Кодекс «Фонтана» (гет)

Воспоминание настигает меня всегда не вовремя. Не перед сном, а вот здесь, в пыльном полумраке гигантского ангара, пахнущего соляркой, порохом и потом. Закрываю глаза — и вижу не это убогое убежище с десятками таких же, как я, потерянных душ, а нашу с Лизой кухню. Утро. Солнечный луч на скатерти в горошек, аромат свежего кофе и ее смех, легкий, как шелест страниц. Она что-то рассказывает, а я смотрю на ее живые, сияющие глаза и думаю, что мне двадцать один, и я самый счастливый человек на свете. Это было всего полгода назад. До того, как врачи вынесли приговор: рак. До того, как счет из клиники превратился в заоблачную, невообразимую цифру. До того, как единственным выходом стал этот контракт. В этом мире есть железное правило: не служил — идешь служить. Отслужил — идешь на войну. Выбора не было. Только быстрые, грязные деньги или медленная, мучительная смерть там, дома. Я выбрал деньги. Для нее.

Тяжелый вздох, и реальность возвращается бумерангом. Гул голосов, лязг оружия, приглушенные команды. Я сижу на ящике из-под патронов в углу этого ада, заложив уши от недавнего близкого разрыва, и механически пересчитываю наличность. Двадцать четыре доллара. Смехотворная сумма. Почти все, что осталось от оплаты за какую-то тупую шутку, которую я ляпнул мрачному подполковнику, чтобы хоть как-то разрядить обстановку. И четыре минометных выстрела, купленных за гроши у спекулянта у входа в ангар. Вся моя экипировка на сегодня. Вся моя надежда.

Нас было трое. Не команда, не братья по оружию — просто три одинокие фигуры, которых свела судьба вместе на этом клочке выжженной земли. Рядом копошились двое других таких же — наемники, контрактники, искатели приключений с душой самоубийц, у каждого своья война. Наша цель — «Фонтан». Не точка на карте, а сердце этого ада, перекресток всех путей, место, где стирались в кровавую пыль целые взводы. Те, против кого мы воюем, — фанатики, что убивают всех на своем пути ради клочка территории. Они не брали пленных.

— По коням, — хрипло бросил я, вставляя в планшет последние координаты, и мы выдвинулись из относительной безопасности ангара в кромешный ад.

Мы заняли позицию в одном из немногих уцелевших четырехэтажных домов на подступах к площади. Стекла давно выбило, но я молотком ободрал остатки рамы на втором этаже — достаточно высоко, чтобы видеть, и не слишком, чтобы стать легкой мишенью. Решение остаться здесь было сиюминутным, инстинктивным. Усталость. Достал из рюкзака два драгоценных дрона. Не игрушки для съемки, а уродливые, заляпанные грязью коробки с шестью винтами и начиненной взрывчаткой парой гранат каждый. По двенадцать долларов за штуку. Наши «стрекозы». Дроны-камикадзе.

Первый, позывной «Барс», уже полз к «Фонтану», используя воронки и развалины как укрытие. Его силуэт на моем экране начал мерцать — значит, он вошел в зону захвата и активировал маячок. Второй, «Тихоня», замер у окна в соседней комнате, ведя наблюдение за подозрительными движениями на флангах.

В сумме у нас была целая стая из четырех таких смертоносных насекомых — еще два были у моего напарника на этажом выше.

Первой пришла она. «Вертушка». Боевой вертолет прошелся над площадью длинной очередью, высекая с тротуара фонтанчики пыли и осколков. Но «Барс» был не дурак — он юркнул в заранее отрытый окоп и затаился, зарывшись в землю по самую антенну.

Затишье было обманчивым. Вскоре на площадь, рыча дизелем, вкатило БТР. Из него высыпало четверо, прикрываясь дымовой завесой. Они двинулись к тому месту, где закопался «Барс». Я не раздумывая направил в их гущу первого дрона. Экран на мгновение погас, заполнившись белым шумом. Контакт. Но убил ли? Неясно.

Запустив второго дрона, я начал прочесывать площадь. Ничего. Они будто сквозь землю провалились. А «вертушка» все кружила над головами, ее тень накрывала нас как саван. Внезапно, отвлекшись на помехи, я не справился с управлением. Мой дрон, пища, врезался в хвостовой винт вертолета. На экране — сумасшедшая карусель, потом чернота. Но с земли донесся скрежещущий вопль металла и тревожный гул мотора, сбившегося с ритма. Я таки достал его.

Эйфория длилась недолго. Дроны кончились. И именно в этот момент до меня дошло: противник копался не где-то там, а вплотную к моему дому. Прямо под стенами.

Адреналин ударил в голову. Я сорвался с места, сломя голову понесясь вниз по лестнице. Выбил плечом остатки стекла в парадной и выкатился на улицу. Первые шаги по щебню показались вечностью.

И тут меня поймал в прицел прожектор БТР. Слепящий свет, и сразу — сухой, дробный стук крупнокалиберного пулемета. Пули свистели у виска, две шлепнулись мне в спину, отбросив вперед. Бронепластины взяли удар на себя, но будто кто-то молотком вдавил мне в легкие все двадцать четыре доллара. Я влетел обратно в тоже окно, отшатываясь от боли. Семь патронов в магазине, броня треснула, ствол — дешевый, люфтящий ствол.

Не останавливаясь, я перебежал все здание насквозь и выпрыгнул с другой стороны, снова через разбитое окно. БТР, к счастью, не было видно. Зато была она — когда-то хорошая, бронированная машина, теперь вся в вмятинах и подпалинах от осколков. Одна дверца висела на одной петле. Кажется, сама судьба. Ключ торчал в замке зажигания. Божья благодать. Я ввалился внутрь, рывком завел мотор и дал по газам, удирая от «Фонтана» что есть сил.

«Барс», как выяснилось по рации, уже был мертв. Где был второй напарник все это время — одному богу известно.

Я гнал несколько минут, пока не увидел в дымке своих — ребят, которых прижали к руинам плотным огнем. Подрулил к ним, крикнул, распахнув покореженную дверцу: —Пацаны, подвезти?!

В ответ донесся нечленораздельный вопль, полный такой чистой и первобытной паники, что у меня кровь стыла в жилах. Я не успел даже среагировать, понять. Из-за груды кирпича метрах в пятидесяти вышла фигура с длинной, неуклюжей трубой на плече.

РПГ.

Мир передо мной взорвался в огне и боли. Даже бронированное стекло не выдержало прямого попадания. Ударная волна перевернула машину на бок, отбросив меня на щебень. Я оказался пригвожденным к земле, с пробитым легким, с чувством, будто меня переехал каток. Я не мог пошевелить рукой, чтобы достать аптечку, только смотрел в задымленное небо, думая о том, что денег я так и не заработал.

Последнее, что я увидел, — это тени, приближающиеся ко мне, но не чтобы добить. Они просто остановились в отдалении. Один из них поднял автомат.

Последнее, что услышал, — короткую, сухую очередь.

И последнее, что почувствовал — не боль. А запах кофе на солнечной кухне.