В дыму и пламени (джен)

Ивар замер у подножья высокой кирпично-кремовой часовни. На макушке креста устроилась белая птица. Отсюда не разглядеть, может, чайка, а, может, кто-то ещё. В какой-то из нянькиных сказок говорилось, что души умерших превращаются в птиц. Глупости! Ивар зло тряхнул головой, а скорбный звон колоколов, оповестив о начале похоронной церемонии, спугнул птицу, и та устремилась вдаль. Ивар поднялся по широким ступеням и дёрнул тяжёлые дубовые двери.

К белым колоннам примкнули полукруглые каменные чаши со святой водой. Ивар шагнул ближе и обмакнул пальцы в одну из них, преклонил колено, глядя на висящее за алтарём распятие. Перекрестился заученным с детства движением — раскрытой ладонью сверху вниз и слева направо.

В маленькой часовне народу оказалось полным-полно. У отца много друзей, коллег и… ах, да, как же его любили женщины!.. Впрочем, ни одной он счастья не принёс.

Ивар огляделся и одёрнул манжеты чёрной рубашки, выбившиеся из-под рукавов кожанки. Сегодня все в чёрном — смешаться с толпой нетрудно. Братья и Регина, должно быть, где-то впереди, у гроба. И все остальные, с кем пересекаться сейчас не хотелось. Ивар занял место в последнем ряду, поближе к выходу, и, уставившись на серый мраморный пол, кивал в такт речи священника, однако мысли витали совсем далеко отсюда. Последний их разговор с отцом вышел не самым приятным. И попрощаться они не успели. Но разве кто-то когда-то успевал?

В стеклянных витражах высоких стрельчатых окон играли солнечные лучи, рассеивая полумрак. Крупицы пыли трепетали в золотом свете, а скорбный лик Спасителя на кресте глядел осуждающе. Или так просто казалось…

Пение хора всегда приносило покой, умиротворение, но сегодня камнем на сердце упала печаль.

Ивар честно пытался вспомнить что-то хорошее об отце, да в голове поселилась пустота, а в душе тлели угольки обиды и злости. Он многое хотел сказать отцу при жизни, а сейчас-то что уже? Поздно… В последние годы они даже не виделись, а редкие телефонные разговоры сводились к сухим поздравлениям с праздниками. Не находилось подходящих слов, времени всегда не хватало… А теперь оно будто остановилось, да только назад уже не отмотать.

Ивар и вовсе не собирался ехать, но кто-то будто толкнул в спину в последний момент. На ближайший поезд билетов уже не осталось. Он гнал на байке всю ночь, не очень-то заботясь о соблюдении правил. Под утро дико рубило спать, но сейчас усталость отступила, осталась за порогом церковных врат. Может, от того, что дорога ещё не окончена.

Пение стихло, и люди стали подниматься со своих мест. Скоро процессия двинется на кладбище, чтобы проводить отца в последний путь. Ивар же шагнул не к гробу, а к выходу. Не было у него прощальных слов. Не здесь и не сейчас.

От бессонной ночи слегка кружилась голова, да и не ел он, кажется, уже давно. Стоило бы выпить кофе, а хотелось чего покрепче. Но… дорога ещё не закончилась.

Неласковый апрельский ветер забрался за шиворот и закружил в хороводе пёстрый рой обёрток и конфетных фантиков. Небо обложили тёмные тучи. Едва Ивар коснулся хромированной стали байка, по асфальту ударили первые капли.

В придорожной кафешке оказалось пусто. Кофе помог согреться, а вот сэндвич оказался безвкусным с хрустким беконом и тягучим резиновым сыром. Ивар прокрутил по липкому столику телефон и пролистал пропущенные вызовы. Все от Уббы и один от Хальфдана. Надо же, неужто старший брат сподобился его отчитать? Когда они говорили в последний раз? Год назад, два?

