В руинах (джен)

Город стоял на ушах. В Городе что-то затевалось. Впрочем, в нем всегда что-то затевалось. Слухи крысами шныряли по узеньким улочкам, шелестели в темных углах клочками выброшенных писем, рассыпались пеплом сожженных бумаг, осторожными шепотками срывались с прикрытых ладонью губ в подставленное ухо.

Хаммериты что-то задумали. Этот слух родился на свет, когда в их соборы одна за другой потянулись подводы, содержимое которых надежно укрывали от посторонних глаз парусиновые полотна. Несколько высокопоставленных клириков из отдаленных храмов и монастырей прибыли в Город. Кто-то, скорее всего связанный с Орденом, выкупил у прежних хозяев Дом Розали. Не самый прибыльный постоялый двор в Старом Квартале ушел с молотка за весьма неплохую цену. И теперь Хаммериты, в своих неизменных красных одеждах, кишели вокруг, как клопы-пожарники на солнечной стороне дерева, отваживая не в меру любопытных горожан еще на подходе. 

Что-то явно назревало.

И прямо сейчас я намеревалась узнать, что же именно.

Апартаменты «Лев и Корона» в Олдейле находились совсем недалеко от моей квартиры, но разница между двумя доходными домами была просто колоссальной. Здание в семь этажей — не считая, разумеется, подвального этажа и роскошного пентхауса — было высоким даже по меркам престижного квартала, где новая и старая знать привычно мерились толщиной кошельков. За полностью стеклянной входной группой начинался огромный холл, и белоснежная стойка администратора возвышалась над темно-зеленым мрамором, как одинокий айсберг в северном море. Огни хрустальной люстры, что по размеру была сопоставима с каретой средних размеров, отражались в самых разнообразных полированных поверхностях: стекле, зеркалах, мраморе. Холл был чист и пуст, пах свежими цветами и роскошью. 

В качестве коридорных выступали крепкие парни, чьи внушительные мускулы проглядывали даже сквозь мешковатые темно-зеленые униформы. Взгляд служащих был настолько цепким, а движения — настолько выверенными, что сразу же становилось понятно: уличная стража по сравнению с местными — не более, чем отбракованные щенки. Кинув взгляд на конверт с приглашением, коридорный чопорно кивнул и жестом пригласил следовать за ним. Несколько швейцаров — таких же бравых ребят с военной выправкой — проводили меня скучающим взглядом. Пока ажурная решетка лифта неспешно закрывалась, я успела заметить, как из какого-то темного уголка выскочил шустрый мальчишка-полотер и принялся полировать те поверхности, которые я посмела осквернить своим прикосновением. 

Нужный мне человек жил в торцевых апартаментах на четвертом этаже, и чтобы попасть к нему, коридорному пришлось сначала вызвать лифт с помощью одного ключа, отпереть и снова запереть решетку вторым, а потом использовать и третий ключ, чтобы направить лифт на нужный этаж. «Лев и Корона» гордились своей безопасностью. Странное, конечно, это было место: казалось, кто-то решил шокировать ко всему привычную высокую публику Олдейла запредельным уровнем пафоса, чопорности и бесполезных ограничений. 

Меня ждали. У дверей лифта стоял юноша лет тринадцати-четырнадцати в повседневном облачении послушника Хаммеритов. Стоило лишь мне и моему спутнику сделать первый шаг с ковра, постеленного перед лифтом, как мраморные полы отозвались звонким и неестественно громким эхом. Взгляд коридорного, оставшегося без привычных чаевых, буравил спину, а я тем временем с трудом удерживалась, чтобы не чихнуть: едкий запах полироли раздражал нос. Потолок поднимался на недосягаемую высоту и терялся где-то в полумраке, а стены, обтянутые темно-зеленой тканью с растительным орнаментом, имитирующим древесные стволы и переплетенные кроны, были украшены резными панелями из красного дерева. Подойдя к входной двери, провожатый почтительно посторонился, пропуская меня внутрь, и протянул руки, чтобы принять верхнюю одежду. Я с облегчением скинула тяжелую черную накидку. На пару мгновений мы застыли, глядя друг на друга.

