие из под маски, тёмные и цепкие, также обшаривали толпу. Второй аврор, ниже ростом, с коротко стриженными волосами выглядывавшими из под капюшона, держал руку ближе к поясу, где под плащом угадывался чехол для палочки. Их молчаливое, но очень заметное присутствие, напряжённое и бдительное, создавало вокруг Гарри невидимую стену, отгораживая его от любопытных взглядов студентов, которые уже начали шептаться, заметив шрам в форме молнии на его лбу.

— Поттер, держитесь рядом, — сказала профессор, её голос был строгим, но в нём мелькнула тёплая нотка. — Платформа полна глаз, и не все из них дружелюбны.

Она бросила взгляд на двух авроров, чьи чёрные плащи сливались с тенями дыма. Гарри кивнул, его пальцы крепче сжали ручку чемодана. Он чувствовал взгляды студентов — любопытные, настороженные, цепляющиеся за шрам в форме молнии на его лбу.

— Профессор, — тихо спросил Гарри, — почему столько авроров?

— Времена неспокойные, Поттер, — ответила она, её голос стал тише, но твёрже. — Хогвартс должен быть безопасным, и мы делаем всё, чтобы так и было.

— Почему авроры только вокруг меня?

— В вагон, Поттер, — произнесла МакГонагалл, и её голос, резкий, как удар хлыста, разрезал гул платформы. Но за этой суровостью в её глазах, обрамлённых тонкими морщинами, мелькнула тень тревоги — мимолётная, почти неуловимая, словно она на миг позволила себе почувствовать тяжесть ответственности за мальчика. Её губы, сжатые в тонкую линию, дрогнули, но она тут же отвернулась, возвращаясь к своему бдительному осмотру толпы.

Гарри кивнул, его горло сжалось от смеси волнения и неловкости. Он чувствовал, как взгляды студентов — любопытные, настороженные, а иногда и откровенно изумлённые — цеплялись за шрам в форме молнии на его лбу. Шрам, скрытый под неровной чёлкой, казался ему клеймом, которое притягивало чужое внимание, словно магнит. Он опустил голову, пряча лицо, и шагнул к вагону. Лестница, ведущая внутрь, была узкой, с истёртыми деревянными ступенями, покрытыми старым лаком и угольной пылью. Гарри забрался наверх, его ботинки глухо стучали по дереву, а чемодан бился о колени.

Внутри вагона его встретил узкий коридор, пропитанный запахом дерева и слабым ароматом трав, которые, вероятно, использовали для зачарованных фонарей. Эти фонари, закреплённые над головами проходящих по коридору пассажиров, были сделаны из кованого железа и матового стекла, украшенного тонкой гравировкой в виде звёзд. Они мерцали мягким золотистым светом, отбрасывая блики на тёмные деревянные панели стен, до блеска отполированные годами прикосновений и уборок. Свет то усиливался, то угасал, словно подстраиваясь под ритм движения поезда, который уже начал набирать ход, покачиваясь на рельсах. Панели, покрытые по краям резьбой с изображениями магических существ — единорогов, фениксов, змей, — казались живыми в этом танце света и тени.

Гарри протискивался через коридор набитый школьниками, вещами школьников к дверям казавшегося свободным купе, стараясь не задевать старшекурсников, которые толпились у открытых дверей и обсуждали что-то. Их голоса, громкие и оживлённые, переплетались в гул, где выделялись обрывки разговоров о слухах, дошедших из магического Лондона.

— Говорят, на Косой аллее взорвали магазин Флориша и Блоттса, — шепнул кто-то. — Пожиратели, точно тебе говорю.

Гарри, услышав это, замедлил шаг, но тут же наткнулся на чей-то локоть и поспешил дальше, чувствуя, как его сердце бьётся чуть быстрее. Он уже знал, что значат эти слова, их значение описанное хранителем ключей Хогвартса — Хагридом тяжестью уже оседало где-то в груди.

Поттер толкнул скрипучую дверь купе. Внутри, на деревянной скамье, покрытой потёртым зелёным бархатом, сидел мальчик с круглым лицом, нервно теребящий зачарованную записную книжку. Его мешковатый вышитый жилет был слегка помят, а страницы книжки шевелились от дуновения ветра из приоткрытого окна, которое с внешней стороны закрывала кованная решетка. Он поднял глаза и покраснел.

— Э-э, привет, — пробормотал он. — Я Невилл Лонгботтом. Ты тоже первокурсник?

— Да, — ответил Гарри, чуть помедлив, и опустился на скамью напротив, запихивая потёртый чемодан под сиденье. Чемодан скрипнул, зацепившись за деревянный пол, и Гарри неловко кашлянул, пытаясь скрыть смущение.

— Я — Гарри. Гарри Поттер, — добавил он, его голос был тише, чем он ожидал, и он тут же пожалел, что назвал своё полное имя.

Он заметил, как глаза Невила расширились, а его пальцы замерли на застёжке записной книжки.

— Тот самый Гарри Поттер? — выдохнул Невилл, его голос сорвался на высокой ноте, и он тут же покраснел ещё сильнее, словно осознав, как громко это прозвучало. — То есть… я слышал о тебе. Ну, знаешь, все слышали. Про шрам и… всё такое.

Гарри неловко улыбнулся, его пальцы невольно коснулись чёлки, скрывающей шрам в форме молнии. Он отвернулся к окну, где лондонские крыши уже сменились размытыми полями, окутанными утренним туманом, но все же решился ответить.

— Да, это я, — пробормотал он, чувствуя, как жар заливает щёки. — Но я… я не особо знаю, что там про меня говорят. Только недавно узнал, что я волшебник. Я жил среди неволшебников.

Невилл моргнул, его удивление было таким искренним, что Гарри невольно расслабился.

— Серьёзно? — спросил Невилл, наклоняясь чуть ближе. — Это… наверное, странно, да? Я вот всю жизнь знал, что поеду в Хогвартс, мой первый выброс был очень слабым и ранним, что Дядя не поверил в то, что я не сквиб, хотя все знали, что будь я сквибом, я бы не появился в книге⁽²⁾ — бабушка видела мою запись, когда бывала в школе, но он всё равно... — Он опустил взгляд на свои руки, которые снова начали теребить записную книжку. — Бабушка говорит, что я должен быть как мои родители. Но я… я даже не знаю, смогу ли я учиться в Хогвартсе.

Гарри посмотрел на Невила и неловко улыбнулся, чувствуя странное тепло от его честности, его губы дрогнули в попытке скрыть смущение от слов Невила. Он отвернулся, уставившись в окно, где Лондон стремительно исчезал из виду, растворяясь в дымке утреннего туманного Альбиона. За мутноватым стеклом, покрытым тонкой сеткой трещин, мелькали серые крыши домов в предместьях столицы, их черепица блестела от недавнего дождя, а трубы выпускали тонкие струйки дыма, сливавшиеся с облаками. Угловатые очертания маггловских зданий — с узкими окнами и облупившейся краской — постепенно уступали место размытым полям, где первые осенние туманы стелились над травой. Стекло было холодным под пальцами Гарри, когда он невольно коснулся его, словно пытаясь удержать ускользающий волшебный мир Лондона, который он едва успел узнать.

