В свете зелёных фонарей (джен)

Тишина. Почти могильная, мёртвая. Только за окнами слышится шум листьев на ветру. В это время дворец спит, погрузившись в темноту ночи, и лишь маленький мальчик настороженно сидит в кровати и хмурится — его маленькая душа неспокойна. Она мечется внутри и замирает, когда листья шумят громче обычного. Это пугает маленького князя. Он осторожно смотрит в окно и вглядывается в темноту спящего города. Страшно. Безумно страшно даже от того, что ничего не происходит. Ему всего восемь и кажется, что чем дольше он вглядывается в темноту, тем дольше та смотрит на него. Не удивительно, что ребёнок безумно пугается, когда совсем рядом слышится шелест шёлковых одежд и странный скрежет.

Он подскакивает, как ошпаренный, и бежит к маме, надеясь найти утешения. Но мама спит. Мама очень устала и не хочет видеть маленького князя. Мама гонит его прочь, говоря, что это лишь выдумки детской головы. Нет никаких призраков. Бредни детей, да полоумных стариков это, и всё. Но мальчик не сдаётся. Он шмыгает носом и бежит к покоям царственного брата, чтобы хоть он успокоил его, улыбнулся мягко и нежно, ведь мальчик его единственный брат, самый преданный своему царственному кузену. Ему обязательно должны отплатить тем же!

— Царственный братик! — случайно вырывается всхлип, когда мальчик заглядывает в комнату брата — Там за окнами призрак! Он пугает, братик. Можно я...

— Нет, Ци Жун. Иди к себе, не выдумывай. — такое любимое, знакомое лицо сейчас выражало только злость, а тень от стены падала всё сильнее, накрывая лицо злодейской поволокой, заставляя вздрогнуть худое тельце, — Ну? Мне завтра рано вставать.

— Прости, царственный братик. Я сейчас же вернусь в свою комнату. — невольно всхлипнув, мальчик отошёл от двери и побежал, побежал, куда глядели глаза, только бы не видеть никого из них, из этих злых, презрительных лиц.

Было больно и обидно. Горько. Никто ему не поверил. Но он не врал! Собственными глазами видел и собственными ушами слышал! Но никому не было дела. Мальчик остановился лишь в саду, чувствуя стопами холодный камень дорожки. Он всхлипнул и так и осел на безжизненные камни, закрывая слезящиеся глаза, раня хрупкие коленки. Маленький князь плакал тихо, так тихо, что никто и не заметил бы его, даже если б не спал в эту лунную ночь. Когда-то ему пришлось этому научиться, и с тех пор это стало привычкой.

— Я ведь не врал... — размазывая слёзы по лицу, всхлипывал малыш, — Почему мне не верят?

Он не услышал тихого шелеста одежд в своей печали, очнулся лишь, когда чьи-то бережные руки подняли его и погладили по волосам, даря такую желанную сейчас ласку.

— Маленький князь, что же ты плачешь? Неужели никто не поверил тебе? Неужели все оставили такого маленького славного мальчика? — незнакомец в траурных одеждах поглаживал его по голове, перебирая пряди и улыбаясь под маской, нежно-нежно, так спокойно и легко.

— Кто Вы? — мальчик посмотрел на мужчину, на безжизненный фарфор и улыбку, почти скрывшуюся под маской.

— Я? — незнакомец хмыкнул и, прижав тельце к себе, подпрыгнул, оказавшись в комнате мальчика. — А как думаешь ты, маленький князь?

Удивлённый ребёнок прижался к мужчине и никак не хотел отпускать, удивлённо воззрившись на взрослого.

— Вы как братик! Он тоже умеет высоко прыгать! Только он не катает меня... Он так занят всегда, и у него совсем нет на меня времени. Но я ведь хороший! Царственный братец обязательно найдёт на меня время!

Мужчина лишь рассмеялся с нескрываемым весельем, но где-то глубоко в этом смехе мелькнули нотки чего-то далёкого и очень печального, что всегда скрывается в глубине души.

