После рассвета (джен)

Ротор молотил лопастями воздух, отдавая тяжёлой вибрацией по корпусу вертолёта. Тело пронзало монотонными толчками — будто чужеродное сердцебиение. В салоне стоял непрерывный механический шум, заглушающий другие звуки. Никто не пытался его перебить. Не потому что не мог — говорить совсем не хотелось.

Крис сидел, уставившись в окно. За мутным стеклом дёргалась однообразная картинка: серые облака, рассекаемые лучами солнца, и стелющийся по низу лесной ландшафт. Он не видел даже этого — взгляд был устремлён в никуда. Им удалось выжить. Пятерым из двенадцати. Но опьяняющий момент ликования стёрся быстрее, чем вертолёт набрал высоту. Прощальный «фейерверк» разнёс особняк Спенсера в щепки, и под оглушительный грохот взрыва в груди что-то окончательно оборвалось.

Пустота, оставшаяся после, сжалась в плотный ком посреди горла. Мышцы остыли, стали жёсткими, стянули точно канаты. Тело замерло в обманчивой прострации. А из недр подсознания уже начинало выползать нечто холодное и липкое, поднимаясь по позвоночнику, цепляясь за рёбра, чтобы внезапно разорвать изнутри.

Крис наклонил голову — шея давно затекла, он просто не замечал. Затем медленно покрутил левой кистью в попытке сбросить неестественное оцепенение. Сознание нехотя включилось. Пространство дыхнуло смесью топлива, раскалённого металла и пыли. Но был и другой запах: устойчивая вонь, перебивающая всё остальное. Кровь. Не его. Крис скосил глаза на одежду: она была в тёмно-красных подтёках — следах гибели друзей, сослуживцев, жертв арклейских экспериментов.

Он почувствовал рвотный позыв. Не от увиденного… от осознания. Реальность всё ещё была где-то за стеной восприятия. Психика — странная штука. Умеет прятать очевидное. Но механизмы её защиты не совершенны. Одна яркая деталь, и настоящее начинает проступать, точно плесень. Крис сглотнул, прикрыв глаза, пытаясь найти точку опоры… Вот она… Горячая тяжесть по правую руку. Приземляющая. Сдерживающая. Точно якорь… Джилл.

В отличие от Ребекки, она до последнего боролась со сном. Но усталость в купе с вертолётной качкой сделали своё дело. Она отключилась и мягко сползла вбок, головой на плечо Криса. Эта телесная близость не давила, скорее успокаивала. Будто сейчас на нём держался целый мир. Мир, который удалось сберечь. Он зацепился за это ощущение, как за спасительную соломинку.

Веки медленно приподнялись. Взгляд упёрся в перегородку, за которой располагалась кабина пилота. У её основания, подложив ладонь под щёку, спала Ребекка. Её лицо, едва тронутое рассветными лучами, было измученным, но при этом странно безмятежным. Сейчас она выглядела такой крохотной… Крис нахмурился: «С каких пор в S.T.A.R.S. берут детей?». Эта почти будничная мысль мелькнула и погасла, чуждая моменту. Он скользнул рассеянным взором дальше по салону, остановившись на Барри.

Тот сидел, отвернувшись к противоположному окну, сжимая в руке потрёпанный снимок. Крис видел это фото не раз, мог до мелочей рассказать, что на нём изображено и что написано на обороте. Их с Бёртоном связывали давние рабочие и дружеские отношения. Они хорошо знали друг друга. Во всяком случае, так казалось. До сегодняшнего дня… Крис всегда уважал его и относился с теплотой, как к старшему брату. Но за последние сутки в их большой элитной «семье» случился разлад. S.T.A.R.S. попытались уничтожить не только извне, подразделение разваливалось изнутри.

Барри чувствовал, как Крис наблюдает за ним. От этого внимания хотелось убежать, как делают нашкодившие псы, трусливо поджав хвост. Ему было стыдно. Мерзко. Он чувствовал себя как взрослый, обманувший детей. Хотелось смыть с себя эту грязь, забыться. Но сделанного не воротишь.

— Давай… Спрашивай, — глухой баритон ворвался в какофонию окружающих звуков.

Барри говорил громко и чётко, но в глаза не смотрел, не мог. Повисла короткая пауза. Крис разомкнул губы, всё ещё собираясь с мыслями, хотя вопрос давно крутился на языке. Наконец его голос вошёл в резонанс с ритмичным гулом винта:

— Как долго?

Бёртон горько усмехнулся и покачал головой:

— Как долго мы были в этом аду? Восемь часов… больше? За несколько минут до вылета Вескер вызвал меня и вывалил всё это дерьмо. До сих пор не укладывается в голове… Я должен был подчищать за ним следы и сбивать вас с толку в обмен на жизнь моей жены и детей. Он так детально описал, во что с утра были одеты девочки, какие планы строила Кэти, вплоть до места, где сделала дела наша собака. Боже, видел бы ты его взгляд… Это сейчас я понимаю, как легко он провел меня. Но в тот момент… Я испугался.