— Позвольте вашу шляпу? Перчатки? Госпожа?

— Нет, спасибо, — я поправила черную вуаль. 

— Как угодно, — пожал плечами послушник, пристраивая одежду на массивную деревянную вешалку. — Вас ждут. Пожалуйте сюда. 

В гостиной, куда вели двустворчатые двери, тлел камин, освещая лишь небольшой пятачок с двумя креслами и резным кофейным столиком. Несколько свечей в массивных напольных подсвечниках едва тлели и не могли разогнать мрак. Никто не озаботился зажечь свечи на огромной люстре, свисавшей с потолка, поэтому оставшаяся часть комнаты — тяжелые бархатные гардины, шкафы с книгами, массивный диван — угадывалась в пляшущих тенях лишь на уровне нечетких контуров.

Непривычно — и неприлично — громкие звуки шагов снова отозвались под высокими сводами дробным эхом: сегодня выдался тот самый редкий день, когда я выбрала модные полуботинки вместо удобной обуви с мягкой подошвой. В огромном помещении с высоким потолком каблуки стучали просто оглушающе. 

Я остановилась, осматривая комнату с помощью магического зрения. Перед тем как закрыть глаза, я видела теплые блики камина, играющие на полированных поверхностях и резных деревянных панелях. Когда я снова открыла их через долю секунды, остались лишь холодные серые тени, в которых с трудом угадывались контуры окружающей обстановки. Хозяин дома и его слуга виделись как чуть более темные, но все еще расплывчатые эфемерные контуры. Никаких голубых вспышек, сигнализирующих о присутствии магии, никаких красных отблесков угрозы. С точки зрения магии, дом был таким же безопасным, каким и казался на первый взгляд. 

Я снова зажмурилась. Возвращаться обратно всегда сложнее. Стараясь как можно тише втягивать воздух сквозь сжатые зубы, я застыла, не в силах продолжать движение. Шрамы на лице и руках как будто покрылись ледяной коркой — так было с тех пор, как амулет Исольде принял на себя магический удар и навсегда связал меня с эфирным кристаллом. «Древняя магия», «дар предков» как ее называл Максимилиан Дюкре, долгое время служила членам его рода. Она совершенно точно не должна была оказаться в распоряжении весьма посредственной Хранительницы, которая, как и все, когда-то утратила силу глифов. Но так уж вышло, что заряд эфирного кристалла и магия амулета, столкнувшись, навсегда впаяли в меня древний дар. Магия все еще оставалась чужеродной, тело ее отторгало, и поэтому каждый раз меня на несколько секунд парализовывало мучительным холодом. Обратиться к магии всегда значило обречь себя на ледяную пытку, длящуюся, к счастью, всего лишь несколько нестерпимо долгих ударов сердца. Особенно яростно ледяные иглы жалили в районе груди — там, куда Максимилиан когда-то направил свой смертельный удар. 

Даже не хочу вспоминать о том, что я ему доверяла. Что встала на его сторону, хотя должна была остаться беспристрастной. Что он…

Ненавижу его. 

Я шумно выдохнула, когда ледяные иглы, наконец, отступили. Магия медленно втянула свои когти. До следующего раза. 

Хозяин апартаментов ждал меня возле камина, положив руку на спинку одного из кресел. Священническое облачение он просто накинул на плечи поверх черной рубахи, как домашний халат, и не удосужился при этом надеть никаких орденских знаков отличия: ни массивных цепей, ни колец, ни головного убора. Понять, кем же был этот человек, который так тщательно искал встречи с Хранителями, пока что не представлялось возможным. Но я не спешила.

— Добрый вечер, госпожа Хранитель. Благодарю за пунктуальность. Прошу вас, садитесь. 

У моего визави был сильный, хорошо поставленный голос человека, привыкшего окормлять паству с трибун кафедральных соборов. Бьюсь об заклад: такой тембр прекрасно звучал в стенах храмов, усиленный резонансом стремящихся ввысь каменных сводов. Приятный голос, располагающая внешность... Такие служители культа всегда вызывали у меня настороженность с некоторой долей неприязни. Всегда понятно, чего ждать от обычных фанатиков, свихнувшихся на запретах и карах своего жестокого бога: ничего хорошего. А вот располагающие к себе клирики могут выкинуть какой угодно фортель. Например, размозжить еретику голову молотом, сохраняя при этом приятную улыбку доброжелательного и понимающего пастыря.