— Найдёт время? Не глупи, маленький князь. Твой братец не хочет проводить с тобой время. Разве ты не видишь, как он смотрит на тебя? Как улыбается другим, и как тебе? Ох, маленький, глупый князь.

Глядя на мужчину, мальчик всхлипнул и сжал белые одежды в руках, утыкаясь в грудь взрослого. Казалось, он всегда знал это, просто не хотел принимать действительное, но теперь эти слова жужжали в голове раздражённым роем, с каждой минутой вводя в отчаяние всё больше.

— Но я ведь не сделал ничего плохого! Братик не мог разлюбить меня! Я ведь хороший! Хороший же, правда? — он с глубокой печалью в глазах посмотрел на мужчину и вновь уткнулся в белые одежды, не дождавшись ответа. Верить не хотелось.

— Маленький, глупый князь... Он никогда не любил тебя. Он видит в тебе только плохое. Самые тёмные мысли, самое отвратное, что есть в тебе. Он никогда не любил тебя, маленький князь. Не полюбит и после.

Ребёнок всхлипнул и умолк, вытирая щёки о траурные одежды и хмурясь, думая, начиная кое-что понимать. А после с обидой осознавая, что всё, что сказал этот человек, и всё, что он замечал ранее — правда. Непоколебимая, твёрдая и безумно больная для маленького сердца.

— Братик и вправду не любит меня?... Счастлив, когда меня нет рядом? Я видел, как он смеялся с другими детьми, пока меня не было рядом, а потом словно специально не обращал на меня внимания. Царственный братик, почему, почему он не любит меня? Я ведь был хорошим...

— Он просто не ценит то, что рядом с ним такой изумруд. Такой красивый мальчик. — мужчина усмехнулся и погладил ребёнка по щёчкам, закрывая глазки, — Спи, мой маленький князь. Спи и ни о чём не думай. Я со всем разберусь, мой огонёк.

Последние слова он услышал словно через толщу воды, и лишь крепче прижался к сильным, но нежным рукам, наконец погружаясь в спокойный, долгожданный сон.

А на утро в углу комнаты висела красивая циановая лента с едва заметным голубым узором по самому краю. Ци Жун долго думал, как же её повязать, и в итоге самостоятельно закрепил непослушные волосы в хвостик, ощущая себя почти взрослым. В тайне мальчишка надеялся, что тот человек появится сегодня снова, но ни в этот день, ни в следующие мужчина не появился. Зато ребёнок стал крепче и спокойнее спать, ушла бессонница, а призраки больше не беспокоили. Наверное, на это повлияло и то, что Ци не расставался с подарком даже во сне, когда просто повязывая на руке, а когда и подвязывая мешающие пряди.

Однако такой подарок не остался незамеченным, и через пару месяцев, на очередном мероприятии маленький князь лишился столь дорогого ему подарка. Он было начал спорить и пытаться забрать ленту обратно, но кто будет слушать того, кто даже императору не нравится? Кому не верит даже старший брат, на которого мальчик так надеялся, отбросив ночные уверенья? Вот никто и не поверил. Его назвали лгуном и отчитали, отправив в комнату, и наказав сидеть и не высовываться, не срывать идеальный праздник своим присутствием. Ци Жуну не осталось ничего, кроме подчинения. А ночью за окнами вновь раздался смех и скрежет, шелест одежд и неприятный шёпот. Но маленький князь больше не бежал к маме или брату, он лишь глубже зарылся в одеяло, всхлипывая от страха. В конце концов маленькое сердце не выдержало, и он рванул в сад, где в прошлый раз встретил того доброго человека. Ци напуган и устал, просто хорошо скрывает это за маской агрессии. Эта маска — самая лучшая, самая удобная, может быть неправильная, но уже сросшаяся с ребёнком намертво.