— Хагрид — он тот, кто забрал меня от родственников — говорил про уроки чар и зелий, но я даже не представляю, как это будет. Надеюсь, там не слишком сложно. — сказал Гарри оторвавшись от своих размышлений. — А ты чего ждёшь от школы?

Невилл пожал плечами, его пальцы наконец оставили записную книжку в покое, и он откинулся на скамью, которая скрипнула под его весом.

— Ну… надеюсь, что научусь чему-то. Бабушка говорит, что в Хогвартсе учат всему, от заклинаний до ухода за растениями. Мне всегда нравились растения. — Его глаза загорелись, но тут же потухли. — Только я, наверное, всё забуду или сломаю горшки. А ты?

— Не знаю, — признался он. — Я только недавно узнал, что магия вообще существует.

Невилл кивнул, его лицо стало серьёзнее.

— Это круто, — сказал он тихо. — Мои родители… они боролись с Пожирателями смерти. Бабушка говорит, что это было опасно, но важно. — Он замялся, его пальцы снова коснулись записной книжки. — А ещё я надеюсь попасть в Хаффлпафф. Бабушка говорит, что это не так престижно, как Гриффиндор, но мне кажется, там я буду на своём месте. ⁽³⁾ А ты? Хочешь в какой-то дом?

Гарри пожал плечами, его взгляд скользнул к окну, где туман становился гуще, а холмы за стеклом казались призрачными.

— Хагрид говорил про Гриффиндор, сказал, что там были мои родители. Но я не знаю, подойду ли я туда. А что такое Хаффлпафф? — спросил он, повернувшись к Невиллу.

— Это дом для тех, кто… ну, честный и трудолюбивый, — объяснил Невилл, его голос стал чуть увереннее. — Бабушка говорит, что Хаффлпаффцы — самые верные друзья. Не такие храбрые, как гриффиндорцы, или хитрые, как слизеринцы, но… надёжные. — Он улыбнулся, но тут же смутился. — Хотя, может, я туда и не попаду. Шляпа ведь решает.

— Шляпа? — переспросил Гарри, его брови взлетели вверх.

— Ага, Распределяющая Шляпа, — кивнул Невилл. — Она смотрит тебе в голову и решает, куда тебя отправить. Бабушка говорит, это магия, которая видит тебя насквозь. — Он поёжился, словно сама мысль об этом его пугала.

— Звучит странно, — сказал он, но в его голосе было больше любопытства, чем страха. — А если она ошибается?

— Наверное, это очень плохо.

— Ты еще сказал про Слизерин.

— Это еще один дом Хогвартса, для хитрых и амбициозных. Мне он явно не подходит. — стушевался Невилл — Я верю, что попаду в Хаффлпафф, но всё равно волнуюсь. — Он помолчал, а затем, словно решившись, добавил: — Знаешь, чтобы отвлечься, я собираю карточки из-под шоколадных лягушек.

— Карточки? Это что?

— О, это круто! — оживился Невилл, его нервозность на миг отступила. Он полез в карман своей туники и вытащил небольшой свёрток, завёрнутый в мятую бумагу. Развернув его, он показал несколько блестящих карточек, каждая размером с ладонь, с движущимися изображениями волшебников и ведьм. — Они идут с шоколадными лягушками — знаешь, такие конфеты, которые прыгают, если не поймаешь. На карточках знаменитые маги. Вот, смотри, это Моргана ле Фэй, сестра короля Артура. — Он показал карточку, где женщина в тёмном плаще поднимала палочку, и вокруг неё вихрились магические искры. — У меня уже двадцать три штуки, но я всё ищу Дамблдора.

Гарри наклонился ближе, разглядывая карточку. Изображение Морганы повернулось, посмотрев прямо на него, и он невольно отшатнулся.

— Они двигаются? — спросил он, не скрывая удивления.

— Ага, — кивнул Невилл, его лицо осветилось гордостью. — У магглов такого нет, правда? Я начал собирать их, потому что бабушка сказала, что это поможет мне выучить историю магии. Но мне просто нравится их разглядывать. У меня есть Мерлин, но он потёртый, потому что я случайно пролил на него сок тыквы. — Он виновато улыбнулся. — А ты бы хотел собирать? Могу дать тебе парочку, у меня есть дубли.

— Правда? — спросил Гарри, его голос стал теплее. — Было бы здорово. Я пока не пробовал эти… шоколадные лягушки. Они правда прыгают?

— Ещё как! — рассмеялся Невилл, и его смех был таким заразительным, что Гарри невольно улыбнулся в ответ. — В прошлом году одна ускакала прямо в камин, и бабушка была в ярости. Но карточки того стоят. Может, в Хогвартсе мы найдём кого-нибудь, кто меняется. Я слышал, старшекурсники иногда устраивают целые торги.

— Почему ты ищешь Дамблдора? — спросил Гарри, и на этот раз его улыбка была искренней.

— Он редкий. Золотой. И... — сказал Невилл, его голос дрожал от энтузиазма.

— Золотой? — Гарри наклонился ближе, его очки чуть съехали на нос. — Это как? Карточки разные по ценности?

— Ага, — кивнул Невилл, его глаза загорелись. — Есть целая система редкости. Бабушка мне объясняла ещё в прошлом году, когда я начал собирать. Бронзовые — самые обычные, их полно в каждой пачке. Ну, знаешь, Мерлин, Клиодна, Парацельс — такие все получают. Они хорошие, но ничего особенного. Потом идут серебряные — их сложнее найти, там уже знаменитые ведьмы и волшебники, вроде Морганы ле Фэй или Альберта Зерфаса, который изобрёл заклинание для левитации. А золотые — это элита, их почти невозможно достать. Дамблдор — золотой, потому что он директор Хогвартса, да ещё и легенда. Бабушка говорит, золотые карточки иногда идут с автографом или зачарованы, чтобы светиться, как голография, или даже говорить пару слов!

— Серьёзно? — Гарри широко раскрыл глаза. — Говорящие карточки?

— Ну, почти, — Невилл улыбнулся, его пальцы нервно теребили уголок карточки. — Моя тётя Энид как-то нашла золотую карточку Хельги Хаффлпафф — та шептала что-то про верность, но тихо, еле слышно. Бабушка говорит, это магия мануфактуры, где их делают. Они зачаровывают карточки так, чтобы те были особенными.

— Мануфактура? — Гарри подвинулся ближе, его интерес рос.

