В уютном коконе (джен)

Временами, мне кажется, я слышу приглушённые голоса. Они низко вибрируют внутри меня. Сначала в голове, чтобы потом проникнуть куда-то в центр тела, туда, где должно быть сердце. Почему-то мне кажется, у меня его нет. Не то, чтобы я испытывала беспокойство от его возможного отсутствия, просто лёгкая тревога, не более. Но и её хватает, чтобы всколыхнуть нежеланные воспоминания. Они пробегают под кожей тонкими лапками мелких жучков, которым нет счёта, пробираются в голову и, немного потоптавшись по оголенным нервам, уходят так же неожиданно, как пришли. Непрошенные — долгожданные, ненужные — важные воспоминания. Они оставляют после себя что-то, чему я не могу, а может, не хочу найти определения, отложив яйца-сомнения. Из них вылупляются сотни, тысячи личинок. Отголосков моей прежней жизни Копошатся, вгрызаются в беззащитный мозг. Боли, как ни странно, нет. Есть дискомфорт, которому не место в моём надёжном уютном коконе.

По не ясной даже мне самой причине я знаю, что моё убежище именуется именно так и никак иначе. Здесь тепло, темно, тихо. И здесь я нашла свой покой. Кажется, я искала его во всём и в каждом, но нашла только здесь. Если бы не этот стрекот, я бы могла, наконец, погрузиться в вечный сон: бескрайняя пустошь под вечерним небом. Ни одной живой души: ни птиц, ни зверей. Ни деревьев. Только тёплый ласковый ветер, стелящийся от его порывов, вереск под босыми ногами, свет далёкой звезды и пьянящая усталость в мыслях. Но жучки-воспоминания заставляют в ознобе обхватить собственные плечи. Каждый раз, стоит вибрирующим голосам проникнуть вглубь опустевшей грудной клетки. Оставленные ими личинки-отголоски вынуждают извиваться, утопая среди мелких сиреневых цветов, сжимая ладонями голову, сдирая ногтями кожу, цепляясь пальцами за твёрдую землю и жёсткую траву. Жизнь же оглушительным стрекотом врывается в спокойный мирок и полчищами красивых, но жестоких фей выдёргивает в реальность, не позволяя забыться.

Не успевает непоседливый грозный рой нанести непоправимый вред моему сознанию, его тут же что-то разгоняет. Чьи-то тёплые тонкие руки — мои? — обхватывают бережно, мягко. Нежный знакомый голос — мой? — убаюкивает, погружает вновь в безмятежность. В те короткие мгновения, что разделяют сон и явь, мне кажется, всё моё существо разрывается надвое: моё тело, мой разум, моё сердце остались в этом прогнившем мире, и только моей душе удалось обрести свободу. Укутанная в непроницаемый кокон, скованная, словно цепями, невесомым шёлком, почти за гранью, безмолвно я стою под ясным ночным небом. Передо мной простирается бескрайняя пустошь.