— Ты мог рассказать, — ровно произнёс Крис, — хотя бы намекнуть. Я бы помог. Вместе мы бы что-нибудь придумали.

Барри наконец поднял на него глаза — и пожалел об этом. Крис не злился. Он просто смотрел… Без раздражения. Почти отрешенно. Это задевало ещё больше. Незримое разочарование и немой вопрос «почему?».

— Не мог, брат. Не в такой ситуации. Я не оправдываю себя и готов понести наказание. Просто… не хочу, чтобы ты меня ненавидел.

В сердце неприятно кольнуло. Бёртон будто поднялся на эшафот: с полуобнажёнными эмоциями и открытыми запястьями — мол, «смотри, за ниточки больше никто не дёргает». Безоружный. Уязвимый. Крис этого не хотел. Барри был не виноват. Он просто жертва, как и все в этом вертолёте…

Редфилду вдруг стало невыносимо тошно, тело бросило в холодный пот. Там, за чертой здравого смысла, что-то навязчиво билось. Точно муха о стекло. Правда, которую пока не получалось сформулировать. «Как долго?». Этот вопрос надо задавать не Бёртону. А тем, под чью мелодию они шли, как стадо на убой.

Крис нервно вдохнул сухой воздух. Посмотрел Барри в глаза — искренне, без укора. Он хотел сказать, что не ненавидит его. Что всё понимает… Но неожиданно вертолёт потерял в скорости — машину тряхануло, разрушив момент единения. Джилл вздрогнула и проснулась.

Секундная растерянность растворилась в металлическом лязге. «Сейчас» грубо обозначило себя неприятной ломотой в конечностях, нервным тремором под кожей. Сон растворился без остатка. Первое, на чём сосредоточилась Джилл — спящая Ребекка, каким-то чудом уцелевшая из всего отряда «Браво». Затем фокус сместился: периферией зрения она увидела мужские руки в перчатках, недвижимо покоящиеся на коленях. Почувствовала, как прижимается лицом к шероховатой ткани, через которую струится человеческое тепло. Осознав наконец, что вырубилась на плече Криса, она встрепенулась и отпрянула от него. С губ сорвалось неловкое:

— Прости.

Он прищурился и дёрнул головой, будто не понимая, о чём она:

— Ты тоже… плечо жёсткое, пилот не в форме.

Джилл невольно выдохнула усмешку. Так просто он снял с неё это неуместное чувство вины. Шутка вылетела, но Крис не улыбнулся. Выражение лица просто стало мягче, тише, будто специально для неё. Он спросил:

— Как ты?

Она едва пожала плечами:

— Жива.

Крис понимающе кивнул и, предвидя взаимный вопрос, произнёс:

— Аналогично.

Разговор сошёл на нет. Джилл сменила позу, прижавшись спиной к стене. Металл холодил затылок, рваный импульс разбегался по телу, пронзая до костей. Она неосознанно сжимала челюсти, чтобы зубы не стучали от тряски, а в голове стояло одно слово — «живы». Повернув голову чуть в сторону, она посмотрела на Барри. Он сидел поодаль, понуро опустив плечи и безучастно глядя в одну точку. Самый компанейский член их отряда выглядел непривычно отчуждённо, будто принимая своё негласное изгнание.

В груди защемило. Бесчестно. Он не должен отвечать за произошедшее. Джилл как будто вернулась на несколько часов назад — в мрачную пещеру под особняком Спенсера. Там, стоя у края пропасти, она сделала свой выбор. Раздираемая гневом и сомнениями, она всё же вверила Барри свою жизнь. И он не подвёл. Пусть где-то в душе ещё тлели отголоски обиды, но она не отступится от него. Не теперь. Будто услышав её мысли, Барри поднял глаза. Она махнула головой, чуть вздёрнув нос, мол «ну как, держишься?». Он слабо улыбнулся и кивнул в ответ.

Фоновый шум вдруг «провалился», сменив тональность, — вертолёт стал снижать высоту. Безликая лесополоса под ним редела, уступая место «коробкам» частного сектора. «Ирокез» вошёл в воздушное пространство над Раккун-Сити.

Лёгкая болтанка разбудила Ребекку. Опираясь руками о дрожащий пол, она медленно села. Голова кружилась. За 60 часов налёта, необходимых для службы, она так и не привыкла к вертолётной тряске. Кожу тут же покрыли мурашки, то ли от пробуждения, то ли от резкого погружения в момент. Она бегло осмотрелась. Похоже, никто так и не сомкнул глаз. Ей стало неудобно перед остальными. Обхватив предплечья руками, она вжалась в стену, неуклюже подобрав под себя ноги.