В общем, занятный тип. Насколько я могла судить, ему было чуть более сорока, а он уже пробился в первые ряды церковной иерархии. Совет Хранителей не стал бы вести переговоры с кем попало. И в то же время я могла поклясться, что в нем не было ни капли магии. Высокопоставленные Хаммериты в магическом зрении сверкают голубыми и красными всполохами. Этот человек остался заурядной серой тенью, значит, Строитель не отсыпал ему ровным счетом никаких способностей. Надо же, всегда думала, что без магического дара путь в высшие эшелоны церковной иерархии заказан.

— Я в Городе совсем недавно и еще не успел обзавестись поваром или кухаркой, но, если хотите, мой воспитанник принесет холодные закуски и фрукты.

У него был легкий акцент, почти неуловимый: звуки мой собеседник проговаривал правильно, но все же было в его произношении что-то чужеродное на уровне мелодики речи, способное смутить внимательного слушателя. Прибыл откуда-то… Интересно, откуда? Бонн? Блэкбрук? Насколько он связан с тамошними элитами? И буррику понятно, что он в первую очередь представляет интересы Ордена, но нет ли у него каких-нибудь покровителей в недружественных городах? Из тех, что не прочь накалить обстановку в соседнем Городе, а потом вдоволь половить рыбку в мутной воде.

— Спасибо, я не голодна.

— Кофе? 

— Нет.

Собеседника явно напрягала моя непроницаемая вуаль. Обращаясь ко мне, он отводил глаза в сторону чуть чаще, чем должен был бы, и не оставлял попыток спровоцировать меня приоткрыть лицо. Несколько раз начинал барабанить пальцами по ручке кресла или качать ногой, но вовремя одергивал себя, останавливаясь после нескольких повторяющихся движений. Может быть, я сейчас и похожа на пчеловода, закутавшегося в защитную сетку, но мне определенно нравился производимый эффект. Хаммериту явно было неуютно разговаривать с человеком и не видеть его лица. 

И только сейчас я поняла, что приняла совершенно нехарактерную для себя позу. Наверное, лучшей стратегией в данном случае было бы сидеть уверенно, с опорой для спины, и взирать на оппонента из глубины кресла. Но я расположилась на самом краешке, положив руку на подлокотник и опираясь подбородком на костяшки пальцев. Да еще и подалась корпусом чуть вперед, как дама за светской беседой с интересным собеседником. Занятно. Еще не начав переговоры, мы пытаемся влиять друг на друга: я хочу заставить его чувствовать себя чуть менее уверенным на его территории, а он пытается создать у меня ощущение расслабленного, неформального и непринужденного диалога. 

Я поменяла позу, занимая чуть более уверенное положение, и положила руки на подлокотники. Первый раунд закончился ничьей, что, в принципе, было не самым худшим вариантом. 

— Как мне к вам обращаться?

Сохранить имя в секрете и предложить обращаться ко мне по должности? Использовать многочисленные поддельные имена, которыми я называлась во время миссий в городе? Назваться как-нибудь банально и насквозь фальшиво, типа Джейн Смит? Эти варианты пронеслись у меня в голове за долю секунды, но я отвергла их все и выбрала правду. Имя, записанное в Книге Имен. Мое настоящее имя. 

— Касадра Сильверстоун. Старейшина Ордена Хранителей. Член Совета Хранителей с правом голоса. 

Мужчина заинтересованно подался вперед. К сожалению, по его лицу не было понятно, разочарован ли он уровнем присланного к нему переговорщика, впечатлен ли, или, может быть, ему вообще все равно с кем разговаривать.

— Приятно познакомиться, Старейшина Касадра. Меня зовут Ниалл Флайвил, и я Кузнец-в-Изгнании. 

— Настоятель потерянного собора, — хмыкнула я. — Не думала, что эта должность до сих пор существует. 

— Она в основном церемониальная, — пожал плечами мой оппонент. — Кузнецы-в-Изгнании обычно живут… в изгнании и особыми полномочиями не обладают. Неудивительно, что Хранители не слышали о ней. 