Дождь всё не утихал, но дорога звала, петляла меж зелёных холмов, обёрнутых липкой дымкой тумана, словно клочьями сахарной ваты. Глупо, но хотелось добраться первым, будто от этого что-то зависело. Из-за тумана он чуть было не проморгал поворот. Однако успел притормозить и вскоре спустился к подножью холма с видом на фьорд. Отец этот дом любил и надеялся, что они тоже полюбят. Может, потому и наказал провести здесь время после его смерти.

Ивар припарковал байк под матерчатым синим тентом и шагнул на мокрые тёмные доски. Крыльцо поскрипывало и стонало простуженным шёпотом, дверь рассохлась и поддалась с трудом. Давно здесь никто не бывал, однако в ветхом сарайчике нашлись сухие дрова. И первым делом Ивар разжёг камин. Сбросив тяжёлую куртку и ботинки, с наслаждением потянулся и уселся поближе к огню. Покрутил головой, оглядевшись. Здесь будто ничего и не изменилось за долгие годы. Тот же старый ковёр с оранжево-чёрным узором, высокие книжные полки, на которых помимо растрёпанных книг громоздились корявые школьные поделки и пыльные фоторамки. А ещё сувениры и модельки кораблей. Отец когда-то их сам мастерил. Верно, только здесь он и чувствовал себя дома. В детстве Ивар мечтал стать похожим на него, а став постарше, напротив, отдалился и делал всё наперекор. Но стоит признать, что и ему достался тот же мятежный дух, что и отцу.

Дом бережно хранил воспоминания, хорошие в основном. Ивар усмехнулся и взял в руки одну из рамок. Стёр рукавом пыль и с любопытством взглянул на старый снимок.

Хальфдан с деловитым видом помешивал уху в котелке. Ивар, усевшись на корточки, рисовал на песке руны, однако вскинул голову, когда отец окликнул. Ветер взъерошил тёмно-русые прядки и отбросил чёлку со лба. В серых глазах застыла тень раздражения. Сейчас уже не вспомнить, отчего. Кажется, он разозлился, что отец помешал игре. Ах, точно! Он ведь Уббе втолковывал, что это какое-то заклинание. А братец, кажется, и поверил. Прикусив губу и сосредоточенно хмурясь, наблюдал, как он рисует на песке. Вот только, заслышав окрик, заулыбался и, подскочив на бревне, уставился в объектив. В тёплом вязаном свитере, смешной и неловкий, будто пухлый маленький медвежонок.

Эту рамку они с Уббой сделали после. Размяли глину и украсили цветными стёклами и ракушками, которые отец привёз с берегов Испании. Несмотря на то, что братцу было всего пять, он и правда пытался помогать, и, пожалуй, на него одного Ивар не мог злиться. Хальфдана, конечно, детские развлечения не интересовали. Стал он слишком серьёзным и взрослым: больше с отцом времени проводил, чем с ними. И если Ивар принимал это как должное, то Убба и правда огорчался.

Двадцать лет минуло с того дня, и многое изменилось. Младший брат всегда был роднее и ближе, а старший… Нет, вспоминать о том периоде детства, когда Хальфдан его изводил, не хотелось. Вместо этого Ивар поставил рамку на место и прошествовал на кухню. Отыскал в отцовских закромах бутылку рома и плеснул на дно стакана. Сладковатый медово-ореховый привкус напоминал о тёплых солнечных днях среди этой холодной мороси и пронзительно завывающего в каминной трубе ветра.

Некоторое время Ивар, устроившись на пушистом ковре, наблюдал за пляской огня. Перебрался в скрипучее кресло-качалку и, вновь наполнив бокал, отсалютовал в пространство. «За тебя, отец!»

Дождь разошёлся пуще прежнего, донеслись первые раскаты грома. Ивар закурил, пристроив в качестве пепельницы маленькое, украшенное цветочными узорами блюдце, и закинул ноги на журнальный столик. Верно, братья сегодня не появятся, и он застрял в этой глуши один. Жаль, что в магазин не заехал, а впрочем… Не спеша докурив, он вновь отправился на кухню. Пошарил по шкафам и отыскал солёные крекеры и консервы. Жить можно.

