Ошибка на 17 оборотов в минуту (гет)

Лаборатория больше походила на питомник для брошенных магических идей. Воздух, густой от запаха старого пергамента, пыли веков и едкого аромата перегретого элексира, с трудом пробивался сквозь хаотичные завалы. Полки, прогнувшиеся под тяжестью немыслимых предметов, напоминали зубья гигантского существа. Мерцающие пузырьки с жидкостями, чье назначение было давно и надежно забыто, перешептывались друг с другом радужными переливами.

В самом центре этого царства абсурда, на магическом подвесе, парил ничем не примечательный металлический диск — их сегодняшний «пациент».

— Девятая попытка, — вздохнула Гермиона — Если и сейчас ничего не произойдет, я официально объявляю этот артефакт самым бесполезным экспонатом после «Камня, который просто лежит» из седьмого зала.

— О, да ты просто не умеешь его готовить, — фыркнул Дерек, высокий светловолосый волшебник, чья вечная ухмылка, казалось, была приклеена к лицу магическим клеем. — Может, ему нужно спеть серенаду? Или признаться в пламенной любви на древнегреческом?

— Я уже пробовала, — лениво отозвалась Стейси, щурясь на диск так, будто пыталась разглядеть его потаенные стремления. — На прошлой неделе. Проклятие обратной связи чуть не лишило меня бровей. До сих пор отращиваю.

— Потому что ты пела как гиппогриф на успокоительном, — парировал Дерек, ловко жонглируя тремя шариками для самонаводящегося квиддича, которые тут же дружно врезались в потолок.

Гермиона с подчеркнутой терпеливостью, которую она обычно приберегала для объяснений Гарри основ магии первого курса, принялась настраивать приборы:

— Ладно, хватит клоунады. Стандартный протокол. Дерек — магический импульс, Стейси — фиксация колебаний, я — контроль.

Минут через десять диск, как и ожидалось, не сделал ровным счетом ничего.

— Ну вот и всё, — Стейси с выразительным стуком швырнула самопишущее перо на стол, где оно обиженно завиляло стержнем. — Еще один блистательный кусок металла для нашей «коллекции бесполезного».

— Эй, не оскорбляй экспонаты, — с комедийной серьезностью в голосе сказал Дерек, сняв диск с подвеса. Он с преувеличенной аккуратностью, будто неся королевскую регалию, отнес его к полке и водрузил между «Шаром, который иногда показывает погоду (но чаще демонстрирует свое глубочайшее безразличие)» и «Книгой, которая сама перелистывает страницы (но только на самые скучные)». — Может, он просто стесняется. Или интроверт.

— Или, как и некоторые присутствующие, просто создаёт видимость бурной деятельности, — пробормотала Гермиона, но все же не удержалась от легкой улыбки.

Дерек, решив, что на сегодня науки достаточно, внезапно выхватил диск с полки, ловко подбросил его в воздух и поймал, как фрисби.

— Эй, осторожно! — вскрикнула Стейси, инстинктивно пригнувшись.

— Расслабься, он же абсолютно инертный, как лекция профессора Бинса о магическом законодательстве эльфов XIV века, — парировал Дерек и, сделав несколько картинных финтов, имитировал бросок в сторону Гермионы.

Именно в этот момент его нога с изяществом молодого тролля зацепилась за ножку стула, на котором мирно дремал кот Крампс — неофициальный талисман их отдела. Дерек, отчаянно замахав руками, пытаясь сохранить равновесие, инстинктивно швырнул диск от себя, чтобы не приземлиться на него лицом. Металлический круг, сверкая под тусклым светом ламп, полетел прямиком в Гермиону.

Ее рефлексы, отточенные в походах по запретным коридорам Хогвартса, сработали быстрее мысли. Она не стала уворачиваться, а, наоборот, сделала шаг навстречу и поймала артефакт обеими руками, дабы не дать ему врезаться в стеллаж с колбами, содержимое которых могло бы устроить тут же незапланированный фейерверк или, что хуже, незапланированное перерождение вселенной в виде пудинга.

Контакт был мгновенным и леденяще неестественным.

Диск не просто замер. Он завибрировал с такой низкой, зловещей частотой, что у Гермионы заныли не только пальцы, но и зубы. По его скучной металлической поверхности, словно паук, плетущий паутину из энергии, пробежала сетка мерцающих салатовых рун, которых раньше они не видели. Раздался негромкий, но пронзительный до боли в висках звук — словно кто-то провел смычком по самому краю хрустальной вселенной.

— Гермиона, брось его! — закричала Стейси, отскакивая за ближайший стол.

Но было поздно. Диск будто прирос к ее ладоням, впиваясь в кожу ледяным жалом. Воздух в лаборатории заколебался, загустел, стал синим и тягучим, как желе. Застывшие на полках артефакты дружно задрожали и зазвенели, устроив адскую какофонию хаоса. С полки с оглушительным грохотом свалился «Шар, который иногда показывал погоду», и он наконец-то показал нечто — внутри бушевал яростный, миниатюрный ураган из молний и черных туч.

— Отпусти его! — рванулся к ней Дерек, но не успел сделать и трех шагов.

Гермиона чувствовала, как ее собственная магия, древняя и дикая сила, вытягивается из нее жидкими золотыми жилами, закручиваясь в бешеную воронку вокруг проклятого диска. Ее последней связной мыслью, холодной и четкой, как удар стекла, было: «Так, значит, он все-таки работал. И, кажется, я поняла, в чем была наша ошибка… Ах, да. Физическое вращение. Черт возьми».