Он не стал тыкать пальцем в мою некомпетентность, а подсластил пилюлю, предлагая несколько достойных оправданий на выбор. Это ловушка или демонстрация добрых намерений с открытым забралом? Или, может быть, у меня слишком много знаний о теории переговоров и слишком мало практики? 

— Я не говорила, что Хранители об этом не знают. Я говорю лишь за себя.

— Вы здесь зачем? Чтобы говорить за Хранителей или за себя?

— Смотря о чем пойдет разговор, — выкрутилась я.

Флайвил наклонился еще чуть ближе, почти вторгаясь в невидимые границы моей личной зоны и позволяя рассмотреть свой узор мимических морщин. Странный набор — «гусиные лапки» в уголках глаз и в то же время две глубоких вертикальных борозды в межбровье. Много улыбается и одновременно часто демонстрирует суровость. Человек с двойным дном.

— Как бы то ни было, Старейшина Касадра, я хочу все изменить. Я хочу вернуть себе свой Собор. И служить с его кафедры, как и положено настоятелю. 

Хорошо, что я все-таки решила спрятать не только изувеченный подбородок и щеки, но и глаза тоже. Веко точно дернулось от неожиданности, и Трикстер знает, что за гримасу я выдала в этот момент. Вот это новости! Флайвилу все-таки удалось меня удивить.

— Прошу прощения, — осторожно уточнила я, — а мы точно говорим об одном и том же Соборе? 

— Я уверен в этом, госпожа Хранитель. Но на всякий случай уточню: я имею в виду тот самый собор, который находится в огороженной части Старого Квартала. Также известной, как запретная территория.

— С зомби, хаунтами, призраками и еще Трикстер знает чем. 

— Времена поменялись, Касадра, — черные глаза Ниалла сощурились, и мне совсем не понравился промелькнувший в них фанатичный блеск. А еще мне не понравилось, что он назвал меня по имени, позволив себе вольность пропустить титул. Но я решила дать ему договорить. — Мы оба знаем, что Трикстер тут ни при чем.  А еще мы оба знаем, что предмет, который вызвал Катаклизм, больше не находится на территории собора. Глаз.

— Глаз, — подтвердила я, лихорадочно соображая, что мне теперь делать. 

— Он снова у вас. Первоисточник зла уже за пределами Собора. Нам вряд ли стоит ожидать новых проблем, ведь так, Касадра? А с уже накопившимися мы вполне можем разобраться. У Ордена есть для этого и силы, и возможности. 

— Тогда зачем вам Хранители?

— Информация, госпожа. 

— Сокровища познания — самые ценные, и охраняются они, как правило, соответственно, — процитировала я по памяти.

Флайвила не смутил мой высокомерный тон.

— Ваш человек смог проникнуть на запретную территорию и достать оттуда Глаз. И я хочу знать, что он там увидел. К тому же, я слышал историю о катастрофе в Старом Квартале только в изложении своего Ордена. Пришло время послушать и вашу версию. 

— Ах, так вы не в курсе, господин Кузнец-в-Изгнании? Тот, кто вынес Глаз из Собора — не один из нас. И он из тех, кто сам выбирает, с кем будет говорить. 

Лицо оппонента вытянулось, и теплое чувство возмездия согрело меня посильнее пылающего камина. Наверное, именно это и называется «поймать кураж». 

— Так, значит, вам не рассказали, что тот, кто вынес Глаз из собора, впоследствии сотрудничал с Хаммеритами… — процедила я утвердительным тоном, оценивая реакцию, — …чтобы предотвратить серьезный кризис.

Что ж, похождения Гарретта и его роль в Темном Проекте Константина и Виктории остались для моего оппонента загадкой. Значит… значит, его позиции в Ордене не настолько сильны, как он хотел бы показать. 

— …и у вас нет совершенно никакой информации о том, что произошло с Глазом после, — продолжила я. 

— Меня это не волнует, — отрезал Флайвил слишком уж поспешно.

— Еще как волнует, иначе мы бы сейчас не разговаривали. 