Время тянулось медленно, словно тягучие нити смолы. Одиночество, благородный пиратский напиток и ненастье за окном навевали воспоминания.

* * *

К интернату Ивар привыкал долго. Отец сказал, что жизнь его разлетелась на осколки, что он должен всё наладить, и потом, может быть, заберёт Ивара домой. Неправда — эхом взрыва зацепило их всех. Мачеха очень злилась, когда узнала о новой женщине отца и его новом сыне. Все эти годы между отцом и ней будто стекло стояло, подёрнутое сеткой острых морщин. И каждая ссора лишь добавляла новую трещину. Теперь же стекло раскололось, и наступила оглушительная тишина. А их всех разбросало в разные стороны.

Хальфдан и мачеха остались вдвоём. А они с отцом почему-то одни. Уже год прошёл, а отец так и не забрал его домой. Пообещал, что осенние каникулы они проведут вместе в загородном домике. Ивару было девять, и он пока ещё верил его словам.

В первый день осенних каникул Ивар с самого утра торчал у окна. Хуже всего оставаться одному, когда всех уже забрали. Тоскливое ожидание точило душу, будто крохотный, но назойливый червячок. И к вечеру Ивар совсем извёлся. Отец позвонил, когда уже стемнело. Он в рейсе задерживался и должен был приехать завтра вечером. Едва Ивар это услышал, как голова тут же брякнулась ниже плеч. Казалось, что внутри что-то разбилось, словно тонкая ваза выскользнула из неловких детских ручонок. Столько ждать он просто не мог, не хотел, не в силах усидеть на месте, бродил по маленькой спальне из угла в угол. План созрел в голове после отбоя. Школа — не тюрьма, хоть и окружена оградой. Но в каждом заборе найдётся дыра.

Дорогу Ивар помнил. Не так далеко — на поезде сорок минут, а после пешком вдоль кромки золотисто-багряного леса. Когда он ступил на тропу, бисером рассыпались первые звёзды, а шепот листвы, сопровождающий до самого порога, разбегался ледяными мурашками по коже. Вдруг там, в лесу, живут тролли? С огромными мохнатыми лапами и большими зубами. Едят непослушных детей. Нет-нет, такого ведь точно не может быть.

Особенно сильный порыв ветра сорвал с головы кепку, Ивар, сглотнув, огляделся. Почудилось, будто лес подступил ближе, но это уж точно игра воображения. Он так любил страшные сказки, но лучше их слушать дома, когда все двери заперты и горит свет. Нашарив в траве кепку, Ивар ускорил шаг.

На крыльцо он буквально взлетел и, лишь захлопнув дверь, сумел спокойно выдохнуть. В доме, конечно, было темно и холодно, но стены и крыша над головой создавали ощущение безопасности. Вот бы ещё огонь растопить, стало бы и вовсе хорошо. Но дров не нашлось, а искать в лесу ветки не хватило духа. Утром. Можно пойти утром.

Закутавшись в тёплый плед, Ивар упал в любимое отцовское кресло. Долго пялился в пустой очаг, да так и заснул. Поутру разбудили шаги. Ивар удивлённо распахнул глаза и увидел в проёме высокую фигуру отца. Подскочил из кресла, так что плед слетел и упал за спиной, будто сброшенные крылья.

— Папа! — радостно воскликнул, бросившись навстречу.

По вытянутому отцовскому лицу с тяжёлым подбородком скользнула улыбка, и, поймав Ивара в объятья, он прижал его к себе.

— Так и знал, разбойник, что ты сюда явишься. Хоть представляешь, какой переполох поднял в школе? — отец опустил его на пол и строго глянул, нахмурив брови, однако в глазах застыли насмешливые искорки.

Ивар виновато опустил голову.