В саду прохладно, но маленький князь не обращает на это внимания, бредя между клумбами и осматриваясь, желая хоть раз увидеть того доброго человека, вытирая по пути слёзы и всё равно шагая босыми ногами по холодным камням. И только видя белые одежды мальчик замирает, смотрит внимательно, подходит медленно, аккуратно, но терпение кончается и он несётся, вцепляется в траурные одежды и вновь всхлипывает, льёт слёзы в подол ханьфу такого доброго взрослого.

— О? Что это маленький князь не в кровати? Опять призраки? — но мальчик ещё сильнее прижимается к взрослому, молчит, а после поднимает взгляд.

— Ваш подарок... Я не смог сохранить его. Простите. Я... Я пытался, но никто не поверил, что это моё! Они опять назвали меня лгуном! — он сжал в кулачках одежды и опустил взгляд. Мужчина же рассмеялся, качая головой и поднял ребёнка на руки.

— Ты так расстроился из-за того, что больше не имеешь того подарка? — малец кивнул и схватился уже за ворот рубашки.

— Вы первый, кто подарил мне что-то искренне, а не потому что должны. Даже брат в последний раз положил передо мной самую обычную заколку и ушёл, а Вы... Первый, кто дарит что-то дорогое. — Ци Жун отвёл взгляд и опустил голову, смущаясь своих же слов, — Спасибо.

— Глупый маленький князь, с чего ты взял, что я дарил эту ленту искренне? Не говори глупостей.

Мальчик рассмеялся и уткнулся носом в грудь взрослого. Пускай тот и говорит, что это не правда, но сам ребёнок чувствовал, как на губах того расцветает улыбка. Взрослые такие сказочники.

— Уже очень поздно, маленький князь, тебе пора спать.

— Да? Так скоро... А Вы можете, как в прошлый раз... Побыть со мной, пока я не усну?

Мужчина хмыкнул и прижал дитя к груди, идя ближе к знакомому окну, а после как и в прошлый раз нежно укачивая мальчишку, отчего-то улыбаясь. И уходя лишь тогда, когда ребёнок проваливается в глубокий сон.

Так продолжается ещё несколько месяцев, пока однажды мальчик не опускает в задумчивости голову, чтобы после воскликнуть:

— А заберите меня с собой! Я буду очень хорошим! — мужчина удивлëнно моргнул, уставившись на ребёнка. Такой наглости он, похоже, ранее не встречал.

— О? А как же твои родители? Когда я приходил в прошлый раз, твоя матушка была жива.

— За этот месяц она словно спичка сгорела и умерла, а отец вряд ли придёт, я ему не нужен. — ребёнок говорил это как саморазумеющееся, совершенно элементарное и не удивительное, и это даже немного, совершенно малость пугало.

— А как тогда императорская чета? Сянлэ? — Ци хмыкнул.

— Тётушка с дядюшкой не умеют хорошо притворяться, а братец просто идеалист. Да и зачем я им?

— А причём тут притворство? — и, честно сказать, он и вправду не понимал, причём тут это, решив, что ребёнок таки морозит чушь. Не может же быть он... Таким.

— Я ненавижу, когда притворяются. — и, пожалуй, именно этой фразой дитя решил расцарапать его установки за все эти годы, — Так и сказали бы, что не нравлюсь, зачем врать в лицо?

— А я?

— А?

— Я притворяюсь, как ты думаешь? — мальчик тихо рассмеялся, прикрывая рот ладошкой, а на непонимающий изгиб губ лишь улыбнулся.

— Нет. Вы — нет. — просто ответил он — Вы другой, но в том и красота.

Мальчик пожал плечами, вновь устраиваясь на руках взрослого, пока тот задумчиво смотрел куда-то в небо.

— Хорошо.

— Что — хорошо?

— Я заберу тебя. Так... Как твоё имя?

— Ци Жун. А Ваше?

— Бай Усянь.

Мальчик искренне улыбнулся.