Пространство сжалось в точку, а затем рванулось вширь с огромной силой. Гермиону вырвало из настоящего, как пробку из бутылки самого дорогого и самого неаккуратно встряхнутого шампанского. Ее пронесло сквозь ослепляющий вихрь света и вопящих теней, мимо мелькающих, как кадры старой пленки, лиц и обрывков незнакомых голосов. Все завертелось ещё быстрее, цвета спутались в уродливую бурую массу, и весь мир полетел в тартарары, причем в обратную сторону.

Ее вышвырнуло из вихря с невежливой силой, и она кубарем покатилась по грубому, непривычно шершавому каменному полу, больно ударившись о стену. В ушах оглушительно звеенело, отдаваясь эхом в костях.

Гермиона несколько секунд просто лежала на спине, пытаясь отдышаться и глядя в знакомый арочный потолок. Диск с глухим лязгом вывалился из ее онемевших рук и покатился куда-то в темноту.

Пахло не просто пылью, а пылью старой, многолетней, пропитанной запахом дешевого табака и машинного масла. Она с трудом поднялась, опершись о шершавую, холодную стену. Она была в коридоре Министерства. Но…

Куда делись элегантные магические светильники? Их заменили тусклые, пыльные шары, болтающиеся на проводах. Стены, которые после ремонта стали гладкими и светлыми, теперь были грубыми, темными, с потрескавшейся штукатуркой и проплешинами облупившейся краски. Со стен смотрели не движущиеся фотографии, а старомодные портреты в запыленных рамах, и они с нескрываемым любопытством косились на ее растрепанную фигуру.

Гермиона замерла. Сердце в груди колотилось, словно пыталось выбить код Морзе, означающий «мы в беде».

Очень медленно, как во сне, она побрела в направлении окон, одной рукой держась за стену для поддержки, другую прижимая к ушибленному боку. Она подошла к огромным арочным витражным окнам, которые в ее времени давно заменили на современные, безопасные и скучные стеклопакеты.

За окном был Лондон. Но не ее Лондон. Машины были старыми, угловатыми, словно собранными из жестяных коробок. Желто-оранжевые автобусы были двухэтажными, но выглядели доисторическими. И на площади, там, где должен был стоять величественный памятник павшим во Второй магической войне, возвышалась какая-то абстрактная скульптура из блестящего металла, подписанная кричащим плакатом: «Будущее — за прогрессом! Министерство Магии».

— Что за… — прошептала она, и голос сорвался в шепот.

И тут ее взгляд упал на афишу, небрежно прилепленную к ближайшей колонне. Большими, крикливыми буквами она зазывала: «РАСПРОДАЖА МЕТЕЛ! НОВЫЕ СКОРОСТНЫЕ МОДЕЛИ «КОМЕТ-180» 1977 ГОДА! ПОСПЕШИ, ПРОМАХНЕШЬСЯ!»

Гермиона замерла, словно ее окатили ледяной водой. 1977 год. Это было невозможно. Умом она понимала, что это не шутка Дерека и Стейси — те не были настолько креативны и, что важнее, состоятельны, чтобы воссоздать такую детализированную иллюзию. Это было что-то другое. Нечто настоящее.

Она с силой, от которой кружилась голова, произнесла серию сложнейших заклинаний, разрушающих любые иллюзии и гламуры. Ничего не произошло. Только пыль, лениво кружащая в солнечных лучах, прорезавшихся сквозь грязное стекло, на мгновение сменила траекторию, закружилась в элегантном вальсе, влекомая взмахами ее палочки.

Гермиона стояла посреди того, что когда-то станет ее личной лабораторией, смотрела на кружащуюся на свету пыль прошлого и отчаянно пыталась не поддаваться нарастающей, тошнотворной панике.

Артефакт… Что произошло? Как? Это точно не был маховик времени, у этого диска принципиально иная энергетическая сигнатура, он не был связан с темпоральной магией.

И тут ее осенило. Ее собственные слова, сказанные секунды до катастрофы. *Физическое вращение.*

Импульс. Дерек не подал ритмичный магический импульс. Он придал диску физическое вращение! Сильный, хаотичный бросок. Она непроизвольно поймала его, и ее собственная мощная магия, рефлекторно реагируя на угрозу, рванулась навстречу. Они создали неконтролируемый, дикий резонанс.

Цифры и формулы встали на свои места с ужасающей ясностью. В ее расчетах была ключевая переменная — скорость стабилизационного вращения. Она вывела идеальную, безопасную цифру: ровно 17 оборотов в минуту. Это было ключом к аккуратному открытию портала и, что важнее, к его контролируемому закрытию и возвращению.

Но Дерек не калибровал вращение. Он запустил его, как волчок, с силой, достаточной для игры в квиддич. Артефакт раскрутился до безумных, запредельных скоростей, в сотни раз превышающих расчетные. Он не открыл дверь. Он выжег дверь, петлю и всю стену вокруг нее дотла. Энергии высвободилось столько, что хватило, чтобы швырнуть ее сюда, но обратный путь… Он был невозможен. Невозможно точно воспроизвести такое же хаотичное, бешеное вращение. Нужен был еще один идиот с хорошим броском и идеальный момент столкновения.

В пыльной, чужой тишине чужого времени к Гермионе Грейнджер приходило леденящее душу понимание. Она застряла. И ей сейчас чертовски повезло, что в этом глухом уголке Министерства семидесятых никого не оказалось.

Она опустилась на покрытый пылью пол, не в силах держаться на ногах, и беспомощно посмотрела на ненавистный диск, лежавший в углу.

— Прекрасно, — прошептала она в безмолвную, торжествующую тишину прошлого. — Просто великолепно. Меня похитил во времени артефакт, который активировался, потому что кто-то неудачно споткнулся. Матерь Божья, Мерлин и все англосаксонские ругательства разом!