— Выдрать бы тебя за такие фокусы!

Ивар шмыгнул носом и прикусил губу, выдавил сиплым шёпотом:

— Ладно, только можно я всё равно останусь?

Отец хмыкнул и взял его за плечи, присел на корточки и заглянул в глаза. У отца они как хмурое осеннее небо или воды фьорда в ненастный день. И у Ивар такие же.

— Останешься, если пообещаешь мне, что больше сбегать не будешь.

Ивар хотел согласиться, но запнулся на вдохе и, зажмурившись, мотнул лохматой головой.

— Не могу обещать.

Отец рассмеялся и потрепал его по голове.

— Что ж, хотя бы честно. Иди умывайся, будем готовить завтрак.

Ивар просиял и бегом ринулся в ванную.

О, то была замечательная неделя. Потрясающая! С отцом они ходили на рыбалку, готовили на костре уху и душистый травяной чай, катались на лодке и гуляли по лесу. А ещё отец научил его ставить палатку и показал «театр теней». Будь Ивар помладше — решил бы, что это магия. Отец рассказывал разные истории: про путешествия, про море, про болтливых дельфинов, сопровождающих корабль, и огромных китов. Ивар внимал, широко распахнув глаза и развесив уши. Отец так много знал и так много умел, что казался настоящим героем. Вот только сказочный ореол развеялся со временем. Остались лишь зыбкие воспоминания, будто дрейфующие в быстрой реке льдинки.

* * *

Из туманных объятий сна выдернул шум на кухне.

— Отец? — охрипшим голосом окликнул Ивар. И тут же сообразил, потерев больную голову, что это уж точно не может быть он. Дико и странно. На какой-то миг почудилось, что отец и правда появится в дверном проёме, улыбнётся ему как в детстве и скажет, что ждал здесь.

Ивар поднялся из кресла и ухватился за каминную полку. Нет, вчера он явно переборщил с ромом. Да и не ел почти ничего. Тошно было и муторно, а в голове будто в наковальни били.

Занавески были раздёрнуты, и солнце светило в спину. Узрев в полумраке силуэт, Ивар вздрогнул и тут же нервно хохотнул, когда брат шагнул в комнату.

— Ты рехнулся совсем?! Я чуть душу богу не отдал. Убба!

Брат виновато взмахнул руками.

— Прости, не хотел тебя напугать. Я недавно приехал, не стал будить, — пояснил он.

— Да… — рассеянно ответил Ивар.

Убба приблизился и положил ему ладони на плечи.

— Я догадался, что ты будешь здесь. Хотя мог бы и появиться на похоронах, — в карих глазах брата мелькнул упрёк.

Ивар скованно кивнул и на краткий миг прижал его к себе. Он ведь таскал братца на руках, когда тот был ребёнком. А теперь Убба на голову выше и здоровый, как чёртов медведь.

— Я был в церкви, — сухо обронил Ивар, отстранившись. — И выполнил обещание, раз уж он так хотел.

Убба печально вздохнул.

— Дядя тобой недоволен, и Хальфдан…

Ивар, поморщившись, оборвал:

— Ну, уж прости, я не из тех, кто оправдывает ожидания.

Убба покачал головой и, кажется, рассердился.

— Это наш отец! Мы все должны были проводить его в последний путь.

Ивар скрестил на груди руки и отступил. Вероятно, стоило промолчать хотя бы в этот раз, и, чуть поразмыслив, он слегка склонил голову.

— Пусть так, но, что сделано, то сделано.

Убба то ли обиделся, то ли расстроился. Поджал губы и прошёлся по комнате, остановился у отцовских моделей и взял в руки галеон «Месть королевы Анны».⁽¹⁾

— Нам всем тяжело, и мы должны поддержать друг друга. Думаю, этого отец и хотел, когда наказал провести время в этом доме.

Ивар лишь фыркнул.

— Да-а, среди груды пыльных воспоминаний.