Первобытные чувства страха и одиночества вдруг нахлынули, как фантомная боль. Память ослепляли яркие образы: голос Эдварда, хрипло оборвавшийся на полуслове; изувеченное тело Кеннета; тёплый взгляд Ричарда, проводивший её в последний раз… Казалось, в Арклейских горах она оставила часть себя. Её рука безотчётно потянулась к груди, едва коснувшись пальцами нагретого от тела металла. Жетон Билли Коэна по-прежнему висел у неё на шее, как подтверждение — это не сон. Всё было на самом деле.

Заметив движение впереди, Крис вынырнул из омута своих мыслей и глянул в сторону Ребекки. Она сидела, скукожившись, точно птаха на ветру, и так напоминала Клэр… Будучи подростком, его сестра любила дуться на весь мир. В такие мгновения она залезала с ногами в отцовское кресло и, нахохлившись, как воробей, часами смотрела в окно. Этот расплывчатый образ из прошлого неожиданно резанул по живому. Сейчас перед ним была не медик из «Браво», а просто девчонка, которую хотелось похлопать по плечу и сказать: «Всё будет нормально».

Поймав её потерянный взгляд, он коротко улыбнулся и, достав правой рукой защелку ремня, жестом показал, чтобы она пристегнулась. Ребекка тут же засуетилась и быстро выполнила указание. Крис кивнул и поднял вверх большой палец. Лицо её немного просветлело, она кивнула в ответ и смущенно отвернулась к иллюминатору.

Постепенно гул двигателя стал тяжелее и громче. Лопасти перешли в отрицательный шаг — машина подвисла, клюнула носом и плавно пошла назад. Офицеры из «Альфа» почти одновременно потянулись к ремням безопасности. Щелчок, второй, третий. Из динамиков раздались помехи, гармонично вписавшиеся в хор звона, свиста и скрежета. За ними в салон ворвался голос Брэда, так неестественно звучавший на фоне этого шума:

— Начинаю снижение, приготовитесь к посадке.

Крис почувствовал мандраж. Не адреналиновый, как перед заданием. Это был экзистенциальный страх. Когда они приземлятся, их жизни окончательно разделятся на до и после. Вопрос — какое «после» их ждёт? Он всю дорогу прокручивал в голове варианты: один не лучше другого. Но решать надо сейчас. Пока тело держит напряжение схватки, пока в носу стоит запах крови, пока воспоминания неотличимы от реальности. Там, внизу, на них будут давить. Искажать факты. Ставить под сомнение доводы. Умалять чувства. И в какой-то момент они сами не поверят собственным рассказам.

Тем временем вертолёт начал мягко плавать: Викерс корректировал положение «Ирокеза», меняя циклический шаг — влево/вправо, вперёд/назад. Барри поднял глаза к ротору, будто потолок был прозрачный. Затем взглянул на снимок в последний раз и убрал фотографию за пазуху. Расправил плечи, перезарядил верный «Кольт Питон», подрегулировал ремень. Он не станет отпираться и зарываться в песок. Он сойдёт отсюда с гордо поднятой головой, как бы ни сложилась его судьба. Единственное, о чём он молил Бога, — о шансе увидеться с семьёй.

На мгновенье пол ушёл из-под ног, как будто машина провалилась в «воздушную яму». Джилл на автомате схватилась за подвесной поручень, словив лёгкий испуг. Потом отрицательно покачала головой. Это не то, что должно сейчас пугать. Вот-вот они переступят порог участка. Вопросы, косые взгляды, упрёки со стороны начальства. Отчёт об этой операции будет выглядеть абсурдно. Помимо обрывочных данных и видеокассеты Кеннета у них не осталось доказательств. Никто им не поверит. А кому могут верить они?

Последовал ряд рывков, сопровождаемый высокочастотными призвуками от работы хвостового винта. Ребекка зажмурилась, крепко держась за металлическую ручку, приваренную к стенке. С момента крушения вертолёта «Браво» прошло не более двух суток. Её организм ещё не отошёл, посылая панические импульсы и заставляя пульс частить. Но это была лишь уловка психики, не идущая ни в какое сравнение с тем, что она пережила после аварии. Вдохнув поглубже, она прошептала сама себе: «Я справлюсь».

Вертолёт наконец выровнялся и пошёл вниз, сокращая дистанцию до земли. Крис почувствовал, как вместе с ним проваливается его сердце, стуча в такт оборотам лопастей. Рефлекторный рёв, отражаясь от бетонной площадки, мощным потоком ударял по корпусу машины. «Ирокез» дрожал: металлическая обшивка ходила ходуном под резкий стрёкот рулевого винта. Мысли в этом грохоте то распадались, то собирались в тугой сгусток. Пока одна из них не выстрелила прямо в упор.

Взвешивая себя на воздушной подушке, вертолёт на миг замер. Его последний раз чуть повело в воздухе. И вот лыжи коснулись земли. Толчок. «Всё».