— Ага, — ответил Невилл, вытаскивая ещё одну карточку и аккуратно разворачивая фольгу. — В Реленшире. — сказал Невилл, разворачивая карточку. — Это деревня где-то в горах. Бабушка говорила, там делают лягушек и карточки. Мы её увидим через пару часов, когда поезд пойдёт по старому пути."

— Старый путь? Это что?

— Ну, дорога через горы, — ответил Невилл, понизив голос. — Бабушка говорила, её сделали основатели Хогвартса, чтобы спрятаться от плохих магов. Там есть виадук, и с него видно Реленшир. Красиво, но немного страшно.

— Жутко? Звучит как приключение, — сказал Гарри, его глаза заблестели, но сразу же потухли. — Я никогда не собирал карточки. У магглов тоже есть коллекции, но… без магии. У моего кузена были наклейки с машинами, но они не двигались.

— Наклейки? — Невилл моргнул, потом улыбнулся. — Это как маггловские карточки? Расскажи!

— Ну, — Гарри почесал затылок, — ничего особенного. Просто картинки с машинами или футболистами. Клеишь в альбом, хвастаешься друзьям. Только у меня их не было. Дадли не делился.

— Жалко, — сказал Невилл, его голос стал мягче. — Но теперь у тебя будут наши карточки! Вот, держи, — он протянул Гарри бронзовую карточку с изображением Мерлина. — Это обычная, но всё равно крутая. Мерлин машет посохом, видишь? А если найдёшь серебряную, там уже движения побольше, как будто маленький портрет. А золотые… я видел только одну, у тёти Энид, больше она мне не показывала. Она говорит, если найдёшь Дамблдора, он может подсказать что-то важное. Ну, не прямо, а как намёк.

— Намёк? — Гарри взял карточку, разглядывая, как Мерлин слегка шевельнулся. — Типа пророчества?

— Может, — пожал плечами Невилл. — Бабушка говорит, золотые карточки зачарованы так, чтобы помогать владельцу. Не знаю, правда или нет, но я хочу Дамблдора. Он ведь самый сильный волшебник, да? Может, его карточка… ну, защитит как-то.

— Было бы круто, — сказал Гарри, задумчиво глядя на карточку. — Ты думаешь, мы правда увидим Реленшир?

— Точно увидим, — кивнул Невилл. — Когда поезд повернёт на старый путь, смотри в окно. Там будут горы, потом виадук, а внизу — Реленшир. Мануфактура большая, с трубами, как у маггловских заводов. Бабушка говорила, это место почти такое же старое, как Хогвартс. Они даже поставляют туда пирожки и чернила.

— Пирожки? — Гарри усмехнулся.

— Ага, — Невилл рассмеялся. — Но карточки — это главное. Если найдёшь золотую, храни её. Может, она пригодится.

— Я запомню, — сказал Гарри, осторожно кладя карточку в карман. — Давай, покажи ещё одну. Может, мне повезёт.

Невилл порылся в сумке, вытаскивая ещё одну карточку, и его лицо осветилось улыбкой.

— Вот, бронзовая, но хорошая. Парацельс. Хочешь попробовать открыть? Иногда они двигаются, если сказать правильное слово.

— Какое слово? — спросил Гарри, наклоняясь к карточке.

— Попробуй «Магия», — шепнул Невилл. — Иногда работает.

Гарри улыбнулся и тихо сказал.

— Магия.

Карточка дрогнула, и Парацельс на ней поднял крошечный котёл, из которого вылетела искра. Оба мальчика рассмеялись, и купе наполнилось теплом, пока поезд мчался к старому пути, где ждали горы и огни Реленшира. Гарри посмотрел на Невила, который теперь казался не таким нервным, и почувствовал, что, возможно, этот поезд везёт его не только в Хогвартс, но и к чему-то большему — к друзьям, к новому миру, который он только начинает понимать. За окном поезд мчался через поля, и туман заволакивал холмы, делая их похожими на призраков. Зачарованные фонари в купе мигнули, отбрасывая золотистые блики на деревянные панели, а далёкий стук арифмометра в коридоре напоминал о том, что этот мир полон загадок. Гарри и Невилл продолжали говорить, их голоса становились всё увереннее, и в тесном купе, пахнущем старым деревом и магией, зарождалась первая искра дружбы.

1) Мне кажется, что это более правильное наименование отделений Хогвартса, тем более, что так было в оригинале.

Вернуться к тексту

2) Имеется в виду книга доступа.

Вернуться к тексту

3) Престижно?... Очевидно, что аргументы у кого-то закончились)

Вернуться к тексту

Унося студентов в Шотландию поезд качался, а его колёса стучали по рельсам с ритмичным лязгом, от которого деревянная скамья оббитая бархатом под Гарри слегка дрожала. Зачарованные фонари в купе, подвешенные на кованых кронштейнах, мигали, их золотистый свет на миг тускнел, а затем вспыхивал ярче, отбрасывая тёплые блики на потёртый зелёный бархат сидений и резные деревянные панели. Стеклянные плафоны фонарей стоящих на столике, украшенные гравировкой в виде звёзд и лун, тихо звенели, и тени ребят колыхались на стенах, словно оживая. Гарри заметил, как тень за Невиллом, похожая на дементора из книжки по ЗОТИ, дрогнула, когда фонарь снова мигнул, и на секунду ему показалось, что магия поезда живёт своей собственной жизнью. Эта секунда прервалась резким металлическим скрежетом — дверь купе лязгнула, скользнув по ржавым направляющим, и в проёме появились двое ровесников Гарри — мальчик и девочка, чья уверенная осанка мгновенно притянула взгляды товарищей по купе.

Мальчик шагнул первым, его идеально уложенные светлые волосы, словно отлитые из жидкого серебра, слегка дрогнули под светом зачарованных фонарей. Его одежда была воплощением элегантности и практичности, подчёркивая его статус и непревзойдённую уверенность в принадлежности к чистокровным волшебникам. Чёрный плащ, сшитый из тонкой, но прочной ткани, облегал его худощавую фигуру сзади, а изумрудно-зелёная вышивка в виде извивающейся змеи, обрамлённой серебряной нитью, мерцала на спине, словно живая. Узкие брюки, идеально скроенные, не сковывали движений, а их тёмный оттенок дополняли высокие ботинки из мягкой кожи, отполированные до блеска, с тонкими латунными пряжками, на которых были выгравированы инициалы «Д.М.». Его высокомерная улыбка, отточенная до совершенства, казалась частью тщательно выверенного образа — наследника древнего рода, уже знающего своё место в магическом мире.

Рядом с ним стояла, его младшая сестра, чья красота заставила Гарри понять, что та будет популярна в школе. Её платиновая коса, заплетённая с изысканной небрежностью, струилась по спине, переливаясь под светом фонарей, словно лунный свет на воде. Серо-зелёные глаза, глубокие и проницательные, медленно обвели купе, будто оценивая каждого, кто осмелился оказаться в её поле зрения. Её одежда была не просто стильной — она была произведением искусства, созданным, чтобы подчёркивать её грацию.