Убба вспыхнул и обернулся.

— Почему ты всегда такой?!

— Какой? — насмешливо протянул Ивар.

Убба поставил модель на полку и задумался, подбирая слова. Вытер широкие ладони о клетчатую рубашку и покачал головой.

— Чёрствый.

Ивар хмыкнул.

— Что ты, братец, у меня есть чувства и я не стесняюсь их озвучивать.

— Да, конечно, — покорно согласился брат. — Нужно в магазин съездить и обед приготовить. Хальфдан будет к вечеру, и у нас ещё куча дел.

Ивар пожал плечами.

— Как скажешь.

— Я надеюсь, ты сможешь держать себя в руках, — Убба внимательно заглянул ему в лицо. — Всего неделю мы можем провести, как семья?

Ивар хохотнул, облокотившись на каминную полку.

— Видно будет.

Убба строго глянул из-под бровей и промолчал: не стал его дальше раззадоривать. А после состроил умоляющую гримасу.

— Сделай это ради отца. Знаю, что совесть у тебя есть.

Ивар закатил глаза.

— Постараюсь отыскать.

За всеми насущными хлопотами время пролетело быстро. По брату он и правда успел соскучиться. Конечно, они поддерживали связь, но виделись раз в пару месяцев. Все родные остались в Тронхейме, а Ивар пару лет назад перебрался в столицу. Были тому причины. Неважно, с тех пор целая жизнь прошла.

— Всех преступников поймал? — поддел Ивар, наблюдая, как брат шинкует овощи для супа. Сам он в готовке участия не принимал. Попивал пиво, устроившись на стуле с высокой спинкой и закинув одну ногу на колено другой.

Убба по-доброму усмехнулся, подняв на него взгляд.

— Стараюсь.

Ивар кивнул в ответ.

— А как там медведь-младший? — племянника он не видел с зимы. Наверное, тот его уже и забыл.

Взгляд у брата потеплел, а на лице расцвела улыбка.

— Растёт. Пытается рисовать, они со Стеллой учат стишки. Ты бы видел, как он забавно изображает сценки!

— О… У тебя отличная семья, брат, — искренне похвалил Ивар.

— Мы ждём тебя в гости.

Ивар кивнул и приложился к бутылке.

Убба чуть помолчал и, закинув овощи в кастрюлю, обернулся.

— Как у вас с Хильдой?

Ивар отставил бутылку в сторону и пожал плечами.

— Нормально: ссоримся и миримся, как все. Живём.

Убба прислонился к кухонной конторке и кивнул.

— Вы могли бы приехать вместе на выходные. Мы со Стеллой будем рады. Мы ведь даже толком и не познакомились за три года.

— Я подумаю, — отмахнулся Ивар.

За окном послышался шум подъезжающего автомобиля, и оба, как по команде, обернулись.

Ивар остановился на крыльце, Убба же спустился вниз, чтобы поприветствовать старшего брата.

Хальфдан припарковал пафосную винную Хонду Аккорд и вышел наружу. В сером коротком пальто и чёрных брюках, начищенных дорогих ботинках и с зачёсанными назад чёрными волосами — как всегда безупречен. Ивар мог бы поклясться, что под пальто пиджак и белая рубашка. Старший брат умел себя подать.

Убба тепло поприветствовал брата, Ивар слегка склонил голову, состроив усмешку. Хальфдан же благосклонно кивнул. Ничуть не изменился проклятый позёр. В холодном взгляде застыл вежливый интерес.

— Решил почтить нас своим присутствием, не поздновато ли? — бросил Хальфдан, поравнявшись с ним. Убба покачал головой за его спиной. Ивар прикрыл глаза на мгновение, чтобы унять плещущееся внутри, словно жидкая лава, раздражение, и натянул на лицо улыбку.

— Я бы так не сказал — ты ведь приехал последним.

1) Легендарный пиратский корабль Чёрной Бороды

Вернуться к тексту