Игрушка (гет)

Когда их отряд подъехал к вратам Мораннон, все было кончено. С небольшого каменистого пригорка открывалась панорама несостоявшегося сражения — беспорядочно бегущие врассыпную орки и столб багряно-черного дыма там, где стоял Барад-Дур. От сгруппировавшегося в плотный круг войска людей то и дело отделялись небольшие отряды, которые пытались добить удирающего врага, но вскоре оставляли это бессмысленное занятие и возвращались к своим, на ходу перестраивая боевой порядок.

Келеборн досадливо скривил губы:

— Опоздали. Но, смотрю, и без нас хорошо справились. Твое личное присутствие здесь вдвойне неоправданно, любовь моя.

Галадриель до боли в глазах вглядывалась в густой дым, валивший от руин бывшего жилища Саурона. Словно пыталась высмотреть что-то. Или кого-то. На шпильку мужа она безэмоционально бросила:

— Поздороваемся с союзниками, раз уже мы здесь.

Тронула поводья и, не глядя в сторону царственного супруга, двинулась туда, где полоскались по ветру штандарты Гондора.

Лагерь разбили возле ворот. Зачистку внутренней территории решили отложить, пока не уляжется пепел и не рассеется дым. Часы это займет или дни — никто не мог точно сказать. Сейчас на территории Мордора было опасно, и даже не столько из-за оставшихся там врагов, сколько из-за продолжающегося, хоть и вяло, извержения Ородруина и периодически звучащих взрывов. Что именно взрывалось даже гадать не брались — Саурон был известный колдун и алхимик.

Гэндальф, Арагорн, Леголас, Гимли и Эомер сидели в шатре владык Лотлориена — свои они не захватили, полагая, что отправляются на верную смерть. Страшный рассказ о битве за Минас-Тирит они излагали сухо, глаза были усталыми. Галадриель кольнуло чувство стыда. В Лориене было достаточно бойцов, чтобы прийти гондорцам на помощь, однако после отправки отряда в Хельмову Падь, где погиб легендарный воин Халдир, Галадриель согласилась с мужем, что слишком расточительно разбрасываться вечными жизнями эльфов в людских сражениях. И только узнав, что объединенное войско гондорцев и рохиррим собирается к вратам Мордора, она настояла на отправке большого отряда под своим личном руководством. Недовольному Келеборну ничего не оставалось, как присоединиться.

И, как оказалось, Галадриель была не одинока в стремлении помочь добить Мордор. Спустя полсуток лагерь всполошился от беспорядочной толпы орков, гонимых из Лихолесья, куда те в панике бежали ранее. Дезеориентированные твари были буквально насажены на копья людей, а те, что пытались повернуть обратно к лесу, пали под градом стрел бойцов Трандуила. Сам лесной владыка возглавлял свое войско, восседая на огромном лосе, чьи рога были шириной чуть ли не с торговый тракт.

Галадриель недолюбливала чванливого синду, как, впрочем, и он не питал любви ко всем нолдор вместе взятым. Однако, он привез с собой бочонок доброго дортонионского вина и нандорских закусок: сушеных ягод, орехов в меду, острых сыров с зеленью и сушеной оленины. Отца его, Орофера, Галадриель знавала еще в бытность свою в Дориате, при дворе Мелиан и Тингола. Тот был суровый воин, а вот сын его — неисправимый сибарит. Даже в военных походах он умудрялся окружать себя роскошью и комфортом, насколько это было возможно. И, конечно, никакая броня не помешала ему вдеть в уши драгоценные бирюльки, к коим он питал поистине гномью страсть, при том, что гномов терпеть не мог. Галадриель не смогла удержать улыбку, вспомнив, как эту страсть высмеивала Лютиень: «Могучий Ороферион, сверканьем цацок ты пленен». Трандуил багровел от злости, а родители его пытались обратить все в шутку и превозносили ратные подвиги юного лорда. Они не оставляли надежду сосватать сына к дориатской принцессе. Тогда никто, в том числе Тингол и даже проницательная Мелиан, не подозревали, что прекрасная Лютиень тайно встречается с дерзким бородатым воином-эдайн из рода Беора. Ох уж эти бороды мужчин-эдайн. Галадриель помнила, как мягки они на ощупь, когда только начинают отрастать и нежно курчавятся на молодом лице...