За их спинами высились два "телохранителя", чья массивная комплекция делала их похожими на живые баррикады, блокирующие проход. Их одежда, хоть и менее изысканная, чем у вошедших хозяев, всё равно излучала уверенность. Тёмно-серые жилеты, натянутые на широких плечах, были сшиты из плотной ткани, усиленной защитными чарами, а зелёная вышивка в виде змеи на груди казалась почти угрожающей. Брюки, простого кроя, но с аккуратными строчками, дополняли чёрные ботинки с железными набойками, чей тяжёлый стук эхом отдавался в коридоре, когда процессия подходила к купе. Их лица, грубые и непроницаемые, не выражали ничего, кроме готовности выполнить любой приказ, и эта молчаливая преданность усиливала ауру превосходства, окружавшую парочку.

— Поттер, — произнёс стоящий в дверях, его голос, гладкий и тягучий, словно патока, был пропитан самодовольством, которое, казалось, вытекало из каждого слога. Он чуть наклонил голову, позволяя свету зачарованных фонарей отразиться в его светлых волосах, и его губы изогнулись в улыбке, которая была одновременно насмешливой и властной. — Значит, ты и есть тот самый. Я Драко Малфой, — продолжил он, делая паузу, словно ожидая, что имя само по себе произведёт впечатление. — А это моя сестра, Талия.

Он слегка повернулся, указывая на девушку рядом, его жест был небрежным, но выверенным, как у человека, привыкшего быть в центре внимания. Талия Малфой стояла молча, её присутствие было почти осязаемым, словно она занимала больше пространства, чем позволяло её хрупкое телосложение. Вероятно такое впечатление подпитывалось одеждой приковывающей внимание, из-за чего смотрящий невольно впитывал образ и вследствие невольной насмотренности симпатизировал барышне. Она коротко кивнула, её движение было сдержанным, выверенным и полным грации, как у танцующей тени. Её серо-голубые глаза, глубокие, словно лесное озеро, скользнули по Гарри и Невиллу с холодной внимательностью, будто она не просто смотрела, а сканировала их, выискивая слабости или тайны. Гарри почувствовал лёгкое покалывание в голове, странное и едва уловимое. Это ощущение было чужеродным, почти пугающим, и его взгляд невольно задержался на Талии.

Она быстро отвела глаза, её ресницы дрогнули, словно она сама была застигнута врасплох. Её тонкие пальцы, унизанные единственным серебряным кольцом с крошечным опалом, нервно теребили латунную застёжку зачарованной записной книжки, которую она сжимала в руках. На миг лицо Талии исказилось — лёгкая гримаса, почти незаметная, прошла по её чертам, словно внезапная головная боль пронзила её виски. Она стиснула губы, её скулы напряглись, и она, садясь рядом с Гарри, отвернула голову к окну, где мелькали тёмные силуэты деревьев.

— Поттер, — начал Драко, садясь рядом с Невиллом напротив Гарри. — Отец говорил, что Сириус Блэк, твой крёстный, теперь свободен. Почему на платформе ты был не с ним?

— Сириус? — Гарри моргнул. — Хагрид сказал, он был в тюрьме. Но его отпустили. Только я… я не знал, что он мой крёстный.

— Не знал? — Драко фыркнул. — Как можно не знать про Блэка? Он же твой родственник! Чистокровный, между прочим.

— Хагрид сказал, Дамблдор решил, что я должен быть у магглов, — ответил Гарри, его голос был тихим. — По завещанию родителей. Не знаю почему.

— Жил у магглов, как какой-то… никто? — Удивился Драко.

— Завещание? — Талия подняла глаза от записной книжки. — Странно. Обычно чистокровные семьи оставляют детей своим. Почему магглы?

— Не знаю, — пожал плечами Гарри. — Хагрид говорил, это для моей безопасности. Но магглы… они не любили магию. Было… тяжело.

— Тяжело? — Драко усмехнулся. — Жил как псих, да? Отец говорил, магглы ненавидят волшебников. Дамблдор спятил, раз оставил тебя там.

— Может, и спятил, — сказал Гарри, его тон стал резче. — Но я выжил. А Сириус… я даже не видел его.

— Это странно, — тихо сказала Талия. — Блэк — не из тех, кто молчит. Если он свободен, почему не нашёл тебя?

— Может, Дамблдор запретил, — предположил Невилл, теребя записную книжку. — Говорят, Дамблдор всегда всё решает сам, а Сириус ему бесспорно доверяет.

— Дамблдор, — Драко скривился. — Вечно суёт нос в чужие дела. Запретить представителю такой семьи как Блеки... Отец говорит, он слишком доверяет магглам. А ты, Поттер, что думаешь?

— Не знаю, — признался Гарри. — Хочу встретить Сириуса. Узнать, почему он не пришёл. Может, он… не хотел меня?

— Не хотел? — Талия нахмурилась. — Блэки — не трусы. Если он не пришёл, значит, что-то или кто-то его остановил.

— Например, Дамблдор, — добавил Драко. — Он любит тайны. Но магглы, Поттер? Это позор для чистокровного. Хоть ты и полукровка по утверждениям некоторых⁽¹⁾, но ты представитель знатного рода.

— Я не выбирал, — огрызнулся Гарри. — И не знаю, чистокровный я или нет. Мне это неважно.

— Неважно? — Драко рассмеялся. — Слишком… наивный.

— Хватит, Драко, — оборвала Талия. — Гарри, напиши своему крестному. Если он Блэк, он не сдастся и заберет тебя в следующем году. А магглы… ты теперь здесь. Это главное.

— Да, — кивнул Невилл. — В Хогвартсе всё будет лучше.

— Посмотрим, — улыбнулась Талия, её глаза блеснули. — Хогвартс всё расставит по местам.

Прежде чем Гарри успел ответить, дверь в коридор с грохотом распахнулась, и в проёме появился рыжий мальчишка, ввалившийся в строй телохранителей с такой энергией, будто его подтолкнул порыв ветра. Его выцветшая красная туника, потёртая на локтях и слегка выгоревшая от солнца, болталась на долговязой фигуре, а золотистая вышивка на груди была местами распущена, нитки торчали, словно шерсть настоящего зверя. Рыжие волосы, яркие, как осенний костёр, торчали во все стороны, будто он пытался их пригладить, но тут же забыл об этом. На плече болталась потрёпанная сумка из грубого холста, сшитая наспех и украшенная пятнами от чернил и травяного сока. Из неё выглядывал уголок книги с обтрепанным корешком. Он шагнул к купе, явно собираясь войти, и широко улыбнулся Гарри, его веснушчатое лицо озарилось дружелюбным теплом.