Хаммерит откинулся на спинку кресла, поднимая руки и демонстрируя ладони в примирительном жесте. Как ни странно, но мне нравилась наша перепалка. Тщательно подбирать слова и оценивать реакции оказалось куда интереснее, чем я думала. Те, кто утверждают, что политические игры — процесс затягивающий, возможно, не так уж и неправы.

— Меня интересует только информация об огороженной территории.

— Ничем не могу помочь, — развела я руками. — Максимум, что я могу сделать — это запросить информацию из архивов, связаться с тем самым человеком и спросить, хочет ли он пообщаться с вами. 

— Буду очень признателен. 

— И даже не спросите, что я хочу взамен?

Кузнец-в-Изгнании усмехнулся. 

— И правда, как я мог об этом забыть? 

— Я буду присутствовать при процессе в качестве наблюдателя от Хранителей.

Ему явно не понравилось то, что я только что сказала. Черные глаза сощурились в узкие щелочки.

— Мне кажется, это слишком…

— А мне кажется, в самый раз. Вы не обладаете информацией, и,скорее всего, у вас нет нужных ресурсов. Возможно, вас поддерживает далеко не все руководство вашего ордена. Возможно даже, что вы действуете негласно, без официального одобрения, на свой страх и риск, ставя на карту все. Я не знаю, зачем вам это, но рискну предположить: вы — не маг, и путь в высшие эшелоны власти вам заказан. Уперлись в стеклянный потолок, господин Кузнец-в-Изгнании? Думаете, что успех даст вам реальный вес и репутацию?

Я блефовала, вываливая на него свои размышления и догадки в надежде, что попаду в точку. Но моему собеседнику удалось сохранить каменное выражение лица. 

— Вы плохо представляете, во что ввязываетесь, — продолжила я. — Поэтому я хочу быть рядом. 

— А вы? Хорошо представляете?

— Нет, — вздохнула я. — И это сущая правда. Храм простоял заброшенным почти полвека, и только Трикстер знает, какие еще твари могли там обосноваться. И если все пойдет не по плану, то я должна быть рядом, чтобы…

— Подстраховать?

— Наблюдать, — отрезала я. — Подстраховать — значит вмешаться, а мы стараемся этого не делать. Мы — летописцы Города, и…

— Летописцы? У меня другая информация…

— Очень хорошо, что у вас другая информация.  Это значит, что мы друг друга поняли. Мой Орден будет следить за вами. Очень пристально. То, что вы задумали — опасно, и поэтому я предлагаю сыграть в открытую. Мы экономим на шпионах, вы экономите на выявлении шпионов, все счастливы, все довольны. А чтобы подсластить пилюлю, я запрошу нужную вам информацию из наших архивов и попробую — попробую — убедить нужного человека выйти на вас.

Я поднялась. Разговоры нужно заканчивать вовремя. Да и что еще я могла бы ему сказать?

— Позвольте, я провожу вас. 

Набрасывая плащ, Кузнец-в-Изгнании задержал руки на моих плечах ровно на те несколько мгновений, которые ему понадобились, чтобы наклониться к моему уху и произнести:

— Этот проект — дело всей моей жизни. И я никому не позволю его испортить. 

Я сделала шаг вперед, освобождаясь от непрошенного контакта.

— Главное, чтобы вы сами все не испортили, господин Кузнец-в-Изгнании. Всего хорошего.

Дверь закрылась за спиной. Город снова окружил меня гомоном, который, казалось, не смолкал никогда. Особенно в такие приятные, нежно-розовые весенние вечера.

Я пришла на встречу, будучи не слишком уверенной в себе. Пришла лишь потому, что Хранителям нужно продолжать демонстрировать Городу свою силу… ту силу, которой у них на самом деле нет. Ту магию, которой у них больше нет. Для них я была всего лишь яркой вывеской, сообщающей Городу «так может каждый из нас!». Но эта роль мне основательно поднадоела. 

По дороге я сделала небольшой крюк, чтобы оставить короткое послание Гарретту в одном из условленных мест, и вернулась домой уже затемно.

Сняв вещи прямо на ходу и оставив их на полу, я повалилась в кровать. Ощущение было такое, будто я всю ночь таскала мешки.