Тряхнув головой и отогнав ненужные воспоминания, она подняла бокал за победу.

— За вашу победу, храбрейшие и благороднейшие из эдайн!

Вино и еда растопили лед, из лиц ушла обреченность. Гэндальф, отвлекшись на зелетевшего с шатер мотылька, просиял и поднял тост:

— За наших маленьких героев! Они живы, орлы отнесли их в Минас-Тирит в палаты целителей.

Настроение окончательно поднялось у всех присутствующих, а в разгар застолья в шатер ввалился запыленный и усталый от многодневной скачки верхом владыка Имладриса.

— Элронд, ты тоже опоздал, как и мы, — Келеборн обнял зятя и вручил ему полный кубок вина.

— Эти герои слишком быстры, а мы слишком стары, чтобы тягаться с ними.

— Я снялся с места, как только до меня дошла весть о битве у стен столицы Гондора, — Элронд с благодарностью принял чашу и в три глотка осушил ее, прокашлялся и рассмеялся: — Ты прав, дорогой друг, нам пора на свалку истории.

— Ну если Валинор можно назвать свалкой, — рассмеялась Галадриель и нежно обняла мужа своей дочери и старого боевого товарища.

Они ели, пили, говорили, смеялись, грустили, пели и снова говорили почти всю ночь. А под утро даже смогли заснуть спокойно, впервые за много месяцев, несмотря на редкий грохот со стороны бывшего Барад-Дура.

Наутро, наскоро приведя себя в порядок, собрались на совет и решили, что пора ступить в оскверненные земли. Ородруин утих, свежий ветер развеял дым, и небо, бывшее раньше красным от колдовства и копоти мордорских кузниц, стало наливаться здоровой синевой.

Элронд пытливо взглянул на Галадриель и спросил просто:

— Что ты чувствуешь?

Она невольно приложила ладонь к груди, туда, где долго не заживала глубокая рана от проклятой короны. Долго молчала, будто вглядываясь внутрь себя, прислушиваясь к ощущениям. И, наконец, ответила так же просто:

— Его там нет. Его нигде нет. Похоже, это действительно победа.

Если кому-то и послышалась легкая нотка печали в голосе владычицы Золотого леса, то ее отнесли к скорби о тех, кто вырвал эту победу ценой своих жизней. И лишь Элронд понимающе вздохнул и сказал:

— Тем не менее, нельзя терять бдительность. Саурон не один сидел в своем замке. Даже если все орки разбежались, там могут оставаться верные Тьме люди — их стоит опасаться.

Вернулся небольшой отряд разведчиков с докладом о том, что люди там действительно есть, но не опасные. На удивленные вопросы командир разведчиков пояснил:

— Барад-Дур был главной башней, вместилищем Ока Саурона. Но это лишь башня посреди огромного дворцового комплекса. По сути, это небольшой город с казармами, конюшнями, мастерскими. И там... живут люди. Я так понимаю, они обслуживают весь этот комплекс. Там даже есть дети...

Галадриель онемела. Стоящие рядом люди, эльфы и Гэндальф выглядели не менее ошарашенно. Разведчик тем временем продолжал через неуверенные паузы:

— Есть пострадавшие... мирные. Раненые, убитые в ходе... извержения и обрушения. Но много и выживших — тех, кто успел попрятаться в подвалы. Одного привели, кто откликнулся на вестроне.

Вперед вытолкнули мужчину средних лет с аккуратно подстриженной седеющей бородой. Он был одет недорого, но добротно, если не считать слоя пыли и пепла, покрывающего его с ног до головы. Увидев перед собой сиятельных эльфов, он бухнулся на колени и заголосил на вестроне с заметным акцентом:

— Не велите казнить, владыки, я мирный гражданин, ничего такого не сделал!