— Эй, я Рон, — начал он, его голос был звонким, с лёгкой хрипотцой, но полным энтузиазма, как будто он уже видел в Гарри друга.

Он поднял руку, чтобы махнуть, но тут же замер, потому что Крэбб и Гойл, стоявшие в проходе, наконец пробудились от своих мыслей и синхронно шагнули вперёд, преграждая путь. Их массивные фигуры заполнили узкий коридор, словно две каменные глыбы, и свет от зачарованных фонарей отразился от серебряных застёжек на их жилетах, придавая им угрожающий вид.

— Уизли, — прорычал Гойл, его голос, низкий и тяжёлый, как гул паровоза, прогремел в тесном пространстве. Его маленькие глаза сузились, а губы искривились в презрительной гримасе. — Твоя семейка предателей крови тут не нужна.

Рон покраснел, его щёки вспыхнули ярче волос, а веснушки на лице стали почти неразличимы. Он сжал кулаки так, что костяшки побелели, и его сумка соскользнула с плеча, глухо стукнувшись о пол.

— Да что ты знаешь о моей семье? — выпалил он, его голос дрожал от гнева, но в нём чувствовалась решимость, словно он был готов броситься в драку, несмотря на явное превосходство Крэбба и Гойла в силе.

— Достаточно того, что они слишком бедны, чтобы находиться в Хогвартсе не по квоте — отрезал Драко, его ухмылка стала шире, обнажая ровные зубы.

Он скрестил руки на груди, слегка откинувшись назад, как будто наслаждаясь спектаклем. Его глаза, холодные и светлые, как лёд, с презрением скользнули по Рону, задержавшись на потрёпанной тунике и стоптанных ботинках. — Найди себе другое купе, Уизли, — добавил он, растягивая слова, словно смакуя каждое. Его тон был пропитан высокомерием, но в нём чувствовалась и угроза, подкреплённая молчаливой поддержкой Крэбба и Гойла, которые придвинулись ещё ближе, их тени упали на Рона, делая его фигуру ещё более хрупкой на их фоне. Талия, стоявшая чуть позади, слегка повернула голову, её серо-зелёные глаза на миг задержались на Роне. Она не произнесла ни слова, но её взгляд, скользнувший к Драко, был острым, как лезвие, будто она хотела что-то сказать, но передумала.

Команда физической поддержки вошла в умственный ритм окончательно, и все же додумалась оттеснить Рона дальше в коридор, в котором вперемешку с топотом удаляющихся ботинок послышался ритмичный стук — чёткий, механический, как метроном. Это был арифмометр, его латунные шестерёнки щёлкали, пока кто-то из старшекурсников, вероятно, сидя в соседнем купе, подсчитывал очки за летние задания. Гарри уловил обрывок разговора.

— …семь баллов за эссе по чарам, но Флитвик снял два за почерк! — голос был звонким, с ноткой возмущения, и тут же раздался смех его собеседника.

Стук арифмометра ускорился, словно подчёркивая раздражение владельца, и Гарри представил, как старшекурсник, склонившись над устройством, крутит рычаг, а крошечные цифры на латунном циферблате сменяют друг друга. Звук был странно успокаивающим, но в то же время напоминал о том, что этот новый мир полон вещей, которые ему ещё предстоит понять. Из грез его вырвала реплика Талии обращенная к брату.

— Ты слишком предвзят и быстро отталкиваешь тех, кто может быть полезен.

Драко фыркнул, его губы скривились в презрительной гримасе, но он промолчал, бросив на Талию раздражённый взгляд, в котором мелькнула искра досады. Его светлые брови слегка сдвинулись. Талия встретила его взгляд с холодным спокойствием, её лицо осталось неподвижным, но уголок рта едва заметно дрогнул, выдавая лёгкую насмешку. Она слегка наклонила голову, позволяя платиновой косе соскользнуть с плеча, и свет фонарей отразился от её заколки в виде рапиры, создав крошечный отблеск, похожий на звезду.

В этот момент в проход решительно шагнула девочка, её движения были уверенными, несмотря на лёгкую неловкость, которую выдавали её напряжённые плечи. Её аккуратная синяя туника, сшитая из мягкой, но прочной ткани, была безупречно выглажена, а на груди поблёскивала вышивка герба Хогвартса, ещё не замененная гербом школьного дома. Туника была подпоясана тонким кожаным ремешком, а тёмные брюки, слегка укороченные, открывали аккуратные ботинки с бронзовыми пряжками. В руках она сжимала тяжёлую книгу в тёмно-синем переплёте, на котором золотыми буквами было вытиснено «Основы чар». Книга выглядела увесистой, её корешок был слегка потрёпан, словно Гермиона уже успела её изучить от корки до корки. Её кудрявые волосы, густые и непослушные, были собраны в небрежный пучок, из которого выбивались отдельные пряди, обрамляя её лицо. Она двигалась с целеустремлённостью, но её глаза, тёмные и внимательные, быстро оглядели коридор, оценивая ситуацию.

Крэбб и Гойл, всё ещё загораживая проход, повернули к ней свои массивные головы. Их маленькие глаза прищурились, но, не найдя в ней ничего подозрительного, они лишь хмыкнули. Она казалась им просто ещё одной первокурсницей — слишком незначительной, чтобы заслужить их внимание, и они благополучно забыли про свое задание. Гойл лениво отступил в сторону, его тяжёлый жилет скрипнул, а Крэбб, пожав плечами, пробормотал что-то неразборчивое, пропуская её. Девочка же, не обращая внимания на их угрюмые лица, протиснулась мимо, её ботинки тихо стукнули по деревянному полу.

— Простите, тут свободно? — спросила она, её голос был ясным и чётким, но с лёгким оттенком раздражения.

Она окинула купе быстрым взглядом, её тёмные, внимательные глаза задержались на Гарри и Невилле, затем скользнули к Драко и Талии. Не дожидаясь ответа, она решительно вошла и опустилась на скамью рядом с Гарри. Бархат сиденья скрипнул под её весом, а книга, которую она тут же открыла, легла на колени с глухим стуком.

— Это просто возмутительно! — выпалила она, не поднимая глаз от страниц, испещрённых мелкими пометками. — Тележка со сладостями в коридоре совсем взбесилась! Носилась, как зачарованный зверь, разбрасывала лягушки и леденцы, чуть не сбила меня с ног! Какой-то рыжий мальчишка пытался её остановить, но она… — её голос дрогнул, — она проглотила его крысу! Прямо в отсек для мусора, и не выплюнула!

— Нет, купе битком набито,... а вы, что стояли, сходили бы лучше за чаем. — Очнулся Драко.

Крэбб и Гойл, пожав плечами ещё раз, словно их миссия была выполнена, повернулись и вышли. Дверь купе закрылась за ними с тяжёлым лязгом, отрезав гул коридора. Их шаги, тяжёлые и ритмичные, постепенно затихли, оставив за собой лишь слабое эхо. В купе воцарилась тишина, нарушаемая только мягким покачиванием поезда и далёким стуком арифмометра где-то в соседнем купе.

Драко и Талия, вскочившие от неожиданного вторжения, опустились на скамью напротив Гарри, и теперь вместе с Невиллом сидели напротив друга, разделённые узким деревянным столиком, потемневшим от времени. Драко устроился с небрежной грацией, закинув одну ногу на другую, его плащ слегка распахнулся, обнажая серебряную подкладку. Талия же села между мальчиками с прямой спиной, её движения были плавными, но выверенными, как у человека, привыкшего контролировать каждую деталь. Гарри и Невилл переглянулись, их брови поползли вверх.

— Крысу? — переспросил Невилл, его голос был полон ужаса. — Проглотила?

— Да! — продолжила девочка, захлопнув книгу с резким хлопком. — Бедняга кричал — «Короста! Короста!» — но тележка только лязгала и кидалась конфетами. Какой-то аврор, кажется, Кирк, снял чары, но крысу достать не смогли. Она… просто исчезла внутри. — Она покачала головой, её лицо смягчилось, но в глазах мелькнула искренняя досада. — Я пыталась помочь, но он только отмахнулся. Сказал, что это была его единственная крыса.

— Это, наверное, Рон, — сказал Гарри, вспоминая рыжего мальчишку, который пытался войти в купе раньше. — Он был в коридоре, с потрёпанной сумкой.

— Рон Уизли, — фыркнул Драко, его губы изогнулись в презрительной улыбке. — Конечно, только у Уизли крыса вместо нормального питомца. Проглотила, говоришь? Может, тележка сделала одолжение.

Талия бросила на брата острый взгляд, но промолчала, её пальцы слегка сжали записную книжку.

— Это не смешно, — отрезала девочка, её глаза сверкнули. — Он был расстроен. И вообще, почему тележка взбесилась? В «Истории Хогвартса» ничего нет про сбои чар в поезде! Это опасно!

Талия посмотрела на Гарри, её серо-зелёные глаза, холодные, но пронзительные, сузились, словно она пыталась разгадать головоломку, спрятанную за его неловкой позой и потёртой туникой. Её взгляд был почти осязаемым, как лёгкое прикосновение, и Гарри почувствовал, как знакомое покалывание в голове вспыхнуло снова, на этот раз сильнее. Талия чуть наклонила голову, её платиновая коса соскользнула на плечо, и свет фонарей отразился от заколки, создав мимолётный отблеск, который на миг ослепил Гарри. А её глаза не отрывались от него, и в них мелькнуло что-то — то ли интерес, то ли тень сомнения, — прежде чем она снова отвела взгляд, пряча свои мысли за непроницаемой маской.

— Мы, маги сильно отличаемся от магглов? — произнесла Талия смотря в окно, её голос был ровным, почти нейтральным, но в нём проскользнула тонкая нить любопытства, как будто она задавала вопрос, уже зная ответ. Она слегка наклонила голову в другую сторону, и свет зачарованных фонарей отразился в её серо-зелёных глазах, придавая им глубину, словно в них отражалась буря, тщательно скрытая за спокойной поверхностью. — Слухи говорят, что они все время смотрят в ящик и заколдованные идут работать за гроши, — продолжила она, её тон стал чуть мягче, но с лёгкой насмешкой, как будто она проверяла, как Гарри отреагирует. — А еще слухи говорят, что министр магии был взбешен узнав, что ты живешь у магглов.

Гарри открыл рот, собираясь ответить, но слова застряли в горле. Он не знал, что сказать — он не знал ни о министре магии, его выдернули день назад из дома тети и привезли закупаться в косую аллею, откуда без промедления отправили на вокзал. Прежде чем он успел собраться с мыслями, подала голос недавно вошедшая девочка.

— Что может быть плохого в неволшебниках? Вообще-то они не такие как вы описываете. Я, кстати, Гермиона Грейнджер.

Драко услышав это склонил голову и прикрыл лицо рукой, выражая свое разочарование сказанным. За ловко поставленной маской скрывался быстрый мысленный перебор семей волшебников, остановившийся на почти угасшем роде магических литейщиков, которые еще в прошлом веке были монопольным поставщиком котлов для Хогвартса.

— Не родственница-ли, ты, изобретателю вороненых ручек на медных котлах?

— Нет, мои родители дантисты, я и не знала, что волшебница, пока не получила письмо.

Драко вдруг моргнул, его ресницы дрогнули, и его рука медленно поднялась к виску. Его пальцы, тонкие и бледные, коснулись кожи, словно пытаясь унять резкую, внезапную боль. Гермиона, сидевшая рядом с Гарри, подняла голову от книги, её брови сдвинулись в лёгком недоумении. Она захлопнула «Основы чар» с тихим хлопком, и её взгляд остановился на Талии.

— Что-то не так? — спросила она, её голос был спокойным, но в нём чувствовалась искренняя обеспокоенность, смешанная с настороженностью. Её пальцы замерли на обложке книги, готовая либо открыть её снова, либо вмешаться, если потребуется.

— Ничего, — отрезала Талия, её голос прозвучал чуть резче, чем она, вероятно, хотела. Она выпрямилась, её плечи напряглись, и она бросила быстрый взгляд на Драко, сидевшего рядом. — Ты собираешься весь путь строить из себя короля Слизерина? — добавила она, её тон стал язвительным, но в нём проскользнула нотка усталости, как будто она уже привыкла к подобным перепалкам с братом. Драко закатил глаза, его губы искривились в насмешливой улыбке.

— А ты, Талия, вечно лезешь не в своё дело, — парировал он, откидываясь на спинку скамьи с небрежной грацией. Его пальцы лениво постукивали по подлокотнику, а взгляд скользнул по купе, задержавшись на Гермионе с лёгким презрением, прежде чем вернуться к сестре.

— Может, займёшься своими... — Продолжил Драко, но был прерван вновь отъехавшей дверью, в проходе показались Крэбб и Гойл с кружками горячего чая. Быстро сориентировавшись он показал глазами на Гарри, Невилла, себя и Талию, после чего телохранители раздали чай и удалились за дверь скрипнув ей.

— Здесь даже двери не смазаны, на что уходят наши деньги? — задумчиво проговорил Драко смотря исподлобья на Гермиону. Та, сидя с пустыми руками, оглянулась в поиске кружки для себя, но, не найдя её, встала.

— Как несправедливо.

— Ты ожидала, что тебе просто так принесут чай?

Громко фыркнув и взяв книгу подмышку, Гермиона выскочила из купе и побежала по коридору, под одобрительную улыбку Малфоя.

— Драко, ты делаешь успехи, ты смог не назвать маглорожденную грязнокровкой.