— Мирный? Гражданин? — только и смог выдавить из себя Гэндальф.

— Я швец, шью одежду для слуг, даже не для солдат, помилуйте!

— А ты хорошо говоришь по нашему, — заметил Элронд, который первый начал приходить в себя.

— Так я ж сам из Гондору! Меня мальцом в полон увели из сторожевой башни. Почитай десять лет в подмастерьях, потом уж свою лавку завел. Жена у меня, детишки. Все в подполе сидим, молимся, чтобы в живых остаться.

— Кому молитесь? — вкрадчиво спросил Трандуил.

— Эру-создателю, всемогущему и справедливому, — с готовностью отозвался мужчина. — Нашему отцу и покровителю рода людского. Я не то сказал? — тревожно спросил он и обхватил себя руками. — Мы люди простые, кому сказали — тому и молимся. Ежели неправильно, так вы скажите, как нужно — все сделаем, как велите, только не убивайте нас и деток наших!

Победители переглянулись с изумлением. Вот чье имя никто не ожидал здесь услышать — так это имя Илуватора. Арагорн мягко спросил:

— А чьего роду-племени здесь народ живет, добрый человек?

— Как чьего — люди южных земель, отродясь здесь жили, — затараторил мужчина, приободренный «добрым человеком». — И королю своему присягали тыщи лет назад.

— Королю, чтоб его... И ты, гондорец, с ними? — брезгливо спросил Эомер. — И как, нравится?

— Оно конечно, место не самое уютное, южнее-то и леса, и пастбища, и деревни, мы иногда на ярмарку туда ездим. Но здесь, в городе, зато работа всегда есть, голодным не останешься.

— Да уж, гримасы урбанизации, — пробормотал Элронд, — а как зовут тебя, добрый человек?

— Пилион, сударь. Пилион Барандор.

— Хорошо, мастер Пилион. Будешь нашим толмачем и проводником. Бояться нас не надо. Завалы расчистим, кого можно спасти — спасем, кого уже не спасти — поможем похоронить.

Галадриель объезжала город, почти освобожденный от завалов, в компании эльфийских и людских владык, а также примкнувших к ним Гэндальфа, Леголаса и Гимли. С неуютным чувством она узнавала в зданиях разной степени разрушенности мирные строения, такие, как торговые лавки и таверна. Особенно ее смутил особняк с большими окнами и просторными комнатами, уставленными рядами столов, и почти уцелевшей библиотекой. Он выглядел именно так, как выглядели школы у людей и эльфов. И это узнавание доставляло ей дискомфорт. Слово «школа» никак не хотело сочетаться в ее сознании с названием «Мордор». Похожие чувства испытывали и ее спутники, судя по напряженным, смущенным и раздраженным лицам.

На торговой площади начали собираться люди. Это были типичные южане, те, какими их помнила Галадриель со второй эпохи, — темноволосые, кареглазые, смугловатые, с тонкими чертами лица. Тео, Бронвин... Возможно, среди этой угрюмой толпы, старающейся заслонить собой детей, есть их далекие потомки. Они слушали преувеличенно-оживленного Пилиона, что-то рассказывающего им на темном наречии. Несмотря на его воодушевление, большинство слушателей хранило хмурое и недоверчивое выражение на лицах. И немудрено — многие только что похоронили своих близких, и их смерти были связаны с появлением объединенного войска светлых сил. Галадриель, как и другие эльфы, чувствовали себя как минимум непривычно, ловя на себе взгляды, полные не восхищения, как обычно, а ненависти и страха. Как правило, так на них смотрели только орки. Но орков здесь не было.

Не в силах больше выносить эту давящую атмосферу, она шепнула Арагорну, что оставляет ему дела людей, и тронула поводья в сторону Барад-Дура. За ней последовали Келеборн, Элронд, Трандуил, Гэндальф и Леголас с Гимли.