Драко фыркнул, его улыбка стала натянутой, а в глазах мелькнула тень раздражения. Он поднялся с места и, выглянув в коридор и что-то сказав Крэббу и Гойлу, накинул на дверь цепочку, защитив купе от неожиданных гостей, а после занял освободившееся рядом с Гарри место. Наблюдая за Малфоями Поттер делал выводы, но не собирался так же как Гермиона вскакивать и убегать, учитывая, что на его вещах сейчас сидели Талия и Невилл. Ему не нравилась излишняя самовлюбленность и грубость Драко, но ему было интересно находится в обществе настоящих детей-волшебников. Он заметил притихшего Невилла и поэтому решил начать разговор, который бы не превратился в серию колкостей от Малфоев в сторону друг друга и других.

— Что вы думаете о домах Хогвартса?

— Разве сейчас о них нужно думать?... — задумчиво проговорил Драко и откинулся на скамью, его улыбка стала шире, а глаза заблестели, словно он обладал тайным знанием, недоступным остальным. — Знаете, а в этом году всё будет иначе, — Его голос был полон самодовольства, как будто он разглашал государственную тайну. — Мой отец говорил с кое-кем из Министерства. Распределения не будет. По крайней мере, не сразу.

Поезд качнулся на повороте, и за окном мелькнули тёмные силуэты деревьев, окутанных туманом. В купе повисла тишина, нарушаемая лишь тихим стуком колёс и далёким гулом разговоров в коридоре. Невилл моргнул, его пальцы замерли на записной книжке, от привычки теребить которую он не мог избавиться.

— Не будет? — переспросил он, его голос дрогнул от удивления. — Но… Шляпа? Как же без неё?

Драко усмехнулся, скрестив руки на груди.

— Шляпа подождёт. Отец сказал, что первый курс теперь будет учиться вместе. Все в одном большом зале или что-то вроде того. Чтобы сдружиться, понять друг друга. Война на носу, и Министерство думает, что так будет лучше — без разделений на дома с самого начала. Выбор произойдёт только через год, когда мы уже узнаем школу и друг друга.

— Через год? — повторил Гарри. — А почему? Хагрид ничего такого не говорил.

— Хагрид? — фыркнул Драко. — Он же полукровка, что он знает? Отец слышал от надёжных источников. Говорят, Дамблдор согласился. Хотят, чтобы мы не ссорились из-за домов, особенно с этими… магглорождёнными. — Он кивнул в сторону двери намекая на Гермиону.

— Это умно, — тихо сказала Талия, её голос был ровным, но в нём сквозила нотка одобрения. — Если война действительно близко, нам, чистокровным, нужно держаться вместе. Не делить на «своих» и «чужих» с первого дня. Я читала про прошлые войны — дома часто враждовали и эта вражда продолжалась и после Хогвартса, как в восемнадцатидневной войне. А если мы все вместе, может, будет меньше предубеждений относительно домов.

Драко закатил глаза.

— Предубеждений? Это реальность. Но ладно, отец говорит, это временно. Через год Шляпа всё равно рассортирует.

— А если нет? — спросил Невилл, его голос стал смелее. — Что, если через год окажется, что мы все… друзья?

Драко рассмеялся, но в его смехе была нотка неуверенности.

— Друзья? С Уизли и магглорождёнными? Не смеши меня, Лонгботтом.

— Поттер, ты хоть знаешь, в какой дом хочешь? — Драко откинулся на скамью, скрестив руки. — Или магглы тебе ничего про Хогвартс не рассказали?

— Хагрид говорил про Гриффиндор, — ответил Гарри, пожав плечами. — Мои родители там учились. Но я не знаю, подойду ли.

— Гриффиндор? — фыркнул Драко. — Слизерин — вот где настоящая сила. Малфои всегда там и много твоих предков училось на Слизерине.

— А что плохого в Гриффиндоре? — спросил Невилл, его голос дрожал. — Мои родители тоже были там. Бабушка говорит, это для храбрых.

— Храбрых или глупых, — усмехнулся Драко. — Какая разница? В Слизерине учат добиваться своего. Хитрость, амбиции — это важнее.

— Не всё решают амбиции, — тихо сказала Талия, не отрывая глаз от записной книжки. — Шляпа смотрит глубже. Может, Гарри не такой, как ты думаешь.

— О, Талия, опять умничаешь? — Драко закатил глаза. — Ты-то, конечно, в Слизерин. Как и я. Это наша судьба.

— Может, и нет, — ответила она, её голос стал резче. — Шляпа решает. Слышала, что Равенкло для тех, кто ищет знания. Звучит неплохо.

— Равенкло? — Драко рассмеялся. — Это для книжных червей, которые только и делают, что зубрят. А Хаффлпафф — вообще для тех, кто никуда не годится.

— Эй, не говори так! — вспыхнул Невилл. — Хаффлпафф — это про верность и труд. Бабушка говорит, там лучшие друзья.

— Друзья? — Драко скривился.

— А ты, Гарри? — Талия посмотрела на него, её глаза сузились. — Что тебе важнее? Быть храбрым, умным, верным или… хитрым?

— Не знаю, — признался Гарри. — Хочу просто понять, кто я. Хагрид сказал, что Шляпа всё видит. Это правда?

— Правда, — кивнула Талия. — Она смотрит в твою голову. Иногда знает тебя лучше, чем ты сам.

— Жутковато, — пробормотал Невилл. — А если она отправит меня в Слизерин? Я не хочу быть… ну, как Драко.

— Поверь, Лонгботтом, Слизерин тебя не примет, — отрезал Драко. — Ты слишком… мягкий.

— Хватит, Драко, — Талия бросила на брата острый взгляд. — Дома не про то, кто лучше. Они про то, кто ты есть. Гарри, ты чего боишься?

— Что не справлюсь, — сказал Гарри тихо. — Все ждут от меня чего-то великого, а я даже заклинаний не знаю.

— Это нормально, — ответила Талия. — Хогвартс для того и нужен. Учишься, ошибаешься, становишься сильнее.

— Слушай её, Поттер, — хмыкнул Драко. — Только не забудь — в Слизерине ошибки не прощают. Выбирай с умом. И лучше бы это был Слизерин.

— Я просто хочу быть собой, — сказал Гарри. — Надеюсь, Шляпа это увидит.

— Увидит, — тихо сказала Талия. — Она всегда видит, если верить книгам.

— Надеюсь, я попаду в Хаффлпафф, — пробормотал Невилл. — Там, говорят, все добрые.

— Добрые, — Драко закатил глаза. — Война на носу, а ты про доброту. Слизерин подготовит тебя к реальному миру.

— Может, реальный мир нуждается в доброте, — огрызнулся Невилл, его щёки покраснели.

— Хорошо сказано, — Талия улыбнулась краешком губ. — Невилл, что бы ни выбрала Шляпа, ты найдёшь своё место. Даже если это не то, чего ждут другие.

Внезапно Драко поморщился, его рука медленно поднялась к лицу. Тонкая струйка крови, ярко-алая в свете зачарованных фонарей, скользнула из его носа, оставляя пятна на безупречной манжете. Он выругался под нос, вытаскивая из кармана платок, и прижал его к лицу, его светлые брови сдвинулись от раздражения. Талия, сидевшая рядом, побледнела, её лицо стало почти белым, как пергамент, а серо-зелёные глаза потускнели. Она сжала виски пальцами, её серебряное кольцо с крошечным опалом слабо мигнуло, словно отзываясь на её состояние.

— Опять, — пробормотал Драко, его голос был приглушён платком. Он бросил взгляд на Талию, в котором мелькнула смесь раздражения и беспокойства. — Талия, держись.

— Я в порядке, — отрезала она, но её голос дрогнул, и она крепче стиснула записную книжку, её костяшки побелели.

Драко встал, его движения были резкими, почти сердитыми. Он выглянул в коридор и коротко свистнул. Через секунду дверь лязгнула, и в проёме появились Крэбб и Гойл, их массивные фигуры заполнили проход.

— Помогите ей, — бросил Драко, его тон был властным, но с ноткой тревоги.

Крэбб молча подхватил Талию под руку, его грубое лицо осталось непроницаемым, а Гойл шагнул следом, загораживая проход. Талия, всё ещё бледная, не сопротивлялась, но её глаза на миг встретились с глазами Гарри, и он снова почувствовал лёгкое покалывание в голове. Гарри смотрел на Талию, не в силах отвести взгляд. Её красота — холодная, почти неземная — притягивала, как магнит, но было в ней что-то ещё. Её сдержанность, её уверенность, её загадочность — всё это было как пазл, который он не мог разгадать. Покалывание в голове, которое он чувствовал каждый раз, когда её взгляд задерживался на нём, не давало покоя. Но она отвернулась, и троица вышла, а дверь за ними закрылась с тяжёлым скрипом. Гарри и Невилл остались в купе, глядя друг на друга. Поезд качнулся, и зачарованные фонари мигнули, отбрасывая тени на стены.

— Это… странно, да? — пробормотал Невилл, его пальцы снова теребили записную книжку. — Кровь из носа? И Талия… она выглядела, будто сейчас упадёт.

— Ага, — согласился Гарри, нахмурившись. — Может, они заболели? Но это кольцо… оно светилось. И я опять почувствовал что-то в голове, когда она посмотрела на меня.

— Кольцо? — Невилл моргнул. — Может, это магия какая-то? Бабушка говорила, что бывают зачарованные вещи… но я никогда не видел, чтобы от них так плохо становилось.

— Странно, — повторил Гарри, глядя в окно, где туман окутывал далёкие холмы. — Они говорили так, будто знают больше нас.

Невилл пожал плечами, его лицо было встревоженным.

— Не знаю. Но Талия… она вроде не такая, как Драко. Может, она просто притворяется? Или… это что-то серьёзное?

Гарри не ответил, его взгляд всё ещё был прикован к окну, где тёмные силуэты деревьев сменялись размытыми полями. А поезд мчался через поля, его ритмичное покачивание сопровождалось мягким стуком колёс. За окном мелькали холмы, окутанные утренним туманом, их очертания были размытыми, как в полусне. В коридоре послышался знакомый стук арифмометра — чёткий, механический, как метроном, — и приглушённые голоса старшекурсников, обсуждавших друг друга и новости.

За окнами, обрамлёнными потемневшим от времени деревом и слегка запотевшими от утреннего холода, раскинулась деревушка Реленшир, живописно устроившаяся на полуострове, словно драгоценный камень в оправе из воды. С одной стороны полуостров омывало море, его тёмно-синие волны лениво накатывали на скалистый берег, разбиваясь в белую пену, которая сверкала под редкими лучами солнца, пробивавшимися сквозь утренний туман. С другой стороны блестело озеро, его спокойная гладь отражала серо-зелёные холмы и далёкие снежные шапки гор. Озеро, окружённое камышами и редкими магическими растениями, чьи листья слабо светились, казалось почти неподвижным, лишь лёгкая рябь пробегала по его поверхности, когда ветер касался воды.

Полуостров соединялся с большой землёй узким каменным мостом, чьи арки, увитые плющом, изгибались над узкой протокой, где море и озеро встречались, создавая вихри из пены и водорослей. Мост, древний и крепкий, был украшен магическими фонарями, которые даже днём излучали мягкое золотистое сияние, а их свет отражался в воде, создавая иллюзию звёздного пути. Под мостом был водопад опадающий прямо на морской берег, где в вымытом дне по ночам плавали топлеройки. Сама деревушка Реленшир казалась вырезанной из сказки: её дома с остроконечными крышами, покрытыми черепицей, теснились друг к другу, их стены из тёмного камня и дерева были украшены резными узорами. Дым поднимался из труб, смешиваясь с туманом, а над крышами кружили несколько сов.

Из окон поезда, пока он плавно скользил по виадуку, открывался вид на улочки Реленшира, где уже можно было разглядеть первые признаки жизни — несколько фигур в туниках и плащах двигались между домами, неся корзины или толкая зачарованные тележки, чьи колёса поблёскивали латунью. Над одним из зданий — вероятно, каким-то магазином — висела вывеска, качавшаяся на ветру, её краски были яркими даже в утреннем полумраке. У берега озера виднелась пристань с несколькими лодками, их паруса слабо колыхались, а на одной из них мелькнула фигура в тёмном плаще, возможно, рыбака или торговца, проверяющего сети.

В купе Гарри прижался к окну, его дыхание оставило лёгкий след на стекле, когда он разглядывал Реленшир. Невилл, сидевший напротив, тоже посмотрел в окно, сжимая свою записную книжку, и выдохнул.

— Это Реленшир? Бабушка говорила, там лучшие тыквенные пироги.

Его голос дрожал от восторга. Поезд замедлил ход, как только пересек виадук, и его колёса застучали чуть тише, словно отдавая дань уважения красоте пейзажа. Зачарованные фонари в вагонах мигнули, отбрасывая тёплый свет на лица студентов, которые, затаив дыхание, смотрели на деревню. Море и озеро, мост и дома — всё это было как обещание нового мира, который ждал их за поворотом. «Хогвартс-Экспресс» прогрохотал по последней арке виадука, и долина Хогвартса стала ближе, предвещая начало пути, полного магии и загадок.

1) Надо быть истинным фанатом Габсбургов, чтобы решить, что 28 семей смогут переженившись друг на друге дать здоровое потомство. Магглорожденный маг не маггл, союз маггла с ним спасает ребенка от магглорожденности. А с полукровкой, от полукровости. Таково мое мнение. О крови говорит иной параметр.

Вернуться к тексту